Черный клинок
- -
- 100%
- +
Долго стою под струями душа, и легкое покалывание там, где вода попадает в порез на щеке, напоминает о парне, с которым я села за одну парту.
Кто он такой? Почему я не видела его раньше? Ведь личность он явно известная – все его боятся.
Неужели в прошлой жизни я настолько погрузилась в собственные переживания, что никого вокруг не замечала?
Провожу руками по волосам, по лицу, пытаясь смыть остатки липкой гадости вместе с утренним раздражением, и больное плечо дает о себе знать. Осторожно провожу по нему рукой, спускаюсь ниже, к предплечью, поглаживая мягкую молодую кожу, и во мне зарождается странное чувство.
Точно, ни одного шрама… Ни единого признака истязаний, которым я подвергалась больше пяти лет, а ведь это был настоящий ад. Теперь на мне нет наручника, и я могу полностью исцелиться. Когда я носила его, раны и переломы заживали долго, и вряд ли кости срастались правильно.
Вот почему я была так сильно изуродована, вот почему все тело, от шеи до пальцев ног, пересекали шрамы. Выглядела я ужасно и безуспешно пыталась прятать уродство под тюремной одеждой.
Каждая отметина напоминала о том, что сотворило со мной Учреждение, что оно у меня отняло. Думала, что, если каким-то чудом выберусь из застенков, тело не даст забыть о пережитых мучениях и я никогда не избавлюсь от жутких воспоминаний.
Стоя под стекающими в сток струями, обвожу глазами руки, грудь, ноги.
Все исчезло без следа.
Нежная, молодая, безупречная кожа… Ни единого напоминания о годах мучения и боли.
Я судорожно вздыхаю.
Свободна, действительно свободна. Тело не будет вызывать в памяти прошлое, о котором лучше забыть.
Беру мыло и неторопливо начинаю счищать с себя тяжелый осадок сегодняшнего дня и прошедших лет. Наконец я могу спокойно побыть наедине с собой.
Через несколько минут выхожу из душа, насухо вытираюсь и случайно замечаю в зеркале странной формы синяк на бедре и точно такой же, только меньше, – на другом. Провожу пальцем по небольшому темному пятну на правой ноге, и оно вдруг чернеет, становясь похожим на татуировку. Второе, на левом бедре, окрашивается в тот же оттенок.
Оба синяка медленно приобретают отчетливую форму, сперва вытягиваясь в прямую линию, затем скручиваясь сверху наподобие буквы S. На одном конце она толще, а потом постепенно истончается, формируя нижний изгиб.
Наконец знак на обеих ногах принимает окончательный вид, и я поглаживаю эти места.
Точно не синяки. В них что-то есть, но что? Смотрю на отметины, и меня охватывает чувство дежавю, хотя вроде бы ничего такого я ни в этой, ни в предыдущей жизни не помню. Почему же они появились именно сейчас?
Знаки как-то связаны с тем, что я все еще жива? Или с моим внезапным переносом на десять лет назад?
Что значит их форма, почему на бедрах, а не на руках, к примеру?
Я хмурюсь: слишком много вопросов вызывают неожиданные украшения на теле. Как выяснить их смысл, с чего начать исследование? Не пойду ведь я светить голыми ляжками в коридорах, расспрашивая студентов или учителей – не знаете ли, мол, что означают эти штуки?
Конечно, нет. Внутренний голос говорит: таких попыток предпринимать точно не надо.
Я отчего-то чувствую, будто мои татуировки, знаки или черт знает, что они такое, имеют очень глубокий смысл. Возможно, они – ниточка, указывающая на причину, по которой я оказалась именно здесь и именно сейчас.
А магию, способную нарушить законы природы и мирового равновесия, не следует обсуждать в месте, где тебя окружают враги и незнакомцы.
Ладно… Как бы там ни было, ничего зловещего в знаках на ногах я не чувствую. Честно говоря, выглядят они довольно круто, хотя, конечно, лучше их никому не показывать.
От главного корпуса, нарушая ход моих мыслей, доносится звонок. Я выхожу из ванной и, достав белую футболку с серыми спортивными штанишками, одеваюсь. Ищу в комоде щетку – пальцами длинные пряди волос не распутаешь.
Вытягиваю ее из ящика, и вслед за ней выпадает маленький браслет.
Наклонившись, я поднимаю с пола серебристо-черную вещицу, и по спине пробегает знакомый холодок.
Прищуриваюсь, разглядывая цепочку со свисающей с нее металлической буковкой «М». Подарок Серии… Она вручила мне браслет чуть ли не на следующий день после знакомства и сказала, что у нее такой же, только с буквой «С» – дескать, мы ведь сестры, пусть у нас будет что-то общее.
Браслетик я носила не снимая, однако теперь понимаю: он таит в себе нечто большее, чем напоминание о юности.
В голове словно щелкает какое-то реле. В холодном металле есть нечто зловещее и до боли знакомое, вызывающее дрожь во всем теле. Внутренний голос шепчет: выброси браслет…
Кручу цепочку в руках. Откуда взялась столь сильная неприязнь к невинному украшению? Таскала его с удовольствием, пока не угодила в Учреждение.
И тут до меня вдруг доходит.
Содрогнувшись, я роняю браслет на пол.
Как же я сразу не поняла? Испытала ведь холодок, стоило лишь коснуться подарка Серии. Точно такая же серебристо-черная штука висела на моем запястье в адской тюрьме.
Наручник, Учреждение…
Я робко поднимаю браслет с пола и тщательно его осматриваю. Никаких сомнений. Разные размеры – подарочек Серии гораздо тоньше – и немного разный дизайн, но ошибки быть не может.
Никогда не забуду проникающий до костей холод от тюремного наручника. Сейчас я чувствую то же самое, хотя эффект не настолько сильный.
Я судорожно выдыхаю и обвожу комнату испуганным взглядом, словно в любую минуту ожидая нападения одной из тех тварей, с которыми сражалась в Учреждении.
Качаю головой.
Господи, разумеется, никого здесь нет. В конце концов, я в академии «Уэнсридж», одном из старейших и наиболее престижных учебных заведений для паранормов.
Но как здесь оказался браслет?
Я сжимаю его в руке, и буковка «М», впиваясь в ладонь, напоминает мне: это подарок от Серии.
Откуда он у нее взялся? Знает ли она, что это такое? Зачем на самом Серия мне его подарила? Совпадение?
Нет, исключено. Если я чему-то и научилась от сводной сестры, так только уверенности: ей ни в чем доверять нельзя. За ангельской внешностью скрывается мстительная, злобная натура.
О, она не волк, она – змея в овечьей шкуре.
Серия из тех, кто травит тебя медленно, день за днем, наблюдая за твоими страданиями с невинной улыбкой.
Не в браслете ли причина моей физической слабости?
В детстве у меня не было ни особой силы, ни магических задатков, однако откровенная немощь проявилась лишь лет в четырнадцать-пятнадцать. Я даже не могла принимать участие в некоторых занятиях – они оказались мне не по зубам. Часто болела, что еще больше облегчало жизнь придуркам в академии – каждый из них знал: я не сумею дать отпор.
То есть Серия все знала? Причина была в ней? Ведь сила у меня начала понемногу расти уже в Учреждении, когда сняли наручник…
Я мрачно усмехаюсь.
Всегда думала, что дело в тюремных условиях – вроде как они невольно способствовали раскрытию моих природных способностей. Никогда не задавала себе вопрос: почему же они не проявлялись в годы учебы?
Еще раз стискиваю в руке браслет и швыряю его в ящик комода. Дышу тяжело – во мне закипает ярость.
Как? Зачем? И самое главное – почему? Почему она так ненавидит собственную сестру? Чем я заслужила предательство, из-за чего мной решили манипулировать? Ведь Серия отняла у меня все без остатка, а я продолжала ее любить. Откуда же подобная ненависть?
Ей досталось все, о чем я только мечтала: любовь отца, принадлежность к славному семейству, магические способности, восхищение окружающих, любовь и привязанность со стороны четверых мальчиков, которых я когда-то называла друзьями…
И я к ней льнула, веря в ее дружбу.
Считала Серию единственной, кто меня действительно любит, верила, что любимая сестренка всегда будет на моей стороне.
И что получила?
Наказание за глупость, за то, что без всякого сопротивления угодила в сети Серии, ослепленная видимостью теплого, дружелюбного отношения.
Сама навлекла на себя беду…
Видимо, в случившемся виновата лишь я, больше некому.
Нет, стоп! Так можно далеко зайти.
В подростковом возрасте я была одинока, жаждала привязанности, любви, которую, появившись в семье, украла у меня Серия вместе со всем остальным. Мне требовалось единение – с кем угодно, любовь – какая угодно и от кого угодно… Увы, вокруг были люди, неспособные беззаветно дарить душевное тепло, и это точно не моя вина.
Желание снискать их благосклонность давно перегорело. Я больше не слепа. Мне хватило шести лет в аду и смерти, чтобы наконец открыть глаза, и я не закрою их больше никогда.
Если я и ступлю во тьму, то осознанно.
Прикрыв браслет старой блузкой, я захлопываю ящик.
Надо выяснить, как Серия раздобыла такую вещицу и что ее связывает с Учреждением.
Слишком долго я находилась под влиянием лжи и неуверенности в себе, но та юная девочка осталась в прошлом, что теперь и требуется доказать.
Возвращаюсь в ванную, беру ножницы из крошечного шкафчика над раковиной и, посмотревшись в зеркало, начинаю ими щелкать.
Невежественные, циничные студенты и преподаватели, бывшие друзья детства, шестерки Серии и сама она, злобная ведьма, как-то связанная с Учреждением… О я заставлю их пожалеть, что они косо смотрели в мою сторону!
Отомщу одному за другим, докажу: зря они меня травили.
Еще несколько раз махнув ножницами, снова бросаю взгляд на свое отражение.
Прекрасные золотисто-розовые волосы обкромсаны до плеч, в синих глазах горит огонь, а во всем теле такая легкость, какой я никогда не чувствовала.
Темницы, наручники, надзиратели – это все потом. Пока в этой жизни у меня есть время поработать над собой, и, учитывая, что я избавилась от браслета, мое тело постепенно обретет силу и здоровье.
Со вздохом изучаю свои тонкие слабые руки. Да, надо заниматься, и сила придет, а с ней и способности.
К Учреждению я приспособилась быстро, научилась сражаться и противостоять тварям, с которыми мне устраивали гладиаторские бои. Тюремщики с каждым разом выставляли все более крупных и сильных экземпляров – хотели понять, как я себя покажу и сколько протяну.
Я наверняка справилась бы не только с кровожадными бестиями, но и с надзирателями, если бы не чертов наручник. К тому же существовала я в Учреждении на грани выживания, иначе никакие замки меня не удержали бы.
Выйдя из ванной, встаю у окна. Небо начинает темнеть, и я радуюсь – наступает вечер.
Пристально смотрю на мрачный лес, куда доступ нам запрещен. Мне понадобится тихое уединенное место, где никто не бывает, и лучше леса я ничего не найду – только там смогу тренироваться без помех.
Открыв шкаф, достаю просторную серую толстовку и старые спортивные штаны. Пока раскладываю их на кровати – придется подождать, пока совсем не стемнеет. Ночь отвадит от леса любопытствующих, и я спокойно позанимаюсь.
Понемногу приведу себя в нормальное состояние, стану крепче, чем раньше, и тогда… Тогда я заставлю их всех страдать, с чувством и с толком.
Глава 5
Натянув толстовку, иду в полутьме к пожарному выходу из общежития, пряча лицо под капюшоном. Никак вновь не привыкну, что мое существование никого здесь, в академии, не волнует. Пропустила сегодня остаток занятий, однако никто меня не искал, не возмущался. Мне это только на руку.
Проскальзываю через маленькую гостиную, где миссис Кляйн, комендант общежития, смотрит старый черно-белый фильм, прихлебывая из чашки в форме тыквы какой-то напиток – как бы не бренди, судя по запаху.
Она раскатисто смеется, а потому не слышит, как щелкает замочек задней двери, и я осторожно выхожу на улицу.
Под покровом темноты быстро пробираюсь мимо скамеек во дворе и наконец приближаюсь к краю леса. Заслышав неподалеку шаги и голоса, бросаюсь к деревьям и прячусь за толстым стволом, откуда наблюдаю за проходящей по двору группой.
Судя по высоким крепким фигурам, в компании одни парни. Одеты все в темное и стараются держаться в тени, поэтому ни одного лица рассмотреть мне не удается. Наверное, студенты решили выбраться в городок – до него от академии несколько миль. Ну, тут ничего необычного.
Один из них вдруг ни с того ни с сего хорошенько пинает каменную скамейку, и та аж содрогается от силы удара, а с угла сыпется крошка. Другой парень тянет хулигана за руку – пошли, мол, – и они догоняют третьего товарища. Медленно проходят мимо информационного табло и ступают на дорожку, ведущую к выходу с территории.
Академия «Уэнсридж» располагает огромным кампусом, окруженным сотнями акров леса. Место для обучения молодых паранормов просто идеальное, укрытое от посторонних глаз, однако избалованным студентам здесь скучно, и они ищут развлечений.
Городок, куда направляются ребята, совсем небольшой – там всего несколько несетевых бутиков и кафе, где можно пообщаться. Многие из этих заведений гораздо старше своих владельцев, и, конечно, ремонт им не помешает – покраска фасадов уж точно.
Я жду, пока компания не скроется из вида, а затем осторожно углубляюсь в лес. Иду по меньшей мере минут двадцать, и академия остается далеко позади. Корпусов давно не видно, вокруг только деревья. Ищу подходящее место для тренировки.
Вдалеке журчит ручеек, шуршит листвой осенний ветер, и мелкие лесные создания готовятся ко сну, в то время как другие, наоборот, просыпаются. Рядом по древесному стволу карабкается белочка. Едва успевает нырнуть в дупло, как мимо, сверкая в темноте глазищами, пролетает упустившая добычу сова.
Вокруг бродят лесные обитатели, а я медленно забираюсь все дальше в чащу. Смотрю на небо: звезды уже высыпали, и луна мягко льет сверху свой свет, позволяя разглядеть подробности ночной жизни леса. Темноты я не боюсь, наоборот, возникает ощущение полной свободы, и я наслаждаюсь созерцанием красоты окружающего меня мира. Никто не мешает заняться тем, чего я была лишена долгих шесть лет.
Втягиваю носом воздух, продолжая впитывать в себя осенний лес. Повременив, осматриваюсь. Здесь запретная для студентов территория. Чем дальше идешь, тем больше шансов столкнуться с дикими или магическими созданиями, оступиться и упасть в ров или с крутого обрыва. Именно поэтому лес для меня – идеальное место. Он существует как бы особняком от академии, посторонних глаз на таком удалении от учебных корпусов быть не может.
Если вдруг встречу какое-нибудь существо… что ж, получу практический опыт, который наверняка пойдет мне на пользу. И, конечно, он не закончится моей смертью.
Я выдыхаю, и в воздухе у лица клубится легкий парок. Чем дальше в лес, тем холоднее. Вдали хрустит ветка, и я настораживаюсь, прислушиваясь к шелесту листьев под чьими-то тихими шагами. Сажусь на корточки за поваленным толстым стволом с поросшей мхом корой, укрываясь в его тени. Из темноты возникает фигура человека в темном джемпере с капюшоном; лица не видно. Он вздыхает, и над головой у него плывет облачко пара.
Незнакомец физически крепок – либо взрослый мужчина, либо высокий юноша. Напряженно приподняв плечи, он всматривается в темноту чащи.
Что ему здесь нужно? Кто он – студент или преподаватель, совершающий обход территории? Что-то слишком далеко от кампуса…
Незнакомец продвигается вперед, к самой мрачной части леса, и на его голову падает тонкий луч лунного света, позволяя разглядеть серебристую прядь волос.
Я сижу неподвижно, наблюдая, как человек в капюшоне медленно исчезает между деревьями. Быстро поднимаюсь и иду в противоположную сторону, где луна освещает устилающий землю мягкий ковер из листьев и иголок. Через несколько минут натыкаюсь на маленькую поляну посреди глухой чащи. Здесь меня точно никто не увидит.
Прислушиваюсь, не зашелестят ли вновь шаги. Ничего опасного не слышу, лишь шуршат листья на ветру, да топают лапками маленькие животные. Выхожу в самый центр, скидываю толстовку и потягиваюсь, разминая усталое тело. Расправив плечи, принимаю боевую стойку, вспоминая движения, которым волей-неволей обучилась во время схваток в Учреждении. Конечно, там я была до крайности истощена и все же старалась заниматься собой.
Когда разрешали двигаться, я обязательно упражнялась. Если нельзя было порепетировать боевые выпады, отжималась от пола – хоть десять раз, хоть сколько. Укрепляла мускулы, как умела.
Да, сейчас я в другом теле – слабеньком, неповоротливом, и все же память сохранилась, а память – чертовски мощная штука.
Поднимаю кулаки к лицу и провожу комбинацию джеб-кросс, вкладывая в удар как можно больше силы. Наращиваю темп, перехожу к хукам и прямым в туловище. Отскакиваю назад, быстро меняя стойку на оборонительную, и ритмично покачиваюсь с пятки на носок. Разворачиваюсь, не отрывая стопы от земли, и наношу воображаемому противнику сильный удар наотмашь. Повторяю движение снова и снова, то справа, то слева, и опять подключаю джеб-кросс, одновременно делая шаг в сторону.
Позволяю себе ненадолго расслабиться и отрабатываю комбинации до тех пор, пока не теряю счет времени. Чувствую лишь, как горит все тело, как колотится сердце, и слышу собственное тяжелое дыхание.
Через некоторое время вытираю струящийся по лицу и груди пот и делаю небольшой перерыв – запыхалась и довольно сильно устала. Похоже, времени на обретение нормальной формы потребуется больше, чем я рассчитывала. Тренироваться придется каждый вечер.
Подбираю валяющуюся на земле толстовку и быстро ее натягиваю, иначе прохватит холодным ветром. Скоро зима, а с ее наступлением в академии произойдет несколько любопытных событий, и на этот раз я не буду сидеть как дура.
Покинув поляну, направляюсь обратно, прислушиваясь к черному лесу – не донесется ли голос, не зашуршат ли шаги. Нет никакого желания вновь столкнуться с давешним незнакомцем.
Несколько минут – и деревья расступаются. Вот и учебные корпуса, вот и общежитие. Быстренько укрываюсь в тенях внутреннего дворика и подхожу к запасному выходу спального корпуса. Толкаю дверь, но она не поддается. Заперто… Видимо, миссис Кляйн уже легла спать. М-да, тренировка заняла гораздо больше времени, чем планировалось.
Вздохнув, я вытаскиваю из кармана толстовки шпильку и осторожно вставляю ее в замочную скважину. Пара движений – и раздается тихий щелчок. Я улыбаюсь, толкаю скрипучую дверь и прохожу внутрь.
В окна старого общежития заглядывает луна, освещая путь, и я иду по лунной дорожке прямо до своей комнаты. Переступив порог, сразу падаю на поджидающую меня кровать, и она встречает меня привычным скрипом древней деревянной рамы. На сегодня все…
Меня снова окутывает темнота – на этот раз мягкая, успокаивающая, и я с удовольствием в нее окунаюсь. Мне хорошо, тепло, глаза слипаются, а в голове звучит знакомый хрипловатый голос, нежно окликающий меня по имени:
– Микай…
Глава 6
Из сна меня выдергивают звуки голосов и смех. Открыв глаза, сонно смотрю на дверь в коридор, где продолжают шуметь. Перекатываюсь на другой бок, и тело настаивает: не вставай, поспи еще… И все же я благодарна боли в мышцах – это свидетельство проделанной работы, медленного приближения к желаемой цели и новому пути, который я буду для себя пробивать всеми силами. Боль я принимаю радостно. Ничего, со временем привыкну.
Смех в коридоре начинает стихать, и я, устало потерев лицо, направляюсь в душ. Дверь ванной открывается со скрипом ржавых петель.
Я не всегда жила в этой комнате с рассохшейся мебелью, но после того как несколько розыгрышей надо мной прошли с непредсказуемым результатом, обслуживающему персоналу академии надоела уборка, и меня перевели сюда.
За время летних каникул женское общежитие отремонтировали: обновили сантехнику и облагородили комнаты, сделав их просто роскошными. Только здесь никто ничего не трогал: все те же старые, покрытые ржавчиной латунные краны в ванной комнате, да и на остальное без слез не взглянешь. Зеркало на углах побито, а по раковине бежит несколько тонких трещинок.
Впрочем, я догадываюсь, почему у меня ремонт не делали. Все минувшие годы мучители упорно уничтожали мое имущество, в том числе школьную форму, учебники и обстановку в комнате. На первом курсе вообще оставили голые стены. Ни кровати, ни мебели… В центре комнаты стояла одинокая коробка с изрезанной одеждой и испорченными учебниками.
Через год стены и пол мне вымазали свиной кровью, а в кровать и в ванную подбросили перья мертвого голубя. Откуда я взяла, что он мертвый? Все просто: части общипанного трупика нашлись в пододеяльнике и под подушкой.
И все же в заброшенную малюсенькую каморку меня отселили не из-за того случая. Переезд произошел в начале третьего курса, всего за пару месяцев до момента моего возникновения в прошлом, когда в прежнюю комнату запустили бамбира.
Этот крошечный магический грызун в замкнутых пространствах теряет над собой контроль и начинает рьяно метить территорию. Увы, его испражнения содержат сильнейшие токсины, а потому все мои скромные пожитки пришлось выбросить.
Комнату усердно драили и дезинфицировали, причем процесс занял несколько недель. Меня тем временем перевели сюда, в бывшую кладовку. Она вполовину меньше комнат других девушек, и мебель здесь видавшая виды, на ней нет живого места от царапин.
Впрочем, это не самая большая проблема. Главное – личные вещи, хоть их и было кот наплакал: несколько засушенных, сохранившихся еще с детства цветов, пара любимых книг, прихваченных из дома, да единственная фотография покойной матери. В процессе дезинфекции ее сожгли, сказав, что исключений тут быть не может – уничтожить следует все. Теперь от мамы у меня не осталось ровным счетом ничего.
Отвлекаясь от грустных мыслей, поворачиваю старый ржавый переключатель душа. Работает он скромно, но, вероятно, мне следует быть благодарной и за эту тонкую теплую струйку. По сравнению с Учреждением – настоящая роскошь.
Залезаю в ванну и становлюсь под струю, смывая с себя боль в мышцах, пот и грязь – вчера вечером помыться не хватило силенок. Несколько минут тщательно скребу все тело, затем выхожу из душа и насухо вытираюсь полотенцем. Расчесываю серьезно укороченные вчерашней стрижкой волосы – укладывать их теперь намного легче.
Одеваюсь и, бросив последний взгляд в зеркало, наслаждаюсь своим новым образом. Подхватив сумку, выхожу из комнаты и спускаюсь на первый этаж. В желудке бурчит и даже побаливает от голода. Хм, тело десятилетней давности явно привыкло питаться больше одного раза в день, причем свежей пищей.
Столовая находится в задней части главного корпуса, который во время ремонта подвергся наиболее значительным изменениям. Теперь студенты едят в просторном зале, выдержанном в белых и голубовато-серых тонах и заставленном большими черно-белыми столами и стульями. В центре располагается длинная мраморная стойка для раздачи пищи, за которой стоит обслуживающий персонал, накладывающий еду и наливающий напитки.
Я вхожу в двери, втягивая носом аромат свежего хлеба, бекона и блинчиков, и у меня текут слюнки. Миновав несколько столов, направляюсь к стойке, и шум в зале вдруг стихает. В столовой сидит несколько небольших групп студентов, и все они дружно смотрят на меня – одни удивленно, другие хмуро.
Не обращая внимания на взгляды, я встаю у стойки. Господи, еда – сокровенная мечта любого заключенного: здесь тебе и фруктовые тарелки, и слоеные круассаны, и хрустящий бекон. Яйца бенедикт, пышные блинчики, которые подают с сиропом и со сливками… Официанты одеты в одинаковую черно-серую униформу. На их лицах застыла одна и та же усталая улыбка – видать, они сыты по горло неблагодарными напыщенными студентами.
Я прошу круассан, двойную порцию бекона и толстый блинчик. Да-да, сливок побольше… Почему бы и нет? Благодарю парня на раздаче. Он, слегка расширив глаза, кивает в ответ и ставит мне на поднос стакан апельсинового сока.
Выбрав свободный стол в самом углу, устраиваюсь со своим подносом. Пара человек издает негромкие недовольные возгласы, еще несколько студентов бросают на меня неприязненные взгляды. Всем остальным, похоже, на мое присутствие наплевать – о чем болтали пять минут назад, о том и болтают.
Я сажусь и принимаюсь за еду. Недоброжелателей игнорирую – меня ждут роскошные свежие блюда. Отпробовав круассанчик, с трудом подавляю громкий стон удовольствия, настолько чувствителен взрыв вкуса. Тот, кто говорит, что рая на земле нет, явно не знает, что такое местные круассаны. Эта выпечка – средоточие чистой радости.
Когда я последний раз ела нечто настолько вкусное и свежее?
Шесть лет назад? Или больше?
Вряд ли я раньше так наслаждалась едой, но есть вещи, которые начинаешь ценить, только когда их лишаешься. Еще несколько дней назад любая пища была для меня на вес золота, даже те крошечные порции бурды, что давали в Учреждении. Бывало, не кормили несколько дней подряд – доводили до точки, изучали, сколько я смогу протянуть.