Черный клинок

Ем я медленно, получая удовольствие от каждого кусочка, смакуя каждую крошечку, будто сейчас мой последний в жизни прием пищи.

Допив до последней капли апельсиновый сок, осматриваюсь в медленно заполняющейся столовой. Естественно, как и в любой школе, тут составляются маленькие компании, но есть отличие: мужчин в мире паранормов в семь раз больше, чем женщин, поэтому всякая группа в академии состоит из одной-двух девочек и большого количества парней.

Несколько ребят из спортивной команды сдвигает вместе два стола. Спортсмены ведут себя оживленно, развлекая двух присоединившихся к ним девушек.

За другим столом сидят три девочки с салатами, каждая с зеркальцем в руке – поправляют прически. Ведьмы – чопорные, все из себя правильные. Одержимые властью, между прочим. Ведьмы, колдуны и оборотни составляют почти восемьдесят процентов от общего числа паранормов, и у них, естественно, укоренилось представление, что «правит большинство».

По залу рассредоточилось несколько небольших групп, отличающихся от других ярким цветом волос и элегантностью. Мирно едят, негромко разговаривая и не обращая внимания на шумных атлетов в центре столовой. Окружающие их, похоже, не интересуют вовсе. Скорее всего, это фейри, ясновидцы и эльфы – другой компании им не надо.

Народ все прибывает, пустые столы занимают один за другим, однако от моего угла все держатся подальше. Отношу поднос на раздачу и бросаю взгляд на стол, за которым только что сидела. Что с ним не так? Почему его игнорируют? Или я чего-то не знаю?

И тут память услужливо подсказывает: ну как же, столовая – самое место для травли.

В прошлой жизни, начиная со второго курса, столовой я избегала как чумы, предпочитая съесть холодный сэндвич или что-нибудь из фруктов у себя в комнате. Все что угодно, лишь бы не встречаться с неприязненными взглядами и презрительными словами. Как только надо мной не издевались: выбивали из-под меня стул, обливали напитками, а то и подмешивали в блюда слабительное или всякие магические составы, которые хотелось испытать.

Столовая всегда предвещала мне разнообразные несчастья, но теперь ничто заставит меня от нее отказаться – здесь столько замечательной горячей еды!

Выхожу в коридор и направляюсь на первый за сегодняшний день урок. Если приду пораньше, успею еще немного вздремнуть за партой. Все-таки из-за поздних тренировок я недосыпаю, а мое новое тело семнадцатилетней девочки к такому непривычно. Впрочем, тайные занятия того стоят. Мышцы, конечно, побаливают, зато чувствую я себя уже по-другому. Изменения пока небольшие, однако они есть. Внутри меня потихоньку растет сила, ждет своего часа, чтобы раскрыться и расцвести.

Опять же я два последних дня не ношу браслет, и результат налицо. Похоже, он и впрямь ухудшал мое физическое состояние, постоянно меня ослаблял.

Проходя по коридору, невольно стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Больше никогда не буду той наивной и немощной девочкой, какой была десять лет назад!

Меня ждут ежедневные тренировки; пусть все тело стонет от напряжения – все равно настанет миг, когда я вновь обрету силу и могущество, которые должны у меня быть по праву рождения.

Несколько дней подряд проходит без всяких особенностей: просыпаюсь, иду в душ, завтракаю, бегу на урок, потом снова перекусываю – во-первых, важно плотно поесть, во-вторых, еда просто божественна, – тренируюсь и плашмя падаю в кровать.

Все довольно мирно, если не считать нескольких ехидных подначек насчет моей короткой прически и пары попыток дать подножку или выбить из-под задницы стул. В основном меня просто игнорируют.

Занятия куда длиннее, чем мне помнится, и сидеть на них скучно, особенно на заклинаниях, наведении морока и проклятиях.

Миссис Брунсвик – одна из тех учителей, которые, как и студенты, ставит во главу угла традиции и положение в обществе, поэтому я, беспомощная ведьма без всякой поддержки, для нее на последнем месте. На протяжении всего урока она бросает на меня презрительные взгляды. Да пусть лучше так, чем полное безразличие со стороны многих студентов, для которых Микай Бэйн просто не существует.

На этой неделе аккуратно посещаю каждый урок, кроме защиты – ее я проспала сначала в понедельник, а затем и в среду. Во вторник вечером устроила себе особенно изнурительную тренировку, добавив несколько кругов бегом по поляне. Даже к завтраку собраться не смогла, что уж говорить об уроках…

Защиту я не посещала и в прошлой жизни из-за физической немощи, потому выбирала занятия, где не требовалась такая нагрузка. Сейчас другое дело – первого урока я жду с нетерпением.

Учитель, мистер Вэлор, имеет репутацию прекрасного преподавателя, обладающего недюжинными боевыми навыками. В академию его приняли только в этом году, на место наставника по владению оружием и стратегиям сражений. Похоже, ко всем ученикам он относится одинаково, не делая различий. Требует дисциплины независимо от статуса или магической силы.

Войдя в столовую, направляюсь прямиком к стойке раздачи. Взяла за правило на завтрак и на обед брать что-нибудь вкусненькое. За блюдами на своем столе, наученная опытом прошлой жизни, смотрю внимательно, не выпускаю их из виду ни на секунду. Пока, слава богу, все без приключений.

Ноздри щекочет запах сыра – сегодня у нас в меню свежая лазанья, овощное ризотто и говядина по-веллингтонски.

Дружелюбный рыжеватый парень на раздаче слегка улыбается, видя, что у меня едва ли не капает слюна от дразнящего аромата. Зовут его Финн.

– Ну, что сегодня будешь, Микай?

Он смешливо прищуривает ярко-синие глаза, наблюдая, как я перевожу взгляд с говядины на лазанью.

Финн и еще несколько поваров за последние несколько дней уже привыкли к моему присутствию. Мы приветствуем друг друга и порой болтаем о пустяках. Наверное, мы сблизились, потому что дружно терпеть не можем напыщенных снобов. Кстати, мне всегда дают добавку.

Ну как можно не любить людей, которые тебя кормят…

– Лазанью с сыром, пожалуйста.

Финн хмыкает, накладывает мне с горкой и, протягивая бутылку воды, слегка наклоняется над стойкой.

– Говядину тебе тоже приберегу, если что-нибудь останется, – подмигивает он и начинает обслуживать следующего в очереди.

Тренируюсь я каждый вечер, укрепляя мускулатуру, а потому лишние калории точно не помешают. Неплохо иметь связи на кухне!

Иду в свой привычный угол. Стол, как всегда, пуст – вот и отлично. Обычно я стараюсь в столовой не слишком задерживаться, потому что в обед народу здесь целая толпа и очень шумно. И все же лазанью надо есть с чувством и с толком.

Запускаю вилку в еду, пока зал постепенно наполняется голосами – занятия на сегодня подошли к концу. Я поднимаю глаза, наблюдая, как рассаживаются студенты.

Закидываю в рот большой кусок лазаньи. Мягкая паста со сливками, нежное мясо… Все, кроме стоящего на столе блюда, для меня больше ничего не существует.

Подцепляю еще несколько кусочков, наслаждаясь вкусом. Успела съесть только половину порции, когда моя тарелка вдруг наполняется ярко-фиолетовой жидкостью, в которой тонет остаток моей прекрасной лазаньи.

– Ну что, наелась? – раздается из-за спины знакомый пронзительный голос. – Раз наелась, выметайся.

Айви ставит пустую банку из-под напитка рядом с тарелкой и вскидывает брови. Наступает тишина, в которой я смотрю на свое испорченное блюдо.

– Что такое? Ты не только страшная и глупая, но еще и глухая?

Кучка парней, окружающих Айви, посмеивается, глядя на меня.

Я не отрываю глаз от плавающей в фиолетовой жиже лазаньи. Похоже, виноградный сок. Сжимаю слегка дрожащей рукой вилку, вызывая новый взрыв хохота.

– Или желаешь продолжить трапезу? – ухмыляется Айви, посматривая то мне в лицо, то на испоганенную еду. – В конце концов, перевод хорошей пищи – это ведь не дело, Микай?

Она кивает стоящему за моей спиной парню с каштановыми волосами, и тот, грубо схватив меня за плечо, указывает с мрачной усмешкой на промокшую лазанью:

– Давай, лопай!

Он сжимает мне руку и пытается ткнуть головой в тарелку, а с другой стороны подступает еще один парнишка со светлым ирокезом.

– Пусть съест все до последней крошки, раз уж не хочет уходить, – хмыкает он.

Айви давится от смеха, к ней присоединяются парни, и их хохот бьет мне по барабанным перепонкам.

Смотрю в ее зеленые глазки. Насмешки меня не так уж трогают, да и сама по себе выходка мне тоже до лампочки. А вот испорченное блюдо, которым я наслаждалась всего минуту назад… Учреждение преподало урок на всю жизнь: каждый кусочек пищи – драгоценность.

Они продолжают хихикать, а я хватаю грязное блюдо с капающим из него соком и с разворота впечатываю ее в первую попавшуюся рожу.

Рожу Айви.

Парни замирают с открытыми ртами, наблюдая, как тарелка со звоном падает на пол. Остатки лазаньи и сока медленно стекают по искаженному от ужаса лицу Айви, пачкая ее аккуратную форму.

В зале воцаряется гробовая тишина, слышен лишь чей-то шепот. Я встаю из-за стола и, неторопливо выпрямившись во весь рост, щелчком смахиваю пару крошек с пиджака, поглядывая на свою противницу.

– Значит, перевод пищи – не дело? Раз так, лучше поделиться, чем выбрасывать, верно? – Я перевожу взгляд на прихвостней Айви. – Или надо было поделиться со всей компанией?

Айви вытирает лицо, и мои губы растягивает легкая ухмылка. Щеки у нее багровые. Возможно, соус?

– Нет, с тобой точно что-то не в порядке! Совсем ненормальная? – визжит рыжая ведьмочка, некрасиво морща маленький веснушчатый нос, и ее лицо искажает отвратительная гримаса.

Один из прихвостней пытается смахнуть со щеки Айви кусочек пасты, однако она яростно отбрасывает его руку, прожигая злющим взглядом, и вновь поворачивается ко мне.

– Возможно, – пожимаю плечами я.

Смотрю на плавающие в луже остатки лазаньи, а в это время чья-та рука пытается схватить меня за шиворот. Я ловко уворачиваюсь, делаю быстрый шаг назад, между двух подступивших ко мне парней, и встаю к ним лицом.

Глаза Айви распахиваются и тут же сужаются до щелочек. Кривя губы в злой усмешке, она вытирает щеки.

– Добилась внимания, Микай? Лучше так, чем совсем никак, да? Обидно, когда всем на тебя наплевать?

Она смахивает с лица соус, мерзко улыбается и задирает курносый носик еще выше.

– Неужто ты наконец осознала свою никчемность? Видать, окончательно чокнулась, поняв, как тебя здесь ненавидят. Здесь… и дома.

В зале раздаются усмешки, и компашка Айви дружно скалится.

В прошлой жизни я наверняка съежилась бы при одном упоминании о доме. Ушла бы, не сказав ни слова, вытирая слезы, и в одиночестве попыталась привести себя в порядок в своем чулане. Однако, к несчастью для всех этих говнюков, теперь за мной не задержится дать сдачи. Могу больно ужалить того, кто нарывается.

– Ну, если я такая никчемная и ненормальная, вероятно, тебе есть о чем беспокоиться, Айви. – Делаю шаг вперед, с удовольствием наблюдая за капающей у нее с подбородка красно-белой жижей. – Если у меня ничего нет, мне и терять нечего.

Аккуратно снимаю кусочек пасты с ее пиджака, разжимаю пальцы, и он с легким шлепком падает в лужу на полу.

– Когда на тебя всем наплевать, никто не может воздействовать на твою психику, поняла? – Я с улыбкой встречаю взгляд Айви, заставляя ее вздрогнуть и невольно отступить назад. – Видишь ли, самый никчемный и слабый человек вполне способен зажечь спичку, от которой сгорит целый дом.

Снова воцаряется тишина, а затем один из полудурков Айви разражается визгливым смехом. К нему присоединяется второй, третий, и наконец все они сгибаются пополам, держась за животы и вытирая слезы.

– Ага, можно подумать, ты хоть на что-то способна! – хохочет говнюк с каштановыми волосами, пытавшийся ткнуть меня лицом в тарелку. – Да что ты нам сделаешь? Может, укусишь?

– Или проклянешь? – подхватывает парень с ирокезом. – Без таланта и магических способностей тебе ничего не светит. А у тебя ни того, ни другого.

– Вот именно! – фыркает Айви и что-то бормочет себе под нос.

Через секунду ее лицо и волосы становятся чистыми, как до нашей стычки, а форма – безупречной. О конфликте теперь напоминают только валяющаяся между нами тарелка да разбросанные под ногами остатки еды.

– Видимо, это была попытка отомстить? – язвительно улыбается Айви, и в глазах у нее загорается мрачный огонек. – Бесполезно! Тебе не удастся нанести нам никакого вреда. Ты никто, и силы в тебе ни капли.

Она презрительно приподнимает верхнюю губу.

– Я позабочусь, чтобы ты получила сполна за свою проделку, за то, что вообще допустила мысль, будто можешь мне противостоять. – Наклонившись к моему уху, она шепчет: – Если ты цепляешься за какие-то надежды, я не оставлю от них и следа, а тебя сотру в порошок, как делала раньше, только на этот раз ты уже не поднимешься. Ты пожалеешь, что не смирилась со своей жалкой судьбой, что предприняла глупую попытку.

Взгляд у нее тот же, что и в прошлой жизни: в нем светится извращенное возбуждение. Взгляд садиста, наслаждающегося страданиями жертвы.

Естественно. Почему она и ее подхалимы вдруг должны вести себя иначе? Считает, я после ее речи упаду на колени и начну молить о прощении?

С моих губ срывается хриплый мрачный смех, и раздраженные голоса затихают.

– Отомстить? – Снова усмехаюсь, поглядев на грязь под ногами, а затем на Айви. – Значит, тебе кажется, будто тарелка в рожу – полноценная месть за все зло, которое ты причинила мне за эти годы? – Я качаю головой. – Нет, Айви. Такая мелочь не может быть настоящей расплатой. Мстить я еще не начала.

Она фыркает и закатывает глаза.

– И чем ты, интересно, можешь мне досадить? Магии у тебя ноль. Твоей семье все равно, что с тобой происходит. – Ткнув в мою сторону пальцем, Айви усмехается. – За тебя никто не заступится, иначе давно бы это сделали. Не понимаю, зачем ты годами терпишь страдания и унижения? Зачем жить в месте, где тебе никто не рад?

Она кладет руку себе на грудь, и на ее лице появляется издевательская улыбка. Парни вокруг посмеиваются.

Ее слова звенят у меня в ушах, и накопившиеся за много лет чувства пытаются вырваться наружу. Вот-вот откроются старые раны. Одиночество, страх, душевные терзания от того, что ты никому не нужна, бесполезна и опустошена…

Ну уж нет!

Я трясу головой. Приходилось сталкиваться с тварями похуже, чем гнусная Айви Харрис, и ничего, выжила.

Мне дали второй шанс, и я им воспользуюсь. Мои мучители заплатят за все сполна.

Открываю рот, готовясь высказаться, и вдруг меня кто-то хватает сзади за руку. По телу пробегает ледяная дрожь.

– Что тут происходит? – Серия бросает взгляд на Айви, затем на меня. – Микай? – Она смотрит мне в глаза, и мягкая улыбка касается ее розовых губ. – Микай, все в порядке?

Ползающие по телу ледяные муравьи забираются под кожу, когда она произносит мое имя.

Серия вопросительно поглядывает на нас с Айви, ожидая пояснений. И чем дольше я держу паузу, тем лучше вижу то, чего не замечала раньше. Улыбка у нее, конечно, милая и теплая, только глаз она не касается. В их глубине кроется темная, коварная и расчетливая сущность, которая терпеливо ждет, наблюдает.

На щеке Серии медленно бьется жилка, зубы стиснуты: она не понимает, почему от меня до сих пор не последовало обычного смиренного ответа. Впрочем, сестра быстро изображает фирменную сладкую улыбку.

Как же я была слепа… Почему раньше не видела в Серии двойное дно? Интересно, что еще удастся заметить теперь, когда мне многое известно?

Серия качает головой и, тихонько вздохнув, обращается к Айви:

– Что бы между вами ни случилось, уверена, что все можно разрешить миром.

Айви коротко улыбается и кивает.

– Конечно, Серия. У нас с Микай вышел небольшой спор, но теперь все разъяснилось. Правда, Микай?

– Спор? – слегка склоняет головку Серия и, вопросительно подняв брови, окидывает взглядом остатки пищи на полу.

– Микай немного расстроилась, когда я попыталась ей кое-что объяснить, – фальшиво хмурясь, рассказывает Айви. – И она… она кинула в меня тарелку.

Глаза Серии расширяются от изумления. Я раздраженно наблюдаю за их глупым представлением.

– Не знаю, что тут было, однако насилием разногласия разрешать нельзя. Айви – моя однокурсница, она младше тебя, Микай. Ты должна подавать пример, а не вымещать на собеседнике злость.

Серия продолжает нудить, компостируя мне мозги всякой чушью типа «миролюбия» и «соблюдения школьного этикета», в то время как Айви и ее подхалимы глумливо скалятся.

От гнева у меня к горлу подкатывает желчь – терпеть не могу этот бред. Лучше послушаю, как визжат обезьяны в вольере.

Интересно, почему я всегда виновата, хотя ничего такого не сделала, и всех такой расклад устраивает? Ну какой вред я причинила нашим студентам? Неужели положение и власть – единственное, что имеет значение в академии и в мире?

Любопытно – когда ты гниешь в темнице, ни то ни другое уже никакой роли не играет. Власть, престиж, богатство – кому это там нужно? Все равно конец один.

Я снова открываю рот, собираясь поставить двух подружек на место, когда дверь столовой с треском распахивается, и входят… они.

Четверо друзей детства, променявших меня на Серию.

Ксандер, Кейн, Андерс, Нокс.

Они дружно поворачиваются к нам и изучают нашу теплую компанию тяжелыми взглядами. Подходят к Серии и становятся вокруг нее плотным кольцом.

Все время, пока я училась в академии, их пронзительные взоры меня больно ранили – больше, чем обидные слова и сплетни, больше, чем физическая боль от побоев. Заставляли замыкаться в моей скорлупе.

Ребенком я жаждала их любви и признания, и они не скупились ни на то, ни на другое. Теперь мне ничего от этой четверки не нужно. Они меня не интересуют.

Я глаз не опускаю – холодно и твердо смотрю на каждого из четверых. Незнакомцы и незнакомцы. Неудивительно, столько лет не общались.

Кейн вопросительно поглядывает на Айви, затем на хмурую Серию и поворачивается ко мне.

– Что ты опять натворила?

Я вздыхаю. Боже, как надоел этот театр… Не удостаиваю Кейна ответом, просто прохожу мимо и направляюсь к двери.

– Микай! – кричит он вслед.

Я останавливаюсь у выхода и с натянутой улыбкой встречаю его холодный взгляд. Впрочем, разглядывает меня не только он, но и все присутствующие.

– Какой мне смысл с тобой разговаривать? Ты ведь для себя уже все решил.

Я поворачиваюсь лицом к двери, несмотря на последовавший за моими словами шум, и выхожу из столовой.

Как же я три года умудрялась не рассмотреть дерьмо под ногами? Почему жаждала любви от этих холодных истуканов? Как меня угораздило позволить Айви и ей подобным уродам управлять моей жизнью? Почему я не пыталась сопротивляться?

Разумеется, мне мешала физическая слабость, и все же… Надо было что-то делать, хоть что-нибудь, только не давать этим стервятникам запускать в меня когти, попирать мое достоинство до такой степени, что не смеешь и слова сказать в ответ.

Теперь я уверена в одном: отступать нельзя. Пусть мне будет больно, пусть я окажусь на грани гибели – я отплачу им всем за все, что они со мной сделали.