- -
- 100%
- +
Никогда не забуду, как они смотрели на меня, когда гроза закончилась, тучи разошлись, вновь стало ясно, безветренно и никаких природных катаклизмов не наступило. Тогда я впервые осознал, что даже отец, которому перевалило за двести лет, даже дед, чей возраст исчислялся многими тысячелетиями, отнюдь не всемогущи. Источник дал им невероятную силу, они были способны взрывать звезды и стирать в порошок планеты, но не могли сделать того, что было для меня проще простого.
А когда мне исполнилось семнадцать, дед Янус привел меня сюда, на Зевсову башню, и попросил вызвать грозу. С того времени я ежегодно в последний день йовиналий устраивал в Олимпийском предгорье сумеречные грозы с горячими ливнями, и все чаще меня сравнивали с легендарным Зевсом-Юпитером. Это сравнение (что греха таить) очень льстило моему тщеславию, но вместе с тем здорово смущало меня...
Гроза отгремела, дождь закончился, и тучи стали расходиться. Убедившись, что моего вмешательства больше не потребуется, я покинул верхнюю площадку башни и начал спускаться вниз по винтовой лестнице. С каждым шагом воздух становился плотнее, и от избытка кислорода в крови у меня слегка закружилась голова.
На четвертом уровне я свернул в короткий боковой коридор и вошел в рабочий кабинет понтифика. Отец сидел за столом и внимательно просматривал какие-то бумаги. Услышав звук открывшейся двери, он поднял голову и повернулся ко мне.
– Уже закончил?
– Да, – ответил я. – А ты не был в долине?
– Почему же, смотался ненадолго, – ответил отец. И впрямь: его черные волосы слегка поблескивали от влаги. – Ты, как всегда, мощно задвинул. Гроза была великолепная!
Поскольку в кабинете было тепло, я снял тогу, устроился в кресле под стеной и посмотрел на часы.
– Ты же не против, если я подожду здесь Диану? Мы договорились, что в три она зайдет за мной.
Отец ухмыльнулся:
– Опять смываешься? Твои фаны будут огорчены.
Моими фанами он называл тех Сумеречных, в основном молодежь, которые искренне верили, что я являюсь воплощением Зевса-Юпитера, и оказывали мне всяческие знаки почтения. Особенно назойливыми они становились после очередной грозы, и в такие дни я прятался от них в Авалоне, где достать меня было невозможно.
– Ну и пусть себе огорчаются сколько влезет, – устало произнес я. – И знаешь, теперь я начинаю понимать, почему Зевс убежал куда глаза глядят.
– Ни черта ты не понимаешь, – любезно сказал отец. – Зевс шестьсот лет метал молнии с Олимпа, пока не задолбался. К тому же он был знаменит не только своими грозами. Вот проживешь хоть пару столетий, сумеешь оправдать хоть на десятую часть те щедрые авансы, которые тебе раздают, тогда и сможешь говорить, что понимаешь Зевса.
– А я не собираюсь оправдывать ничьих авансов, кроме собственных, – ответил я сердито. – Мне по барабану, чего от меня ждут. Я стану тем, кем сам хочу стать.
Отец пристально посмотрел на меня. Я стойко выдержал его острый, испытующий взгляд и глаз не отвел.
– Это правильные слова, Феб, – произнес он. – Вот только твоя злость совершенно излишня, она свидетельствует о слабости и неуверенности в собственных силах. Если тебе действительно до лампочки, то живи своим умом и не обращай внимания на всю эту болтовню о наследнике Громовержца.
Я вздохнул:
– Легко сказать: «не обращай внимания». Это здорово раздражает... А еще говорят, – закинул я удочку, – что я должен стать твоим преемником на посту понтифика.
– Да, – подтвердил отец, – такие разговоры имеют место. Но они преждевременны. Безусловно, у тебя есть все задатки сильного лидера, да и харизмы хватает, однако твой потенциал еще нужно реализовать. Вот лет через тридцать—сорок будет видно, на что ты гонишься.
– У меня не тот склад характера, – заметил я. – И в будущем это вряд ли изменится. Мне совсем не по душе административная работа.
– Думаешь, мне она нравится? – с горечью рассеялся отец. – Да будь моя воля, я бросил бы все, вернулся на свою любимую Землю Аврелия и снова стал бы командовать неаполитанской армией. Я воин, а не политик. Но Янус решил сделать меня понтификом, а он, когда захочет, бывает чертовски убедительным.
– Тем не менее один раз ты ему отказал.
– А потом целых сто лет чувствовал себя виноватым перед ним. Ощущение не из приятных, доложу тебе. Поэтому прими совет: если в будущем он предложит тебе должность, лучше согласись, отмотай свой срок и живи дальше со спокойной совестью.
Я покачал головой:
– Ну нет уж. Лучше я сделаю так, чтобы он вообще не предлагал.
Наш разговор прервал тихий стук, но не во входную дверь, а в дверцу шкафа между книжными полками. На самом деле там находился не шкаф, а «ниша» – небольшая комнатушка, где защитные чары, предохранявшие дворец понтифика и весь город Олимп от внешнего вторжения, были несколько модифицированы, чтобы пропускать адептов Источника.
– Открыто! – рявкнул отец.
Дверца распахнулась, и в кабинет вошла стройная русоволосая девушка в белой блузке с галстучком и коротенькой клетчатой юбке. Этот наряд, вкупе с небрежной прической и невинным выражением лица, делал ее похожей на примерную школьницу. Моя тетя Дейдра, мамина сводная сестра, многие годы экспериментировала со своей внешностью и в конце концов выбрала облик совсем молоденькой, еще незрелой девчонки. Выглядела она лет на четырнадцать-пятнадцать и обычно вела себя соответствующим образом. Причем играла свою роль настолько убедительно, что даже ее сын, мой друг и ровесник Гленн, еще в детстве перестал называть ее мамой и относился к ней скорее как к сестре. Говорят, что истинный возраст ведьмы можно прочесть но глазам, но в случае с Дейдрой это правило не срабатывало. В ее озорных карих глазах не было видно ни прожитых лет, ни приобретенного с годами житейского опыта, ни следов разочарований, которые она испытала в своей долгой жизни.
Сколько себя помню, Дейдра почти безвыездно жила в Авалоне, и главным ее занятием (если вообще не единственным) была забота о колдовской детворе. Она преподавала основы магии самым младшим ученикам – от шести до десяти лет, а также вела многочисленные факультативы по разным колдовским предметам для старшеклассников. Дейдра была хорошей учительницей, и дети обожали ее, особенно подростки – не в последнюю очередь потому, что она была похожа на них, и в ее присутствии они чувствовали себя свободно и раскованно. В свое время я тоже посещал ее занятия, хотя не постоянно, а периодически – после того, как родители разошлись, я по три месяца в году проводил в Доме Источника. С уроками Дейдры были связаны мои лучшие школьные воспоминания, я многому у нее научился и очень ее любил.
– Ради бога, Дионис, – сказала Дейдра с обворожительной улыбкой, – не надо так орать. Я же не глухая. И кстати, всем привет. Как делишки?
– Нормально, – буркнул отец без особого энтузиазма. – Рад тебя видеть.
– Я тоже, – заверил я, вставая с кресла. – Ты по мою душу?
– Ага, – кивнула Дейдра. – Твоя матушка попросила сбегать за тобой.
Я сразу все понял:
– Так Диана снова забыла обо мне?
– Угадал. У нее и Бренды не сошлись результаты каких-то расчетов, и сейчас они спорят – чуть ли не дерутся, и каждая доказывает свою правоту.
Отец фыркнул:
– Ну это в их стиле. Держу пари, что ошиблась все-таки Бренда, но она ни за что не признает этого, пока не вмешается Колин и не утихомирит ее.
– Что верно, то верно, – согласилась Дейдра. – Пенелопа уже вызвала его.
– Кстати, как она поживает? – словно между прочим поинтересовался отец.
– Нормально. Снова пишет отцовский портрет.
– О, Тартар! – закатил я глаза к потолку. – Какой уже по счету? Сотый, сто пятидесятый?
– Всего лишь семьдесят третий, – уточнила Дейдра. – К тому же это будет особенный портрет. Специально для него Пенелопа уговорила отца обзавестись бородой.
– Серьезно? – рассмеялся я. – С ума сойти. Бородатый Артур – это круто! Зрелище, должно быть, отпадное.
– Еще какое. Вчера за ужином Морган и Шон ржали, как два придурка. Тошно было смотреть... Ну что, Феб, пойдем?
– Пойдем, – сказал я и направился к двери «ниши». – Пока, отец.
– Пока, – ответил он. – И... это...
– Да, конечно. Обязательно передам маме привет. И Люси тоже.
– Счастливо, Дионис, – сказала Дейдра. Она вошла вслед за мной в «нишу», закрыла дверь и взяла меня за руку. – Поехали.
3
Между Экваториальными мирами, где находилась Страна Сумерек, и Срединными, где была Земля Артура, пролегала бесконечность. Обычный колдун, вроде меня, не мог преодолеть ее самостоятельно, а точнее, вероятность уцелеть на этом пути не превышала одной миллиардной. Впрочем, и адепты Источника избегали идти через бесконечное количество миров, а предпочитали перепрыгивать этот барьер, ухватившись за другого адепта, находящегося в пункте назначения.
Однако для Дейдры был доступен и третий путь: как бывшая Хозяйка, она могла попасть к Источнику из любого места Вселенной и пользовалась этим для перемещения из Экватора в Срединные миры и обратно...
Спустя мгновение мы оказались под сияющим зеленым небом Безвременья, у подножия холма, поросшего травой лилового цвета. По его склону к нам шла высокая рыжеволосая женщина в ослепительно-белых деждах, как две капли воды похожая на Диану. Но то была не Диана, а Хозяйка Источника.
Следующий прыжок привел бы нас в Авалон, в королевский дворец Камелот, но Дейдра задержалась в Безвременье.
– Похоже, – произнесла она, – моя тезка хочет поговорить с тобой.
– Или почувствовала, что я хочу поговорить с ней, – предположил я.
– Собираешься спросить насчет Источника?
– Ну... – замялся я. – В частности и это.
Хозяйка подошла к нам и тепло улыбнулась.
– Ты можешь уходить, дорогуша, – обратилась она к Дейдре. – Я сама переправлю Феба в Авалон.
– Хорошо, – сказала Дейдра, отпустив мою руку. – Встретимся через мгновение, Феб. – И исчезла.
Я не стал ничего спрашивать у Хозяйки – она и без того слышала все мои мысли. Так что я просто ждал ответа.
– Фиона уже обращалась ко мне по этому поводу, – произнесла Хозяйка. – Отвечу тебе так же, как и ей: я не знаю, где сейчас Ричи и чем он занимается. Определить местонахождение адепта я могу только тогда когда он вызывает Образ Источника. Но Ричи отлучен от Силы и не может этого сделать. Единственное, что мне точно о нем известно, так это то, что он жив. Я бы почувствовала его смерть – ведь он, несмотря на отлучение, по-прежнему связан с Источником.
Примерно такого ответа я и ожидал. Но знать хотел другое: способен ли Ричи на то, в чем я его подозреваю?
– При определенных обстоятельствах любой человек способен совершить преступление, – сказала Хозяйка. – Но мое «да» ты воспринял бы как истину в последней инстанции, как веское доказательство вины Ричи.
Пожалуй, она права. Но если бы я знал, за какие грехи Ричи отлучен от Источника...
– Это тебе не поможет.
Я разочарованно вздохнул. Глухой номер.
– Впрочем, – продолжала она, – один совет я все-таки дам. Поговори с Софи, расскажи ей о нападении цербера.
Предложение Хозяйки мне совсем не понравилось. Софи приходилась Ричи сводной сестрой по отцу, была очень привязана к нему и сильно переживала, когда он исчез. Она наверняка воспримет мою историю в штыки и, чего доброго, еще обвинит в попытке очернить брата. А я не хотел ни с кем ссориться, тем более с Софи, которую откровенно побаивался из-за того, что она, единственная во Вселенной, была адептом сразу трех мировых Стихий – Источника, Порядка и Хаоса.
– Твои страхи напрасны, – сказала Хозяйка. – Софи не станет ссориться с тобой, а попытается помочь. Я в этом уверена.
Ну раз уверена, то почему сама не поможет? Раз она знает все, что известно Софи... Хотя нет! Насколько мне известно, Хозяйка не может читать ее мысли.
– Совершенно верно, ее мысли мне недоступны. И в любом случае я ничего не стала бы тебе говорить. Все, что я узнаю от приходящих в Безвременье, разглашению не подлежит ни при каких обстоятельствах. А что касается Софи, то я просто имею основания полагать, что она обладает важной для тебя информацией. Это все, что я могу сказать. А ты поступай как знаешь.
Ответить я не успел, так как уже в следующий момент оказался в авалонском дворце, в «нише» апартаментов Дейдры. Даром что я задержался для разговора с Хозяйкой, мы вернулись в материальный мир одновременно – и не просто секунда в секунду, а мгновение в мгновение.
– Вы долго беседовали? – поинтересовалась Дейдра.
– Нет, буквально пару слов.
– Она не сказала, когда пустит тебя к Источнику?
– Ничего конкретного.
– Не расстраивайся. Я хорошо ее знаю, она уже одобрила твою кандидатуру. А теперь просто выжидает, испытывает твое терпение.
– Я не расстраиваюсь. Нисколько.
Порой создавалось впечатление, что Дейдра еще больше меня самого хочет, чтобы я стал адептом. Ей не терпелось снова взяться за мое обучение, поделиться своим богатым опытом общения с Силой. За последние десять лет у Источника появился только один новый адепт – Фиона, которая, к огорчению Дейдры, по всем вопросам предпочитала обращаться к тетушке Бренде. Зато в моем случае Дейдра рассчитывала взять реванш.
Мы вышли из «ниши» в уютную гостиную с окнами на вечнозеленый дворцовый парк. Возле крайнего окна в кресле сидела моя мать Пенелопа – как всегда юная и прекрасная, с очаровательным мазком краски над левой бровью. При нашем появлении она встала и тепло улыбнулась:
– Здравствуй, Феб.
– Привет, мама.
Пенелопа подошла ко мне и поцеловала в щеку. Я заботливо вытер с ее лба краску.
Глядя на маму, я словно смотрел в зеркало. Обычно сыновья гораздо больше похожи на своих отцов, чем на матерей, но в моем случае все было иначе. Я ничуть не напоминал смуглого брюнета Диониса, зато очень сильно походил на Пенелопу. Нередко нас принимали за брата и сестру, а порой даже за близнецов. У меня были мамины карие глаза, такие же, как у нее, волнистые каштановые волосы, а мое лицо было почти точной копией ее лица, разве что с более резкими, как и подобает мужчине, чертами.
– Слышал, ты пишешь бородатого Артура.
– Да, – кивнула мама. – Но дальше придется работать по памяти. После сегодняшнего сеанса он не выдержал и побежал бриться. Шон просто замучил его насмешками.
– Я же говорю: придурок, – сердито отозвалась Дейдра. – По мне, так с бородой отец выглядел здорово. Был похож на настоящего короля. Но Шон... – Вдруг она осеклась, на ее лицо набежала тень досады. – Вот черт! Опять он.
– Кто? – спросил я.
– Рик, – объяснила Дейдра, и я понял, что она имеет в виду старшего брата Анхелы, дядю и тезку кузена Ричи. – Кеви опять притащил его в Авалон. Сейчас он идет по коридору – видно, намылился ко мне в гости.
Я же присутствия Рика не чувствовал и почувствовать не мог. Все стены и двери королевского дворца были защищены мощными чарами от подглядывания и подслушивания, непроницаемыми как для обычных колдунов и ведьм, так и для рядовых адептов. Однако Дейдра была особо приближенной к Источнику и обладала обостренным чутьем.
– Значит, так, – после секундных раздумий сказала она. – Феба я привела, а теперь сматываюсь. Не хочу встречаться с Риком. А вас могу перебросить к Диане.
– Нет, спасибо, – покачал я головой. – Мы пройдемся пешочком. И не к Диане – пусть она спорит с Брендой, лучше ей не мешать.
– Тогда скажете Рику, что меня нет.
– Договорились.
Дейдра скрылась за дверью «ниши», а мы вышли из ее покоев в коридор и там встретили темноволосого мужчину в военной форме с четырьмя адмиральскими звездами на погонах. Выглядел он лет на тридцать пять по меркам простых смертных, хотя на самом деле уже перешагнул семидесятилетний рубеж. Его смуглое лицо чем-то напоминало Ричи, что неудивительно – ведь он приходился ему родным дядей.
Адмирал космического флота Рикардо Альварес де Астурия, больше известный в родном мире как Звездный Рик, был уникальным в своем роде колдуном. Но не потому, что обладал какими-то выдающимися способностями – как раз они были у него вполне заурядными. Удивление вызывал сам факт наличия этих способностей, поскольку родился Рик обыкновенным человеком, а колдовской Дар получил, уже будучи взрослым. И совсем не так, как его сестра Анхела, не от Источника. Рик имплантировал себе Дар искусственно, с помощью передовой науки космического мира. Больше никому повторить его успех не удавалось: во всех остальных случаях привитый методом генной инженерии Дар оказывался ущербным – он был непробуждаем и по наследству не передавался. В колдовском сообществе эти неудачи огорчали разве что немногочисленных фанатиков всеобщего равенства людей, вроде Кевина, моей бабушки Помоны и Дженнифер, матери Фионы. Все остальные (и я в том числе) считали, что для Вселенной достаточно и десяти миллионов колдунов и ведьм. А сотни миллиардов таких же, как мы, было бы явным перебором.
Собственно, для многих членов колдовского сообщества перебором было уже само существование высокоразвитой цивилизации простых смертных, которые с помощью машин овладели Силами, Формирующими мироздание, подчинили межзвездные расстояния, а с недавних пор их корабли стали проникать в соседние миры – правда, крайне медленно и с большим трудом. Восемнадцать лет назад, когда скрывать местонахождение космического мира стало невозможно, дед Артур объявил его официальным владением Дома Источника (о чем местные жители даже не подозревали) и взял под свою защиту, что положило конец всем разговорам, о целесообразности его уничтожения. Воевать с Авалоном никто не хотел, тем более что позицию Дома Источника открыто поддержали и дед Янус, и Брендон, король Света, и правитель Истинного Марса, король Валерий. Когда страсти поостыли, Артуру с Кевином удалось убедить глав остальных Домов, что космическая цивилизация не будет представлять угрозы для колдовского сообщества, если сами колдуны не станут провоцировать агрессию, а места во Вселенной хватит для всех.
– Мое почтение, Пенелопа, – вежливо поклонился Рик моей матери, а затем крепко пожал мне руку. – Здорово, Феб. Как поживаешь? Нормально? А я вот проходил мимо и решил заглянуть в гости к Дейдре.
– Увы, ты опоздал, – сказала мама. – Она только что ушла через «нишу». А куда – не сказала.
Рик, конечно, все понял. А я мог только посочувствовать ему. Уже тридцать лет он бегал за Дейдрой, а она, в свою очередь, бегала от него. Я бы на месте Рика давно сдался. Хотя кто знает...
– Очень жаль, – огорченно произнес Рик. – Ну что ж, ладно... Кстати, Феб, ты давно видел Фиону?
– Совсем недавно. А что?
– Да так, ничего. Просто до меня дошли слухи, что в последнее время она активно собирает информацию про Ричи, расспрашивает о нем знакомых и старых друзей. Ты случайно не в курсе, с чего такой внезапный интерес?
– Нет, не в курсе, – не моргнув глазом солгал я, а в уме сделал заметку предупредить Фиону, чтобы она была осторожнее в своих поисках. – Впервые об этом слышу.
– Когда снова увидишь ее, передай, что Кевин и Анхела очень хотят поговорить с ней. Да и я не прочь. Но на наши вызовы она упорно не отвечает.
– Хорошо, передам, – пообещал я. Попрощавшись, Рик вернулся в расположенные по соседству апартаменты Кевина, а мы стали пробираться сквозь хитросплетение многочисленных коридоров в северо-восточное крыло, где находились мамины покои. Дворец Новый Камелот возник вследствие кардинального и зачастую бессистемного расширения прежнего дворца Лейнстеров, поэтому местами он напоминал запутанный лабиринт, и порой даже старожилы не могли сориентироваться в нем без карты.
– Фиона и меня расспрашивала про Ричи, – сообщила Пенелопа. – Позавчера. Хотела знать, что я думаю о нем.
– И что ты ответила?
– Что плохо его знаю. На моих уроках он был тише воды ниже травы и звезд, мягко говоря, с неба не хватал. Впрочем, Фиону не интересовали его успехи в живописи. У меня создалось впечатление, что она подозревает Ричи в каком-то неблаговидном поступке. Может, даже в преступлении. Причем отнюдь не десятилетней давности.
Да уж, моей маме в проницательности не откажешь. Многие обманывались ее кукольной внешностью, но я-то знал, что она чертовски умна и отлично разбирается в людях.
– Почему ты так решила? – спросил я.
– По ее вопросам. Каждый из них в отдельности был довольно невинным, но все вместе они наводили на определенные догадки.
– Понятно. Будет паршиво, если эти догадки дойдут до Кевина. Он, конечно, не станет драться с Фионой, но скандал получится отменный.
– Полагаю, с другими она была более осмотрительна. А со мной не слишком осторожничала. Знала, что я не побегу доносить на нее Кевину.
Что правда, то правда. У Пенелопы не сложились отношения со старшим из сводных братьев. Кевин перенес на нее часть своей неприязни к Диане, которую невзлюбил с самого детства – и, надо признать, не без веских на то оснований. К счастью, меня этот досадный семейный конфликт не затронул; со мной Кевин всегда был приветлив и дружелюбен.
– А как ты думаешь, – спросил я очень осторожно, стараясь, чтобы в моем голосе прозвучало лишь праздное любопытство, – Кевин знает, где Ричи?
– Может быть. Хотя вряд ли – иначе сказал бы Анхеле. А она точно не знает.
– Ты уверена?
– На все сто процентов. Анхела, конечно, умеет притворяться, это необходимое качество для политика. Но за сына она переживает искренне, без всякой фальши. А примерно год назад жаловалась, что Софи явно знает что-то про Ричи, но ничего не говорит.
«Теперь ясно, – подумал я. – Так вот что имела в виду Хозяйка...»
Оказавшись в маминых покоях, мы миновали гостиную и прошли в соседнюю комнату, откуда доносилась детская болтовня. Это была просторная студия, где Пенелопа работала над своими картинами, а также давала уроки живописи придворной детворе. Сейчас в студии находилось около дюжины мальчиков и девочек пяти-шести лет. Только трое из них стояли за своими маленькими мольбертами и что-то сосредоточенно рисовали, а остальные, пользуясь отсутствием учительницы, попросту дурачились, двое мальчишек даже устроили дуэль на кисточках и уже успели основательно испачкать друг друга краской – к счастью, не масляной, а акварелью.
Когда мы вошли, дети мигом, угомонились и недружным хором поздоровались со мной, а одна девочка с радостным криком «Феб!» стремглав бросилась ко мне. Я подхватил ее на руки, и она слюняво чмокнула меня в щеку.
– Привет, братик!
– Здравствуй, Люси. Очень скучала по мне?
– Очень-очень, – ответила она. – Мама сказала, что сегодня ты придешь, и я нарисовала тебя.
– Правда? – Я поставил ее на пол. – Ну-ка покажи.
Люсия появилась на свет в результате последней попытки моих родителей воссоединить распавшуюся семью. Нечего путного из этой затеи не вышло, зато я обрел долгожданную сестренку. Правда, видел ее не так часто, как хотел бы – главным образом тогда, когда сам бывал на Земле Артура, поскольку Пенелопа очень редко и неохотно приводила Люсию в Поднебесный Олимп. Мало того что она избегала лишний раз встречаться с отцом, так еще и решила воспитать дочку истинной принцессой Авалона – в противовес мне, принцу Сумерек.
Между тем Пенелопа собрала у остальных ребят рисунки и отпустила их с урока. Дети гурьбой выбежали из студии, а мы с Люсией подошли к ее мольберту, и она с гордостью показала свое творение:
– Нравится?
Сестренкины рисунки были еще по-детски схематичными, однако в них чувствовался большой потенциал. Люсия вообще была необыкновенно одаренной девочкой: она унаследовала от мамы ее талант к живописи, а от бабушки – уникальные математические способности. Это, кстати, служило причиной постоянных конфликтов между Дианой и Пенелопой. Мама жестко ограничивала Люсины занятия точными науками, что страшно не нравилось Диане. Я в этом споре был целиком на маминой стороне, так как хотел, чтобы сестренка испытала все радости детства и выросла всесторонне развитой личностью, а не эмоционально отмороженным вундеркиндом.
– Замечательный рисунок, Люси, – сказал я, нисколько не покривив душой. – Только зачем я держу копья в обеих руках?
– Это молнии, – снисходительно объяснила она. – Ты стоишь на горе и бросаешь их вниз. Другие девочки тоже рисовали тебя с молниями.
Я вздохнул и растерянно посмотрел на Пенелопу. Мама пожала плечами и улыбнулась. Ей это казалось забавным.
А мне – нисколько.
Фиона, принцесса Света
4
В непосредственной близости от Владений Порядка я не рисковала пользоваться Силой Источника, поэтому последний отрезок пути мы прошли по Туннелю и вышли в одном из миров Внешнего Обода. Дальше Туннель не действовал; глубже в Порядок могли пройти только порожденные им же самим существа, адепты его Силы, а также неофиты – безумцы, возжелавшие стать его адептами. Мы с Фебом не принадлежали ни к одной из упомянутых категорий.