Солнечный Кааят

Глава 4

Когда я добралась до края густого леса, уже наступил рассвет. Лучики солнца путались в плотном строе деревьев, настойчиво пробиваясь сквозь кроны. Птицы звонким хором щебетали, рассказывая друг другу свои истории. И после сырой темницы свежий утренний воздух доставлял наслаждение. Я провела рукой по шершавой коре последнего дерева и дальше пошла по степи. Роса еще поблескивала на зеленой травке, но голубники уже распустились и среди их блестящих голубых лепесточков показались черные серединки. Легонько прикоснулась к одному, и ввысь поднялись и растворились в воздухе мелкие голубые искорки.

Сейчас я думала о чем угодно, но только не о том, что меня ждет. А ждало меня наказание через Клеймо. Однако идти на поклон к Флавию в таком виде все равно не хотелось. Грязная, лохматая и пахнущая непонятно чем я вошла в деревню и сразу направилась к себе.

Но время уже было не раннее, поэтому все давно проснулись и бегали по своим делам.

– Каая, что это с тобой? – окликнули меня. Вновь эта гадкая Тита!

– А тебе что?! Иди куда шла! – бросила я, даже не оборачиваясь.

Деревянные домики стояли рядами и очень близко, я же поселилась на отшибе, словно выбившаяся из стаи птица, как мне и полагалось. Толкнула дверь в свое скромное жилище и от усталости сразу завалилась на скамью у входа. Обвела взглядом комнату. Все так же, как и было до моего ухода: те же стол и скрипящий стул, печь, в которой давно не разводили огня, из прохода виднеется кровать, все так же заправлена и не тронута.

Собравшись с силами, я все-таки поднялась и решила смыть с себя грязь, а вместе с ней и пережитое. В общую баню я не ходила, поэтому в чулане рядом с кроватью (хранить там особо было нечего, ведь мизерного процента от выполнения заданий хватало лишь на самое необходимое), поставила себе деревянное корыто. Греть воду поленилась. Закрыла дверь на засов и сняла с себя одежду. Мягко ступая, расплела косу, и волнистые пряди, щекоча, заструились по спине. Опустилась в корыто, и по телу сразу пробежали мурашки. Прохладная вода принесла с собой ощущение чистоты, но на душе все так же было паршиво. Вымывшись, надела новые коричневые брюки и рубашку и затянула на талии пояс того же цвета.

– Каая, выходи! – донеслось с улицы. Это был Ирвин, правая рука Флавия. – Хозяин в бешенстве, велел тебя за волосы притащить! – Он громко забарабанил в дверь.

– Да чтоб у него от этого бешенства голова поехала! – прошипела я и отодвинула засов. Ирвин стоял на крыльце с грозным видом. Круглолицый громила, каких не сыщешь, но, возможно, многие нашли бы его вполне симпатичным, если бы не боялись внушительного телосложения. Он тут же схватил меня за локоть. – Я и так пойду, не нужно меня тащить. – Я аккуратно потянула руку на себя, и тот меня отпустил.

– Тогда шагай! – скомандовал Ирвин, и я послушалась. Сделала шаг, второй, третий… Ноги отказывались идти в сторону хозяйского дома, но выбора не было, а с мокрых кудряшек капала вода, влажными они становились еще тяжелее. У обочины дороги заметила Крениса и Грениса, которые явно злорадствовали, зная, что скоро со мной будет. И все же я и без тени страха переступила порог дома Флавия.

Клеймовщик курил, развалившись на стуле, и от его самокрутки вокруг витал такой ужасный запах, что хотелось реже дышать.

– Каая, почему я не вижу тебя валяющейся у моих ног и молящей о пощаде? – Его лысая голова блестела, ведь он натирал ее маслом. Кривые зубы обнажились в гадкой ухмылке, длинный и острый нос скривился, и засверкали ненасытные глаза.

– Я не буду тебе молиться! Ты не бог, чтобы я преклоняла перед тобой колени! – Я знала, что получу за дерзость, но по-другому не могла.

– Вздумала злить меня, Каая?! – Он грозно посмотрел на меня. – Где папка?!

– Нету, сгорела! – выплюнула я, словно в пепел превратилась простая безделушка.

Флавий подошел ко мне, размахнулся и со всей силы отвесил жгучую пощечину. Я свалилась на пол, и влажные волосы упали на лицо, охлаждая место удара.

– Мне надоел твой строптивый нрав! – вызверился он.

– А мне твой поводок! – смотря на него снизу вверх, дерзко огрызнулась я. Возможно, он бросил бы меня в бордель, если бы в клане каждый воин не был на счету. – Какое наказание за невыполнения задания, Ирвин?

– Десять ударов Клеймом! – ответил громила, не смеясь и не злорадствуя.

– Плюс пять за дерзость! – хмыкнул его хозяин, кичась превосходством надо мной.

– Нет, ты не смеешь! – вскочила я.

– А не закроешь рот, добавлю еще пять, – пообещал он, и в его безжалостных глазах горела ярость. А я с ужасом думала: «Это много, пятнадцать – это много!» – Целуй мои ботинки, и я, может быть, уменьшу количество ударов! Или ты как-нибудь иначе вымолишь прощение, а, Каая? – подойдя ближе, он провел пальцем по моей щеке, спускаясь ниже.

– Наказывай! – Я оттолкнула его руку. Хотя внешне и храбрилась, внутри я дрожала от страха. – Пятнадцать так пятнадцать!

Флавий ехидно улыбнулся и велел Ирвину вывести меня во двор. У его дома имелся небольшой помост для показательных наказаний. Я взошла на него, словно королева на трон. К двум невысоким деревянным столбам были прикреплены кандалы с цепями. Я замерла между ними, и оба мои запястья заковали в железные кольца. Несколько наемников тут же вперили в меня взгляды. Некоторым из них страдания других приносили удовольствие, так что это зрелище их забавляло.

Клеймовщик встал передо мной и широко расставил руки и ноги. По телу пронеслась дрожь, ведь я знала, что будет дальше. Он создал в воздухе Клеймо Змеи: размером с голову человека, золотое и извилистое, оно светилось желтым светом, и направил его мне в грудь светлым потоком. Войдя в меня, Клеймо изнутри наполнило тело невыносимой болью, будто тысячи ножей вонзились в него, и она волной прокатилась под кожей, вплоть до кончиков ушей.

– Один! – открыл счет Ирвин.

– Два! – Я пошатнулась, на глазах выступили слезы. Эта боль изнутри пыталась разорвать меня на клочки.

– Три! – Колени задрожали, но я держалась на ногах и лишь крепче сжимала кулаки, вгоняя в ладони ногти. Если бы внутри меня были кинжалы, то их окровавленные острия торчали бы наружу.

– Четыре! – По щеке скатилась слеза, следом еще одна. Меня будто разделяло на части, и я едва ощущала конечности.

– Пять! – Я закричала что есть силы, надрывая горло, и обессиленно упала на колени. Одна пытка сменялась другой, и если бы эта жуткая магия оставляла шрамы, то я была бы покрыта ими, будто паутиной. И я все кричала и кричала, как если бы Клеймо резало по живому, отрезая от меня кусок за куском.

Страдание слилось в одну бесконечную агонию. Следующий счет я не слышала: кровь пронзительно звенела в ушах, и уже не кричала: голос пропал, и я не могла издать ни звука. Я опустилась вниз насколько позволяли кандалы, и они туго натянулись, когда я почти приблизилась к доскам лицом. Во рту разлился тошнотворный привкус железа, а после теплые капли потекли по губам, падая на помост.

Наконец, разум мой помутнел, и я начала терять сознание. Вот бы умереть и больше никогда этого не чувствовать, вот бы умереть! Я медленно погружалась в темноту, и она, как море, принимала меня в свои глубины. Я шла ко дну камнем и надеялась, что смерть забирает меня в свои владения…

Но я выжила! И как только проснулась, каждая частичка моего тела отозвалась невыносимой болью. Со стоном открыла глаза, перед которыми оказалась пелена, и, лишь с трудом моргнув несколько раз, смогла видеть четче. Я была у себя дома, куда меня, возможно, принес Ирвин. А еще было трудно дышать, это запекшаяся в носу кровь не пропускала воздух.

– Очнулась? – спросили откуда-то сбоку. – С пробуждением, красавица Каая!

Я медленно повернула голову. Это был Элиос – лекарь, который вытаскивал всех в клане с того света. Он был единственным здесь, с кем мы немного ладили. Сейчас он сосредоточенно заваривал свои целебные настои на моем столе.

– И тебе привет, Элиос, – тихонько проговорила я. – Сколько я была без сознания?

– Два дня, – ответил он.

– О бо-оги-и… – простонала я.

Мужчина прекратил занятие и подошел ко мне. Аккуратно заправил прядь моих волос за ухо, и я вопросительно на него уставилась.

– Я переживал за тебя, Каая, боялся, что не выживешь, – с нежностью во взгляде сообщил он. – Но, слава богам, ты перенесла наказание.

– С чего бы вдруг такие переживания? – недовольно проворчала я.

– Ты ведь знаешь о моих чувствах, – серьезно сказал Элиос, – понимаешь, что я люблю тебя!

– Конечно, и именно от великой любви ко мне ты прыгаешь в койки к другим, – поморщилась я. Лекарь был самым красивым мужчиной в нашей деревне. У него были светлые, коротко остриженные волосы, лицо с нежными и прекрасными чертами, а в темно-карих глазах отражалась доброта. Девушки в клане увивались за ним толпами, и он пользовался этим сполна, никогда не упуская возможности с кем-нибудь сойтись.

– Каая, если бы ты… – начал было он, но я не дала ему закончить:

– Прошу уходи! Мне уже лучше, но, если понадобишься, я сразу тебя позову, – договорив, я от него отвернулась.

– Но, Каая…

– Я сказала уходи! – потребовала я. – И да, спасибо, что ухаживал за мной. – Это была его работа, но и не поблагодарить лекаря было глупо.

– Как скажешь! Выпьешь настой, он будет готов к употреблению через час, а я зайду завтра. – Мужчина круто развернулся к выходу и ушел, громко хлопнув дверью, как делал всякий раз, когда я его прогоняла, но думать о нем и его пустых словах не было ни сил, ни желания. В моих мыслях были только воспоминания о пережитой боли. Если бы Флавий заставлял нас убивать через свое наказание, то, возможно, не выдержав постоянных пыток, я бы стала это делать.

Но правила в клане был иными: хочешь денег – берешь заказ, хочешь еще больше – берешься за убийство и получаешь одну пятую от суммы оплаты. Хозяину было без разницы, кто и какое берет задание, ведь деньги в любом случае доставались ему, а желающих хорошо заработать всегда собиралась целая очередь.

Как я ненавидела этого гадостного Клеймовщика, ведали только боги. Как часто я взывала к ним, прося забрать у него эту смертоносную магию, но тщетно. Кажется, принося людям подобный дар, они не знали, что все получится вот так.

Однажды давным-давно, когда в мире еще не было законов и преступления оставались безнаказанными, а власть была лишь у сильных, один безбожник убил жену и детей рыбака. Несчастный муж и отец не знал, куда себя деть от горя, и взмолился мудрым богам, прося у них правосудия. И те преподнесли ему дар: особую магию, отчего на его ладони проступил узор – золотистый, ярко сияющий Орел. Назвали боги рыбака Клеймовщиком и повелели нести их волю на земле, наказывая тех, кто им не подчиняется, и клеймя преступников.

Так и исполнял свой долг рыбак. Убежавшие от него – умирали, а непослушные богам получали наказание. Да и жизненные их пути навсегда были связаны. Умрет Клеймовщик – погибнут и те, кто носит его Клеймо. Но рыбак был лишь первым. После него Клеймовщики рождались среди людей редко и независимо от того, был ли в их роду оный.

С веками устои поменялись. Клеймовщики больше не несли справедливости, а клеймили людей ради веселья и использовали их в своих корыстных целях. Сейчас это беззаконно, но кто пойдет доносить на того, кого наверняка сожгут огненные, если придется умереть вместе с ним? Да и доказать наличие Клейма не получится: его не видит никто, кроме Клеймовщика и Клейменого.

По моему лицу бежали горькие слезы. Чем же я так прогневала богов, что в моей судьбе появился проклятый Флавий?!

Я схватилась за предплечье, где было Клеймо, и до боли его сжала. Вырезать бы его прямо с куском плоти! Да я бы и руку себе отрубила, если бы это меня от него избавило! Но магия Клейма, хотя рисунок был на коже, жила внутри меня. И ничто в этом мире не принесет мне свободы, потому что Флавий никогда и ни за что его не снимет!

Глава 5

Я оправилась от наказания спустя две недели. Боли уже не было, зато осталась безмерная ненависть к Флавию. Она, словно огромный дуб, прорастала корнями все глубже и глубже, распуская в душе свои густые ветви и выпуская наружу лишь листья, под шелест которых я проводила в клане день изо дня. И сегодня с окраины его деревни донесся звон гонга. Это хозяин объявил общий сбор, так что не явиться туда было глупо.

В одеянии черном как ночь я шагала мимо домов, поправляя на поясе заточенные ножи и парные клинки в набедренных ножнах, и рассматривала толпу у полосы препятствий. Флавий часто устраивал соревнования между наемниками перед важным заказом: кто победит – тот и будет его выполнять. Хотя, бывало, что мы дрались между собой только ради его забавы, забирая в конце небольшое денежное вознаграждение. Мало того что мы его рабы, так еще и веселим вот таким способом! Но деться некуда. Я выигрывала эти деньги пару раз, но и проигрывала тоже.

Подойдя к месту сбора, посмотрела на Элиоса. Лекарь сидел на общей скамье с недовольным видом, а на его коленях расположилась Рэя, светловолосая милашка с большими карими глазами и нежным личиком. Все эти дни я прогоняла его, когда он начинал говорить о своих фальшивых чувствах. Мужчина поймал мой взгляд, и я отвернулась к Флавию. Тот как король развалился на самодельном троне, опустив руки на подлокотники. Ноги он вытянул и поместил на табурет, поглядывая на окружающих с величественным видом.

– Сегодня в соревновании участвуют только девушки! – громко объявил он.

Наемницы поднялись со скамьи и выстроились в один ряд перед хозяином, я же замерла в стороне. Бегать ради денег не было никакого желания, а если это был заказ, то наверняка убийство, ради которого я бы не пошла тем более.

– Каая, почему я не вижу тебя рядом с остальными? – даже не смотря на меня, спросил Клеймовщик.

«Опять! Каая, Каая, Каая! Да чего ты ко мне прицепился?!» – зло думала я, но ответила совсем другое:

– Мне не нужен заказ, я не пойду на убийство.

– А кто сказал, что речь об этом? – Он противно улыбнулся. – Развлеките меня, мои красавицы!

– Все равно не хочу, – поморщилась я.

– Да она испугалась! – Тита, посмеиваясь, посмотрела на меня и тряхнула головой, сбрасывая со лба рыжую прядку. – Одно дело проиграть мужикам, а другое – оказаться последней среди девушек!

– Не неси чепуху! Ничего я не боюсь! – гордо заявила я, ведь причина была не в страхе.

– Тогда становись с нами, – не отставала та.

Ну, что ж, хорошо. Я встала напротив нее.

– Я выиграю, и ты поцелуешь мой ботинок! – Бросая Тите вызов, я вскинула подбородок. Она рассмеялась и выдвинула условие:

– А если проиграешь, проведешь ночь с Кренисом!

– Идет! – Я протянула ей ладонь, и она цепко ее сжала. Вставая рядом с ней в строй, я заметила взгляд Элиоса. Лекарь зло на меня смотрел, наверняка представляя, что я могу достаться другому. Ну нет, я должна была утереть Тите нос! Просто обязана!

Флавий заулыбался еще довольнее и произнес:

– Правила те же! Убивать нельзя, сражаться и наносить ранения можно! А та из вас, кто принесет мне флаг – победит! Да начнутся соревнования в честь меня! – Он величественно раскинул руки и пожелал:

– Удачи, мои красавицы!

Мы все подошли к стартовой черте и замерли в ожидании гонга. Я дышала глубоко, будто хотела надышаться перед погружением в воду. Первым препятствием были метровые пеньки, расположенные между собой на расстоянии широкого шага, и ступать можно было только по ним. Казалось бы, ничего сложного, вот только их заранее облили маслом. Упав, ты встречалась не с землей, а с толстыми иглам, которые насквозь прошивали ступни даже через толстые подошвы.

– Готовься к прекрасной ночи, Каая! – подначивала Тита.

– Не дождешься! – отозвалась я, и тут зазвенел гонг. Наемницы, будто хищницы, сорвались с мест, то вырываясь вперед, то отставая. Я не спешила. Скорость – главный враг на скользкой поверхности.

Пеньки приближались. Я вытащила ножи и, крепко сжимая их рукояти, продолжила бег в одном темпе. В нужный момент оттолкнулась ногами от земли и взмыла ввысь, словно птица, у которой вместо крыльев были лезвия. В полете метнула их один за другим сразу в два пенька и приземлилась на рукоять первого ножа всем весом. Та больно впилась в подошву и подогнулась, но выдержала. Я мгновенно наступила на вторую, развернулась боком и, достав еще два ножа, изо всех сил оттолкнулась.

Так я миновала один пенек, паря прямо над ним, а в следующий миг первая моя рука, с болью удерживая рукоять, воткнула нож в дерево, пока ноги над головой рассекали воздух. Второй нож гвоздем вошел в последний пенек, и, прокрутившись колесом, я спрыгнула на землю. Ноги, найдя опору, тут же понесли меня вперед, а позади кричали и стонали наемницы: для многих забег уже закончился.

– Каая! – В спину вонзился недовольный окрик прорвавшейся Титы. Эта и в огне выживет, противная!

А меня уже ждало длинное бревно между широкими досками, утыканными кольями. Периодически они плотно схлопывались, но еще никого и никогда не задевали, ведь все, что здесь нужно было делать, это бежать очень быстро. И я неслась между ними, как лань, убегающая от охотника: все быстрее и быстрее. Колья сомкнулись уже за моей спиной, и, спрыгнув на землю, я снова увидела Титу, которая тоже миновала препятствие, и в руке у нее было копье.

Я бежала, наемница следом. Сбить меня копьем было неплохим способом оставить соперницу позади, и она махнула им прямо мне под ноги. Я подпрыгнула, и острое навершие очертило по траве подо мной полукруг. Я знала, она не бросит попытки, поэтому снова достала ножи прямо на бегу. Вовремя, потому что наемница внезапно выставила копье, преграждая мне путь. Между нами завязался бой. Она была сильной, ее удары приносили острую боль, но моя ловкость не уступала ее силе. Уклоняясь от выпадов, я метко наносила свои под пристальным взглядом Флавия, любимейшим развлечением которого было видеть, как мы причиняем друг другу боль.

– Сдавайся, Каая! – процедила Тита. Она в очередной раз вскинула копье, но я откинулась назад и острие пролетело в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Ни за что! – ответила я, выпрямляясь. Драться с ней не было времени, потому что остальные нас уже нагоняли. Я поднырнула под древко, опустилась на колени и, вонзив нож ей в ступню, резанула, не глубоко, но бежать она уже не могла. Я же пустилась дальше под крики ее боли.

Теперь препятствие со стрелами. Они поочередно били то в ноги, то в корпус, но не в голову и сердце, ведь терять свои игрушки Флавий не собирался. Я разбежалась. Первый поток стрел пронесся низко над землей, и я подпрыгнула, пропуская его под собой. Следующие летели выше, и, поднырнув под них, я проскользила ногами вперед, а затем проползла на животе. Вот так я то скакала, то ползала, пока не преодолела и это препятствие. И только я этому обрадовалась, как мимо просвистела стрела. Она глубоко оцарапала руку по касательной и вонзилась в землю. Я вскрикнула и обернулась. Это была Рэя. Она догоняла, на бегу стреляя в меня из лука.

– Извини, но я не проиграю! – сказала я, будто она могла услышать, а над мной уже высился столб, на котором развевался красный флаг. Я выхватила нож, повернулась прямо на бегу, слегка тормозя откинутой назад ногой, и моя коса, рисуя вокруг невидимую полосу по воздуху, ударила меня в грудь. Нож полетел в Рэю и впился в ее плечо, как будто врастая в плоть. Девушка зло закричала, но преследовать меня не перестала. А я, радуясь, улыбалась: теперь она не сможет в меня стрелять.

Оставалось заполучить флаг, и я понеслась к нему, будто копье. Острое, резкое, ищущее свою цель. И я ее нашла! Флаг был в моих руках! Тяжело дыша, я ликовала: «Победа!»

Вернувшись к Флавию, я с гордым видом бросила флаг перед его троном и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я выиграла!

– А я и не сомневался в этом, моя строптивая Каая! – осклабился тот. И тут я заметила Титу. Она уже доковыляла до общей скамьи и сидела на ней с перевязанной ступней. Я подошла к ней и поставила свою ногу рядом.

– Целуй мой ботинок! – потребовала я. – Ты проиграла!

Наемница молчала, скрепя зубами и злобно на меня глядя, но все же склонилась над моим ботинком, который был грязным и пыльным. Конечно, она не хотела этого делать! Это было слишком унизительно, но нарушить данного перед всеми слова она не могла. И она коснулась губами моей обуви. Это не было поцелуем, но это была моя очередная победа! Да, я была довольна собой и даже не скрывала этого. Отныне она будет знать, что со мной придется считаться!