- -
- 100%
- +
Арсений смотрит на кольцо, обтянутое чёрной нитью, с пятиконечной звездой, и внутри всё холодеет. Это же Есенин амулет. Или не амулет, но точно её. Неужели её всё-таки поймали? Или это просто что-то похожее и очередная провокация от Тёмных?
– Видел. – Арсений кивает, всматриваясь в кольцо, которое размером меньше ладони.
– Что это? – Птахов склоняет голову на бок.
– Кольцо. С чёрной нитью. И звездой. Видел, как люди что-то подобное делают для украшения интерьера.
– Смешно. – Птахов двигает кольцо поближе к себе. – А теперь говори правду.
– Ну, возможно, оно называется не кольцом. – Арсений жмёт плечами. Соврать вряд ли получится, а вот нести правдивую чушь это он запросто. – И, возможно, не нитки. Я не знаю, как правильно это называется, правда.
– Интересно стелешь, Светлый. – Птахов наклоняется к столу. – Это нашли у тебя в квартире. Ты не знаешь, что за вещи ты хранишь у себя?
– Да это не моё…
– Тебе подкинули, ага. – Птахов встаёт со стула, обходит Арсения и останавливается у него за спиной.
– Ну… не подкинули. – Арсений морщится, чувствуя, как от Птахова веет чем-то неприятным. – Может, забыл кто.
– Кто?
– Я не знаю. – Арсений вновь жмёт плечами. – Не могу остаточную энергию на предмете посмотреть.
– А её там нет, Тернитасов.
– А я тут причём? – Арсений хмурится. Даже на человеческих вещах после людей остаётся энергия. И чем дольше оно было у человека, тем сильнее вещь напитана его энергетикой. А в мире магов и подавно на всём остаётся энергетический след.
– Применение очищающего заклинания для того, чтобы снять с себя подозрения, например. – Птахов возвращается обратно на стул.
– Я такого не умею. – Арсений грустно ухмыляется. И он действительно не умеет. Вон даже тарелки приходится самому мыть, что уж говорить о чистке энергетических полей.
– Может, помочь? – Птахов достаёт из-под стола браслеты, с подключёнными к ним электрошокерами.
У Арсения при виде них внутри всё сжимается. Человек ты или маг, а током одинаково неприятно получать. И он откуда-то знает, как сильно истощает, когда тебя часами бьют слабым током. И знает, как больно, когда внезапно среди слабых ударов проскакивает сильный. Он в целом как-то много знает про пытки. Слишком много…
– Никита Леонович. – В дверь просовывается лицо Орехова. – К вам посетители.
– Какого… – Птахов замолкает на полуслове, когда дверь открывается полностью и в проёме возникает глава Света, за которым маячит Серёжа.
– Мне тоже интересно, на каком основании вы собирались применять пытки к моему сотруднику. – Пётр Алексеевич входит в допросную и берёт со стола амулет. – Это, кстати, моё. Спасибо, что принесли.
– Кто вас сюда пустил? – Птахов нервно сглатывает.
– А кто мне запретит? – Пётр Алексеевич ухмыляется и смотрит на Орехова. – Тёмный, будь так любезен, принеси ещё один стул. Сейчас подойдёт ваш расшифровщик, негоже заставлять человека стоя работать.
– Но… Нужно разрешение…
– Князев в курсе, если ты так переживаешь. Мы же не варвары вламываться к вам. – Пётр Алексеевич переводит взгляд на Арсения. – Расскажешь им сейчас ещё разок о том, что произошло в тот день, и поедем домой.
– Вы слишком уверены в его невиновности. – Птахов морщится.
– Более того, Тёмный, после Тернитасова вы примете показания Катерины и Юрия под контролем Сергея Борисовича. Всё запишете и отпустите их под расписку. Утром все материалы вы передадите Судьям, а копии вышлете нам.
– Вы…
– Имеем полное право. – Пётр Алексеевич отходит в сторону, пропуская Орехова со стулом. – Или напомнить про Кодекс?
– Нет.
– Прекрасно. – Пётр Алексеевич улыбается. – Пойдёмте, Сергей Борисович. Нечего здесь толпу создавать. Посмотрим в окошко.
Машина Петра Алексеевича. Ночь.
– Пётр Алексеевич…
– Замолкни. – Глава Света заводит двигатель. – Ушей слишком много.
Арсений кивает, отворачиваясь к окну. Всё произошло так быстро и так неожиданно… Он, вроде, должен радоваться, что для него пока всё закончилось, но что-то как-то не очень хорошо на душе. Впереди разбирательство с Судьями, постоянные отчёты перед Тёмными о своих передвижениях, временный запрет на посещение офиса Света… Хорошо, конечно, что не придётся жить в подвале, но и в квартиру свою Арсений как-то не очень хочет возвращаться.
– У меня сегодня переночуешь. – Пётр Алексеевич выезжает на дорогу и вдавливает в пол педаль газа. – Эти нелюди превратили твою квартиру в руины.
– А… – Арсений замолкает, не в силах произнести интересующий вопрос.
– Значит так. Ты не виновен, это доказано. Но из-за того, что Тёмные Судей вмешали, придётся присутствовать на суде. Юрия оформим в наш офис, к тому же он сам не против. С Катей туманно. Но даже если она и причастна к сумасшествию Тёмных, то сможем списать всё на испуг и попытку самообороны. Но в любом случае Тёмные её доставать не будут. К тому же, они задерживают экспертизу из морга. Ещё неизвестно, от чего они умерли. И что-то мне подсказывает, что Тёмные в очередной раз облажаются.
– А если нет? – Арсений сглатывает ком в горле.
– Без «если», Тернитасов. – Пётр Алексеевич хмурится. – Вопрос не в том, облажаются ли они в принципе, вопрос в количестве облажавшихся.
Арсений вновь кивает, смотря на огни проносящегося города. Внутри бурлящая магия радостно разгоняет по телу ещё и тревогу с волнением. Если квартира превращена в руины, значит… Арсений мотает головой, не желая думать о худшем. Ведь если бы Есения была в подвалах у Тёмных, то Пётр Алексеевич сразу бы сказал, да? И её тоже бы забрал оттуда. А если они её увезли ещё куда-то, а не в офис? А если закончили то, от чего Есения тогда убежала, и убили её?
– Тернитасо-ов… – Пётр Алексеевич тяжело выдыхает. – Уеду в отпуск, ей богу, когда всё это закончится…
– Простите… – Арсений опускает голову. – Должен был защитить, а получилось…
– Я точно с вами рехнусь. – Пётр Алексеевич паркуется возле дома.
– Не нужно, наверно, было затевать это всё… – Арсений выходит из машины вслед за Петром Алексеевичем. – Ну… Поискать другого мага или спрятать в другом месте. Я же не умею ничего. Вон даже артефакты по полгода ищу. Катю подставил… Надо было тогда патруль вызвать, а не самому вмешиваться. Или её с кем другим отправить. Только порчу всё…
– Закончил исповедь? – Пётр Алексеевич достаёт ключи из кармана и останавливается возле двери в квартиру. – Полегчало?
– Не очень.
– Сейчас полегчает.
Пётр Алексеевич открывает квартиру, надеясь, что чёрное чудовище додумается не вылетать на лестничную клетку, и на то, что Арсений, явно словивший отходняк после всего произошедшего, не решит резко сбежать и сознаться вообще во всех грехах этого мира. А то всякое бывало у высокочувствительных магов. И хотя Арсения раньше к ним нельзя было причислить даже с натяжкой, сейчас явно что-то в нём изменилось. Даже аура, обычно серая, нейтрально-нерешительная, сейчас отливала розовым оттенком заботы, любви и сострадания. С этими двумя точно что-то не чисто.
Есении, к счастью, в коридоре не обнаруживается, и Пётр Алексеевич с облегчением пропускает Арсения вперёд и заходит следом. В квартире тишина, и для Арсения это ощущается как очередной нехороший знак, но Пётр Алексеевич слишком хорошо чувствует ехидство и радость Киры, которая, кажется, всё-таки смогла уговорить кошку дать погладиться. Впрочем, шансов противостоять у неё изначально не было. Кира кого хочешь на что угодно уговорит.
– Пётр Алексеевич… – Арсений снял куртку, один кроссовок и задумался насчёт снятия второго. – Может, я лучше к себе?
– А я чай на всех приготовила и еду. – Кира, улыбаясь, выглядывает в коридор. – Здравствуй, Арсений. Рада, что тебя отпустили.
– Здравствуйте. – Арсений всё же снимает второй ботинок, хотя не планировал, и поднимает глаза, чтобы сказать что-то ещё, но взгляд цепляется за голубые глаза. – Есения…
Глава 8. О встрече, обычном маге и сказке
Квартира Петра Алексеевича. Ночь.
– Есения…
Сердце пропускает удар, а затем начинает биться ещё быстрее и сильнее. Живая. Целая. До ужаса красивая. Вычесанная, глаза словно горят огнём, тем самым, который Арсений видел, находясь в подвале. Её мощь, выправка, огромные лапы, безумно пушистый хвост… Если бы Арсения кто-то спросил, как выглядит настоящая сила, он, не раздумывая, показал бы им Есению…
– Но как… – Арсений скидывает второй кроссовок и с трудом отрывает взгляд от глаз Есении, переключая своё внимание на главу Света.
– Сама расскажет. – Пётр Алексеевич с тяжёлым вздохом отмахивается от Арсения и уходит в сторону кухни.
– Арсюш, я попросила ребят заглянуть в твои завалы и привезти хоть какие-нибудь вещи, ты же не против? – Кира, к огромному удивлению Арсения, нагибается и проходится рукой по шерсти, а кошка даже не пытается возмутиться.
– Не против… – Арсений качает головой, слегка завидуя бесстрашию Киры.
– Вот и отлично. – Кира улыбается, в последний раз проходясь рукой по блестящей шерсти.
– Ну ты меня ещё на руки возьми. – Есения вертит головой, пытаясь уйти от поглаживаний, но с места не встаёт.
– А это ты для Арсения прибереги. – Она подмигивает кошке и уходит в сторону кухни.
– Что приберечь? – Арсений хмурится, смотря на кошку.
– Вот даже не думай об этом. – Есения недовольно фырчит и встаёт, чтобы обойти Арсения. – И вообще, я не люблю сидеть на чьих-то руках. Это унизительно. – Кошка встаёт за спиной Арсения и начинает подталкивать его головой. – Давай уже, чего застыл? Руки мыть, есть и вообще весь мыться, а то воняешь. – Есения чихает и снова пытается подталкивать Арсения вперёд.
– Есения, будь так добра, переключись на него, а? – Пётр Алексеевич хмуро высовывается в коридор. – Я вот совершенно не хочу слушать о вашем личном.
– Чего?.. – Арсений глупо моргает, понимая из происходящего примерно ничего.
– Руки мыть иди. – Пётр Алексеевич тяжело вздыхает и скрывается на кухне. – Пока она в тапки твои не нагадила.
– Я вообще-то фамильяр! – Есения оставляет попытки дотолкать Арсения до ванной и идёт на кухню.
Арсений вновь моргает и машинально идёт в ванную мыть руки, откровенно залипая на величественной походке Есении. Факт, что все вокруг всё понимают, один он дурак, печалит, разумеется, но… Арсений привык быть где-то на задворках. Смирился давно с тем, что не стать ему великим магом, как Пётр Алексеевич. Да даже просто сильным и нужным, как Серёжа или Дима, не стать. И «глухота» по отношению к Есении, лишь ещё одно доказательство того, что не стоит даже мечтать о чём-то большем.
Да, как-то случайно сложилось, что Есении помогла именно его сила. Но она восстановится и встанет на уровень с Димой и Серёжей. Или вообще рядом с Петром Алексеевичем. А Арсений… Арсений вернётся обратно в кабинет, сядет за свой стол, придвинет к себе поближе хрустальный шар и продолжит сутками разглядывать мир в поисках артефактов. Работа важная, никто не спорит. И Арсений счастлив заниматься спокойной рутиной, но… Глупо, наверно, но Есения успела как-то запасть в душу. У Арсения внутри при виде неё просыпается что-то такое… Такое… Родное. Тёплое, близкое, счастливое. Словно взрослым приезжаешь в памятные места. Видишь ту же обстановку или слышишь значимую мелодию и захлёбываешься в прекрасных воспоминаниях. Жаль только, что у Арсения, как и у этих прекрасных воспоминаний, будущего нет. То есть, оно есть, конечно, но такой же тёплый трепет редко когда повторяется. Вот и Арсений вернётся к рутине, стоит только Есении встать на ноги. Или на лапы. Да даже сейчас. Где он и где Есения…
– Дурак ты, Арсений. – Пётр Алексеевич качает головой, когда Тернитасов заходит на кухню.
– Ну, Пётр Алексеевич. – Арсений хмуро выдыхает. Опять все мысли наружу…
– Да больно нужно мне твоё самоедство. – Пётр Алексеевич закатывает глаза и ставит на стол тарелку с мясной запеканкой. – Тут вон. – Он кивает на кошку, которая гордо уселась на подоконнике и поглядывает в окно. – Обворчалась уже вся.
– Вообще-то, я просто сказала, что мне надоело ходить кошкой. – Есения фыркает и отворачивается к окну.
– А это нормально, что она мысли читать умеет? – Арсений, всё ещё хмурясь, садится за стол.
– А это нормально обсуждать меня в присутствии меня же? – Есения недовольно бьёт хвостом.
– Тернитасов, ну ты будто только вчера пришёл. – Пётр Алексеевич качает головой. – Во-первых, в ней твоя сила. Любой фамильяр способен считывать мысли подпитавшего его мага. Не постоянно, разумеется. От часа до пары дней, в зависимости от количества силы. А во-вторых, Есения не только в твоей голове копошиться способна.
– Ой, да ну вас. – Есения спрыгивает с окна и уходит из кухни.
– Она сильно переживала за тебя. – Кира, заметив вопросительный взгляд Арсения, с улыбкой подходит к нему и начинает мягко поглаживать по голове. – Ешь, Арсюш. Потом лучше сходить помыться, а то у Есении не самые хорошие воспоминания о подвалах. Да и Тёмными от тебя действительно сильно пахнет. А затем вам обоим нужно хорошенько отдохнуть. Вместе. Ей всё ещё очень нужна твоя сила.
Главный офис Стражей Тьмы. Кабинет Князева. Всё ещё ночь.
Ручка хрустит, ломаясь на две неровные части и летит на стол. В стене, на которую устремлён взгляд Влада вот-вот образуются два чёрных пятна, пованивающих гарью. Где-то в углу спряталась Арина, стараясь даже не дышать лишний раз. За окном бушует осенний ветер, стуча мокрыми ветками в окно…
– Что ж ты так вцепился в этого Тернитасова…
Влад закрывает глаза, прекращая сверлить стену испепеляющим взглядом. В подпространстве тоже шторм. Оно бушует, бурлит, сверкает яркими огнями, не выдавая вообще никакой существенно важной информации. Тернитасов Арсений Андреевич. Способности – средние. Потенциал – туманный. Специализируется на поиске артефактов. Нарушений нет, обнаружен штатно, примкнул к Свету. Не то. Глубже. Родился без осложнений, рос в рамках усреднённых норм, учился средне, вуз закончил средний, работал в средней компании, средний заработок, без нареканий и каких-либо инициатив… До тошноты обычный парень. Настолько, что даже слишком. Первые драки, девушки, проблемы, успехи, неудачи, мышление, семья, окружение… Его словно впихнули в норму, чтобы демонстрировать всем, насколько он обычный. Только ростом выделялся. Недоглядели, запихиватели.
Влад сильнее хмурится, копая подпространство словно пёс, учуявший давно забытую, но очень вкусную кость. Родители – обычные. Первая любовь – слишком классическая. Друзья – пацаны, которые есть в абсолютно каждом дворе. Даже жил в безликой панельке. Способности – средние. Ни в творчество, ни в спорт. Тернитасова словно окунули в серую краску. Безликую. Не важную. Не интересную. Таких, как он – миллионы людей. И магов таких полно. Светлым нет никакого смысла цепляться за Тернитасова, как за соломинку. Он никто. Ничто. Обычный маг, не влияющий ни на что. И даже при всей любви к показушному геройству, Волевой не стал бы лично дёргаться из-за такого, как Тернитасов. Особенно, зная, что тот не виновен и его в любом случае отпустят рано или поздно.
Отпуская без особых проблем Куликова, Влад рассчитывал на небольшой переполох и открытые попытки вытащить побыстрее Тернитасова. Однако он даже представить себе не мог, что за средненьким магом приедет Волевой собственной персоной. Думал, что будет руководить издалека, не высовываясь, не показывая лишний раз значимости какой-то пешки… Что это? Двойная игра? Выдвинуть вперёд бесполезного Тернитасова, чтобы отвлечь? Или Тернитасов и есть то самое, от чего следует отвести взгляд? Ведь хочешь что-то спрятать – положи на видное место… Нет. Слишком много «но» в этой схеме. Тернитасова используют не просто так, но сейчас он всё ещё максимально бесполезен…
– Владислав Владимирович. – Арина всё же рискует подать голос из своего угла.
– Ты же понимаешь, что дёргать меня сейчас по пустякам травмоопасно? – Влад даже не пытается открыть глаза, продолжая копаться в подпространстве в поисках ответа.
– Конечно. – Арина сжимается ещё сильнее. – Тернитасов силу от фамильяров не принимает, Владислав Владимирович. Особенность какая-то. Не задерживается в нём ничего.
– Откуда знаешь? – Влад хмурится, не открывая глаза.
– Шило. Фамильяр. У них поваром работает. – Арина продолжает, не поднимая глаз. – Слышал ночью разговор двух Светлых. Лекарь и боевой, кажется. Но они точно хорошо знакомы с Тернитасовым, и говорили про то, что он к чужой силе не восприимчив. Как и зверушка, что им под ноги свалилась. А ещё ведьму обсуждали, которая от них сбежала. Твердила им эслихиту на допросе.
– Эс ликхитум…
Влад с хищной улыбкой на губах распахивает глаза. Есения у них. Сдаёт Волевой. Ох, как сдаёт. Прикрыть Тернитасовым такую кошку… Наивный. Есения глазом не моргнёт, вырезая одного за другим этих Светленьких, когда в них отпадёт надобность. Наверняка ведь даже не подумали о том, чтобы её приковать всем, чем только можно и засунуть поглубже в подвалы. Верят убийце. Думают, что в состоянии обратить её к Свету. Смешно…
Есения – идеальная убийца. Сильная. Хладнокровная. Одиночка. Ей абсолютно никто не нужен, и в этом её главное преимущество. Даже Тёмные не идеальны и подвержены бесполезной привязанности, которая в решающий момент может стоить жизни. Есения же как камень, который даже на глубине всё равно остаётся суше воды. Она, вероятнее всего, старше Волевого, который разменял уже не одну сотню лет. Повидала всякого, пережила многих, избавилась от кучи магов, сбегала слишком много раз, и Волевой всерьёз хочет её спрятать? Светлые, конечно, те ещё идиоты, но это уже слишком.
Неужели он не понимает, что ввязываясь в эту игру, заранее проигрывает? Сколько своих он собирается положить, прежде чем сдаться? Или надеется обойтись малой кровью? Влад качает головой, усмехаясь отчаянию Света. С каждым годом к ним примыкает всё меньше магов. Никому не нужно это мнимое благородство и жизнь в угоду всем, кроме себя. Даже обычные люди всё чаще стали выбирать себя. И как бы Волевой ни пытался держать лицо, внутри у него рушится карточный домик. Умирают надежды, подыхают мечты. Он бьётся в агонии, стараясь создать хотя бы видимость силы. Принимает наиглупейшие решения, в попытках продемонстрировать уверенность. Безжалостно уничтожает людей и их потенциал, не желая признавать, что они – не Свет.
Тернитасов ведь не просто так силу не принимает. Явление редкое, как четвёртая группа крови, но не уникальное. И как с кровью, Тернитасову не любая сила подойдёт. Это же очевидно! Он обычный маг. Без сверхспособностей, без сильного потенциала, без возможностей существенно повлиять на перевес сил. Средний. Стандартный. Такой же, как и миллионы. Просто он не Свет. Он Тьма. И силы ему нужны не от Света, а от Тьмы. Тогда и усваиваться будет. А Волевой как последний дурак пытается впихнуть в него что-то не усваиваемое. Хотя возможно, что он уже понял, поэтому и подставляет Тернитасова под обстрел. Не жалеет, не щадит. Подумаешь, Тёмные его в подвалах подержат, да на допросах достанут. Его же в любой момент можно будет вытащить, вновь отвлекая внимание. А затем снова кинуть под ноги, как кость голодной собаке…
– Светлые. – Влад с презрением фыркает, откидываясь на спинку стула, и стучит ладонью по коленке, подзывая к себе Арину.
Квартира Петра Алексеевича. Спать давным-давно пора, а они всё не спят.
– Я зайду? – Арсений скромно заглядывает в комнату, которую выделила им Кира.
Кошка, развалившись на застеленном диване, лениво поднимает голову, тяжело вздыхает и укладывает её обратно, слегка прикрывая глаза. Судя по обстановке, это домашний кабинет Петра Алексеевича. Стеллажи с книгами вдоль двух стен, старый деревянный стол возле окна, в неприметном углу стоит небольшой диванчик, который сейчас был разложен и застелен светлым постельным бельём, на полу ковёр с советскими узорами, одинокий торшер возле стола, всё выполнено в спокойной светло-бежевой гамме, и только ярко-зелёный стул на колёсиках выделялся. Такой яркий и чужой в этом спокойствии, что даже Есения не так сильно перетягивала на себя внимание.
Расценив отсутствие какой-либо агрессии от кошки как разрешение зайти, Арсений неуклюже протискивается в комнату и прикрывает за собой дверь. Слегка влажное полотенце он вешает на стул, чтобы хоть как-то приглушить это безобразие, и осторожно присаживается на краешек дивана. Судя по всему, Кира решила не заморачиваться с отдельными спальными местами. Арсению в целом всё равно, где и как спать. Он и на столе в офисе часто прекрасно досыпал, пока вокруг шумели коллеги. А вот Есения не факт, что захочет с ним делить спальное место. У неё вообще спрашивали? Или поставили перед фактом?
– Мне Кира рассказала, что ты из окна вылезла… – Арсений вздыхает, смотря на ковровый узор. – Прости, что… Ну… пришлось рисковать из-за меня. Если бы я знал…
Арсений чувствует за спиной шевеление, но отрываться от созерцания ковра не собирается. Он виноват. Каждой клеточкой тела виноват. Пошёл открывать, хотя мог потянуть время и что-то придумать. Мог сам додуматься осторожно спустить Есению вниз через окно. Связать простыни между собой или найти верёвку. А если бы учился нормально, то мог бы магией спокойно спустить. Да хоть что-то мог сделать, а не просто попросить сидеть тихо. Посмотреть, в конце концов, кто пришёл и с каким намерением, Петра Алексеевича предупредить…
Узоры перед глазами Арсения закрываются чёрной мглой. А потом на него слишком внимательно начинают смотреть два голубых огонька. Тех самых. Ярких, горящих, за которыми целый мир спрятался. Арсений не хочет, но смотрит не отрываясь. Он, вероятно, никогда себя не простит за то, что Есении пришлось рисковать своей жизнью ради жизни, как бы это не звучало. С седьмого этажа прямиком в пропасть. Рискуя сломать себе вообще всё. А потом по сырым дорогам в неизвестность. Без сил, без указателей, опираясь исключительно на нюх. А она ведь не просто дворовая кошка, которых на улице столько, что уже не особо замечают. Она огромная. У неё от носа до кончика хвоста больше метра. Многие собаки рядом с ней начинают комплексовать из-за своих размеров. Пройти незамеченной – та ещё задача. А она шла. Несмотря на то, что Тёмные на ушах стоят. Несмотря на то, что возле дома пасутся. Несмотря на сырость, холод, опасность и неизвестность…
Арсений сглатывает, прикрывая глаза. Подробный путь Кира, разумеется, не описала. Сказала лишь, что от его дома до них Есения дошла сама и в дверь почти постучалась. Дотянулась лапами до ручки и дёргала её, пока не открыли. А дальше Костин с Машей, которая забрала детей к себе, Пётр Алексеевич, раздумья над вызволением его из подвалов, потому что Есении это было важно, Серёжа со спасительным браслетом… А Арсений… Арсений не сделал ничего. Подставил Есению, впал в панику в подвалах, прокололся на допросе, в нюню превратился при Петре Алексеевиче…
– Ты чего…
Арсений замечает недобрый блеск в глазах Есении и то, как она поднимается, а в следующую секунду Арсений оказывается лежащим на спине на диване с кошкой на себе, которая касается когтями груди. Не впивается с силой, но явно предупреждает, что одно движение, Тернитасов, и ты не жилец. Арсений вновь сглатывает и скашивает глаза на огромные лапы. Есения увесистая, но тяжёлой её назвать нельзя. Мощи в ней явно больше веса. Обречённо прикрыв глаза, Арсений выдыхает, готовясь-таки проститься с жизнью. Ну а что? Есения так-то права. Помытую добычу убивать приятнее, наверное. Да и заслужил Арсений. Жаль только, что в квартире Петра Алексеевича всё произойдёт.
Арсений ждёт секунду, ждёт две. Успевает даже подумать над тем, куда будет бить Есения. А потом он чувствует странное прикосновение к лицу, какое-то перетаптывание на теле, и лба касается что-то пушистое, местами щекотное и ужасно горячее. Арсений хочет распахнуть глаза и посмотреть на то, что происходит, но видит перед собой что-то белое.
Он умер? Вот так просто? После смерти люди оказываются посреди белоснежного чего-то? Арсений оглядывается, и белизна начинает обретать очертания. И заканчиваться. За белизной оказывается есть плитка, Кира и кран. Она тянется рукой к нему и внутри всё сжимается от неприятного предвкушения. Арсений в целом чувствует себя весьма странно, словно руки и ноги не на месте, да ещё и сзади что-то увесистое ощущается, чем он может управлять. Пахнет железом, грязью, мылом, химическими отдушками, чем-то домашним, детьми, другим животным, хлоркой и слегка канализацией из слива. И слышит Арсений слишком много. Слишком. Где-то едят, где-то сопят, очень много разговаривают, вне дома ездят машины, шумит ветер, вода бежит по трубам… И голоса. Арсений слышит столько голосов, что хочется заткнуть уши, но никак.