Зверинец

– К вам можно? – повторил я через запертую дверь.

– Кто такой? – послышался изнутри сердитый старческий голос.

– Это я, Михаил Осипович, – пустите. Я вам ничего дурного не сделаю.

Дверь, защелкнутая на цепь, приотворилась, и на меня глянуло испуганное, злое лицо Меньшикова.

– Да ведь вы небось драться пришли? – недоверчиво прохрипел он.

– Чего же мне драться... У меня и палки нет.

– А вы, может, руками... а?

– Нет, руками я вас не буду... Право, пустите. Я так, поболтать пришел.

После долгого колебания Меньшиков снял цепь и впустил меня.

– Здравствуйте, коли пришли. Не забываете старика – хе-хе...

– Где вас забыть!

Он привел меня в большую холодную гостиную, с застоявшимся запахом деревянного масла, старой пыли и какой-то мяты...

Мы сели и долго молчали.

– Альбомчик не желаете ли посмотреть? – придвинул он мне книгу в кожаном переплете с оторванными застежками.

Я развернул альбом и наткнулся на портрет какого-то унылого человека.

– Кто это?

– Большой негодяй! Устраивал сходки разныя... Да – шалишь, – сообщил я кому следует... засадили его.

– Гм... А этот?

– Морской чиновник? Вор и растратчик. Я в одной статье такое про него написал, что вверх тормашками со службы полетел.

– Это вот, кажется, очень симпатичное лицо...

– Какое! Бомбист, совершеннейший бомбист! Школьным учителем был. Он, правда, бомб еще не метал, но мог бы метать. Ужасно казался мне подозрительным! В Якутской области теперь.

– А этот?

– Этот? Просто мерзавец. Вот тут еще есть – жид, зарезавший отца, поджигатель, два растлителя малолетних... а эти – так себе, просто негодяи.

Он закрыл альбом и, прищурившись, ласково сказал:

– Может, вы свою карточку дадите, а? Я бы вставил ее в альбомчик.

– Гм... после разве, когда-нибудь.

Он сидел со сложенными на животе руками, молча, с любопытством поглядывая на меня.

Потом встал, оправил лампадку и, вытирая замаслившиеся руки о волосы, спросил скрипучим голосом:

– Небось бомбы все бросаете?

– Нет, не бросаю. Чего же мне их бросать...

– Нынче все бросают.

Узнавши, что я бомб не бросаю, он повеселел и, скорчив лицо в улыбке, хлопнул меня по колену:

– Так уж и быть!.. Показать разве вам мой зверинец?!

Я удивился.

– Зверинец? Разве вы так любите животных?

– Хе-хе... У меня особый зверинец... Совершенно особенный!

Взявши связку ключей, он подмигнул мне и повел через ряд пустынных холодных комнат, с тем же запахом.

– Вот мой зверинец, – сказал он, скаля беззубый рот в подобие приветливой улыбки и открывая ключом последнюю дверь.

В небольшой комнате сидели за столом и играли в «шестьдесят шесть» трое мужчин и одна женщина.

– Ну, как вы тут, ребята? – сказал Меньшиков, подозрительно осматривая всех и похлопывая по ноге откуда-то взявшимся арапником.

– «Раскаявшийся рабочий»! «Раскаявшийся рабочий»!! Ты опять пьян, мерзавец?! – закричал он вдруг, вглядываясь в лицо человека с красным носом и слезящимися глазами. – Ты чего смотрела, «Дама из общества»? А ты, «Осведомленное лицо с Кавказа», – шампур тебе в глотку?! Дармоеды! Всех выгоню!!

Кавказец, в истасканном бешмете, встал и, почесав грязной рукой за ухом, хладнокровно сказал:

– Зачем кырчать? Ему водкам давал «Мужичок из деревни».

«Дама из общества» строила мне уже глазки и, подойдя бочком, спросила:

– Парле ву франсе?

– Пошла, пошла, старая грешница, – закричал на нее Меньшиков, грозя арапником.

Потом, видя, что я с удивлением смотрю на всю эту сцену, он мне объяснил.

– Это, видите ли, зверинец. Для статей держу этих дармоедов... Вдохновляют меня. Тут они не все... Некоторых гулять я отпустил. Здесь вы видите «Мужичка из деревни», «Раскаявшегося рабочего», «Осведомленное лицо с Кавказа» и «Даму из общества».

– Она в самом деле из общества? – спросил я, поглядывая на ее толстое накрашенное лицо.

– Да, я ее взял из Общества спасения от разврата падших женщин. Дом она какой-то на Лиговке содержала. А это вот – «Мужичок из деревни». Пьяница, каналья, и, как напьется, колотит «Даму из общества».

– А «Осведомленное лицо с Кавказа»?

– У Макаева шашлык жарил. Я его к себе сманил. Правильный парень. Тараска! Что нужно жидам делать?

– Резать! – завизжало «Осведомленное лицо».

– Видите!.. Ты куда, мерзавец! Отдай им бумажник!

Он хватил арапником по руке «Раскаявшегося рабочего» и, отняв у него появившийся откуда-то мой бумажник, возвратил его мне.

– Вы с ним поосторожнее. Что ни увидит, негодяй, все сопрет. Часы целы ли?

«Дама из общества» тайком ущипнула меня за руку, а «Осведомленное лицо с Кавказа», заметив это, скрипнуло зубами и положило руку на рукоять кинжала.

– Пойдемте! – сказал я.

Меньшиков подмигнул мне и сказал:

– Роман тут у них... Но «Дама», кажется, флиртирует, кроме того, с «Мужиком из деревни». Впрочем, пойдемте. Воздух у них тут... действительно!

Мы вышли.

Я стал прощаться.

Провожая меня, Меньшиков лукаво подмигнул и сказал:

– А ведь давеча соврали-то, а? Хе-хе... Бомбочки-то ведь бросаете? Ну, сознайтесь!

Боясь сознаться, я поспешно вышел.