- -
- 100%
- +
Мегамаркеты исчезли, но небольшие магазинчики и ларьки продолжали работать, создавая островки относительной стабильности. На их полках выстроились пирамиды консервных банок, давно уже просроченных, но манящих яркими этикетками. А ведь люди их покупали, играя в русскую рулетку со здоровьем. Выбор небогат: смерть от ботулизма или от голода. Но некоторым везло – отделывались кишечным расстройством. Счастливчики. Про них болтали, будто знают они какую-то систему определения годности товара. Кто их знает. Может, и не врала молва.
Всюду лежали груды пластиковой посуды и всякого ширпотреба – словно отголоски эпохи изобилия. Здесь торговали всем: от треснувших смартфонов до поношенных курток, от дешёвых свечей до разболтанных стульев. На базаре апокалипсиса успех сделки зависел от запасов тушёнки и умения сторговаться. Даже воздух был пропитан смесью отчаяния и азарта. Здесь покупали надежду, иногда сбивая цену приставленным ко лбу пистолетом.
Крупная промышленность давно умерла, а мелкие мастерские едва держались на плаву, доживая свои последние дни. Те, кому повезло, работали на этих полуживых цехах, остальные же влачили жалкое существование, перебиваясь с хлеба на воду. Кто-то пытался выжить, торгуя чем придётся, кто-то уходил в банды или продавал себя, чтобы хоть как-то прокормиться. Была и ещё одна категория людей – те, кто трудился на сангиниевых шахтах аннунаков. Платили там вроде бы неплохо, но условия были настолько ужасными, что редкий шахтёр выдерживал больше пяти-семи лет. Это был каторжный труд. Он буквально высасывал из людей жизнь.
Но вот парадокс: при всех проблемах с энергетикой интернет работал идеально. Не просто работал – он процветал. Каждый носил в голове чип, который подключал человека к глобальной сети. Что-то вроде встроенного Wi-Fi адаптера. В голове. Интернет не только служил источником информации, но и поддерживал работу прокаченных органов. Однако за это приходилось платить. Те, кто не мог позволить себе чудовищные тарифы цифровых корпораций, просто умирали. Нет денег – получай остановку сердца или отказ почек. Люди гибли тысячами. Тонкий слой иллюзии, прикрывающий язвы колонизации. Фальшь. Бутафория. Видимость нормальной жизни, которая помогала держать население под контролем. На это инопланетяне энергии не жалели.
Град на холме? Столица мира?
Скорее, гигантский некрополь – город, в котором время застыло, оставив после себя лишь пустые декорации жизни. Следы былой роскоши окружали со всех сторон: разукрашенные фасады зданий, чьи-то брошенные лимузины у тротуаров, хрустальные люстры под слоем пыли, словно погасшие звёзды, давно разграбленные магазины с дорогой бижутерией…
И везде тишина. Тяжёлая, плотная, как саван.
Шок. Мозг отказывался принять увиденное. Глаза – тем более. Всё это напоминало сбой реальности, будто кто-то перезагрузил мир, забыв при этом загрузить самое главное – души.
Ощущение было такое, словно я очутился внутри кошмара, где законы пространства и времени рассыпались в прах. Или, что хуже, в мире, где их заменили чьими-то чудовищными ошибками.
В виртуальном мире всё представлялось иначе, чем в реальности. Там Америка всё ещё оставалась великой державой, а западный мир казался таким, каким мы привыкли его представлять – успешным и процветающим. Люди жили в этой иллюзии, не замечая, что в реальности небоскрёбы обросли трубами, а тысячи людей умирают от голода и болезней. Именно в такой мир я попал, покинув благополучную Москву.
Я шёл рядом с Горынычем, погружённый в свои мысли. Вид города и его рассказы навевали на меня уныние. Как мы, люди, могли такое сотворить с собственным миром? Хотелось убежать и где-нибудь спрятаться. Сидеть тихо. Не высовываться. Авось само рассосётся? Нет, теперь уже нет.
Замыкаться в себе и, как страус, прятать голову в песок я не буду. Чтобы такое же случилось и с моим миром? Нет. Я буду бороться. Заметив моё состояние, Горыныч решил подбодрить меня шуткой:
– Марсель, что с тобой? – спросил он, доставая из кармана своего плаща плоскую металлическую фляжку. – Твоё имя происходит от латинского Marcellus, связанного с Марсом, богом войны. Значит, в тебе должно быть что-то сильное и непоколебимое. На, хлебни. Это не просто коньяк – это настоящий дарианский напиток воина!
– Горыныч, как всё это могло произойти? – спросил я, открывая фляжку. – Неужели люди совсем потеряли рассудок?
– Всё дело в чипах, – ответил он. – Тех самых, которые производит компания «Нейролинк, Инк.». Нейрокомпьютерный интерфейс и нейропротезирование.
– Но ведь ты же и есть основатель компании. Как так вышло?
– Я создавал их как инструмент, который должен был помочь людям достичь уровня технологий древних цивилизаций. Но я не учёл, что их можно использовать не только во благо. Признаю, формально это я виноват во всех бедах, которые обрушились на человечество.
Сначала всё шло хорошо: прямой доступ к сети – всегда и везде, казалось, что мы держим руку на пульсе Вселенной. Но на деле всё оказалось наоборот. Теперь Вселенная держит руку на нашем пульсе. Если мы ведём себя «правильно», то получаем положительные эмоции. Если нет – будь готов к последствиям. Сердце может замедлиться или начать бешено колотиться, как осенний лист на ветру.
– Дальше можно не продолжать, – сказал я, сделав глоток из фляги. Ого, крепкая штука! – Социальные сети, игры, искусственно улучшенные органы… А потом – плати деньги, а если нет – отправляйся на сангиниевые шахты. Так ведь, Горыныч?
Вместо ответа он взял у меня флягу, посмотрел на неё, словно раздумывая, пить или нет, а затем просто убрал её обратно в свой бездонный карман.
– Всё так, – сказал он. – Но будь осторожен с этим. Это нейростимулятор, он вреден людям, особенно для тебя! – Он посмотрел на моё ошеломлённое лицо, колебался мгновение, затем снова достал флягу и протянул её обратно. – Ладно, ещё пару глотков можно. После всего, что ты увидел и услышал, твоя нервная система может не выдержать.
Когда мы подошли к станции метро, я остановился, чтобы выпить из фляги. Вокруг стояло несколько автобусов, битком набитых людьми. Рядом толпились те, кто пытался протиснуться внутрь, но шансов у них не было. Никаких.
Из подземного перехода с грохотом вырвались люди и открыли беспорядочную стрельбу по транспортному терминалу. Паника переросла в хаос: пассажиры вываливались из автобусов, давя друг друга в попытке бежать. Крики смешались с грохотом выстрелов. Одни метались между машинами, другие врезались в толпу у станции, которая, вопреки логике, двигалась навстречу стрелкам, пытаясь найти укрытие. Всё смешалось: страх, агрессия, слепая давка.
В довершение ко всему, на звук стрельбы прилетели странные летающие объекты, которые также начали палить без разбора по толпе, только из чего-то более серьёзного. Эта беспощадная смесь выстрелов, криков, крови и людей увлекла меня. Я потерял Горыныча из виду, а толпа всё напирала. Тут я увидел щелочку, через которую не мешкая пролез в подземный тоннель.
Я уже спускался по каменным ступеням, и спасение было близко, как вдруг случилась новая напасть. Люди вдруг стали падать, сжимая головы руками, и кататься по земле, некоторые бились в конвульсиях. Я, видя это, немного затормозил, и это меня спасло. Сверху прямо передо мной упал мотоцикл вместе с рокером, в спине которого зияла дыра с теннисный мяч с оплавленными и дымящимися краями. На плече мертвеца висел настоящий АК-74, а с багажника сползала большая спортивная сумка. Я машинально взял оружие и сумку и нырнул в спасительный тоннель.
В тоннеле царил мрак, снаружи пробивался лишь слабый луч света, не способный разогнать темноту. От этого крики людей и выстрелы казались ещё более зловещими.
Чтобы не слышать звуки ужасной бойни, я, подобно слепому кроту, ощупывал левой рукой холодный камень стены и медленно продвигался во тьму.
Вход остался далеко позади, стрельба и крики уже почти не доносились, и я решил остановиться. Идти в этой темноте – только заблудиться. Такой вариант мне не подходил, поэтому я решил переждать, пока всё утихнет, а потом тихо выбраться на поверхность. Во мне ещё теплилась надежда, что Горыныч жив и скоро найдёт меня. Иначе пересечь океан, а потом идти через такую же разрушенную Европу у меня вряд ли бы получилось.
Даже если бы удалось добраться до Россиюшки, то что? Подошёл бы к полицейскому и спросил: «Не видел ли, командир, хранителя хрен знает с какого мира или Илон Маркс здесь не пробегал?» То-то и оно!
Я вспомнил, что так и не вернул Горынычу флягу с нейростимулятором, и, не раздумывая, достал её из заднего кармана шорт. Отпив сразу три глотка, я усмехнулся: что там говорил Илон Маркс о том, что это опасно? Если бы это было так, он бы не дал мне её.
Горыныч не обманул – стимулятор начал действовать. Это стало понятно по тому, как моё зрение словно подкрутилось, как у прибора ночного видения. Я видел всё вокруг так ясно, будто смотрел через прозрачную стену.
Что ещё может эта штучка? Оказалось, что многое. Мой мозг улавливал звуки нечеловеческой речи, которые произносил кто-то сверху. Я понял, что слышу улицу. Может быть, напиток Горыныча позволяет видеть сквозь бетон и асфальт? И только я подумал об этом, как моё сознание, усиленное инопланетным снадобьем, показало мне улицу так ясно, будто я всё видел своими глазами. Чудеса, да и только! Ну Горыныч. Змей. Просто супер! Класс!
На поверхности множество полицейских, не скрывая своей внешности рептилоидов, грубо разглядывали тела убитых. Сволочи! Они добивали тех, кто был только ранен. Судя по всему, это действо ещё не скоро бы закончилось, потому что тел наверху я увидел действительно много.
Мои дальнейшие действия определили плащ лесника и шапка-ушанка Горыныча на одном из убитых. Тело лежало ничком, так что подтвердить, что это был он, я не мог. Вообще-то в Америке «Кузьмичи» не сходят с конвейера. Даже если я бы опознал Горыныча, чем бы мне это помогло? Что я должен был делать? Отрезать у трупа руку, при условии ещё, что мне это позволили бы сделать аннунаки? Зачем? Всё равно открывать портал я не умел, что, если бы открыл дверцу в дантовский Ад? Здесь хоть интуитивно всё понятно, Земля всё-таки, пусть и копия.
Я решил идти дальше – вглубь, исследовать подземку Нью-Йорка. Может быть, потом, когда-нибудь в будущем, я напишу об этом рассказ. А может, даже роман под названием «Приключения русского в альтернативной Америке».
Глава 8. Сабвей
Нью-Йорк, Земля «U-332», недалёкое будущее
Теперь, когда у меня появилось ночное видение, идти стало гораздо легче. Ясности моего зрения могли бы позавидовать даже вампиры. В руках я держал русский автомат, пусть и сделанный в США, а про тайную силу металлической фляжки я вообще молчу – она была моим секретным оружием.
Через час блужданий по тёмным тоннелям метро за одной из колонн я заметил трёх мужчин с ружьями. Один из них был в солдатском шлеме с прибором ночного видения. Он видел меня и, вероятно, считал, что имеет преимущество. Шельмец просто ждал, когда я попадусь в его ловушку.
С моими новыми способностями мне ничего не стоило заглянуть за бетонную опору. Как и раньше, я словно переместился за спину солдата. Чёткое изображение его снаряжения стояло перед моими глазами. Меня так и подмывало дотронуться до бойца. Мысленно я протянул руку и выключил его прибор ночного видения, а затем поставил его оружие на предохранитель. И знаете что? У меня получилось! Оказывается, у меня была такая опция. Ну, Горыныч, спасибо за подарок! Удружил змей!
То, что произошло дальше, смогло бы стать сюжетом для голливудского фильма. Пока солдат пытался понять, в чём дело, я бесшумно вышел из-за колонны, взял его винтовку, которую он неосторожно оставил у опоры, и громко скомандовал: «Всем лечь на пол, руки на затылок, ноги врозь!»
Я произнёс эти слова на безупречном английском языке, без акцента – спасибо Горынычу! Оказывается, теперь я мог свободно говорить на их языке. Кажется, эти трое меня поняли. Я собрал их оружие и рюкзаки, затем разрешил им сесть, прислонившись к стене, но с руками на затылке.
– Парни, я свой, я человек, я русский, – сказал я, показывая на свою футболку с надписью «MAAGA». – Не дёргайтесь, всё в порядке. Я заглянул в один из рюкзаков и нашёл фонарь. – Видите? Всё нормально, сидите спокойно.
– Во даёт! С чего это тут русскому взяться? – на чистом русском пробурчал тот, кого я обезоружил первым.
– А ты тут с какого перепугу? – спросил я тоже по-русски. – Ты что, тоже за ящериц?
– Да пошёл ты! – выругался мой земляк, а потом, уже на английском, добавил: – Всё, парни, приехали. Русские пришли нас спасать.
Так я впервые встретил угнетённых американцев. Тот парень, который не поверил, что я русский, оказался из Самары. Его звали Андрей. Он работал в охране нашей миссии в ООН и как раз уехал на неделю в горы на Аляску, когда всё началось. Аннунаки дали сотрудникам посольства три дня на эвакуацию, и Андрей её пропустил. Когда он вернулся, Нью-Йорк уже был колонизирован. Гудбай, Россия! Здравствуй, сабвэй!
Остальные двое местные – Майк и Руди. Они с восхищением смотрели на мою футболку с надписью «MAAGA» – «Могучие Американцы Снова Великие». Потом мне объяснили, что бойцов MAAGA здесь почитали, как легендарных спартанцев. Именно с них началось сопротивление. Так что, как носитель этого символа героизма, я моментально заработал уважение – минимум плюс пятьдесят к авторитету.
Чтобы объяснить свои способности – видеть в темноте и творить чудеса, – мне пришлось придумать для них легенду.
– Ты что, Майки, думал, русские будут сидеть сложа руки, пока ящеры колонизируют мир? – сказал я, похлопывая по плечу огромного Майкла. – Мы схватили одного из них, и он оказался важным учёным у аннунаков. Вот и выдал все их секреты. А ты думал, зачем я здесь? У меня миссия – организовать вас и поднять на борьбу. Рот фронт!
При этих словах я заметил, как Руди улыбнулся. Будучи немцем, он хорошо понимал, что такое «Рот Фронт» – лозунг немецких коммунистов. Возможно, ему рассказывал об этом его дед. Мне очень хотелось верить, что дед Руди не был одним из тех, кто после войны бежал в Канаду или Аргентину. Мне бы не хотелось оказаться в одной компании с внуком фашиста, хотя я и понимал, что дети не несут ответственности за поступки своих родителей. Но я такой, какой я есть, и ничего с этим не поделаешь. Пусть помнят, что их предки творили на нашей земле.
– Руди, ты же немец? – специально спросил я Руди, улыбка которого сразу исчезла с лица. – Объясни потом Майку, что такое «Рот Фронт».
– Мой прадед был одним из тех, кто поддерживал Тельмана. Сюда уже мой отец перебрался в девяностых, – сразу же успокоил меня Рудольф.
– Я и не сомневался, что правнук антифашиста будет в сопротивлении этим, – левой рукой я изобразил ползущую змею, а правую протянул для рукопожатия.
Весь этот разговор с Руди подействовал на него как-то по-особенному. Он словно стал выше ростом, а в его глазах читались гордость за прадеда и благодарность мне за то, что я начал этот разговор.
Спустя час мы подходили к штабу одного из отрядов сопротивления, которым командовал некто Джей. В среде бойцов подземки было принято давать командирам прозвища из букв или цифр, но я не стал выяснять их значение. Джей так Джей.
Командира на месте не оказалось, и меня направили к девушке по имени Хлоя. Я уже мысленно нарисовал себе образ «железной леди» вроде Тильды Суинтон – суровую, с пронзительным взглядом. Но реальность оказалась совсем иной.
Когда дверь открылась, во мне что-то дрогнуло. Хлоя стояла передо мной, и весь мой циничный настрой мгновенно испарился. Она была… невероятной.
«Ну вот, опять…» – пронеслось в голове.
После Вики я клялся себе не поддаваться этим глупым чувствам. Но сейчас в груди предательски защемило. Хлоя оказалась той самой девушкой, рядом с которой сразу понимаешь – у тебя нет шансов. Ни единого.
Её глаза – зелёные, глубокие, как лесные озёра в предрассветный час – смотрели сквозь меня. В них читалась загадка, которую мне никогда не разгадать. Идеальные черты лица: тонкие брови-полумесяцы, мягкие губы, которые, наверное, умеют не только иронично улыбаться, но и… Нет, стоп. Я уже заходил слишком далеко в своих фантазиях с бывшей – и чем это закончилось?
Короткие чёрные волосы делали её образ дерзким, но в то же время утончённым. Такие девушки обычно украшают обложки журналов или социальные сети миллионеров. Не в моей унылой реальности.
«Она даже не посмотрит в мою сторону», – грызла меня мысль.
После двух лет скучной жизни в съёмной однушке и разрыва с пассией, которая назвала меня «бесперспективным», я чётко усвоил своё место. Девушки уровня Хлои выбирают успешных, ярких, уверенных в себе. А я? Я даже свою бывшую не смог удержать.
Сегодняшний день и так выжал из меня все соки. Встреча с Хлоей стала последней каплей – не сладкой надеждой, а горьким напоминанием о том, кто я есть на самом деле. Вернее, кем я не являюсь.
Я машинально потрогал шрам на ладони – след от того дня, когда пытался починить Вике блендер, а она смеялась, что я «даже с бытовой техникой не справляюсь».
Хлоя что-то говорила, но я уже не слушал. Усталость накрыла меня тяжёлой волной. Красота этой девушки казалась сейчас не вдохновляющей, а… утомительной. Как картина в музее, на которую можно смотреть, но нельзя потрогать.
«Может, оно и к лучшему», – подумал я, чувствуя, как привычная апатия снова затягивает меня в свои сети. Жизнь научила меня одному – не мечтать о недосягаемом.
Но почему-то, когда Хлоя невзначай коснулась моей руки, передавая банку с тушёнкой, в груди ёкнуло что-то тёплое и… опасное.
Я резко одёрнул руку. Нет уж. Обжёгшись раз, я не собирался снова лезть в огонь. Даже если этот огонь так прекрасно пахнет жасмином и чем-то ещё, от чего кружится голова…
Хотя для бойцов я был чужаком, меня приняли довольно тепло. Но не настолько, чтобы включить в отряд и доверить боевое задание. В отсутствие командира никто не решался брать на себя такую ответственность, так что я просто слонялся возле штаба под присмотром Хлои или её сменщика – здоровяка Хоупа. С Джеем я познакомился только через неделю.
На первый взгляд Джей казался слабым и тщедушным человеком. Такие люди редко становятся лидерами, если только у них нет железной воли, острого ума и таланта организовывать других. Похоже, Джей как раз обладал всеми этими качествами.
Отряд партизанил в Нью-Йорке уже четыре года, совершая акции, подобные нападению на автобусы. Я спросил Джея, почему они расстреляли их, как мне показалось, в них были обычные люди.
– Нет, Марсель, в том автобусе находились синие, и даже было несколько аннунаков, – спокойно ответил Джей. – Ты ещё новичок в нашем деле, многого не знаешь.
– Я не успел разглядеть пассажиров, стрельба началась сразу же, как только мы подошли к толпе людей, ожидающих свой автобус, – ответил я. – Почему же аннунаки стреляли в автобус тоже, если в нём были их сородичи?
– Тоже ума не приложу, – сказал лидер партизан, набивая табак в трубку. – Им так хотелось уничтожить наших бойцов, что они не брали в расчёт возможность попасть в своих.
– Послушай, Джей, а кто такие синие?
– Сразу видно, что ты русский, – чиркнув зажигалкой, сказал Джей. – Вот ты красный, не потому что ты коммунист или из России, а потому что на тебе футболка MAAGA. Знаешь, что это значит?
– Обижаешь, Mighty Americans Are Great Again – Рональд Траст.
– Какой ещё Траст? Джейкоб Вэнсон! – с гордостью сказал Джей, выпуская клубок дыма. – Вот кто придумал этот бессмертный лозунг. Так вот, цвет MAAGA красный, а синий – это цвет наших злейших врагов, которые боготворят аннунаков.
– А куда делся Траст? – уже с опаской спросил я, что-то сильно расходились наши вселенные. Не такой уж верный этот их закон повторяемости и многовариантности. Я уточнил: – Тот, которого демократы всё пытались посадить.
– Так и посадили! Арестовали его прямо накануне инаугурации. С этого всё и началось. Разве это не абсурд? Сначала избрать человека президентом страны, а затем его же посадить. Сторонники MAAGA тогда словно с цепи сорвались, и теперь уже никто не может сказать, кто первым начал стрелять. Красные или синие? Да какая теперь разница, когда мы потеряли страну! – Джей посмотрел на меня с подозрением. – У вас в России что, совсем нет интернета?
– Да есть всё, просто не до американской политики было. Меня специально готовили несколько лет в сибирской глуши, чтобы я посмотрел на вас, скажем так, с незатуманенным взором, чтобы я не мог вынести предвзятых оценок.
– А-а, Сибирь! Это место, где вы с медведями в обнимку спите, и как вам не страшно?
– Это потому что мы по утрам волчью кровь пьём, – попробовал я пошутить в ответ. – Знаешь, какие они, волки? У-у-у!
– Да ну вас, русских, это вам, наверное, Гагарин из космоса каких-то вирусов привёз. Вот потому вы такие странные.
Пока с Джейем обсуждали достижения российской и американской космонавтики, в соседнем тоннеле раздался шум. Один из бойцов отряда пытался прорваться в командирский отсек, но охрана Джея не пускала его без проверки.
– Я уже сказал, Саид, без проверки Хлои в штабную зону нельзя, – объяснял бойцу Итан. – Сядь в углу и жди Хлою.
– Да чист я, что за проверки! – не унимался Саид. – Где ваше ЦРУ теперь? Только и можете перед чешуйчатыми пресмыкаться! Брат Ахмед передал важное донесение, пусти, говорю!
Мы подошли к посту охраны. Джей и я. Джей спросил:
– В чём дело, почему шум? – обратился он к Итану.
– Мистер Джей, я объясняю ему, что без санкции Хлои не могу пропустить его в штаб. Действую по инструкции, сэр.
– Инструкции для того и написаны кровью. А, вот и Хлоя, – сказал Джей, заметив подошедшую девушку. – Привет, Хлоя, тут без тебя не обойтись. Проверь парня и иди с ним ко мне. Только всё строго по инструкции!
Ждать Хлою и Саида пришлось недолго. Джей пригласил их устроиться поудобнее за своим столом.
– Ну и что велел передать Ахмед? – спросил Джей, доставая трубку с табаком. – Что там на шахте? Нашли пропавшую атомную боеголовку?
– Не знаю, брат очень торопился, – ответил Саид. – Успел только сказать, что чешуйчатые с помощью синих готовят какую-то диверсию против России. Один из синих проболтался, приняв Ахмеда за своего. Да и сам Ахмед, когда приносил начальнику шахты недельный отчёт, видел, как тот спешно прятал какие-то карты и схемы в папку с надписью «Россия», а потом убрал её в сейф.
– Конечно, он не знает, что именно в той папке, – резюмировал Джей. Затем, заметив, как Хлоя с интересом разглядывает меня, он с улыбкой спросил: – Ну что, Хлоя? Чем можем помочь русским?
– Русские всегда справлялись сами, – ответила Хлоя, слегка смутившись, когда Джей перехватил её взгляд, задержавшийся на мне. Щёки её порозовели, но она, собравшись, продолжила твёрже: – Может, твой брат ошибся, Саид? Надпись «Россия» на папке – ещё не доказательство. У меня нет лишних людей, чтобы рисковать ими из-за того, что Ахмеду что-то померещилось.
– Нет, товарищи камрады, – вмешался я в разговор. – Когда моей стране угрожают какие-то инопланетные выродки, я не стану сидеть сложа руки. Я сам разберусь, что в этой папке. Саид, когда у тебя следующая встреча с братом?
– Только в следующем месяце, – ответил Саид. – Но я знаю, где его можно найти.
– Интересно, как ты собираешься заглянуть в эту папку? – Хлоя попыталась поддеть меня, но в её голосе всё ещё чувствовалась нотка смущения. Её щёки горели румянцем, и я на секунду задумался: неужели это из-за меня? Нет, не может быть. Это просто глупость. – Что, в таракана превратишься? – добавила она, пытаясь скрыть своё замешательство за шуткой.
– Для этого мне не нужно никакого волшебства, – с улыбкой ответил я. – У тебя в левом внутреннем кармане куртки лежит какой-то прибор размером со смартфон, только толще. На нём какие-то непонятные символы, а в правом накладном кармане пачка «Мальборо», и на ней надпись, дай-ка прочту…
Хлоя, словно испугавшись, обеими руками закрыла карман, в котором лежала пачка.
– Нет-нет, девочка, выкладывай-ка всё на стол, – потребовал Джей. – Мы здесь одна семья, и скрывать нам друг от друга нечего.
– Не надо этого делать, – вмешался я, стараясь снять напряжение. – На пачке написано имя того, кто ей дорог, и нарисованы сердечки. Не думаю, что это написано для наших глаз.
Хотел бы я увидеть там своё имя, но успел разглядеть только первую букву – «М». Размечтался. Ничего это не значит. Сколько имён начинаются на «М»? Их множество.
– Саид прячет в кармане белый шарик, – добавил я. – Это курут, кисломолочное лакомство, популярное у восточных народов. А у тебя, Джей, в кармане две зажигалки: красная и синяя. Думаю, этого достаточно? И не стоит выкладывать всё это на стол.
– Хорошо, – сказал Джей, удивлённо покачав головой после моего фокуса. – Но как же ты проникнешь в кабинет аннунака?