Пролог:
Нет завтра из бесконечного количества заявок на непредназначенную
миром жизнь – не только для тебя, но и для создания похожего
на твой внешний облик. Как будто ты был без вести пропавшим и
остался в таком состоянии на всю свою жизнь, не зная, как тебя
может лучше мотивировать этот жизненный рок по судьбе.
Твоей ли или общей, в которой ты снизошёл до внутреннего
безумия – читать новости каждый божий день и создавать кучу
личных ценностей, которые направят тебя во внеземное
пространство создания новых идей для культуры. Эта культура
разума поглотила многое в твоей жизни и не оставила больше следа
и слепка к внутреннему свету твоего лица и твоей внешности. Ты
шёл по городу, который любишь, но не знал, как будет завтра твоё
же благородство передано другими людьми внутри насущной
культуры. Наполеон на коне и всадник без головы до того опешили
перед войском монументально сложенной культуры Европы, что ты
поседел, нисколько не обернувшись на многолетний слой своих
вынужденных обид. Ты не просишь сейчас никого быть учтивым с
тобой, пока люди сами не выскажутся вслух и не найдут
достаточных оговорок, чтобы предпочесть тебе лучшую душу. По
их разумению ещё более лучшую, чем когда-либо существовало в
Европе. В назидание может показаться, что хуже чем есть сейчас -
не бывает, но это только цветочки, пока ещё не сбывшихся надежд
на долгую и занудную жизнь в ретроспективе хороших отношений с
людьми. У тебя нет лучшего мира полюса – быть дружелюбнее, но в
России также много учтивых людей, как и в Америке. С ещё более
напыщенной и современной культурой, с нанотехнологиями,
искусственным интеллектом, саморазбирающейся в трансформации
реальностью, которая вместе с квантовыми компьютерами
полностью преобразует многофункциональное единство цифр в
твоей голове. А потом эта реальность создаст тебе нового робота, в
котором ты себя полностью будешь любить и позиционировать
точно, как внутренний вампир или надменный граф из английской
сказки. В чьём огромном поместье и сейчас происходят
таинственные трансформации, наподобие превращений в зомби или
в мутантов по ночам. Эти ночи могут запомниться тебе своей
аналитической атмосферой или выдумкой, в которой ты будешь
возвеличивать силу квантовых телекоммуникаций, но не будешь
знать, где грань распознания прошлого и будущего. Так родится
твоё внутреннее представление о тебе самом, что ты просто – рок на
пути этой самой трансформирующейся пробы бытия. В коем глазу
очень многие события движут масками этих квантовых иллюзий, а
ты движешься вслед за ними и транспонируешь огромного мутанта
следом за собой. Как будто бы ты создал хвост, в чьём разуме
будешь пребывать постоянно и иметь свой теле гипнотический казус
реальности. Но не будешь поддаваться суеверию, что сделал всё это
не ты, а кто-то другой. Ведь перекладывать суеверное поле личных
иллюзий на социальную коммуникацию так приятно и душевно
нынче. Когда огромное количество людей страдает по вине своих
глупостей и ошибок в жизни, а ты просто любишь попользоваться
этой информацией и выкинуть её вон из головы. Но суеверный
фатум твоей позволительной надежды и не думает бродить
поодаль существа жизни, а просто превращается в компьютерного
вампира, в чьём образе ты привыкаешь к трансцендентной
реальности своего эго. Этот путь можно назвать аналитической
трансформацией личного бытия или прижавшись к телику –
просто посмотреть ещё более кровавое представление о
людях, которые потом будут мучить твоё маленькое сознание и
путать мысли вокруг. Большой бугай из телика скажет тебе, что
завтра уже не наступит никогда и ты превратишься в скрупулёзного
оценщика своей толерантности, чтобы забыть ту сущность, по
причине которой ты пришёл на этот свет. А быть может, и узнал в
жизни – кто ты такой и сколько ещё тебе предстоит трудиться на
этом социальном свете вечных экспериментов. Словно полевой
командир, над которым всё время буйствуют стены ирреальности и
снуют роковые ошибки молодости, которых невозможно было
избежать в прошлом, но которые преследуют тебя сегодня и жмут
прямо к стене. Когда ты прикасаешься к Америке или к Европе, когда
каждый твой взгляд прикован к гипнотическому СМИ, а оно
хочет быть в топе личной выгоды и ещё больше льстит тебе,
прививая новый апокалипсис мышления на новой, ещё тобой не
признанной Земле. Эту Землю ты создал сам для себя, исходя из
своих личных представлений: что можно и что нельзя делать
внутри своего эго. А также кто твой верный друг или ненавистник
на поле экспериментальной логики будущего в голове. Надев шляпу
после такого эксперимента можно ещё долго блуждать в оппозиции
трогательного мышления около жизненной философии, но так и не
понять, что только украдкой можно смотреть на всю эту философию
реальности, не придавая сильного значения этому эксперименту. Не
выходя за рамки его личного использования, но и не превращаясь в
подопытного кролика, который бы ждал постоянного рока в своей
личной жизни. Когда и сам ты уже не хочешь видеть логику старой
души, но она добывает для тебя ещё большие экспонаты и ложится
перед уникальной возможностью задурить голову лучшей выдумкой.
Как будто твой Бог вышел из под контроля и гложет всю
существующую реальность, на конце твоего мысленного ножа, чтобы
ещё больше увлечь твой риск в мысли сегодня. Трансформировавшись
в глубинный философский экспонат ты ждёшь, что твой рок станет
лучше и чище, но взамен ему приходят другие люди, такие же
прохожие и голодные зомби. Они тоже ищут приключений и
власти – поднять идеалы повыше, чем сможешь ты или может в
будущем придумаешь что-то такое, что обойдётся в копеечку.
Но самый страшный мутант ждёт тебя в полуслове от твоего
повседневного расстояния от СМИ до внутренней власти
самоконтроля. Когда ты наклоняешь голову вниз, а кажется, что
смотришь вверх и полёт твоей мысли безграничен, как чайки у моря.
Этот эффект создаёт тебе личный рок и вся коммуникация, наподобие
социального имени, в котором властью являешься ты сам и твои
химеры информационной глупости. Они стали тебе личными
зомби и аккуратным аппаратом волеизъявления, чтобы ты принял
нужную таблетку в символической выгоде завтра. А потом вышел на
свет, как лучший и удобный человек своего мышления и времени, в
котором тают даже самые страшные байки о зомби и смертельных
приключениях на квантовой истории мира и людей.
Послание ужаса над идеалом
Забыванием теплит – твой факт
Уж давно остановленный – столб,
Что был горд он и чем-то – приврал
Из доверенной маски – оскал.
Что ушли постоянства – во мне
И над ужасом – только лишь яд
В предназначенной форме – любви,
Без которой уж нет и – тебя.
Нет пути идеальной – судьбы,
Нет итога и нет этих – лет,
Но, быть может, внутри тот поэт
Знает форму послания – уже.
Фантом обывательского чуда
Монолог, а быть может – тюрьма
Исподлобья дробит – степь Земли,
Из-за казуса слов – между мной
В идеальной Вселенной – той силы.
Ей фантом открывает – испуг,
Что внутри он затерян, как круг
Исторической ноши – близ войн,
Окружавших ту тайну – для разума.
Этот друг и фантом и – война,
Что уносит твой шелест – души,
Обывательской, чтобы спешить
Сделать многое в тождестве – чуда,
Вылить разум – от внутренней тьмы
И в загробной толпе – между стен
Знать свой ужас – внутри от любви,
Где фантом лишь – пути от проблем.
Истинный процент современности
Где твои современность и – явь,
Там смотрю я поодаль – вокруг,
Чтобы выяснить форму – души
И ту важность идти – от любви
За процент измерения – глаз,
Где и ты мне прикажешь – расти,
Но, быть может, в строении сам,
Оттопырившись – между любви?
За процент современности – дам
Ты уложишь свой пуд – на двоих,
Но и этот откормленный – хлам
Ты ведёшь за другую – разлуку.
Ей и истины в тонкий – момент
Стали нервной окалиной – глаз,
Что играют тот формы – ответ,
Привирая – под случай в процент.
Стушевалась мнением внутри
Стушевалась и ждёшь, что и я
Буду также вестись – на ответ
В неприятный глагол – от души,
Чтобы мнение там – потерять.
Чтобы возле мы стали, как нить
Стушевавшейся формы – над нами,
Где и общество будем – винить,
Как в Америке сказанный – гроб.
Где отловим в душе этой – страсть,
По которой не будем там – вором,
Стушевавшись, как низменный акт
Монолитной развалины грёз.
Тенью стражей времени
От скорлупы ты странно – отошёл,
Как будто видел смерть – на половине
Моей души нетленной, где – ушёл
Ты вдаль пути трезвления – на миг.
Над пропастью расставшись – без потери
Иллюзий стражей времени, что сон
В ответе форм случайности – взойти
Под ту звезду, в которой не найти
Нам было душу в склепе – на двоих.
Так тенью этих стражей – постою
И буду внутрь я ждать – на перерыве,
Что ты один от скорлупы – на сон
Мне тайный друг и нежности – черта.
Внутри солидной ёмкости – намедни,
Что благ не можешь вдоволь – отнести
Ты стражу этим временем – расти,
Но быть наедине – пустых сомнений.
Внутренний пролог одиночества
Одна стою в вагоне – на метро,
Одна в кафе и там одна – на льдине,
Как ёмкости пустая колба – лет,
Черкнувшая за спичкой – монолог.
Он был один и может – надоели
Там плавать утки – в спаянном раю,
Что новый вид дозволенностью – мну
И жду опять ту участь – на могиле.
Но голос мой, что пядь – наедине,
Что внутренний пролог любви – и мира,
Он стал тебе приметной – чередой
Спустившихся отсыльных – надо мной,
Чтоб гордо осуждать – ещё блага
Над негой одиночества – пока
Ты сам не можешь приготовить – миг.
Субъективное счастье фатального
Мне немного осталось – в войне
Этой позы над миром – глотать,
Мне не нужно играть – по волне
Иллюзорности – что-то сказать.
Но внутри под фатальностью – лет
Я свой миг изничтожив – пойму,
Что ему субъективно – в тот свет
Отправляю свой дар – в глубину.
Этой самости чести – быть мной,
Точно дамой – под нежной игрой,
В том предчувствии встретив – итог
Субъективного счастья – со строк.
В наложении совести – глаз,
Где и сам ты идёшь – не впервой,
Но в фатальном испуге – твой дождь
Стал мне нужной приметы – игрой.
Фантастическое лекало времени на себе
Город твой не пуст, но удивлён,
Город – в первобытности имён,
Что фантасмагории – вина
Крепнет – между стиля на виду.
Что второй источник – на огне
Времени, в котором стало мне
Странно изнывать судьбе – ища
Подлинник от мира – для искусства.
Это ли лекало в дар – снесу,
Точно квант иллюзии – во тьме,
Только в фантастической – войне
К каждому – кто хочет обо мне
Свой рассказ сегодня – написать,
Будто он изнежен – в голове
Бурной страстью образа – во тьме,
Как источник от любви – на деле.
Последним именем канвы иллюзорного
Посмотрел на меня и – сказал,
Что последний ты в цвете – герой,
Что упал для канвы – между лет,
Как играющий в качестве – горя,
Злой источник – искать этот путь
Между истиной, вложенной мне
По другой параллели – в вине,
Чтобы стон свой опять – собирать.
На последнем плато – я сорву
Тот цветок иллюзорности – твой,
Но не множа свой мысли – полёт
Между множеством истины – мира.
Лишь одна мне пристала – тюрьма,
Что канва иллюзорности – вдаль
Уплывающей маски – быть там
Для прислужника – новой обидой.
Моральная оттепель готового плеча
Мужчина в цвете лет – и не изгой,
Мужчина множит письма – мне вослед,
Что стал он смерти – талою водой
Моральной пробы мифа – обо мне.
Что пал там на плечо и – не горит
Огонь – в гортанной впадине миров,
Но смыслом сам об этом – говорит
Он выше чести – просто обомлев.
Моралью лишь великой – обо мне,
Моралью стойкой – думать о других,
Что в оттепели страхом – не погиб
Он, думая, что пали там – на миг.
Что сам он стал готовому – плечу,
Как риск внутри инерции – на стих
Ещё корить свой пафос, где учу
Я сердцем ритмы, задавая их.
Глаз движения отобранного сном
На глаз сегодня миром – посмотри,
На ту Москву, что не ушла – вдали,
А просто современности – парит,
Чтоб думать в прошлом этим – на тебе.
Что мы устали отбирать – слова
От снов, в которых сами – проросли,
Но ждём ещё упрёков – на любви
Особенного счастья – между нами.
Ты глаз внутри от меры – отними
И выдай черт анархию – под срез
Моральной догмы мифа – о любви,
Что заданно об этом – не исчез
Ты сам и стало общество – иным,
Последним часом сердца – набекрень,
Ужившись между правилом – немым
И трогательным глазом – будто день.
Экзистенциальный всплеск иллюзий страха
Не страх и не обыденность – во мне
Сковали южный привкус – на окне
Томления – той формы между лет,
Где ты искал всю вечность – обо мне.
Где пройдены не стали мы – едва
На страхе между выемкой – ножа
Устало верит шкаф стенной и – мнит,
Что формой он – иллюзия гранита.
Что слабо верит прошлому – для нас
Тот мир и экзистенциальный – глаз,
От формы для коротких строк, увы,
Намедни – между мужеством тебе.
Тот всплеск, как анатомия войны
Меня сегодня научила – вскользь
Играть там в кости, чтобы узнавать
Тот страх иллюзий в жизни, где тебе
Лишь общество, как тело – на огне.
Движение пути начисленного рая
Движением – не вдеть в тебе перо,
Не вычленить свой казус – безвозвратно,
Движением ты здесь застрял – давно
Под коркой мысли – в палубе на нос,
В котором кроешь формулой – от завтра,
Что сам начислил путь себе – едва
Ты стал, однако, раем – из пера,
Что свойственно задать – ему вопрос.
Диктуешь днём и ночью, что поспело,
Что вышло в ту черту – направив яд
Движением пути, где – перестало
Мгновение – терять один наряд.
И там начислил рай себе – на жало
От тем тоски, что в чувствах – пережало
Любви едва расщелину, где – кромкой
Ты видишь скол от зеркала – над холкой,
Чтоб вычленить внутри – один вопрос.
За ворот социальной темноты
Отладил новый прихвостень – игры,
Нажал ему на плечи – от досады,
Что сам ты стал намедни – от ужа
Тем риском говорить – немного вжав
Понурый вид, что бытием не рад бы,
Но хочет видеть краешком – угла,
Как ты под темнотой закрыл – едва
Ту пустошь одиночества – за жаждой.
Не холишь ворот социальной – тьмы,
Не грезишь пусть от надобной – игры,
Но верой в темноту страдаешь – ловко,
Что ждёт в чутье униженном – уловка,
Чтоб в страх опять секрет – приподнимать.
Там думать новой сказкой, что опять
Ты стал сегодня мужеством – и раной,
Ты вышел весь ценой – одной мечты,
Забрав тот ворот – социальной тьмы.
Держать ли спесь в уме маразма?
Один необычайный разговор
И ты уже поспел, как этот вор,
Что хочет спесь в уме – сопроводить,
Не думать больше, но одно любить.
Как наглости примету – между ран
И между бойкой смыслом – теоремы,
Что сам в уме маразма ты – поспел
И вышел к чести мифом – от чудес.
Не держишь зло, но спеси – приговор
Одержит форму трудную – поныне,
Ослабит главный уровень – тревог,
Где ты, быть может, в личности и мог
Закрыть свой вес от спеси – на уме.
Одержишь верх по мести – у себя
На сердце внутрь маразма, что ожил,
Но весь судьбой тот рок – не пережил,
Чтоб думать о прощении – вора.
Социальный почерк соотносимой вечности
Твоё лицо и между ровных – глаз
Ещё лицо, чтоб прикрывать игру,
По сну которой можно и – блистать,
Не ведая здесь тени – по нутру.
В огне времён, что право – не нашло
Там тени социальной – от углов,
Но в вечности соотносило – торг
Со множеством гротесков – на укор,
Что сделать ничего не может – я.
Влачишь судьбу и опыт – от лица,
Ведёшь свой стиль и почерк – мудреца,
Но жадный век притворствует – о роль
Скупой морали – говорить пароль
На каждом взгляде мифов – потому,
Что ты один на вечности – как яд,
Что время будоражит смерть – назад
И меньше блеска с каждым – на лице,
Кто думает тебе прельстить – в конце
Ту участь современности – в оконце.
Ограниченность идеала последнего
Не ведая куда сейчас – идёшь
Ты думаешь под привязью – дождя,
Что сам упал и ограничен – вдоль
Культуры слабой, прижимаясь нам,
Как майский жук и тело – без души,
Без личности последнего – кто взял
Твой риск – от настроения прожить
Остаток чести в сумраке – опять.
Ты ограничен сам – себе назло,
Ты выше этой давности – прожить
Ту форму ограниченности, но
Судьбой доселе в мир – не пережить
За новым идеалом – смерть свою,
Чтоб думать между призраком и – там
Грустить – под талым небом, где опал
Твой век надежды – в маленьком раю.
Играл, как ограниченный – во тьме,
Играл и ночью – посвятив во мне
Ту ночь от сокровенной – мостовой,
Что больше нет иллюзий там – со мной,
А только тени идеала – в почерках.
Готическое форм
потусторонней отвлечённости
За медным шаром – около тебя
Несли мне мысли – золотые сны,
Что сами в том не думали – прощать
Иллюзии – внутри своей весны,
Что вдаль потусторонней – тишины
Уходит дух прощальный, где его
Ты снова в отвлечённости – ведёшь
За слово грозовой проблемы – в грош,
Где сам ты – сон обыденный ему.
А ливни те, как личные – моря,
Как готика из форм – потусторонних
Меня сегодня в чувствах – за края
Искали, чтобы внутренне – спасти.
Там выждать форму зрелости, увы,
Под дар монументальный – лишь на грусти,
Чтоб время тонко в чарах – передать
В душе за медным шаром – тишины.
В готическом апломбе – из войны,
Что видит душу странно и – идёт,
Прожив свой час и мудрости – в тебе
На форме от иллюзии – весны.
Из маски – согревающей парадокс
Где нет места – ещё унывать,
Думать просто, а после – играть
За немеркнущим пафосом – в раж,
Что из маски ты – этим кураж,
Что качаются в сердце – огни
Мне сегодня в квартире – одни,
Чтобы будущий цвет – передать
Между формой души – парадокса.
Там смотрящий и формы – во мне
Будит ласковым маревом – вдаль
Всю серьёзность забытой – игры
Перед каждым – кто входит туда,
Забавляя свой рок и – апломб
Через тысячи вёрст – на ходу,
Что и сам ты согрел – эту ложь
В беспрепятственной воле – за грош.
И таишь словом мир – на огне,
Парадоксом, чтоб это – понять,
Что не нужен ты больше – там мне,
Лишь играючи сердце – в огне
Будит ласковый вечер – опять.
Изменённая воля поколению
смысла
Замирая – не ждёшь на косе
Злой судьбы – по одной полосе,
Где бы стал ты сегодня – летать
Между призраков лучших – во мне,
Где умом в поколении – грёз
Вышел к личности – тонко нажав
На иллюзий простительный – круг,
Что изменит твой смысл – не упав
В эту волю несчастной – любви,
Где в душе ты был дан – не себе,
А вопросам в той жизни – ожить
Поколением смысла – в войне.
Но трудна эта проповедь – глаз,
Слышно ноет ей ветер – из фраз,
Чтобы в волю опять – претворив
Мне дышать в этом смысле и – мнить,
Что одно поколение это – на воле.
Витиеватый призрак
на надгробье
Ты видишь яд и серый – небосклон,
Ты ждёшь его магнит – опять в урон
По скользкой обелискам – мостовой,
Что жил, как призрак – внутренне со мной,
Где звал морали тёмные – дожди,
Им будут выше призраки – стеречь
Твою доселе дверь, чтоб обрести
Понятный мир и оттого – расти
Над пустошью прямой, откуда выше
Ты сам им стал, как призрак – на горе,
Как дух витиеватый – мне поодаль
От чёрной массы слов – почуяв яд
У звёзд прискорбной неги, где горят
Их формы бледной участи – от моды.
Они твоим надгробьем – не одни
Сегодня тают в призраке – от фобии,
Что где-то жил ты в сердце – по любви,
А где-то стал мне мёртвым – на огне.
Опустошая возницу разума
Мне нет сердца у пятки – искать
Этот день, этот рок и – опять
Разбивать мелом чьи-то – сердца,
Что подобием возницы – спят.
Чтобы внутренне в этом – взлетать
И ещё опустив мир – земной -
Думать в прошлом, как стало – ещё
Безопаснее в личности – спать.
От простого ты скажешь, что там
Отпустил ту возницу – за ритм
Идеальности – думать в ответ
Интересам – от разума сердца.
А потом над лицом – отпустив
Этот мир, этот личный – призыв
Ты ведёшь к каждой выемке – глаз
Ту возницу, что думает – в нас.
Если сам ты в неё – проложил
День земной – то наверно служил,
Вынул личность и просто – мораль
И уже никого не видать – там,
Только тело пустое – на памяти.
Объективность неличного превосходства
Не раз доискивал серьёзностью – лицо,
Оно внутри намылило – надежды,
Ты думал их поднять, но не дано
Изгибам красоты вилять – под нож.
Внутри него – обыденность и ложь,
Но думает там всадник – об обидах,
Где сам он – объективный дилетант,
Проверенной оценки – будто квант
Для общества другого – превосходства.
Ему нелично подают – тот сок,
А может чванство в теле – по любви,
Ему бегут обыденные – ливни,
Зажав в руках ту искорку – дождя,
Что сам ты превосходен – для других,
Но внутренне ты счастлив – от обиды
На жизнь такую в мыслях, чтобы мчать
Свой ритм от объективности – кричать.
Гуманное слово
искушает дважды
Нельзя не помянуть – ещё глаза,
Забыв на теле в личности – ответ,
Заправив там кровать, чтобы нельзя
Сегодня было спать – тебе наверное,
Но мучить форму страсти – по огню,
Что слово то гуманное – на дню
Радеет – между призраков чудес
И в том минуту искушает – в вес.
Ты сам сопроводил свои – мечты,
Но думал искуситься – между лет,
Где стали вновь глаза – тебе расти,
Как пальма превосходства, чтобы им
Ты сам сегодня мог и – отомстить,
Лишь думая, как в жизни – хорошо
Заправить ту кровать, чтоб обошло
Гуманным слово – нужную примету.
В тебе – твоё окно, но в этом сне
И редком цвете жалости – вопроса,
Что нужен ты другому сердцу, где
Искал бы вновь – ужимки на лице.