Её звали Салтанат. Как смерть одной девушки изменила законодательство огромной страны

© Амангелди Айтбек, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Вступление

Салта погибла почти два года назад. И даже спустя все это время боль не утихает, ты просто учишься улыбаться сквозь нее. Морально и эмоционально эта книга далась мне нелегко; даже с учетом того, что мне помогали в написании, каждая страница – это мои воспоминания. Нашу личную трагедию разделили миллионы людей по всему миру. Мы все еще благодарны каждому, кто помог нам отстоять правду и честь Салты.

Это история о нашей семье, о суде, о Салтанат. Это не художественный вымысел – я не пытался сделать ее ровной и красивой, поэтому прошу не судить, но взглянуть на то, что было за кулисами и заголовками.

Это история нашей семьи, и мы сделали все, что было в наших силах. Рефлексия о светлых и темных днях, обрывки воспоминаний и ощущений.

Ни один человек не ждет катастрофы, каждый надеется, что с ним все будет хорошо. Ужас творится где-то у других, но меня это не коснется. И когда наступает что-то подобное, хочется кричать: «Этого не должно было случиться с нами!» Но жизнь учит смирению. Раньше мне все было по плечу, раньше я знал, будут силы – будут и хорошие светлые дни, и все невзгоды становились по плечу. Но не эта потеря. Часть меня ушла вместе с Салтой.

Мир стремится стать безопаснее, ускоряет коммуникации, новые технологии меняют уклад жизни, но от зла не скрыться. И в этом новом, совершенном, быстром мире человек может вдруг оказаться в опасности, и даже самые близкие не смогут ему помочь.

Мне хочется верить, что эта история откроет кому-то глаза и заставит обнимать близких крепче, быть чутче и отзываться на первый тревожный звонок. И пусть она убережет ваших любимых от невыносимого горя, с которым столкнулась наша семья.

Салтанат

Почему-то на похоронах всегда плохая погода. И в этот холодный промозглый ноябрьский день мы и другие люди кутались в куртки, слезы на щеках пришедших смешивались с проливным дождем. Даже небо плакало в тот день по нашей Салтуше.

Я смотрел на небо – тучи нависли тяжелым свинцовым слоем, не было ни единого облачка, ни намека на солнце, абсолютная серость.

Часть родственников держится. У казахов есть понятие «сабр» – стойкость, терпение во время тяжелых моментов, но есть и «жоктау» – похоронные рыдания, когда некоторые женщины кричат особенно надрывно и от их плача в ушах стоит звон; они простирают боль над всеми, как тяжелое темное одеяло, и слезы начинают душить и мужчин и женщин, и молодых и старых. Действительно ли им так больно и почему только у меня внутри пустота?

Я смотрел на небо. Вокруг только пустая степь и могилы. Здесь было мало красоты – а Салта любила красоту, умножала ее, не терпела мира, где была некрасивость – даже не внешняя, а внутренняя. И это осознание резало меня изнутри – она не заслужила такого серого дня, не заслужила такой страшной смерти. Мы ее не уберегли, и тьма победила.

Мое первое осознанное воспоминание – родители на цыпочках заносят маленький сверток. Внутри лежит моя маленькая сестренка – так мне сказали. Дышать на нее и прыгать возле нее запретили, и я осторожно рассматриваю маленькое личико, почти кукольное. Первые весенние по-настоящему теплые лучи падают ей на лицо, вокруг в свете солнца танцуют пылинки, и мое сердце замирает.

Помню, родители подвели меня к ней и сказали: «Это твоя сестренка. Заботься о ней». Мне было пять, и тогда я уже хотел братишку или сестренку, и очень ждал маму из роддома, и все крутил в голове новое серьезное звание «брат»; оно пробуждало какое-то невыразимое чувство любви, огромной, намного большей, чем я. И в тот день моя душа стала богаче и на любовь, и на ответственность, и на радость.

Но спустя тридцать лет я слушаю печально-заунывную молитву имама – и не верю. Людям, новостям, словам и слезам. Мы еще не можем понять, что Салты больше нет. И еще не знаем, что ее история положит начало самому громкому судебному разбирательству не только в Казахстане, но и за его пределами.

Любовь и счастье для нас были безусловны. Такое детство для нас создали родители. После всего произошедшего я понял, что материальные блага, которыми родители пытаются окружить своих детей, – большая иллюзия. Главный подарок родителей детям – чувство безопасности. Мы росли и верили, что мир большой и щедрый, полный хороших и умных людей. Мы жили в достаточно благополучной семье и, даже когда сталкивались с невзгодами, знали: мы крепки, дружны и обязательно справимся. И мы справлялись – раз за разом, всегда поддерживая друг друга.

Вся наша семья родом с севера Казахстана, из славного города Павлодара. Многие считают, что у северян прохладное отношение к традициям, но не для нас. Да, мы отказываемся от архаизма и негуманных обычаев, но свято чтим светлые семейные традиции. Воровать невесту и тем более одобрять такое не станем, но на большие праздники обязательно ставим юрту, готовим бешбармак и жарим баурсаки.

Атмосфера праздника для нас была привычной – наверное, из-за родителей. Они всегда были готовы праздновать свою любовь и все радостные моменты. Они познакомились еще в университете и с тех пор не расставались. За все вызовы судьбы всегда брались вместе – строили семью, бизнес, растили нас. Их отношения – самые гармоничные и равноправные, и так было всегда. Даже расставаясь на пару часов, они ищут друг друга, а при встрече бегут обниматься, будто прошло несколько месяцев. Мы всегда по-доброму посмеивались над ними: ни дать ни взять – два вечно влюбленных лебедя, всегда вместе, и разлука для них невыносима.

Когда ты растешь и видишь такую любовь, думаешь, что так у всех, что вот так выглядит норма. Ни я, ни наши родители, ни Салта не были готовы к тому, что отношения могут быть изматывающими, нервными, смертельными.

На старте резонанса для общественности, в том числе и зарубежной, было неясно, кем мы с Салтой друг другу приходимся, так как у меня другая фамилия. При рождении я получил имя Айтым, но дедушка мечтал дать внуку имя Айтбек. Согласно нашим традициям дети могут брать имя отца или дедушки в качестве фамилии, поэтому в 21 год я стал Айтбеком Амангелдi – имя, которым меня нарек аташка (дедушка), и фамилия в честь папы.

С тех пор так и повелось: на работе меня знают как Айтбека, а для школьных и университетских друзей я Айтым. Из-за этого часто случались забавные казусы: на застольях и праздниках люди, не знавшие меня, вопросительно переглядывались, пытаясь разобраться, кто такой Айтым, и если это я, то кто такой Айтбек.

Но Салта всегда называла меня Тошкой, а мы называли ее «Салтушка-болтушка», потому что она всегда щебетала, всегда что-то придумывала и была главным голосом нашей семьи. Иногда в шутку называли ее и «Саб-Зиро» – у нее был небольшой шрам над глазом, как у одноименного героя игры. Когда Салте было лет семь, она играла во дворе и чуть не попала под машину. Она успела отскочить, отделалась легким испугом, получила небольшой шрамик и новое шутливое прозвище.

Прозвище, которое она мне дала, мне не нравилось, казалось несерьезным – я же все-таки старший брат, мужчина. А «Тошка» звучало как имя кого-то питомца. Сейчас я бы отдал все на свете, чтобы она еще раз, дразня и смеясь, назвала меня Тошкой.

В детстве было так: Салта – яркая, любопытная, а я – тихий, самостоятельный, но она всегда подталкивала меня, кружилась, задавала вопросы, подзадоривала. Но была одна общая черта, по которой можно было понять, что мы – выходцы из одной семьи.

Нас объединяло обостренное чувство справедливости: ни я, ни Салта не терпели унижения других людей, оба моментально вспыхивали и готовы были бороться.

Помню, в школе у меня были прекрасные отношения со всеми учителями – я был прилежным, никогда не создавал проблем, да и мне нравилось учиться. Но с одной учительницей не сложилось. Каждый урок с ней проходил как на пороховой бочке, она могла срываться на нас, бить учебником по столу, вызвать кого-то и с особым садистским наслаждением оскорблять и отпускать колкости. Во мне долго боролись воспитание и установка не грубить старшим и то самое желание справедливости.

Однажды мое терпение достигло предела – несносная учительница довела новенькую до слез. Девушка только переехала, была стеснительной и молчаливой и теперь, в своей первый раз у доски, не могла собраться. Учительница разошлась – смеялась над внешним видом ученицы, над ее родным городом и все никак не замолкала, раззадоренная собственным всевластием. Наша новая одноклассница залилась краской и выбежала, еле сдерживая громкие рыдания, и только тогда учительница удовлетворенно уселась на место.

Недолго думая, я организовал свою первую петицию на двойном листочке: «Если вы хотите, чтобы такая-то и такая-то была уволена, поставьте свою подпись». Подписал первым и отдал одноклассникам. Другие ученики подписывали ее на партах и старых подоконниках школы, передавали как первую рукописную конституцию. Но кто-то проявил неосторожность, и учительница забрала листок. Это был настоящий скандал – с криками и угрозами; она пожаловалась директору, и моих родителей впервые вызвали в школу.

Никогда не забуду, что другие учителя поддержали меня и заступились перед директором, а маме сообщили, что раз дело дошло до такого – то и обвинять меня не в чем, я поступил правильно. Учительницу, кстати, так и не уволили, но я навсегда запомнил то чувство единения и торжества.

А Салта еще совсем маленькой могла заставить родителей объясняться перед ней, стоило ей услышать, что кто-то из них хотя бы на полтона повысил голос. Доставалось даже папе, с которым у Салты была необыкновенная связь. Но сестра с детства была беспристрастной и строила нас всех.

Помню, когда мне было 20, я увидел сон: мы с Салтой встретились в баре, она была в белом деловом костюме и рассказывала, как выиграла свое первое дело. Почему-то во сне она была адвокатом. И мне всегда казалось, что с ее уверенностью в себе и тягой к справедливости из нее выйдет отличный адвокат.

Думаю, обостренное чувство справедливости мы с Салтой унаследовали от отца. Он участвовал в декабрьских событиях 1986 года в Алматы [1]. Это событие потрясло всю страну: совсем юных ребят, поющих и стоящих на защите своего народа, обливали ледяной водой на морозе, избивали дубинками, увозили за город, сажали. И наш папа был в эпицентре всех этих событий – они навсегда изменили его. Его пламя вместе с кровью и плотью передалось нам по наследству.

Наши родители всегда тяжело работали. Хоть папу и можно было назвать традиционно «добытчиком», а маму – «хранительницей домашнего очага», их обоих почти невозможно было застать без дела. Они оба не гнушались никакого труда: занимались разным бизнесом, крестьянским хозяйством и прочим. Работали, ошибались, пробовали снова, иногда неделями пропадали в командировках.

Почему-то эти дни не остались в памяти чем-то тяжелым, не стали поводом для обиды. Когда родителей не было дома, с нами часто оставалась мамина сестренка Гульмира. Сложно было называть ее тетей – мы воспринимали ее больше как старшую сестру. Эти вечера были теплыми и счастливыми – мы были заговорщиками, делились секретами, которые не могли рассказать родителям, пили чай, смотрели фильмы. Некоторых вещей не знал даже я – Салта делилась с тетей многим, спрашивала у нее советов, шепталась о своем, о девичьем, и всегда находила поддержку.

Несмотря на постоянную занятость, родители были внимательны в вопросах нашего воспитания и образования. Они приветствовали праздники, но праздность отрицали. Поэтому мы с Салтой учили языки, аккуратно обращались с деньгами, развивались и помогали развиваться близким.

«Это ваша жизнь, вам решать, как ее прожить, вам нести ответственность за свои решения», – всегда повторяли папа и мама. Этому их научили собственные тяготы и испытания. Нас приучали к ответственности, но для нас это вылилось в любовь к свободе. Мы сами принимали решения, никто никогда на нас не давил и не трясся за нас. Мы знали: папа и мама рядом, они всегда поддержат, а поэтому можно делать шаги и пробовать, совершать ошибки и жить своей жизнью, не оглядываясь на кого-то.

Помню, в одиннадцатом классе я решил поступать в медицинский. Профессия врача казалась мне невероятно благородной, но, кроме этого, я хотел исполнить обещание, данное бабушке, у которой жил до четырех лет. Она посвятила свою жизнь детям – их у них с дедушкой было десять, и все ее дни и мысли были о семье. Я помню ее очень доброй, всегда готовой обнять и что-то рассказать, помню ее теплые мягкие руки. На тот момент, когда я жил у них, она уже часто болела, и я обещал ей стать врачом и вылечить все ее болезни. Бабушка умерла, когда мне было 6 лет, но желание стать врачом у меня закрепилось.

Ближе к выпускному меня начали одолевать сомнения, но я ни с кем не делился – знал, что сам должен решить. Родители не давили – наоборот, были рады поддержать, и от этого не становилось легче.

Разрешилось все волей случая. Это был обычный семейный ужин, за которым мы, как всегда, обсуждали школу, планы, впечатления. И Салта, двенадцатилетняя девочка, вдруг спросила у меня:

– А ты знаешь, что врачи зарабатывают мало? А работа у них очень тяжелая! А если ты женишься, захочешь жену радовать, подарки дарить, что ты будешь делать?

Мы все посмеялись, но после того разговора я окончательно задумался, а далее решил, что выберу другой путь. Мне до сих пор кажется, что Салта даже тогда уловила мои сомнения и просто подыграла, дала мне основание и дверь для выхода из обязательства, которое я на себя повесил, будучи ребенком. И я действительно хотел хорошо зарабатывать, потому что с детства усвоил: деньги – это инструмент, на них можно не только радовать близких подарками, но и делать большие и добрые дела. А зарплаты медиков и отношение к ним не сильно улучшились со времен моего детства, поэтому, может, и хорошо, что Салта одной мимолетной фразой изменила направление моей жизни. И так было всегда, я всегда мог положиться на ее мудрость и прийти за советом.

В семнадцать я уехал учиться в Алматы – город мечты любого студента, город красивых машин, невероятных горных пейзажей и уникального шарма, который не встретить больше нигде.

Студенчество стало моей золотой порой – через пару лет я уже жил в собственной квартире, трудился в небольшой студии по разработке сайтов и для студента зарабатывал очень неплохо.

Но к тому времени Салта окончила колледж и тоже переехала в Алматы. Родители отправили ее с напутствиями и благословениями, а я, признаться, не сильно был рад ее приезду. Моя холостяцкая идиллия пошатнулась – я уже привык жить один и по своим правилам.

В быту на общей небольшой жилплощади у нас с Салтой возникали споры. Я был безалаберным молодым парнем – мог оставить разбросанные вещи, постоянно забывал закрыть шкаф и уж точно не хотел постоянно протирать зеркало над раковиной. Для Салты это было неприемлемо – она была сторонницей безупречной чистоты, и мой постоянный беспорядок очень ее злил.

Но не могу сказать, что это нас отдалило. Наоборот, наши отношения тоже повзрослели – теперь у каждого были границы, правила и порядки, мы учились жить без родителей, и у нас это получалось. Мы бы и не смогли рассориться по-настоящему, не знаю, как у других, но в нашей семье любовь к родным культивировалась, напитывалась общими теплыми воспоминаниями, защищалась. В нашей семье не боялись ругаться, потому что знали, что завтра компромисс будет найден, а слова «я тебя люблю» будут произнесены. Таковы были наши правила.

Салту с детства мало волновало, что я ее старший брат, – наоборот, она всегда трогательно и даже ревностно заботилась обо мне. Например, в нашу семейную поездку на море почти двадцать лет назад строго запрещала мне гулять одному по ночам, боялась, что меня могут обмануть или втянуть в драку. А мне, молодому двадцатилетнему парню, хотелось гулять, общаться с местными, пробовать новое, а не сидеть с сестрой в номере.

Но оставлять ее одну я тоже не хотел, поэтому мы спорили, но находили компромисс: проводили вечера на длительных экскурсиях или на пляже. Салта всегда была строгой и иногда напоминала мне маленькую учительницу: не разрешала есть свинину, ругала, если я все время пытался сорваться на фастфуд. Ее ворчание даже умиляло меня, было забавно, что я кажусь ей иногда несмышленым и даже беззащитным, и я понимал, что так она заботится обо мне. Та поездка, кстати, была прекрасной, я часто ее вспоминаю – как последнее по-настоящему беззаботное время: мы гуляли, обменивались новыми песнями и болтали обо всем на свете. Терраса нашего отеля выходила прямо на океан. И я все еще помню – как сон, как отрывки чего-то прекрасного – наш смех, надвигающуюся грозу и подступающие к ногам капли теплого тропического дождя. И мы смотрим вперед – вдалеке угрожающе сверкают молнии, но мы есть друг у друга, и, значит, все будет хорошо.

Салтанат всегда сопровождала красота, и она постоянно стремилась эту красоту умножить, показать другим. Но иногда ее желание делало ее наивной; она верила, что мир тоже красив, а люди желают друг другу только добра.

В юности Салта решила попробовать себя в модельном бизнесе. И подошла к этому очень ответственно: прошла специальное обучение, смотрела лучшие модельные показы, даже что-то выписывала. Эта сфера увлекла ее, но однажды она пришла домой и задумчиво сказала, что больше не будет ходить на показы.

Я не расспрашивал, но понял: кто-то сказал или сделал нечто такое, что Салта посчитала неприемлемым. Чуть позже на одной из посиделок она рассказала друзьям о своих попытках, и они наперебой принялись вспоминать истории знакомых, которые не смогли уйти из бизнеса так легко. Совсем юные девушки попадали в красивый мир моды, но кроме тяжелой работы без нормального графика и оплаты сталкивались с настоящими хищниками в пиджаках, которые считали их чем-то вроде кукол. Которых можно покупать, коллекционировать и ломать.

Я помню ту тревогу. Со взрослым миром мы к тому времени уже познакомились, но Салта только становилась девушкой, и все дороги и сценарии звали ее. Мне хотелось, чтобы она пробовала все, что ей хочется, чтобы она становилась собой еще ярче и громче. Но с другой стороны, я видел, как менялись лица людей, когда она заходила в комнату. Кто-то улыбался восхищенно, но кто-то не по-доброму скалился.

Через некоторое время Салта решила стать телеведущей, и снова – как истинная отличница – села изучать материал, готовиться. Прошла обучение у известной в Казахстане журналистки и телеведущей Санди Султан. Та очень хвалила Салту за артистичность и харизму.

Наверное, читателю может показаться, что я говорю о сестре как об одаренной волшебной девушке без изъяна, но она действительно была щедро одарена Всевышним. Красивая, яркая, артистичная, обаятельная, искусная рассказчица, которой почти все удается.

Родители не подгоняли с выбором профессии, но Салта хотела заниматься чем-то серьезным ради их спокойствия. Она окончила вуз по специальности «Банковское дело», и ее крестная мама – сама опытный банкир и топ-менеджер – после выпускного предложила Салте устроиться в банк. Салта не сильно хотела работать в офисе с девяти до шести, но все же согласилась попробовать. Ее хватило на два дня – заниматься муторной монотонной работой она не смогла.

После банка Салта не стала сидеть без работы, ей нравилось быть при деле, общаться с людьми. Она решила попробовать себя в благотворительности. Фонд, в котором она работала, строил жилье для малообеспеченных людей, компания рассказывала о деятельности в настоящих шоу-программах, куда приглашались производители стройматериалов и другой продукции.

На этой работе раскрылся еще один дар Салты – убеждать. Договоры стали подписываться один за другим. Руководитель был счастлив. Салта наконец была довольна – теперь у нее были гибкий график, хорошая зарплата, интересные люди. Ее глаза горели, она могла без перерыва рассказывать о новых проектах, ходила на работу как на праздник.

Но спустя какое-то время она пришла с работы и прорыдала весь вечер: кого-то ее успех и рвение, а может, красота, образованность и молодость сильно задели. Какая-то сотрудница начала распускать слухи – один хуже другого. Салта была раздавлена, но репутация и принципы были важнее, и она уволилась. Увольнение далось ей тяжело – ее почти непобедимая вера в людей была подорвана, и она долгое время отказывалась заниматься чем-либо.

Благо особой необходимости работать у нас не было – в Алматы мы жили, ни в чем не нуждаясь, и могли пробовать разное, искать себя. И за это я всегда буду благодарить родителей – они сделали все, чтобы мы могли не терпеть нелюбимую работу или враждебный коллектив.

Времени у Салты теперь было достаточно, и в какой-то момент она вспомнила о своем увлечении из детства. Лет в девять крестная подарила ей тонкую книжку о знаках зодиака. На Салту эта книга произвела неизгладимое впечатление – она прочла ее на одном дыхании. После, в школе, она с придыханием рассказывала подружкам об их знаках зодиака, об их характеристиках. В то время мало кто разбирался во всем этом, но Салта погрузилась в это с головой – составляла гороскопы и удивляла точностью предсказаний. Мне кажется, что ей нравилась возможность говорить людям о лучшем в них, давать надежду, поддерживать.

Дело пошло легко, Салта постоянно обучалась и начала заниматься прогнозами и разборами профессионально. Очень скоро к ней почти уже невозможно было попасть на запись, и все это без рекламы, просто по сарафанному радио. Салтанат уже не успевала вести запись и тогда познакомилась со своей помощницей Анарой. Та разгрузила Салту как могла, но все равно поток все шел, люди записывались за несколько месяцев вперед.

Салта умела поддержать и успокоить, и сейчас я думаю, что люди шли к ней за этим ощущением тепла – возле сестры я тоже всегда думал: «Все будет хорошо, после дождя выходит солнце, все решаемо». В какой-то момент даже мои коллеги начали просить выбить им место на прием без очереди.

У Салтанат было правило: принимать только женщин. Они были более обязательными клиентками, вежливыми и дисциплинированными. Мужчин сестра не принимала – чаще всего они искали способа договориться, еще чаще – просто познакомиться. Поэтому, когда помощнице написал Куандык Бишимбаев, ему отказали.

Этот человек абсолютно не понимал, что такое «нет». Он писал снова и снова, в разной тональности, но всегда получал отказ. Когда он перестал писать, Анара решила, что он наконец сдался.

Чуть позже к Салте записалась девушка по имени Камила и предупредила помощницу, что придет с молодым человеком. Это было необычно, но Салтанат с Анарой, посоветовавшись, решили, что это либо семейная пара, либо люди, которые собираются пожениться, поэтому записали Камилу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Декабрьские события в Алма-Ате (известные также как Желтоксан) – выступления казахской молодежи, произошедшие 17–18 декабря 1986 года в Алма-Ате, бывшей в то время столицей Казахской ССР. Они приняли форму массовых народных протестов против решений правящей коммунистической партии. – Примеч. ред.