Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах (III)

– Теперь всё понятно, – положив ладонь на похолодевший ствол молодой сосёночки, говорит он.

Друзья умолкли. Наступила оглушительная тишина. Запись песен Лаймы кончилась. Над головой тревожно шелестели кроны сосен. Таиров стал возиться с плеером, пытаясь перевернуть кассету.

– Не надо, Илюша.

– Твоё решение, полковник Боливар?! – холодно, с расчётом на прослушку, потребовал Таиров.

– Я перед дилеммой, майор. Или – или… Мне надо подумать. Это можно?

– Можно.

– Ну и лады!.. Пошли кушать шашлык из твоей белужки…

4.

Раскалённый докрасна гвоздь с тягучей садистской надсадностью располосовывал грудную клетку до самого солнечного сплетения, а оттуда с той же свирепостью устремлялся вверх, к самому горлу. Он бы заорал что есть мочи, да гортань скрючило так, что вместо вопля изо рта вырывался храп. А потом гвоздь тот впился острием в мякоть сердца и, не удержавшись в нём, медленно наклоняясь, упал прямо посерёдке лёгких. И всё полыхнуло пожаром. Жгло по-страшному. По-живому. Сейчас бы туда студёной водицы.

С чего бы эта напасть? Казалось бы, вчерашние день и ночь прошли счастливей и не надо.

От подушки ещё пахнет Николь. Она получила Оскара и от радости была пьяна и безудержна в своей любви к нему. Как-никак, его прозрачные подсказочки кое-кому из голливудских академиков, устраивающих шоу с объявлением новых имён небожителей киноискусства, что-то значили.

Власть она есть власть. Тем более та, что у него. Не одного из этих голливудских фанфаронов, к которым и на сраной козе не подъедешь, он держит за бейцы… И потом, Николь действительно великолепная актриса. Но сколько таких великолепных затонуло в безвестности – одному Богу известно. Не Голливуд, а настоящие Бермуды…

Она позвонила ему из самолёта и была предельно лаконична:

– Подлетаю… Встречай… Хочу оторваться с тобой по полной…

Тут она загнула. По полной с ним, с женатым стариком, да ещё с человеком на виду, которому в публичных местах, там, где отрываются, не пристало появляться – вряд ли получится. Она это знала. И знала, лиса рыжая, что его загородное бунгало сейчас свободно. А в нём всё, что пожелает душа.

Они бесновались, как черти на шабаше. Кейси начисто забыл и о своём возрасте, и о шалящем в последнее время сердце, и об обязанностях, требовавших, как всегда, его присутствия.

Примечания