- -
- 100%
- +
– Как это понять: то чуть не драку затевали – и вдруг?..
– Ты же видела – пришла Ангел. Я так понимаю, им приказано оказывать нам содействие.
– Но почему?
– Видно, убийство Вержбицкой по каким-то причинам очень задевает их интересы. Вчера я побывал у Марфы. Это, естественно, стало известно. Дошло, очевидно, до командиров. Те, видать, и дали «добро». Из всего этого вытекает, что сами они не замешаны в убийстве и хотят, чтобы побыстрее нашли виновника. Можно допустить и другое. Возможно, в этой истории завязаны их конкуренты, вот и пытаются навести тень на плетень. Разберемся.
Прошли помещение бара, потом какие-то коридоры, подсобки. Атлетический толкнул неприметную дверь. Довольно просторная комната была обставлена с вызывающей роскошью. Затянутые ярким шелком стены, громадный телевизор, хрустальные бра по стенам.
– Садитесь, – кивнул он на длинный стол. За ним уже сидели бармен и Ангел.
– Закусить? – спросил бармен.
– Уже, – отозвался Альберт.
– Да что вы там такое ели? – Он засмеялся. – Сейчас по первому разряду вас обслужим.
– Получи адрес. Ну и кое-какую информацию об этом Леонардо, – сказала Ангел.
– Художник х…в, – презрительно произнес атлетический. – Урод!
– Вчера ты мне не особенно много выложила. – Альберт в упор смотрел на девицу.
– Нам приказали, – сказал вернувшийся бармен, услышав последнюю реплику. – Сам понимаешь, командир, не приказали – ничего бы не вякнули.
– Кто?
– Люди. Мы, понимаешь, переживаем. Света была в авторитете, и, когда ее замочили, народ возмутился. Стали искать. Сам понимаешь! Никто ни духом… – Бармен развел руками. – Темнуха. Поэтому наверху, – он ткнул пальцем в потолок, – рассудили следующим образом: пусть менты ищут, а мы им поможем.
– Конечно, – засмеялся Альберт, – так я и поверил. Новое дело – уголовники помогают милиции!
– Твое дело. Мы как на исповеди. – Бармен разлил в бокалы напиток густого чайного цвета из бутылки с черным ярлыком. – Света была не нашего круга, и поэтому мы вправе помочь.
– Не понимаю.
– Она не своя. Будь она из команды – это наше дело. Но поскольку она ни к кому не примыкала… И ее все любили.
– Довод!
– Вот-вот. Мы грешим на этого пидора… – Он что, «голубой» был?
– Да не был он «голубым»! – закричала Ангел. – Что вы им мозги пудрите! Нормальный чувак.
– Пидор! – сказал доселе молчавший атлетический. – Уж я-то знаю. Все повадки пидорские…
– Погодите, – прервал перебранку бармен. – Я расскажу. Меня всегда удивляло, чего она с ним связалась. Такая баба! И это шибздо.
– Он здоровый был, – вмешалась Ангел.
– Дай сказать. Действительно, с виду он был орел. Но замашки… Не знаю, был ли он гомиком, может, и нет, но вел себя как гей. На художника учился… Манерный, заносчивый. Не знаю, какой он уж там художник…
– Светка говорила, настоящий, – вновь вмешалась Ангел.
– Художник, от слова х… – насмешливо произнес атлетический.
– Все бы ничего, но он взял над ней власть, – продолжал бармен. – Такая баба! Шакалу отказала, а этот махнет рукой, и она за ним… Занимал опять же у всех подряд. Били его за долги. Разве такой парень ей был под стать? Словом, дешевка! Звать его Юрий Давыдов, лет тридцать, высокий, что называется, накачанный. Кончил какой-то институт или училище художественное, но не в Тихореченске. Подторговывал антиквариатом, иконки реставрировал.
– Фуфлыжник! – презрительно заметил атлетический.
– Ну хорошо, – сказал Альберт, – объясните, почему он все-таки имел на нее такое влияние?
– Мы не знаем, – в один голос произнесла троица.
– Но он точно был ее сутенером? – не отставал Альберт.
– Скорее не сутенером, а альфонсом. Она его содержала, – ответил бармен.
– Погань! – промолвил атлетический. – Кто бы его замочил?!
УБЕЖИЩЕ ОТ БУРЬ
– Красочно, – сказала Женя, когда они покинули гостеприимный кров «Гавана мун». – Просто какие-то мексиканские страсти!
– Одни эмоции и никакой информации, – добавил Альберт.
– Разве? По-моему, они достаточно сказали.
– Предвзятые оценки. Ее любили, его не любили… Она баба во! Он – шибздо! Ну и что? Любовь зла…
– А где он живет?
– У черта на куличках. «Семь сестер» знаешь? Часа два пилить. Была бы тачка…
В этот миг возле них остановилась потрепанная «копейка».
– Залезайте, – сказал Пашка.
– Волшебство! – удивленно произнес Альберт, уставившись на веснушчатое лицо. – Какими судьбами, молодой человек?
– Ехал мимо, увидел вас…
– Кстати, кому принадлежит «Гавана мун»? – поинтересовалась Женя, усаживаясь на переднее сиденье.
– Она находится под покровительством Брата. То есть не относится ни к одной из двух самых могущественных группировок.
– И что из этого следует?
– Вообще странно получается. Если Вержбицкая замешана в убийстве Кудрявого, то почему бы им так для нее стараться? Вовсе непонятно.
Они вышли из машины. Солнце светило вовсю. Ветер закручивал на пустынной улице маленькие пыльные вихри.
Обиталище таинственного Леонардо оказалось строением, в каких до семнадцатого года ютились мещане средней руки. Низ его был каменный, а верх деревянный. Сколько дождей омыло его, сколько снегов засыпало крышу! Домик, однако, выглядел неплохо и, как видно, собирался простоять еще сотню лет.
Альберт долго барабанил в покосившиеся дощатые ворота, потом, обессилев, отошел и тоскливо глянул вдоль совершенно пустынной улицы.
– Безрезультатно, – сказал он себе под нос.
– Чего изволите, уважаемые? – услышал он у себя за спиной. Женя засмеялась, Альберт обернулся и обнаружил прямо перед собой крошечного старичка, одетого в просторные парусиновые брюки и такую же толстовку, то есть по моде в лучшем случае двадцатых годов.
– Нам Леонардо… то есть Юрия, – сказал Альберт.
– А вы его друзья? – Как вам сказать? Вроде того.
– Ответ лукавый, – резюмировал старец. – Однако проходите.
Двор с пустой конурой зарос мокрецом, возле порога стояла наполненная водой деревянная колода, у которой копошились куры, одинокий гусь, переваливаясь с лапы на лапу, направлялся к старику.
– А-а, Кеша, – сказал старик, обращаясь к гусю, – сейчас покормлю, любезный ты мой. Заждался.
Гусь задрал красную лапу, подержал ее на весу, потом что-то выкрикнул на своем гусином языке – должно быть, попрекнул старика за длительную отлучку.
– Ну не сердись, – ласково сказал старец, – я тебе гостинец принес. – Он достал из кошелки хвост минтая и кинул гусю.
Птица неодобрительно загоготала, однако приняла подношение и удалилась куда-то за угол.
– В дом пройдем или здесь поговорим? – поинтересовался старец, вытирая руки листом лопуха. – Если вы пожаловали по поводу Юриных долгов, то ничем помочь не могу. Пенсию задерживают, накоплений не имею.
– Нет, мы по другому поводу.
– А самого Юры нет. Уже четвертый день…
– А где он? – спросил Альберт.
– Кто знает…
– Юра ваш внук? – спросил Альберт.
– Правнук. – Старик посмотрел на Альберта выцветшими голубыми глазами и засмеялся: – Правнучек мой…
– Да сколько же вам лет? – недоуменно спросила Женя.
– Девяносто два, – с отстраненным равнодушием ответил старик, – девяносто два годочка.
– Мы из милиции, – сказал Валеев, – приехали узнать про вашего… – он запнулся, – правнука.
– Из милиции? Понятно. А что он натворил?
– Да ничего… Не в этом дело. У Юры есть друзья, приятели?
– Наверное, есть. Сюда никто не ходит. Он называет мой дом убежищем от бурь. Где-то шастает, нет его иной раз месяц, потом является… Отдыхает. Одна, правда, девица появлялась. Он ее все рисовал. Юрка-то художник, да вы, наверное, знаете. Красивая девка.
– А как ее звали?
– Вот не скажу. Не представил он. Не считал нужным. – Старик поморщился.
– А можно посмотреть его комнату?
Старик неожиданно остро глянул на Альберта:
– Обыскивать будете?
– Зачем обыскивать? Просто глянем.
– Что же, глядите. Только я с вами. А?
– Конечно, конечно…
– Тогда пойдемте.
В доме было прохладно, тихо, полутемно, половицы скрипели под ногами.
– Наверху он жил, – пояснил старик, – называл – мансарда. Говорит, художники живут обязательно в мансардах.
Старец как-то очень ловко забежал вперед и толкнул дверь. Женя оказалась на пороге просторной, даже огромной комнаты, действительно выглядевшей как мастерская художника. Часть потолка была застеклена.
– Специально людей нанимал, чтобы крышу переделать, – пояснил старик. – В копеечку влетело!
Женя и Альберт осмотрелись. Две стены импровизированной студии тоже полностью застеклены, а две остальные увешаны картинами и рисунками. Тут же стоял мольберт на треноге с наполовину законченным полотном. Было просторно и чисто. Огромная тахта, застеленная чем-то пестрым, стереосистема, маленький телевизор, на нем видеокамера – вот и все убранство студии. Имелись, правда, штанга и гири. На стеллажах и на полу валялся разный хлам: прялка, помятые самовары, почему-то тележное колесо. Такое же колесо свисало с потолка в качестве своеобразной люстры. На нем были размещены свечные огарки. Свечей в студии вообще хватало – на стеллаже с книгами, на полках с разной дребеденью, в многочисленных подсвечниках. Часть свечей цветные, но преобладали почему-то черные. Однако главным, конечно, были картины.
Портреты, пейзажи, на взгляд Жени, выполненные довольно профессионально. Но имелась в них одна общая особенность: мрачный колорит. Небо темное, лица угрюмые. Несколько полотен и вовсе поражали безысходностью. Вот хотя бы этот холст. Женя остановилась, вглядываясь. Переплетение обнаженных тел, искаженные лица… Ну и фантазия у этого Леонардо! Портреты! Вот Вержбицкая. Поясной портрет. А вот она уже обнаженная, изображена в полный рост. И опять то же настроение. И свет какой-то болезненный.
Женя переходила от картины к картине. Все одно и то же. А это что?! Похоже, какие-то сатанинские атрибуты. Козлиная харя, вписанная в перевернутую пятиконечную звезду. Козлобородый монстр топчет распятие…
– Как-то я зашел сюда, он меня позвал, – подал голос старик, – погляди, говорит. И на дьявола указывает, вон на того. Спрашивает: что думаешь? Плюнул я. Он усмехается. Неужто, говорит, в Бога веришь? После всего! А ты, спрашиваю, неужто нечистому поклоняешься? Ага, говорит. А Бога вашего нет. Я ему: дьявол, значит, есть, а Бога нет? Именно, отвечает. Он всем правит. И опять на рогатого кажет. Любовь, говорит, кончается ненавистью, а красота тленна. Тогда почему, спрашиваю, дьявол до сих пор не воцарился в мире? Воцарится еще. Придет срок… И спасутся только те, кто ему сейчас почести отдает.
Женя вопросительно посмотрела на Альберта. Тот молча пожал плечами. Что тут скажешь?
– А это кто? – спросила Женя у старика, указывая на портрет какого-то мужчины.
– Юрка и есть. Сам себя рисовал.
Женя присмотрелась. Она где-то видела этого человека. Высокие скулы, безвольный скошенный подбородок.
– Ой!
– Что такое?
– Это же!..
– Кто?
Женя посмотрела на старика, который шаркающей походкой двинулся к двери, и приложила палец к губам.
– Это тот… – Женя вновь покосилась на старика, – с кладбища… Которому голову отрезали. Убитый вчерашний.
– Ты думаешь? Круто! Делаешь явные успехи. Срочно нужно ехать в управление и доложить майору. Как думаешь, твой оруженосец еще у ворот?
Пашка дожидался их.
– Очень кстати, – серьезно заявил Альберт, – ваша помощь милиции, видимо, в скором времени будет отмечена. А теперь, уважаемый Павел, везите нас в управление.
«КСТАТИ, О НЕЧИСТОЙ СИЛЕ…»
– Угробили их обоих все-таки из-за кассеты, – заключил Буянов, выслушав рассказ Жени и Альберта, – если, конечно, все, что вы мне рассказали, соответствует истине. Он снимал. Уверен, она действовала не по собственной инициативе, а по команде Шакала. Потом по глупости оставила себе один экземпляр записи. Нужно было убрать свидетелей. Ее и его. Чтобы не разболтали, кто наниматель. Кудрявого убирают, а прокурором можно вертеть как угодно. Очень логично.
– Тогда почему не уничтожили Горшкову? – спросил Альберт.
– А потому, что она не знала, кто заказчик. Они тоже не дураки – гробить всех подряд. А то, что вам наболтали в баре, только доказывает мою правоту. Брат Кудрявого очень хочет свести счеты с Шакалом. Силенок у него маловато, вот он и прибегнул к помощи милиции.
– Но откуда они знают, что Вержбицкую убрали по команде Шакала? И этого Леонардо?
– Про Леонардо они, возможно, не в курсе, а про Вержбицкую знают наверняка. Поэтому вам и твердили, что Шакал де на нее наехал… А может, считали, что Леонардо ее укокошил опять же по команде Шакала. Вы ведь всего не знаете. Против Шакала начало копать не только Шестое управление, но и ФСБ. Тут много чего всплывает. А кассета – реальный шанс внести смуту в наши ряды. Мол, глядите, каковы правоохранительные органы! Пока суматоха, то да се, он попытается отмазаться. Ты подумай, одну придушили, другому голову отрезали! Ну артисты! Конечно, Шакал не дурак и высшее образование имеет…
– Николай Степанович, а как же с родственниками этой Вержбицкой? Почему Леонардо подбросили на могилу ее прадеда?
– Понятно почему. Чтобы сбить нас с толку. Напустить таинственности. Мистику приплести. Шакал прекрасно понимает, что мы докопаемся до родственных связей Вержбицкой, вот он и изобретает… Молодец. Дока. А что, Белова, у тебя есть какие-то соображения?
– Если отринуть мафиозную версию… Что, если их все же убили сектанты?
– Сектанты?!
– Именно. И тот, и другая увлекались оккультизмом…
– Так-так.
Женя смешалась и замолчала.
– Евгения Яковлевна хочет сказать, что мы имеем дело с ритуальными убийствами, – вмешался Альберт.
Майор в сомнении пожевал губами.
– Не знаю, не знаю… Слушайте, ребята. Тут есть одна интересная информация. Мне сообщила Малевич. Она узнала любопытную вещь. Будто бы в морге возле этой самой Вержбицкой провела ночь некая девица.
– Как провела ночь?! – удивился Альберт.
– Очень просто. Ночевала рядом с трупом.
– Чушь какая-то!
– Вот и я так сказал. Но Малевич стоит на своем. Ей сказал патанатом, а тому санитар. Некий… – Буянов покопался в бумагах, беспорядочно наваленных на столе. – Вот… Колющенко Анатолий. Работает в морге санитаром, алкоголик. Этот Колющенко про первый раз ничего никому не сказал, но девица попросила, чтобы он опять устроил ей ночь с трупами. Колющенко не нашел ничего лучшего, как обратиться к патанатому. Видно, испугался. Начал нести какую-то ахинею, что девица эта проводит некие эксперименты. Патанатом заинтересовался, призвал девицу к себе. Фамилия ее Кавалерова. Та, нисколько не стесняясь, давай объяснять, что действительно проводит опыты – вы не поверите – по контактам с мертвецами. Вот до чего дело дошло! С мертвецами, видишь ты, она желает общаться! Анатом, естественно, спрашивает: каким же, позвольте узнать, образом? Выясняется: с помощью каких-то грибов. Наркотиков, короче. Анатом интересуется результатом. Эта Кавалерова ему сообщает, что контактировала с Вержбицкой. Та вроде ее о чем-то попросила…
– О чем попросила? – изумился Альберт.
– Ну, естественно, отомстить! О чем же еще!
– Но зачем же ей новая ночь в морге?
– Вот и анатом ее спросил. Проверить, говорит, действительно ли контакт состоялся или это был плод галлюцинаций.
– Как, вы говорите, ее фамилия? – спросила Женя.
– Кавалерова.
– А имя-отчество?
– Сейчас… где-то тут… Ага, Глафира Юрьевна. Не работает, живет на иждивении родителей.
– Я ее знаю. Училась с ней в одном классе…
Майор не проявил особого интереса по поводу этого обстоятельства.
– И какие вы собираетесь принять в отношении нее меры? – спросил Альберт.
– Да какие меры! Родителям сообщим. Пускай они меры принимают. А то девчонка в дурдом угодит. Впрочем, с этим потом. Вы обедали? – Майор взглянул на часы. – Сейчас начало третьего. Пообедайте, а ровно в четыре у меня совещание. Ваше присутствие обязательно. Будет разговор об обоих убийствах. Пока свободны.
– Мне кажется, он прав, – заметил Альберт, с кислой гримасой отодвинув тарелку с недоеденными щами. – Его версия относительно убийства этой парочки вполне логично выстроена.
Женя отхлебнула компот.
– А я думаю, не все так просто.
– Видиков насмотрелась? Сатанисты… оккультисты… То, что они интересовались подобными вещами, еще ничего не доказывает. Сейчас это модно. Развелись гадалки, астрологи, хироманты, парапсихологи. И каждый деньгу пытается выжать из неискушенного россиянина. Но к нашему делу это не относится. Я никогда не слышал, что в Тихореченске имеется нечто подобное.
– Сегодня не слышал, а завтра услышишь. Мы пока к бару этому шли, ты же видел кришнаитов с бубнами и трещотками?
– Ну?
– Их тоже раньше не было. А сейчас никто и внимания на них не обращает.
– Все равно плохо верится. Слишком экзотично.
В кабинете Буянова собрались уже знакомые Жене личности. Малевич, как всегда, читала журнал. Дымов перелистывал какие-то бумаги, Судец смотрел в окно и чему-то улыбался. Не было только самого майора.
– Пять минут пятого, – ни к кому конкретно не обращаясь, заметила Малевич, взглянув на часы. – Николай Степанович обычно пунктуален.
В этот миг в кабинет не вошел, а скорее ворвался Буянов. Лицо его раскраснелось, глаза яростно сверкали.
– Вот, полюбуйтесь! – закричал он с порога, размахивая зажатой в кулаке газетой. – Экстренный выпуск «Курьера»!
«Ужасающее преступление!» – гласили аршинные заголовки. – «Кошмар на Богачевском кладбище!», «Куда смотрят правоохранительные органы?!»
– Ну как?! – воскликнул Буянов. – Говорил я вам!.. Постарался наш Маковников! А текст?! «Маленькие свиные глазки с тупым упрямством…» – уж не про меня ли? Мило! «Престарелая кокетка, которой скорее место в коммерческом киоске, а не в судебной экспертизе…»
– Что?! – побледнев, воскликнула Малевич.
– «…развязный молодец с хамскими манерами».
– Это я, – сообщил Судец.
– Правильно! «Наше сыскное светило…», «пахарь из прокуратуры» – все же с долей уважения. Не зря вы, Петр Иванович, его защищаете. А вот и про нашу практикантку: «Хорошенькая свистушка, попавшая сюда благодаря протекции и родственным связям». Никого не забыл, мерзавец!
– Я в суд подам! – заявила Малевич. – Это оскорбление!
– Подавайте, он только рад будет. Представляю, что вы еще прочтете о себе.
– А что он про само убийство пишет?
– Очень интересно пишет! – язвительно отозвался Буянов. – Во-первых, он называет фамилию убитого – Давыдов, его кличку – Леонардо. То есть он установил личность раньше нас. – Майор уткнулся в газетный лист. – Номер напечатан сегодня в двенадцать часов дня. Вот это оперативность! Действительно профи! Он почему-то называет этого Давыдова эстетом, свободным художником, неординарной личностью. «Непризнанный гений, богемный образ жизни…» А дальше – еще хлеще. Интервью с этим пьянчугой-смотрителем. Предположения и гипотезы. Смотритель развернулся! Помните, он нам заявил, что убийство – дело рук нечистой силы? В интервью он развивает свою идею. Якобы в одну из майских ночей он стал свидетелем настоящего шабаша. Дальше красочно описывается ужасающее зрелище: обнаженные женщины и мужчины в масках, некто в черной рясе с капюшоном… жертвоприношение какое-то… Чушь!
Женя толкнула сидящего рядом Альберта ногой.
– Ладно, оставим… пока, – сказал Буянов. – Давайте по делу. Результаты вскрытия?
– Значит, так, – начала Малевич. – Непризнанный гений, или кто он там, умер вовсе не от того, что ему отрезали голову. Примерно часов за двенадцать до этого он был отравлен. Причем тетурамом!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.