Не предавай вампирские лица из снов

Пролог

Недотрога внутри своего громадного бытия ищет лучший гроб, чтобы притвориться новым созданием бренного мира, а я нахожу это неимоверно смешным. Так мы смеёмся друг другу в лицо и не верим, что будущее наступит уже завтра, а вампирские лица, которые проявляются в твоём вечном сне – там же и уснут навсегда. Когда ты ходил по этой планете – там был густой туман, он обволакивал мою душу и накидывал мнительное покрывало на случайный хаос внутри моей периодической личности. В ней я вижу себя самого необычайно строгого и мнительного, стоящего в настоящем замке из камней крупной мантии логики жизни. Они, как серые листья последнего хаоса мира скатывают моё древнее чутьё вампира и желают проглотить всех врагов вокруг. Может мне это удаётся сделать при жизни, но после смерти я делаю этот убедительный жест – намного приятнее и слаженнее, как чувствительный мудрец вечного безумия, которому просто хорошо на Земле. Как на другой своей свободе внутри планетарного безумия и безликого прохождения сквозь могильно отягчающее снисхождение пути назад. Внутрь, в свой сон или как бы через него, а может уже и через кошмар субъективного предубеждения смерти. Я видел её терпкие пальцы на своей груди, но не опешил и написал много выдуманных стихотворений и миров объективного ужаса. Когда ты не можешь говорить иное, но думаешь по ту сторону мнительности жизни, где гроб за тебя проживает важный космологический смысл существования и лжёт, как робкая барыня из привередливой сущности стать опять нормальным человеком.

В фильмографии ужасов все лица проходят субъективное блуждание вокруг своих интересов и видимой логики стать редкой птицей заодно с потусторонним лекалом мысли извне. Ты ждёшь этот вечный сон блуждания разума, но он складывает тонкий лист на правильной основе меркантильности, чтобы работа забавляла тебя всё больше и больше, а потом просто положила в гроб, как ненужную игрушку и путеводитель для профессионалов своего дела. Так и я стал профессионалом в гонении на судьбу внутреннего демона. Он страшно пожирает мои кости и не даёт мне проснуться от видимого стона элегантности красоты, вокруг которой лица складывают ровный готический слой вероятности стать опять человеком. Я почти что им стал, но увидел, как друзья разминаются на прежней жизни и не хотят больше меняться к лучшему. Они раздумали быть объективными и видеть свои сны такими, как они есть, то есть не приукрашенными, а злыми со всеми подробностями. Эдакий детективный яд на параллельной основе мира субъективной логики, чтобы говорить «своё завтра» внутри мозга, а потом восполнять психическую энергию в личный космос бытия жизни. Может у землян это проходит долго и неимоверно занудно, но так им хочется быть полезнее для самих себя. Чтобы иметь некую коробочку счастья на правильной мере смыслового символизма и ставить её на полку внимания, за что потом быть благодарным и очень убедительным в своей нелёгкой проживаемой жизни.

Над последним космическим перевалом личности я стоял очень долго и смотрел опять на океан. Он был Тихим, и что-то показалось мне очень ярким, как звезда полуденного Солнца вверенной надежды на случайность. Как тигр, которому можешь рассказать свои сокровенные тайны и он укроет тебя от невзгод своей хищной химерой личного превозмогания ужаса. Я видел эти лица во сне, они приходили как актёры, актрисы, где мнительность – уже не горькая правда быть человеком, но снимать свой долгожданный фильм напротив бытия свободной судьбы. Я освободил себя самого до самой сущности и упал в гроб, а теперь ко мне приходят те же личности и образы, которым я открываю во сне без промедления или жажды что-то узнать в своём сердце. В том состоянии мнительности ужаса, когда бы ты сам не видел монументальности пришествия на Землю в виде вампира или не знал, что уляжешься обратно в другой гроб. Он застыл или стал намного увереннее, он точит свою сакраментальную логику и застревает в готическом преобразовании сюрреализма, пока я иду завтракать на кухню. Где много сижу и смотрю телевизор, что также вверенно манит меня в личный гроб ментального чувства быть в себе вампиром.

Постоянно побуждать к этому других людей или улаживать конфликты нестандартным способом, где ты являешься победителем над несовершенством этого мира предрассудков, но и не тешишь свою космическую сущность. Она опять опережает тебя самого, когда ты отдыхаешь или проводишь время в прочтении новостей. Ведь объективный ужас манит тебя постоянно навстречу символу быть живым человеком, иметь много друзей или пытаться оказаться на свободе от предрассудков. И ты скидываешь свой чёрный хомут наследственной болезни, чтобы образованное поле личности стало бы пребыванием другого качественного ужаса, как будто бы вампира. В нём много лиц, огромное количество ступеней хаоса и ужасных перспектив, которые ведут на надгробье и полагают свою суеверную толику стать намного богаче, чем есть на сегодняшний день. Ты выиграл и этот мнительный приз, но стал настоящим вампиром своего полнолунного блуждания в обществе людей. Они читают постоянно стихи и готической сущностью влекут тебя обратно в космос, в тот самый, где ты был маленьким, угрюмым и неспокойным чадом времени. Сопоставляя свою мнительность с дружелюбием обратного слоя бытия своей готической сущности человека. Так ты и презрел эту грань обращения в смерть или наградил себя самого лучшей пользой в жизни, чтобы сочетать аналогичную угрюмость уже в зрелом возрасте. Где и сам ты сегодня находишься, но не видишь выхода из создавшегося космоса, а точишь инфернальное поле влияния, полагая, что оно сделает тебя намного счастливее, чем есть на сегодняшний день.

Ты не предаёшь свои вампирские лица и не говоришь, что хотел бы знать их лучше, чем они смогли бы притвориться тебе наяву, когда ты проснёшься и станешь сильнее, как человек. Как будто бы ты видел всю эту канитель и вышил себе уже другие узоры из фильмографии на правильной основе. Ей ты можешь доверять в отношениях и сглаживать острые углы современной этики, а потом укладываться в свой тёплый гроб и мечтать, что завтра тебя уже никогда не обидит. Эдакая игра воображаемой толики быть ханжой и мнением внутри посредственности, чтобы выливать свои вампирские глаза наружу, на того кто не знает тебя по-настоящему. Ты выдумываешь опять глаза реальности по-новому и круг замыкается на готических прообразах бытия. Их не трогает, что ты живёшь один или в семье, но видишь постоянно лица из снов, чтобы говорить им постепенную правду о своей вымышленной реальности. А потом, притворившись – иметь способность заглянуть внутри космоса уже и за истинное логово мнения своего внутреннего я. Этот космический карлик не кажется тебе обременительным, но смерть поджидает внутри чёрной пустоты пустыни, извлекая тени из прошлого так же хорошо, как ты делал это будучи ребёнком.

Ты ставишь на чёрное золото и оно превосходит твою сюрреальную картину внутри занятной внешности быть человеком. Когда бы ты сам проходил по планетной пустыне и она шептала бы свой разум тебе навстречу, чтобы притвориться знакомой и уверенной дамой, где бы ты воспринимал себя самого как полноценную личность. Внутри готики немного смерти, но много прохождения сквозь ужас и этим лекалом ты открываешь свободу от мнительного поколения мира ожидания будущего. Когда не все клоуны вышли из твоего мозга, но тешат постоянной волей и упреждают символы любви – стать человеческой надеждой на совершенство. В таком гротескном гробе ты и родился, но выпал, как несмышлёный элемент и коришь теперь не только силу воли, которая будит твой внутренний эгоизм, но также открытие, которое ты смог бы сделать – будучи человеком правильного общества. Наполняя свои роли и заметные актёрские образы не только профессиональной сутью быть человеком, но также светить необъяснимой толикой краеугольного типа предрассудка, из которого ты сам и вышел. Чтобы говорить о любви с людьми и выливать свою золотую мораль на готическое поле времени, когда оно не умерло, а мирно лежит в гробу и ждёт прихода очередного сна.

Так и ты ждёшь свой мнительный мир, чтобы образовать пользу для самого лучшего снисхождения благородного джентльмена. Который живёт в европейском замке или холит свою моральность неземного тщеславия, чтобы потом увидеть сны в лицах настоящего мира людей. Как они смотрят на тебя при жизни или пытаются посмотреть на другой экран краеугольного слоя повседневной этики, пролагая туда новую дорогу к жизни. Такой готический курьёз стал для тебя необъяснимым ужасом или новой аксиомой, а также расположил мнение людей, нажав на космос личного благородства. Ты лёг в готическое мироосуждение и стравил всё, что движется после себя, чтобы замкнуть гений на пути вампирской логики движения мира надежд. Потому что их нет или никогда не было, а твой личный гроб находится прямо у тебя в сердце и наблюдает, как ты проживаешь свою повседневную жизнь. Не кланяясь ей и не переворачивая смыслы наизнанку, но догадкой проводя там всю сложность лиц, чтобы опять и опять всматриваться в них во сне. Где никогда ты не будешь отвержен или упадёшь на камни из тщеславной борьбы эгоизма и прошедшей надежды быть лучше, чем другие люди.

Быстрая смерть

Быстро, как волей блуждания – явь

Держит твой острый – клинок,

Смело, что хочется жизни – отдать

Свой равноценный – урок,

В нас прививая свой пепел – чудес

Тем же упорством, когда обожгли

Времени козни – обратные розни,

Где из-за казуса смерти – нашли..

Быстро и хочется к новой – слезе

Точной окраской прильнуть – на уме,

Хладно, как бодрое в людях – за ум

Снова заходит, чтоб думать – ему

В слове причины, когда бы – иметь

Смог бы ты ровный манер – на глазах,

Чтобы искусству на этом – звенеть

В привязи маски и только – на страх..

Нас отдаляет та быстрая – смерть

В муках искусства за долгой – игрой,

Нам помогает забыть – этот вой

Пошлости жизни внутри – от безумия..

Только не льётся за разум – под смерть

Тонкое зарево в прошлой – разлуке,

Чтобы искусству на этом – иметь

Древние корни и жить – между скуки..

Жалко, но долгие ливни – не просят

Стать тебе быстрой моралью – на век,

Только внутри слой прохлады – уносят,

Где расстаётся со всем – человек,

Пав на Земле, как прощальное – чудо,

Вровень идейности в такт – дуракам,

Чтобы ожить в той земле, как искусство

В мире реальности, будто бы – чувство

Стало тебе той эмблемой – по дням..

Нам помогать умирать – от безделья,

Выше и выше стремясь – за судьбой

В сложности мудрого вызнать – раздельный

Мир, от которого стал бы ты – тут

Старой приметой и видом – напротив,

Чтобы смотреть на тебя – свысока

В точной загадке, как движет – поэтом

Тот незапамятный ветер – строка..

Чтобы прильнуть в этом сумраке – новом,

Словно живым из под каверзы – лет

И для того обновиться – искомым

В тысячах вольностей жизни – на свет..

Но из-за тонкой руки – не безумен

Высший наряд победителя – судеб,

Просто он быструю смерть – доиграл

В слове руке, от которой и умер..

Попробовав в теле одну суету

Несётся впотьмах одичавшее – нам

И зарево смерти не любит, ища

Свой сложный романс обнищания – чар

За дрожью любви в предрассудках – ещё.

Но каждая падает в лицах – слеза

И лишней приметой о том – не вопрос

Нам множит серьёзности вечера – шанс,

А только могилу из древности – днём.

В том ты проводил свой упругий – роман

И тешил по ёмкости лет – идеал,

Что чёрный рассвет утопизма – в глазах

За небылью каждого, чистого – сердца.

Оно так укромно лежит – и уму

В тебе необъявленной робой – не бьётся,

Оно показалось нам лишним – к тому,

Кто ждал повседневности жажды – уму.

А ночью сегодня не светит – маяк

И в привязи чёрные тени – не мнут

Свой долгий, затихший природы – хомут,

Что долгое время держал ты – боязнью.

Над резвостью слёз и пропащей – войны,

Над суетным словом ранения – в гром,

Где тешит вдали идеальности – смысл

И долго роняет свой времени – идол.

Он пал, показавшись внутри – у тебя

И сердце там выпало в кровь, указав

За близким преддверием дней, обратив

Свой жуткий потёмок у ложа – веков.

Но ты лишь вампирской идиллии – кровь

И маленький монстр на подоле – меча,

Что ранит убогого ночью – ища

Свой суетный гнев и просторный – мотив.

За ним ты не будешь уверен, что сам

Ты любишь потерянной роли – гранит

И ищешь, вонзив по судьбе – пополам

Свой падший, противный осколок – любви.

Попробовав в теле – несёшься в вопрос,

Где сам ты не узнан себе – на лице,

А волосы дыбом встают – по рукам

У зеркала формой столетий, увы.

Где смел ты искать уплотнение – ран,

А ножны вонзились в твоё – серебро

За тонкой моделью отличной – игры,

Где был ты тот парень, но горю – судьбы.

В том суетный смех измывает – теперь

Над раной судьбы в оправдании – стрел,

А сам ты уводишь то тело – внутри,

Чтоб сердце не выпало в лоно – потерь.

И робкие формы в штрихах – сгоряча

Кормили твой разум по этой – любви,

Где кровь в осознании будит – молча

За тонким сюжетом – пронизанной тьмы,

Ещё одинокой фатальности – нам

И смело в неё ты почёл – на гробу

Опять подлежать за искусством – ещё,

Чтоб видеть свой разум и тело – опять.

Но время не лечит и форму – от ран,

А только проводит иллюзии – впредь

Над радостью боли – обратно иметь

Тот воздух морали и гиблую – смерть.

Она не твоя проводница – в глазах,

Не знаешь и тем, ты коварен – внутри,

Где россыпью звёзд ты опять – подарил

Свой тлен идеальной приметы – на вид.

Ты тянешь в гробу эту волю – сполна

И тает под вечностью формы – луна,

Что звать уж не может – одной суетой

Ту жажду свободы, откуда герой

Ты кажешься ей, как причаленный – ад

Над телом свободы – опять суетой,

Где каждому воину в склепе – наряд

Ты снова внутри облачаешь – пристойно.

Но нежитью больно в душе – от тоски,

Где воют претензии в рисках – опять

Нам ложное в сердце – обратно вести

И думать, что сами мы живы – в тисках.

Всё можем уметь и опять – проживём,

Чтоб голому телу поддаться – в себе

И жить в постоянной истоме, дрожа,

Как падают осенью листья – на взгляд

Под серостью сна на влекомой – заре

Под жёлтые дни одиночества – мира,

Где юные словом – томимся в гробах

Мы этой лицом удивлённой – истории.

А снова нам нежить гарцует – и ждёт

От крови – другие помехи для слов,

Где кровь сожаления будет – насквозь

Опавшей культурой противного – тела.

Но встретит ещё облетевшую – явь

И вновь на гробах мы складируем – рок

По воле прилюдной картины – скакать

В тот дом умиления нового – сердца.

Чтоб думать ещё, как несильно – разжать

Мы в том помогли облачению – слов

И плотно в гробах убеждали – бежать

По риску проблем, от того и лежать

Мы стали сегодня, как гиблые тени

Понурого общества в дар – чудесам,

Где сами в себе – суетой не созрели,

Но новому счастью отвыкли – плясать

Под роли судьбы у общения – риска,

Где общество словом белеет – у снов,

А мы почернели тем ветром – убытка

И стали придворной позёмкой – веков.

Блуждать, завывая от ран – преисподней,

Где жажда тоски не смывает – оскал,

Но новому обществу бьётся – от боли,

Что сердце в крови на руках – от ума.

Оно ли редеет сегодня – для роли,

Но чёрному гробу нет смысла – хранить

Ещё удивление сброшенной – боли

За памятью вечной тоски – на двоих.

Что словом в себе мы остались – ещё

Приметой реальности в час – расставаний

И нежим протёртые тени – насквозь

Убыточной формы гранитной – оправы.

Мы только попробовав тьму – не ушли,

А стали в глазах созывать – благородство,

Чтоб честью своей в суете – сохранять

Тот ад пережитка и поле – уродства

Не видеть, как сердце внутри – нам ушло

В прожитой судьбе одичавшей – приметы

И волей от крови – рассеяло скорбь

За формой от чувства – искать им любовь,

Где кровь обожает внутри – дураков

И нежит под властью иллюзий – гранит,

Где стали мы обществом думать – ещё,

Забыв идеальный рассветом – полёт.

Над нивой у позднего шага – руин,

Над этим безумием в час – от тоски,

Где слово у сердца по риску – храним

И думаем жизни отдать – тишину.

Не мёртвые нас выделили в ряд

В покорном поколении – нам смотрит

Один в себе испуганный – под флирт

Источник казни, думая о – смутном

Рождении претензий в совесть – лет.

Но свет к категоричности – от моды

Не верит мёртвой жажде – нам пока,

Ты ждёшь под вой источника – причуду

И лаешь, как собака – свысока.

Тем временем по ряду в хилой – позе

Нам, вдруг, поставят робости – оскал

И между смертью на издёвке – мудрой

Ты ждёшь ещё претензий – для души.

Она тебе не формой слов – белеет,

Не пасмурным надмением – парит

По воле символизма между – гениев

О том, что было в мире – нам у них.

Но в ряд от мертвецов – ещё поставит

Свой долгий рой чудес – себе назло

Тот ужас постоянной формы – страха

И будет жить иллюзией – нам снова,

Пока парит орёл и с гор – не пали

Сомнительные страха в гнётах – судьбы,

Им так в словах претензии – держали

Свой ужас постоянной формы – чувства.

А ты поставил в ряд у мёртвой – формы

Свой день и род потери – на привычку,

От той, в которой будущему – к стыду

Нет места там искать – но этим в пище

По мёртвой тишине – стоят вампиры

И всё хотят кровавой мести – в жажде,

Всё ищут слой покорного – над миром

И тонкой волей будоражат – смыслы,

Как ты прожил иллюзий ряд – спокойно

Внутри в отместку думая – нам рядом,

Но кровь твоей не будет – уж природой,

А только формой горести – отвратной.

В цене морали будущего – гнёта,

За жар тоски вампирского – подполья,

Где слов ползёт одна притворства – ради

Примета жить и в будущем – оплакать

Свой мёртвый флирт с реальностью – ушедшей,

Где были мы живые – так обычно,

Но стали современниками – тщетной

Любви системы жизни – от пародии

И в ряд тоской мы составляем – сметы

По роскоши культуры в дар – презрений,

Когда б у мёртвой пошлости – не зрел ты

Ту форму зла и новых – подозрений.

А жил сегодня в личной моде – мира

Иль сам искал строителей – под форму

Любви – от историчности посильной,

Там, где нет мёртвых в сумраке – от чуда.

Где нет в душе потока в ряд – потерей,

А только внутрь орёл взывает – к пище,

Он должен днём искать её – проворно,

Но ждать в душе иллюзию, как сыщик.

Там падает одна свобода – к людям

И нет по мёртвой области – привычки

Искать – свой сумрак будущего гнёта

И там мостить ему природу – личной

Фортуны мира в том, кого не будет,

А где итогом высмотрели – в лицах

Свой страх от умаления – быть чудом

Те тени от безнравственных – привычек.

И ты сегодня подлетаешь – к людям,

Чтоб там оставить прошлое – за пищу

И сон в тоске держать – ещё угрюмо,

Когда не в ряд поставили – нам сыщики

Свою опору древнего – искусства,

Чтоб в ней искать потерянное – время

И совесть сохранять, когда не грустно

Нам было в жизни думать – о прощании.

Основное суждение города

Город – птица под лётной игрой

Над вниманием общества – чуда,

Город длится под смех – неземной,

Где у каждой причуды – найдутся

Постоянные вздохи нам – жить

И томящий у сердца – над болью

Город юности, чтобы там быть

Основанием к личности – мудрой..

Что осталось в суждении – лиц,

Где проходит блистающий – разум,

Что сегодня струится – от птиц,

Покоряясь над вечностью – сразу,

Чтобы город ожил – как пустой

Сном видения подлинник – в мире

И прошёл свой полёт – городской

Для судьбы повседневности – в имени?

Этим страхом в пустынной – тиши

Между пользой и вечностью – мира

Только звон – постаревшей души,

Где относит свой вереск – дождя

Твой посыльный для общества – слов,

Он уже постарался – быть нужным,

Прикормить этим чувством – игру,

Как над птицами вольности – жить..

Город стоит над почестью – больше,

Чем услада внутри – современности,

Там понятная в мудрости – завтра

И в пророческой форме – души

Ты в неё затеряешься – словно

Сам устал ты бежать – от причины

В застарелом искусстве – знакомого

Отношения слов в этом – сне..

Но не снятся по городу – ливни,

Просто сами под тучи – проходят,

Чтобы городу птицы – там жили

Над своей расторопной – игрой,

Где прикормлены новые – гости,

Где уже нет достойного – в птицах

Ждать другой современности – в людях,

Чтобы верить за смыслом – уму..

Только птицы слетают – нам в осень

Между умыслом в час – расставания,

Где блуждают им ветер и – полные

Удивления в странности – к людям

Жить иль видеть то чувство – на сером,

Остановленном часе – прохлады

Или это суждение к – мудрости,