© Даниил Авдеев, 2025
ISBN 978-5-0065-8872-1 (т. 1)
ISBN 978-5-0065-8873-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.БЕЗЗАБОТНОЕ ДЕТСТВО
Зима. Вороны кружили над заснеженным полем. Головы, насаженные на окровавленные пики были выставлены вдоль дороги. Обрубки четвертованных тел палачи аккуратно выложили по обочине. Кажется, кто-то из бедняг был ещё жив. Удивительно живучие люди. Ни жестокая расправа, ни мороз не убили их. Всё-таки человек не такая уж и хрупкая тварь… Раненные просили о помощи, они хотели только одного – смерти.
Страшное зрелище. Князь явно хотел продемонстрировать свою жестокость. Напугать Камила. Сказать, что он гораздо страшнее его. Наивный…
Камил не надеялся на живых. Ведь живых можно было легко деморализовать, показав такую вот аллею из голов… А ещё у них есть жизнь и они боятся её потерять. Поэтому Камил тянул вдоль обезображенной дороги свою небольшую, но надёжную дружину. Дружину смерти.
До Серебряного Перевала было уже совсем недалеко.
Впереди – неизвестность. И реки крови. Назад пути не существовало. Только если присоединиться к воющим от боли и тоски калекам вдоль обочины.
Солнце сверкало в белых облаках, уже клонилось к горизонту. Холодно. Очень холодно. «Изнанка» не приносит с собой домашний уют. Дружинникам костры были незачем, а Камил рассчитывал на то, что согреется в предстоящем бою.
Он смотрел в небо и много размышлял, коротая за тяжёлыми думами долгий путь. Как это обычно бывает в опасной близи от смерти – вспоминалось прошлое. Красными ниточками тянулся ворох событий, приведших Камила в эту точку. Могло ли быть иначе? Как бы он поступил, вернись назад?
И чем больше он думал над этими вопросами, тем сильнее убеждался – по-другому быть просто не могло…
***
Счастливым у Камила было только детство. Счастливое, насколько оно могло быть таковым в царстве, разрушенном масштабной войной, последующими за ней бунтами и голодом. От внешних бед жестокого мира его защищало какое-никакое богатство семьи и отцовский баронский титул. Тяжёлые времена существуют лишь для нищих…
Родовое имение располагалось среди некогда процветавших полей, на крутом берегу быстрой горной речки. Богатый и величественный каменный дворец, который достался их знаменитому предку столетия назад, превратился за годы войны в полузаброшенные развалины. В бесчисленных коридорах которых завывал по ночам ветер, нагоняя на Камила жути. Казалось, что это из темноты воют древние чудовища, закованные в неизведанных подземельях родового имения.
Леса в округе были охвачены разбойниками. Караваны в эти места совались редко. Крестьяне голодали, окрестные деревни вымирали от неизвестных доселе болезней.
Но в детстве всё это не имело значения. Камил вместе с младшим братом носился по развалинам и играл в прятки. Иногда они стреляли в голубей. Иногда дразнили прислугу. А иногда пытались следить за своим странным и нелюдимым старшим братом – Есением, то и дело пропадавшим из виду…
Камил смутно помнил времена, когда поместье было оживлённым. Когда на стенах стояли статные воители в кольчугах, с разноцветными каплевидными щитами за спинами. Когда рынок за пределами имения ломился от заморских диковинок, а крестьяне ходили по улицам сёл сытые и румяные.
Сейчас же на рынке можно было встретить лишь блох, вшей, попрошаек и карманников. Самые крепкие крестьяне либо погибли, призванные на войну, либо ушли на дорогу, грабить торговцев, направляющихся через Хребты.
А от дружины Некраса – отца Камила – осталась лишь пятая часть. Большинство погибло на войне Распада, сражаясь ещё за наследника Царства, в рядах дедушки Камила – Святомира, бывшего воеводы, отрубленную голову которого в их семью прислали гонцы князей-изменников, разваливших могучее Царство на шесть бесполезных княжеств.
Отец не отличался храбростью и военными талантами, хорошей дружины у него не имелось. Как бы не хотелось показать свои зубы – их скорее выбьют. А всю семью – повесят на столбах, как собак. Поэтому пришлось преклонить колено перед новыми покровителями. И выплачивать сумасшедший Долг – Святомир, видать, прилично перешёл изменникам дорогу, потрепав их силы… За что теперь приходилось жутко расплачиваться потомкам.
Тётю Аннушку, сестру Некраса, забрал князь Искро в качестве наложницы. Красота тётушки была несравненна, а муж её умер от Плесени, так что князёк тут же раззявил свои грязные ручки. Благо, остальных не тронули. Долг и без того лёг на семью тяжким бременем…
Так что, Камил богатые времена почти не застал. И нищету вокруг воспринимал, как данность. Лучшего он ещё за стенами имения не видел…
Командир дружины Орманд – высокий бородач со страшным лицом, опытный и злобный вояка – видел, что толковых мужиков в их роду не осталось, поэтому решил как-то заняться воспитанием ребятишек. Есений-старший больше увлекался чтением в дворцовой библиотеке и сторонился военных, Аркадий-младший – был ещё слишком мал. А вот Камил подрос достаточно для того, чтобы начать обучаться бою на топорах с щитом – другого оружия в бывшем Царстве не чествовали. Прокатил мальца на лошади. Показал, как стрелять со стены из лука, на случай «если придут гости». Сказал, что пусть Камилу и всего десять лет – его предки успешно водили войска в бой едва достигнув шестнадцати… И пора бы учиться защищать себя, свою семью и вотчину.
Однако Камилу было гораздо интереснее лазить по подвалам и искать чудовищ, о которых ему рассказывали в сказках няни. А отец на военном воспитании не настаивал – постоянно занятый бумажными работами, разъездами по окрестностям. Мать Хельга и вовсе была против опасных занятий – глупые женщины… Поэтому, после некоторых попыток, командир Орманд отчаялся и махнул руками:
– Пропал великий род. Вместе со Святомиром, хранят его боги, пропал на поле боя! Только имя одно осталось… И наша память…
Раньше старшие мужчины их рода руководили многотысячными корпусами армии Царства, являлись едва ли не советниками царя. А теперь род Камила стал самым последним баронством в захудалом княжестве Горной Дали, с пятью десятками пьянствующих от безнадёги стражников… К мнению их семьи озлобленный князь Искро прислушивался в самую последнюю очередь.
Долг подтачивал силы баронства. Отцу приходилось урезать солдатам жалованье, сокращать и без того малую дружину – идиот… Орманд неоднократно пытался убедить Некраса экономить за счёт чего угодно, но не дружины. Кто бы стал слушать. Отец слишком жалел крестьян, раздавал скудные запасы зерна, закупаемые с востока. Пытался предотвратить катастрофу. Ему приходилось плясать между огнём голодного бунта и между виселицей князя Искро.
Гвардейцы Искро регулярно приходили к ним в имение за уплатой. Камилу нравились их яркие щиты, сверкающие пластины доспехов – не в пример потрёпанной временем дружине отца, носившей разваливающиеся лохмотья.
А ещё гвардейцев было много. Они вели себя нагло и бесцеремонно. Гвардия заходила в поместье, полностью заполоняла дворы, расхаживала по коридорам, почти как у себя дома. Именно поэтому, чтобы не показывать позора отца, Камила с братьями запирали в залах. Останавливало бы это мальца…
Однажды, вывернувшись из лап ворчащих воспитательниц, Камил взобрался на одну из башен, где стал свидетелем конфликта троицы гвардейцев и дружинника, которого не устроило поведение гостей. Дружинник порывался защитить честь одной из служанок. Девицу-красавицу хотели забрать с собой, в дополнение к Долгу. Больно уж им понравились её титьки.
Яростная перепалка едва ли не превратилась в бой три на одного. Помнится, как прикрикнул княжеский воевода Хмудгард, весь ряженый в блестящие чешуйчатые доспехи; с шлемом-маской, выражавшей некое угрожающее бездушие… Как он выехал на своём тяжёлом бронированном коне. Подобное неуважение к гвардии взбесило его.
Орманд попытался успокоить своего дружинника и смягчить ситуацию. Но дружинник не унимался, не желая упускать служанку. И тогда Хмудгард со всего размаху размозжил дружиннику голову увесистой булавой – тот даже отшатнуться не успел…
Так Камил впервые увидел смерть. Как черепушка солдата разлетелась на ошмётки, словно переспелый помидор. Это, конечно, напугало его. Кажется, в тот момент и начался закат его счастливого детства.
Было видно, что и Орманд хотел бы разорвать всех гвардейцев-предаталей на куски. Но людей у него было маловато, поэтому он лишь скрипел зубами и выслушивал поучающие высокомерные речи довольного Хмудгарда. Отец всё это время ничтожно пресмыкался, пытаясь сохранить свои титулы, во всём соглашаясь, лишь бы не обзавестись ещё большим Долгом. Гвардейцы тогда забрали всё, что им полагалось – ещё и лишнего прихватили. Служанку с тех пор Камил не видел, но позднее узнал, что тот дружинник был её женихом и вот-вот у них должна была состояться помолвка…
Увиденное впечатлило Камила. Что-то в нём изменилось. Он тогда спросил у отца, почему же «те дядьки в сверкающих доспехах» так поступают и почему командир Орманд не может их всех выгнать, ведь он же охраняет их поместье… В ответ отец выпорол Камила, в наказание за то, что тот выбрался из спален, приказал увести его служанкам и наказал впредь только слушаться любого его слова.
Отцу было стыдно признавать свою слабость перед детьми.
– Вырастешь – поймёшь, – кротко отвечал он. Будто бы это могло что-то объяснить… Камил тогда не хотел вырастать.
Потом он узнал, что такое наследование. Что такое титулы. Что именно они означают. И почему сын должен подчиняться отцу, а барон – князю. Это казалось чем-то глупым. Зачем-то отдавать свои деньги, свои вещи… Чего только эти взрослые не придумают!
При этом неясно было, почему тогда те князья – не подчинились царю. На этот вопрос старик-учитель ответил Камилу как-то уклончиво, видать, опасаясь виселицы даже в таком далёком от крепости князя месте.
Ещё Камил узнал, что участь отца его не ждёт – баронский титул унаследует его старший брат Есений. Камил же останется при дворе помогать брату или уедет в столицу – обучаться ратному делу, счёту или ещё какой-нибудь брехне. После этой вести мальчик немного успокоился. Ведь ему не придётся выходить к приехавшим за данью страшилам-гвардейцам.
А вот Есения подобная участь накаляла. Молчаливый и худощавый, с бледной кожей, покрытой прыщами, и синяками под глазами. Есений проводил многие часы за чтением книг. Будто пытаясь впитать в себя как можно больше букв. Отчаянно. Он отметал даже любые попытки девушек подружиться с ним – а ведь ему было тогда семнадцать…
Когда Камил поинтересовался, зачем же брату столько книг, уж не утопиться ли он в них собрался, то Есений ответил.
– У нас нет ни войска, ни денег. У нас много врагов. Слишком много… Зато у нас – самая большая библиотека в царстве. Больше только в Ветрограде… В книгах содержатся древние знания предков. А в знаниях тоже заключается великая сила.
– Что ты, хочешь, ударить книгой Хмудгарда по голове? – Камилу эта шутка показалась довольно остроумной и он захохотал во весь голос. В ответ Есений насупился и, кажется, немного разозлился.
– Идём за мной, тогда. Сейчас я тебе покажу, дурачина, – сказал он и позвал за собой. Тогда они вышли в сад, поросший бурьяном. Никто не ухаживал за кустами, цветами и деревьями – отцу было не по силам содержать такое большое количество служанок.
Старший брат оглядывался по сторонам. А ещё он взял с Камила слово – никому не рассказывать об увиденном. Потом он сорвал с какого-то растения семечко. Утопил его в землю. Начертил на земле странный рисунок. Порезал палец и капнул кровью… Рисунок просиял. А из семечка пробился росток. Камил удивился и похлопал в ладоши. Фокус ему явно понравился.
– Что-что? – усмехнулся Есений. – Ты хочешь, чтобы я научил тебя так же?
– Да, конечно! – воскликнул Камил.
– А для того, чтобы научиться так делать – нужно читать книги. Много книжек… Быть может мы, когда-нибудь, сможем отомстить этим ублюдкам за нашего дедушку…
– И за дружинника! – добавил Камил.
– А?… да… И за того дружинника – тоже.
– Только неясно, как мы их победим при помощи цветочков…
– А это только начало, дурачок!
Так Камил впервые познакомился с Изнанкой, ещё не подозревая, какую опасность она за собой несёт. Никакие демоны, выдуманные священниками, не шли в сравнение с ужасом, который она могла принести миру. Хотя, если верить ветхим книгам, которые потом стал читать запоем Камил, демоны тоже существовали. Они бродили в ночи, по густым и тихим лесам. Громадные и непобедимые. Они пожирали заблудших путников и обращали целые армии в бегство…
Шли недели и месяцы. Наступила хмурая осень, принесшая скудные урожаи, а за ней ударили первые заморозки. Тогда Камил узнал, что такое «голодный бунт»… Все усилия отца предотвратить его пошли прахом. В соседних владениях бароны обирали своих смердов до ниточки. В стране вспыхнуло восстание. И огонь его докинулся и до родового имения, где крестьяне хоть и не умирали от голода, но ещё помнили сытые времена. И хотели их вернуть. К поместью шагала армия разъярённых крестьян, вооружённая вилами, топорами и рогатинами, возглавлял эту армию старый наёмник Эрн, после войны возглавивший шайку грабителей и увидевший в восстании отличную возможность присвоить себе владения.
Они хотели отнять у них всё…
2.ГОЛОДНЫЙ БУНТ
Всё клонилось к бесславной погибели. Сдаться – значит подвергнуться изуверским пыткам. И увидеть, как всю семью жестоко разделывают на куски. Хорошо, что отец понимал хотя бы это. Поэтому на присланное гонцом требование Эрна сдаться без боя последовал ответ отрицательный. Командир Орманд, помнится, с облегчением выдохнул – он думал, что Некрас легко сдаст поместье смердам. А так у командира появилась возможность умереть в бою, как и полагалось истинному воину, чьи лучшие годы миновали.
На стенах родового имения тогда осталось только тридцать четыре дружинника. Бунтующих крестьян, со слов разведчиков, было не меньше пяти сотен. Положение дел прескверное.
Камил тогда почувствовал, насколько близко подобралась смерть. Его охватывало незнакомое и непривычное чувство безнадёжности. Было ведь очевидно, что дружинники не справятся с такой большой армией…
Командир Орманд всё это время готовился к самому худшему – и не прогадал. Старый волк знал, к чему же всё клонится. Он, как мог, поддерживал дисциплину и тренировал солдат. Некрас постоянно сокращал дружину, но оставил за Ормандом возможность выбирать, кого изгонять. Поэтому остались самые опытные и преданные люди, бившиеся ещё в армии дедушки Святомира. Они были готовы сложить свои головы за некогда великий род Камила.
Хоть имение и не являлось верхом инженерного мастерства, однако его стены были построены предками-воеводами, которые знали в обороне толк.
– И пусть ублюдков пять сотен! – рычал Орманд во время приготовлений. – Эти стены унесут за собой в ад всех их, если будем биться отважно!
Отец позволил Орманду набрать добровольцев из числа крестьян. Однако на зов откликнулись только двое. Помирать никому не хотелось, да и смельчаки все уже давно сгнили на полях в страшнейшей войне Царства с Империей. А новые ещё не подросли…
Всех, кто жил в поместье припахали на приготовления к обороне. Во дворах возводились баррикады, в котлы сливали всё имеющееся масло, которое при штурме доведут до кипения. Даже отец таскал брёвна наравне с работягами. Младшего брата Аркашу мамка не отпускала от себя, как бы боясь потерять. Она бы и остальных братьев захапала – так ведь Камил сбежит, такой уж у него характер; а Есений уже слишком взрослый для мамкиной юбки…
Мать Хельга волновалась и рыдала больше всех. Она умоляла отца отправить детей бежать вместе с парой дружинников через леса к Перевалу, к тётушке Анне под крыло.
– Дура! – отвечал отец. – В лесах полно нищей кровожадной швали! А в Перевале – богатой и ещё более кровожадной швали! Князь сдерёт с них кожу! В родовом гнезде – безопаснее всего! И если нам суждено умереть – ну и пусть! К чёрту! Подохнем все здесь!
Мать рыдала и бросалась в ноги, но Некрас был непреклонен, отпинывал беднягу от себя. Отец, очевидно, не хотел отдавать своих детей ко дворцу князя Искро. Это был бы непозволительный рычаг влияния на него, если вдруг они всё же отобьют атаки бунтовщиков. Рычаг, пострашнее смерти.
Старший брат совсем потускнел. Он зарылся в библиотеке и мало разговаривал даже с Камилом.
– Есть ли в книгах, как победить большую армию крестьян? – спросил как-то Камил.
– В военных трактатах много примеров, когда меньшим числом одолевали большого противника, – ответил Есений, не поднимая головы. – Особенно, когда воевали защитники хорошей крепости.
– Нет, я вообще-то про твои фокусы.
– А, про это… Не хватит силы. Не хватит опыта. Не хватит практики. На это нужно время. А ещё – неясно, получится ли. Может, всё это лишь старые сказки…
– А если я тебе помогу! – Камил уже научился ускорять рост цветов при помощи своей крови, уже научился некоторым символам Изнанки. Мог, к примеру, развести огонь…
– Ты ещё маленький… – покачал головой Есений и добавил. – Жаль, что у нас нет хорошего наставника, который бы всё объяснил… Все они сгорели на кострах столетие назад… И ты не трепли языком! Если узнают, чем мы занимаемся…
Войско Эрна разорило соседнее баронское поместье. Бывший наёмник ударил быстро и решительно. И пусть в бой шли бесполезные и плохо вооружённые крестьяне – ими управлял лев. А это меняло дело.
Барона и его семью вытащили на площадь, с наслаждением и упоением разрубили на части, а потом скормили собакам. Ходил слушок, что самую красивую дочку барона гнилозубые крестьяне всё-таки оставили в живых. Её они до сих пор без всякого отдыха пускают по кругу…
– У них не было стен, – сказал командир Орманд, когда тревожные известия добрались до них. – Зато у нас – есть. На стенах не важно, сколько против тебя воюет. Все они сдохнут!!!
Орманд предложил Некрасу стремительную вылазку, пока армия бунтарей не подошла к их стенам. Отец сопротивлялся столь отчаянной идее – бойцов и без того на стенах мало. А в чистом поле – всех и вовсе прирежут, как свиней. Однако Орманд нашёл нужные слова и убедил в необходимости такой вылазки. В конюшнях имелось всего десять лошадей. Командир отобрал из них пять самых резвых, с собой взял четырёх самых отмороженных и злобных вояк. Впятером, они ушли за стены имения, едва стемнело. В ту ясную ночь окрестности хорошо освещала полная луна.
Отряд прорвался через выставленные караулы, снеся сторожившим крестьянам головы. Всё-таки, крестьяне, каким львом бы они не управлялись, бойцами не были, дисциплина у них хромала – они спали прямо на своих постах.
Весь лагерь встревожился, как осиное гнездо, оборванцы и разбойники выскакивали из палаток, а прямо через лагерь неслись всадники Орманда и отрубали беднягам головы. Косили бунтарей, словно траву.
Командиру удалось подпалить парочку обозов с награбленным продовольствием. Теперь их войску придётся туго – вести осаду с оставшимися жалкими крохами, тогда как в родовом имении имелись и запасы, куда большие, и ртов, их поедающих, было куда меньше.
Ещё Орманд разбил голову пополам какому-то хорошо снаряжённому бойцу, выскочившему из высокого шатра. Орманд не знал, как выглядел Эрн. Может, это был кто-то из его разбойничьей свиты… Врываться в сам шатёр опасно. Больше рисковать Орманд не стал – лагерь проснулся, вслед за ними летели стрелы, к месту сбегалась толпа. Командир метнул факел в шатёр и приказал уходить. Отряд ринулся вперёд, на пути разрубая крестьян длинными топорами и прикрываясь щитами от сыплющихся со всех сторон ударов. На обратном пути им удалось подобрать ту самую девушку…
Всадники вернулись в замок к утру, не потеряв ни одного бойца убитым. В ту ночь войско крестьян практически не отдохнуло, ожидая очередного нашествия разъярённых всадников.
Рассказ Орманда воодушевил весь гарнизон. Враг теперь не казался непобедимым, если даже пятеро смогли учинить резню. По примерным подсчётам, отряд унёс жизни около тридцати крестьян. А ранил и того больше. Тогда Камил подумал, что зря не занимался верховой ездой и боем на топорах – оказывается, можно рубить врагов, повергать их в ужас. И при этом получать ни с чем не сравнимое удовольствие. Вкус мести и какого-никакого возмездия очень понравился Камилу. Его вдруг заинтересовали истории битв прошлого – тот день он потратил на чтение особенно интересных военных книг, которые ему посоветовал Есений.
Тогда он подумал, будь у них пятьдесят конников, таких же храбрых, как Орманд – они бы победили весь сброд бунтовщиков… Но Отец ведь разбазарил всех лошадей, в попытке спасти своих крестьян от голодной смерти. И чем они ему отплатили? Угрозами развесить его кишки на заборе?
Вызволенную из плена девушку звали Жанной. Беленькая, светловолосая. Камил помнил эти красивые, но пустые глаза, постоянно обращённые в землю. Как она вздрагивала от любого прикосновения. Служанки отмыли её и привели в порядок. Камил всё пытался выспросить, что же девушке пришлось пережить такого… На что она лишь дрожала губами и начинала плакать.
Отец рассчитывал, что Есения можно было позднее поженить на этой девице – и тогда бы у них родился законный наследник сразу двух поместий. А это уже было недурно! Пережить бы осаду…
К вечеру сброд Эрна окружил поместье со всех сторон. Они разбили лагерь, принялись его укреплять, на случай, если всадники вновь совершат вылазку. Все попытки «гонцов» подойти к стенам поместья пресеклись градом стрел – никаких переговоров Орманд вести с ублюдками не желал. Он жаждал битвы, уверенный в своём успехе.
Эрн всё-таки не погиб. Ночью убили кого-то из его приближённых. Теперь бывший наёмник ездил верхом, с двумя боевыми товарищами, руководил приготовлениями к штурму.
Впрочем, восстание – штука стихийная. Обезглавить его нельзя, место тут же займёт очередной сорвиголова.
Орманд надумал устроить ещё одну вылазку – нельзя было дать осаждающим спокойно спать Вторая бессонная ночь подряд точно не прибавит атакующим силёнок. Но старый волк увидел в подзорную трубу, что Эрн провёл хорошую работу над ошибками. И эта вылазка без крови не обойдётся – их встретят облаком стрел.
За ночь восставшие подготовили лестницы. Благо, стены замка были невысоки. У Эрна не имелось достаточно припасов, чтобы вести длительную осаду. Время вообще играло против него – к имению могла подойти княжеская гвардия. Хотя вряд ли князь Искро был заинтересован в поддержке нелюбимого барона, но Эрн не хотел испытывать судьбу.
Утром начался отчаянный штурм.
Камил проснулся от криков со стены. Всех женщин, детей стянули в залы поместья. Есению очень шли доспехи, которые ему выдал отец. Как сказал Некрас, старший брат был уже слишком велик, чтобы отсиживаться в залах с бабами. Как же Есений дрожал от страха… Пользы от него на стене было бы меньше, чем если бы отец отдал эти именные доспехи смердам-добровольцам. Они хоть и не умели сражаться, но были слишком тупы, чтобы боятся. Впрочем, Некрас тоже не отличался храбростью. Было видно, как он волнуется, как паникует.
Старшие мужи отправились помогать немногочисленным бойцам отбивать атаку. Камил тоже хотел помочь, хотя бы подносить кувшины с кипящим маслом. Но мамка не отпускала. Пришлось снова хитрить, усыплять бдительность сиделок, а потом мчать к башне, чтобы глянуть с высоты на исход битвы.
Эрн бросил крестьян с лестницами на приступ. Где-то им удалось раздобыть немного щитов, поэтому шквал стрел со стены не оказался для наступающих фатальным – они всё таки добрались до стен, воткнули лестницы в землю и стали их поднимать.
Тогда на них сверху полетели булыжники. И кувшины с кипящим маслом, которые разбивались вдребезги, окатывая визжащих бунтарей, ошпаривая до самых костей. Началась небольшая паника. Первые лестницы были сброшены. А всё подступающие новые смерды с ужасом наблюдали, что случилось с первой волной атакующих… Даже те, у кого были щиты и кольчуги – падали на землю от стрел – башни выступали относительно стен и стрелы прилетали не только сверху, но и по бокам, вонзаясь в спины.
– От имени рода Миробоичей! – воскликнул вдруг Орманд имя семьи, за которую отважно бился всю жизнь. – Я приговариваю вас к смертной казни! Вы тут все подохните!!!
Крикнул очень свирепо – крестьяне определённо услышали его зычный голос. Но продолжили бежать вперёд, по инерции, обрекая себя на верную погибель под шквалом стрел и градом камней. Они подняли лестницы и снова попытались их поставить. У них это даже получилось. Но вот залезть… Третья волна, подоспевающая к стене, уже совсем растерялась, окончательно. Под стеной стонали, визжали раненные, ошпаренные, умирающие в муках. А те, кто пытался забраться по лестнице – не добирался даже до её середины – сваливался вниз.
Камил глядел на всё это, сердечко бешено колотилось, ручки тряслись, но он не мог отвести взгляда. Гарнизон за несколько минут боя угробил столько же врагов, сколько имел сам, с учётом стариков, приставленных к кипящим котлам, разносящих кувшины и колчаны с новыми стрелами.
Крестьяне чуть было не повернули назад в панике, едва ли не бросились в бегство – духа у них было мало. Предыдущие поместья не оказывали настолько жестокого сопротивления. Предыдущие поместья брались нахрапом – соратники Эрна врывались в дома лордов ночью, и стремительно перебивали всю стражу, пока крестьяне подбегали на подмогу, со свирепыми криками, закрепляя победу и добивая раненных.
Но здесь их отправили на убой…
– Со стороны обрываа-а!! Э-э-эй! Со стороны обрыва-а!! – закричали вдруг дружинники со стены у обрыва. Там командир Орманд разместил всего трёх солдат, рассудив, что вряд ли оттуда следовало ждать атаки.
Крестьяне у ворот оказались лишь отвлекающим манёвром, призванным сковать все силы, переключить всё внимание обороняющихся… Тогда как костяк бунтовщиков, состоящий из хорошо обученной и неплохо экипированной шайки Эрна, переправился по быстрой речке вброд. Наёмники приставили высоченные лестницы, преодолев высоту обрыва, а потом принялись карабкаться по стене, при помощи крюков, верёвок и зацепов – Эрн не раз участвовал в штурмах замков и видел, как это делала некогда лучшая армия на свете…
Первого солдата застрелили метким выстрелом из арбалета, оставленные на берегу стрелки. На стене остались два защитника. Им не дали высунуться из-за каменных зубцов. Дружинники никак не смогли помешать бандитам, ловко карабкающимся по стенам. Эрн всё правильно рассчитал.
Когда к месту прибежали отправленные Ормандом десять дружинников – на стену уже забрались бандиты, бывшие наёмники. Защитники сражалась отчаянно, но Орманд отправил слишком мало бойцов. Они не справились с напором. Впрочем, отправь он побольше, тогда бы на стену прорвались крестьяне со стороны ворот. На стенах родового имения для успешной обороны не хватало бойцов. Они все были обречены изначально.
Отряд Эрна быстро зарубил воинов. И ворвался в поместье…