Когда ты говоришь глупости, а я молчу

Пролог

На тонкочувствующем плато твоего сердца я постоянно убеждаюсь в своей человеческой сакраментальности, в том, что можно увидеть в моей жизни и ты видишь. Но постоянно молчишь, как бы перелистывая время или понарошку щурясь, и заказывая пиццу на своё усмотрение. Ты стал эдаким философом и маячишь вокруг упразднения витиеватого смысла времени, чтобы выпасть из многолюдной матрицы, в которую тебя загнало это скудоумное приспособление на планете Земля. Ты использовал его так часто, что твои смыслы стали не только сакраментальными, но и стали напоминать личных гуманоидов души. Беря которые в руки, ты мог бы с уверенностью сказать свой авторский посыл на встрече с людьми, или когда мы идём на новогоднюю вечеринку и ты ложишься там прямо на кровать и просто засыпаешь. Такой неумелый тюфяк из прошлого или всеядный мужчина, который не может ничего добиться в своей жизни. Она ведь не маленькая, ты пишешь постоянно фантастические поэмы и читаешь их мне, чтобы насытиться культурой преждевременного старения. А потом, взяв в руки желтеющую газету – произнести эдакое заклинание, которое в полночь принесёт тебе много сладкой ваты и станет, как привередливый слон из серого склона мира твоих надежд. Ты живёшь в них и ищешь собственный смысл нарочитой логики личной судьбы.

Передавая мне чуточку внимания – я опять молчу и закрываю за собой тонкочувствующую дверь, как будто сама стала для тебя призраком времени и не хочу больше двигаться назад в прошлое. Я устала сопротивляться твоим теоремам времени и думать о них, как о несбывшихся надеждах, каждый раз, когда мы проходим нужный экватор времени и попадаем на линию своего психического ожидания любви. Она так сладко ворошит внутренние глупости, что ты и сам прижался ко мне пиджаком или стал тонкочувствующим жиголо. Ты улыбаешься мне в ответ, а твои поэмы становятся устрашающим предзнаменованием к движению лучшего космоса внутри себя самого. Там ты понимаешь его, но ждёшь ответа извне, а я просто молчу или прикидываюсь дурочкой. Такая игра из психического осознания своей личной выгоды, которая почему-то не приходит и не сравнивает многих людей вокруг тебя самого. Ты ждёшь новый космос личности, но и туда нужно опять и опять путешествовать за новой порцией неизведанного лучшего мира смысла. Изведать его пока не удалось до конца, но ты стараешься и ждёшь внутри готических смыслов, как бы предваряя свою личную свободу в ненужности быть мужчиной моего сердца.

Реальный мир запутал тебя до конца, на последней станции ты уже вышел, но не понял риторического облика Вселенной. Ты постоянно всматриваешься в небо со множеством звёзд и ищешь выход из потустороннего мира магии отношений. Он идёт к тебе семимильными шагами, он прокручивает страхи внутри твоей одежды личности, но когда ты сам оказуаливаешься, то видишь уже не такого джентльмена из космической саги о времени. В той истории ты стал бы вероятностью сущей невзгоды, а сегодня стоишь в квартире и показываешь новый ром из магазина. Двигая руками внутри своего свободного слоя морали – ты хочешь задеть моё личное самолюбие или притрагиваешься к женскому чутью также глубоко, чтобы понравиться мне сегодня. Оно стало мнить новые грани космических смыслов, новую космологию стиля современного поведения, а сам ты нашёл в характере времени – монументальные черты жизни. Не будучи новым изгоем ты прячешься за свой символизм в душе. Но он такой же сакраментальный и чуткий, как и твоё смысловое предупреждение себя самого перед женщиной.

В настоящей культуре ведь должно быть много смыслов, подтверждений и характерных черт, чтобы от любви устала каждая трещина в глазах и настиг катарсис положения морали между людьми. Ты ищешь этого созвучия и пылкий стиль твоего обращения ко мне становится уже неимоверно весёлым. Он из серой панорамы осени представляет фантастическую одежду в твоём беспокойстве бытия и ждёт, что ты оденешь новый имидж и станешь более достойным человеком в руках нашей Вселенной. Эти руки ты сам видел, ты мечтал, что стили космоса станут помогать тебе в убеждении между планетами и сам попытался выйти им навстречу. Там же, где глубина космической станции переходит в открытый космос – ты остановился и стал курить, а потом задал себе небольшой вопрос: «Что может сделать сознание вечного, что не будет вечным для целой Вселенной?» И на этом сакраментальном смысле ты застыл, как фарфоровая статуя или бронзовый мир идеальной логики быть настоящим мужчиной. Так ты пытаешься превозмочь свою поведенческую зависимость или выключить страхи наедине с блуждающими недрами стихии космоса в душе.

Ведь из этой самой стихии ты и был создан на свете. Ты пришёл и стал неимоверно много говорить, а потом написал серию поэм, внутри которых фантастический смысл приобретает новое звучание на огромном расстоянии в килопарсеки по всему периметру Вселенной. Так и звучит твой логос и дремлет внутренний монстр, пока я молчу и мило улыбаюсь тебе в ответ. Находя всё больше и больше готических смыслов и предзнаменований, имея тщетность не переводить стрелки на космические аналогии с женской логикой бытия. Ведь я уже нашла там меру смыслового поворота на другое отражаемое зеркало, где мы можем вспоминать свои прошлые жизни. Где руки Вселенной расходятся на килопарсеки и ставят уже значение для души нечеловеческого формата. Его ты искал для себя всю жизнь, проживая и предаваясь удивлённому слабоумию, когда не веришь, что окружающие врут тебе, а ты просто молчишь в ответ. Так через наглость и созвучие в медленной рамке бытия этот внутренний космос сам нашёл твой день аллегорий. Ты вышел ему утром и понял, что живёшь уже не на своей планете, а где-то поодаль в другом отражении мира зеркального цинизма. Где можно притронуться к циничности прошлого также плотно и изысканно, как это делали для тебя гуманоиды из необъятной Вселенной.

Там они наполняли множественный хаос времени своей прокрученной и всеядной параллелью нового организма, а потом стихали между белыми облаками, тонко засыпая каждый на своей планете. Этим смыслом ты можешь двигаться через необъятное тело выдуманных линий логики, но они закручивают твою систему морали в определимый стиль эзотерического мышления. Ты идёшь в магазин и скупаешь много литературы, но она стала слишком слабой для твоего мозга, а он требует пищи серьёзного отношения к любви во Вселенной. В таком серьёзном движении мира эгоизма ты стал жить повседневной моралью и ищешь ко мне пространное чрево логического вида идеалов. Я смеюсь на свою сторону космоса, иду и закрываю глаза по асфальтовой дороге, где можно сэкономить много субъективного переживания для судьбы. Но при этом остаться всё же честным человеком, который будет искать своё новое назначение не смотря на изменение личных отношений с женщинами. Требуя фетиш в каждом экваторе любви ты ждёшь, что я пролечу с тобой по марсианским равнинам нежного космоса, а может прыгну на космического жирафа, чтобы попробовать свой нептунный идеал времени. Он, как морской монументальный покров любви держит меня, чтобы спасти от суеверий и от вымышленной логики жить завтрашним днём.

Ведь завтра так и не пришло, мы всё те же и мнимое наступление календарной моды – только трогает тебя за душу, но не прощает современного поля объективизма в глубине личности. Ты ищешь выход и там, ждёшь, что новое станет более сакраментальным, но оно повторяется и стелет уже серые толки в смыслах человека. Серую боль и такую же серую грань отношений друг к другу, так и мы отдалились на расстояние килопарсеков и не можем больше учить свойскому предчувствию друг друга, но тянем в мозгах другое чувство эзотерики, чтобы космос ответил опять взаимностью нам обоим. Там на планете Марс мы водим своё ментальное предосуждение, как новые земляне, как прообраз человеческой сущности, который больше не знает времени. Он – тонкочувствующий спектральный оттенок человеческого космоса, который пережил состояние внутренней Вселенной и готовится прожить здесь новые шаги, как близкое рассуждение о любви. На Марсе ты впал в сакраментальную улыбку времени и не можешь больше чинить мне предрассудков. Ты стоишь, а ветер, как сухое поползновение будущего кванта времени – уже ищет к тебе выход, чтобы снова образовать новый дом с твоей человеческой головой. Она не подчиняется многозвучию маразма землян, но ищет пути выхода своей своеобразной логики, чтобы приручить монстра, который направил к тебе свои последние шаги на новую землю.

Сатирикон по мнению любви

Не хочешь сам – не ведаешь в пути,

Где сам от Дерби спрятался и – ждёшь,

Что будет холод внутренне – негож,

А выстроен под сердцем – набекрень,

Что выше нет тебе упрямой – лжи,

Но носит пустоту, сковав твой – мир —

Мне ночь в глазах обыденная, что ж

Я буду верить в призраков – таким,

Как видел их – под смертным на тебе,

Доселе не изученным – покровом,

Чтоб снова австралийский звать – предел

И думать, что отжил – внутри беды.

Меня назвали Хао Ю, где – в снах

Не верит в поздний для чутья – пророк,

Не гладит точно бороду – со строк,

Но снова вожделеет – от понятий,

Над смертным телом – внутренне пригнув

Серьёзность чувства, думая, что крут

Китайский самбоист, начав свой путь

По форме – от доказанной дороги.

Где сам я не знаком от Дерби – в том

С упрямой волей разницы – мне звать

Космические тени, чтобы лгать,

Что снова я в бильярдную – пошёл,

Что вечно клуб – мой джентльмен души

И трогает там опус – изо стен —

Фатальность – быть влюблённым одному

В критическую фазу злых – проблем.

Что мне играют в жизни – на работе,

На бирже – после тысячной гряды

Вопросов – не для чести, для тюрьмы,

Что мог попасть я внутренне – негоже,

Но счёл, что этот круг – один отпор

И буду дальше в жизни – я кутить,

Чтоб видеть на любви – один дозвон,

Пока в сатириконе можно – пить

И медлить там с коллегами – за торт

Всевластной формы фобии – в глазах,

Что дальше я не вижу – метки в шарж,

А только нахожу свой день – в руках.

Кидая там подмётки – между стен,

Что буду обожать сам биржу – вдоль

Проблемы экономики, где – взять

Я словом не смогу – один пароль,

Но внутренне к чутью мне там – страдал

Мой дух китайский, чтобы – обналичить

Свободу – в современности и ждать,

Когда придёт поклон там – умирать.

Когда завьют от птиц – скупые дни

И между цифр я сказан буду – Богом,

Страдая вдаль души – в покорность стен,

Что сам я ухожу под воду – вдаль,

Не видя сложной матрицы – повсюду,

Не ведая за низменной – игрой,

Что мне, быть может, женщины порой

Искали склад – доверчивой Фемиды.

Держали рупор страсти – между дел,

В покорность превращая и – любовь,

Но внутренне от суматохи – в том

Я был горазд любовниц – завести

Так много, чтобы в подлинник – врасти

И выиграть после обольщения – осень,

Нажав на тот бильярдный шар – пока

Мне греют вдаль искусства – облака

И звать желают в призраках – за холм.

Я жил там в деревянном доме – сам,

Со мной жил пёс, чтоб умереть – внутри

С одной проблемой тихой, чтобы греть

И эту миску странного – поверья,

Но снова домработница – нашла

Мне ужас в этой мысли, где – теперь

Я стал стесняться приводить – туда

Любовниц – в каждой выемке пера.

Чтоб вечером писать им оды – в дым

Своей любви китайской, что хранил

Я много лет за тысячами – квот

И новый путь, что сам я – идиот,

Влюбляюсь днём и ночью, чтобы врать,

А после сам веду в одну – кровать

Я мысленно те слёзы, чтобы – жить

Немного интереснее, чем – в доме

Живут напротив – призраком судьбы

Соседи – в этой старой форме лет,

Что странно наблюдают в ритме – звёзд

За новой категорией – той осени.

За той, в которой сам я – самбоист

И ныне смертный воин в сто – вестей,

Что мой обычный пёс – мне мимо ран

Ещё и друг – под наглостью простой.

Он вышел весь сегодня, чтобы вспять

Опять судьбой весь цирк – перевернуть

И выдумать искусственно – предел,

Где можно там соседям – подмигнуть

И снова на соседский в том – газон

Нагадить – в форме личности под хват

Иллюзий плоских, чтобы – не пройти

Там было мудрым воинам – опять.

Мой мир в сатириконе был – не свят,

Мой дух хранился над покоем – лет,

А сам я выше был, чем злой – атлет,

Который хочет в счастье – взять секрет,

Чтоб выдумать свой личности – апломб

И после вынуть страхи – об заклад,

Когда бы стал я в вечности – не рад

Блуждающими формами – в захват

Считать и спички на глазах – соседей,

Что выше редкой формулы мне – лгут

Они одни, чтоб нагибать – тот путь

За редкой орхидеей, где им – жить.

Принёс сегодня я цветы – под стиль

Вечерней формы лирики, чтоб дать

На руки денег – для моей особой

Приметы домработницы – ей в суть,

Что очень уж устала жить – одна

Она на свете в почерке – за славой

Той формы расточительства – от зла,

Что там её хозяин может – странный,

Но щедрый в этих призраках – души

И мнит одну реальность, точно форму

От верха злой циничности – прожить

На ферме сто веков и – пережить

Монахов – между правилом за мир,

Моральный день, откуда выше – рознь

Исчезнувшего качества – затей

И ловкой смерти – думать перед ней,

Что люди всё хотят бежать – вперёд,

Но движутся назад, закрыв в ладонях

Свой ветер повторений – будто ад

И вид от самбо в птичке – по крылу.

Где обществом летает в мифе – в нас

Она сегодня, притворяясь – милой,

Но ждёт, что близко станет – на удел

Ей в том и самбоист, когда бы – бел

Был день по каждой личности – вокруг,

Был смехом в историчности – на вой

Иллюзий человеческих – разлук,

Что так хотим запрятать – с головой

Весь собственный источник – от чудес,

За взятый мир от эго – по картону,

А после вырезая в нём – слова —

Бежим, чтоб думать мифами – о Боге,

Сгущаем краски в низменной – реке,

Что мало нам любви, но много пакости.

От лжи, которой стало бы – в глазах

Знакомым – то зеркальное в вине,

Как роль под человеческой – приметой,

Как путь внутри отличий – между дел,

Где людям свет не кажется, а мнит

В искусстве страсти, подвивая – миг

За редким цветом образа – в чутье.

Работал так, работал и – однажды

Влюбился сильно в сказанный – апломб,

Там лишь была Ли Мэй, ещё сильнее

И в редкой прозе – сливой зацвела,

Что нет ей ближе качества – судьбы

Искать меня – в загробной неге мира,

Но думать, что богат я – и созрел

Для формы отношений – в этом сам.

Я пригласил её в мой скромный – дом,

Создал уют и в страсти – объективно

Доказанным приёмом стал – никем,

Как ждут мужчин те мысли – на краях,

Когда им больше чисел нет – собрать

Озвученное в колкостях – за этим

Притворство гнёта, чтобы – подвести

К союзу смертных образов – в себе.

Любовь была, как плут и – не хотела

Сегодня подходить мне близко – там,

А просто над итогом – оробела

И мнительно ждала, что будет – снова

Играть – в одной истории под роль,

В которой мне Ли Мэй – не очень тихо

Расскажет, как в обычной – темноте

Сегодня ждёт свой юмор – на двоих.

Но мне часы опешили – там мимо

И я напился рому – без помех,

Без близкой грязи слова – между делом,

Что встать не смог от ужаса – под смех,

Когда проснулся утром – спозаранок,

Но выть не мог от страха – между дел,

Что нет там милой женщины, а мел

Мне бродит, словно призрак – от порога.

Я ждал, что позвонит мне дама – та,

Кричал сам в трубку жизни – этой бурно,

Мечтал, что скажет мнительно – она,

Как злом внутри вопросов – я не смел

Угнать ей мысли сложенного – босса,

А после впредь не умереть, а стать

Ещё в глазах иллюзией – допроса,

Что внутрь – сатирикон и нет опять

Мне в жизни повторений в этом – весе,

Как только биться в муках – между тем,

Заглатывая рыбный там – крючок

От форм самозабвенности – потом,

Где ил не прочен в фирме – под нутро,

Где скачет казино не в той – каёмке,

Но движет редкой формулой – пера,

Чтоб выиграть каждый казус – до утра

И звать сегодня тот момент – уловки.

Я знал, что буду думать – после бед

Ещё и вечер, утро – между правдой,

Как смог я упустить ту даму – сердца

И после потерять контакты – в мел,

Искусственно хранящий мне – ту медь,

Ту разницу – под страстью восходящей,

Где жив внутри китайский там – мудрец,

Но сам не хочет в уровне – тревог

Обдумать счастье в ритмах – для души.

Мой дух не отлетал напротив – рома,

Но двигал я затерянный – манер,

Что мне уже та странность – и знакома,

Что вижу эту бренность – я совсем,

Как дикий мёд – направив тело в скуку,

Как редкий ювелир – крадущий часть

Вопроса суеверных глаз – за пасть,

Откуда может вылезти – актёр.

Дожил и досчитал тот день – до ста,

Довёл искомой сущности – манеру,

Что вовсе сам сорвался я на – два

Вопроса в том с прислугой, где она

Была тогда и в доме – находилась?

На что мне было сказано, что ей

Пришлось уехать в пользу – новостей

От ловкости друзей и мило – тикать,

Как вид необычайной, редкой – мглы,

Когда закрыл бы оборотень – взгляд,

Направив чёрной формы – объектив

На сущность ювелирную – подряд.

Что там могла мне Эльза – приложить

Ещё и дом роскошный – между глаз,

Что ныне подработкой вышла – мне,

Как сон обычной ревности – в окне,

Пока я сам лежал от рома – вниз.

Судьба распорядилась странно – вновь

И запил я, как в лучшем – для кино

Сюжете – в этой лирике под час,

Ещё не обомлев на этот – раз,

Что мог один глотать сегодня – мел

И жить, как холостяк, который сам

Собрал в глазах сатирикон – на смерть

И вышел задней дверью, чтобы лгать

Себе – в той чаше сущности одной,

Где мог бы заглянуть – ещё подняв

И тучи – за преемственной главой,

Где ждёт меня тот образ – волевой.

Но был сегодня я лентяем – в раз,

Обычным, зрелым правилом – во рту

Держать конфеты сердца, чтобы лгать

Себе – о совершенстве мира в том.

Так думал было в розыск – объявить,

Но дух мой падал в миску – за углом,

Где был тот бар и общество – моё

С коллегами с работы в том – надзоре,

Что шли они мне в баре – предлагать

Ещё играть – за миф казённый в роль

Иллюзий схожих в редкости – отдать

Мне пользу сумасшедшую, что сам

Я меньше стал – той формы умирать

И бредить ловкой впадиной – меча,

Что помню тот объёмный вход – уму

И буду править в личности – не мща

Своей обиде ожиданий – вскользь,

Что сам страдал я нищенством – к окну,

Но так не понял, что же – обещать

На глаз сегодня в радости – ко сну?

А Дерби просто спрятался и – звал,

Что буду я в никчёмности – вести

Тот строгий разговор, чтоб обещать

Программу личной выгоды – для слов,

Прогноз своей оценки – между дел

И странной волей – убеждать любовь

Прийти ко мне навстречу, чтобы там

Играть – за редкой грацией от глаз,

Скитаться в пользе юмора – со слов,

Чтоб жить искусством выше, чем и я

Сегодня жил бы внутренне – коря

Мой дух китайский в страсти – по себе.

Ли Мэй пропала – что же мне теперь

Там делать – в этом казусе от звёзд,

Что думать в страхе общества – ума,

Когда, загладив обществом – вопрос

Ведёт сегодня счастье – лишь её

К глазам на дно соседским, чтобы ждать

Откуда мне приказывать – дано

К идее форм любви, где – унывать

Не смог я вечно на крови – у ног?

Я взял у пса свой мир и – понемногу

Сегодня отошёл, закинув – плут

Ему на спину лучшего, чтоб был

Он сам сегодня в масти мне – погнуть

Ту странную мораль, откуда – жизнь

Даёт мне шанс намерением, но

Внезапно убирает в чести – сплошь

Единственное в мысли, где – оно —

Не может видеть Ли Мэй и – понять,

Откуда больше старостью – углов

Я должен был на этом – привыкать

Играться с разной страстью – на глазах,

А после ждать, что женщинам – давно

Наскучил мой пространственный – задел,

Заправил часть морального – конца,

Туда, где нет ему слепого – в мере,

Отныне символического – в путь

Исчадия – быть тонкостью манеры,

А после ждать, что вылью – этот рай

Я сам на свете в казино – под смех.

Мой пёс – так звали Макса, не нашёл

Сегодня сложной маски, но увёл

Меня поодаль дома, что – один

Я буду в редкой плазме – обнимать

Там ветер австралийский, чтобы ждать

Ещё в итоге приключений – но

Увидел я, что в страхах – не дано

Мне больше жить и в старости – играть.

Стояла на крыльце в том доме – лишь

Ли Мэй, как одинокий там – малыш

И что-то говорила в праве – для

Иллюзий цепких в древности – ума.

Она была прекрасна и – цвела,

Но мне на связь не вышла – в этот рок,

Я просто сам опешил, чтобы взять