Тайный Факультет

© Бабчинская Ю., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Действующие лица Академии Дискорд

Римский факультет

Лавр

Максимилиан Лимуззи – студент третьего курса

Изабель – новенькая, студентка первого курса

Римма – студентка третьего курса

Славянский факультет

Рябина

Веда Лисова – студентка третьего курса

Корней Черников – студент третьего курса

Велислава Воронина – профессор «новой» Академии

Матвей Нещадный – друг детства Веды

Египетский факультет

Золотая пальма

Анкх – студентка второго курса

Восьмерка:

Тотт – кузен Анкх,

Баси – его девушка,

Магнус, Нуби, Ка, Кеми, Климента, Александр Энтр – воскресший Анубис

Греческий факультет

Олива

Роза Аморант – профессор истории

Сол – преподаватель поэзии

Гектор – лектор

Фабия Деймос – студентка второго курса

Скандинавский факультет

Можжевельник

Свен – студент третьего курса

Ларсен – студент третьего курса, брат-близнец Свена

Кельтский факультет

Остролист

Мисс Мэри – куратор

Западногерманский факультет

Роза

Иоганн Себастьян – лектор

Азиатский факультет

Лотос

Инь и Ян – студенты

Барон Б. – Декан Академии Дискорд

Тайное Королевство

Маха – Верховная Королева

Велес – Верховный Король

Предки

Доминик Деймос – отец Фабии

Массимо Лимуззи – отец Макса

Валерия Лисова – мать Веды

Светислава Ларчевская / Моника Лимуззи – мать Макса

Тимофей Черников – отец Корнея

Тутан Хатон – отец Тотта, бизнесмен

Эрнутет – мать Анкх

Зависть – очаровательная демоница

Мозарт – замурчательная летучая мышь

Карлик Сигисмунд Фэй и его верный мопс Топси-Мопси

Ректор Академии Дискорд

Прелюдия

Как тучи одинокой тень,

Бродил я, сумрачен и тих,

И встретил в тот счастливый день

Толпу нарциссов золотых.

В тени ветвей у синих вод

Они водили хоровод.

У. Вордсворт, «Нарциссы» (перевод А. Ибрагимова)

Справка. Прелюдия (от лат. praeludo) – играю предварительно, делаю вступление; (от франц. prèlude, итал. preludio, англ. prelude, нем. Vorspiel) – род инструментальной пьесы, чаще всего для одного инструмента, позволяющего исполнять многоголосную музыку

Глава 1. Все дороги ведут в Рим

Tutte vie conducano a Roma

Мое сердце бьется чаще, когда я вижу ее.

Я ничего не могу с собой поделать, все происходит на том физиологическом уровне, когда ты бессилен сопротивляться. Или глубже. Гораздо глубже.

Пронизывающий до мозга костей туман вьется возле ее тонкой фигурки.

Она кутается в пальто, небрежно накинутое поверх пушистого серого свитерка и такой же серой юбки в клетку, а мне хочется разогнать эту хмарь, нависшую над Академией Дискорд. И над ней.

Мышка, милая мышка, улыбнись мне.

Гнется ветвь боярышника, увешанная тугими красными ягодами. Алыми, как кровь. Отгоняю от себя воспоминание о недавних ужасах. Но небо столь суровое, и острые зазубренные листья сами впиваются мне в память.

В ее руках – потертый томик «Грозового перевала». С какого она факультета, пытаюсь прикинуть я, отвлекаясь от мрака этого осеннего дня, и вновь разглядываю новенькую.

Мое сердце бьется оглушительно с первой секунды, что я увидел ее.

Порыв ветра, обрывки тумана, летящего мне в лицо… мгновение, и моя мышка исчезает, вильнув хвостиком, украшенным черным бархатным бантом.

Что в ней такого особенного?

Я не знаю. Но мне интересно.

Я. Хочу. Ее. Узнать.

– Макс!

Черт. Пора возвращаться в реальность.

– Макс! Макс! Ну поможешь с багажом?

Из автобуса вывалилась Веда и тут же повисла у Макса на шее. Она впилась губами в его рот и страстно поцеловала, не дав ему опомниться. Они не виделись целый месяц после трагического события в «новой» Академии, но Веда была все той же. Мягкой, уютной, полной энергии.

Его солнышко.

Иногда Макс жалел, что они теперь «больше, чем друзья». Он знал, что рано или поздно ранит ее.

Веда отстранилась и заглянула за его плечо, поправляя рыжие волосы под вязаной шапочкой.

– Твоя новая тачка?

Макс обернулся и посмотрел на белую машину с двумя красными полосами на капоте. Подарок отца. Рядом с угрюмым зданием Академии машина выглядела инопланетной, будто из другого времени и пространства.

– Хм, крутая, – нахмурилась Веда, но на губах ее играла улыбка. – Надеюсь, это единственное, что изменилось за нашу разлуку. Моя сумка, – напомнила она, и Макс шагнул к багажному отсеку, откуда студенты уже разбирали саквояжи всех цветов и размеров.

Сумки были чуть ли не главным атрибутом студента Академии Дискорд: каждый старался отразить на ней не только герб своего факультета, но и индивидуальность. Макс же ненавидел таскать за собой саквояжи, и чаще в его руках оказывался лишь скетчбук. Да и с книгой он ходил не так уж часто, хотя самым важным делом в Академии, несомненно, была учеба. «Иначе тебе никогда не занять достойное место в обществе», – повторял отец.

Сумку Веды Макс узнал сразу же – рыжевато-коричневую с вышитой на ней лисой в окружении земляничных ягод. Как же это подходило Веде! Он взглянул на ее коричневые ботинки с завитками и переплетениями вышитых там трав и букашек, посмотрел на молочно-белые гольфы до колен, на песочного цвета юбочку в клетку, слишком короткую для такой прохладной погоды. Длинный вязаный кардиган такого же оттенка напоминал поляну разнотравья. Веточка рябины на нагрудном значке была символом славянского факультета. Раньше Макс тоже носил такой, но теперь на нем красовалась золотая лавровая ветвь.

Ладонь Макса легла на ручку сумки в тот же миг, как и чья-то еще.

– Корж! – радостно воскликнул Макс, увидев своего друга. На мгновение они замерли с саквояжем Веды между ними, но вот Корней усмехнулся и выпустил ручку, а потом похлопал друга по плечу. Тряхнул светлой шевелюрой.

– И я рад тебя видеть, Максимус.

– Отстань, Корги, – захохотал Макс, шутливо толкнув друга. – Ненавижу, когда ты меня так называешь.

– Вот и правильно, давай друг друга ненавидеть, – ответил Корней.

– Только не начинай!

Прошлый месяц стал для них троих настоящим испытанием, ведь два года до этого они были неразлучны: Макс, Веда и Корж.

Улыбка Макса на миг померкла. Внутри вновь дрогнуло воспоминание, и еще одно – засевшее глубже. Ведь он уже бывал в «старой» Академии.

А потом, как дуновение ветра, пронесся образ новенькой. Грозовые, как это темно-серое небо, глаза, но взгляд кроткий.

Отчего-то Максу было необходимо выяснить, как ее зовут.

– Ребята! – воскликнула Веда. – Опять вы за старое! Макс, заноси «лису» внутрь. Пойдем устраиваться в Академии, там и наболтаемся за весь месяц.

Неожиданно хлынул ливень. Дождевые капли заструились по лицам друзей, вызывая еще больше восторга от воссоединения.

И только молчаливо взирало на них старое суровое здание Академии Дискорд.

* * *

Ливень заставил всех поторопиться, и толпа студентов отхлынула от автобуса, наполняя громадину Академии шумом и даже визгами. Всех новоприбывших собрали в просторном холле с высокими сводчатыми потолками, под которыми дремали каменные ангелы, и велели выстроиться по факультетам, даже не позволив как следует обустроиться. Макс, возвышаясь над многими на голову, молчаливо наблюдал, как студенты разбиваются по стайкам, выстраиваясь полукругом перед прямоугольными длинными столами. По другую сторону, будто отражая их в кривом зеркале, стояли студенты «старых» факультетов. Здешние обитатели. Мрачные, неулыбчивые, в темной, старомодной форме. Будто в этой Академии время текло иначе. Египтяне с золотыми пальмами на значках, греки – с ветвью оливы и кельты, на чьих темно-зеленых формах красовался остролист. Тьма против света.

Столы ломились от вычурных ваз с фруктами, громоздких бокалов и графинов с бордовой жидкостью. В старинных канделябрах горели свечи, с которых медленно стекал воск, погружая Макса в некий транс. Он тряхнул головой, когда Веда потянула его за руку.

– С хлебом-солью, – шепнула она ему на ухо, а потом чмокнула в щеку. – Пойду к своим.

К своим…

Академия Культуры и Искусств Дискорд существовала уже не одно столетие, выпуская в мир подготовленных лидеров. Дипломатов, бизнесменов, политиков. Состоятельные родители отдавали сюда своих отпрысков, желая, чтобы позже те заняли свои столь важные, а порой и «теневые» позиции в обществе. Макс не вдавался в политику, посещая Академию только потому, что этого требовали предки. Иначе его ноги бы здесь не было.

Но чтобы не вылететь, приходилось усиленно учиться. Порой даже слишком: иногда ему казалось, что студенты Дискорда и не спят вовсе. Им просто некогда. Но местные обитатели выглядели еще хуже тех студентов, к которым он привык. Круги под глазами будто были чернее, кожа бледнее, а от их мрачных ухмылок по коже шел холодок.

Десятилетие назад в Дискорде произошел раскол – тогда и построили новое здание Академии, в самом сердце мегаполиса, куда и переехала часть факультетов. «Новая» Академия совершенно не походила на старый Дискорд. Это была глыба из металла и стекла, удачно вписавшаяся в городской ландшафт. Все современное, все на высшем уровне. А здесь – Макс осмотрелся – здесь вообще было где зарядить телефон? Свечи, кубки, что дальше?

В груди сжался тугой комок. Будет ли этот год в Академии спокойным или таким же, как предыдущие два? Что-то подсказывало: без приключений не обойдется.

В первый год Макс с легкостью поступил на факультет славянской культуры и мифологии, не прибегая к поддержке и влиянию отца. Первые полгода в Академии Макс вспоминал как самые светлые – тогда они и познакомились с Ведой и Корнеем, с тех пор и не расставались. Но весной случилось то, что случилось, и его перевели на римский факультет.

Отец был доволен. Макс – нет.

А матери было как всегда плевать. Она снималась в какой-то новой картине, уехав из страны. Моника Лимуззи, потрясающе талантливая актриса и совершенно бездарная мать.

Уже в конце первого курса за Максом прочно закрепилось звание «Царя»: девчонки устремлялись следом за ним, как косяки рыбок со сверкающими глазками, парни хотели быть в его компании. Он заслужил свое место под солнцем, показал, чего стоит.

А после второго курса – в летний триместр – «новую» Академию ждали оглушительные перемены. И разрушительные – теперь она подлежала реконструкции. Кого-то отправили в здание Института Архитектуры, а кого-то, включая самого Макса, переселили сюда.

Их факультет поставили первым в ряду: римлян можно было найти в толпе по прямой осанке, бежевой или светло-серой форме, белоснежным джемперам или рубашкам с вышитой золотом лавровой ветвью. Многие из студентов обожали татуировки с латинскими фразами, и Макс не стал исключением: латинские буквы бежали по его предплечью. Tutte vie conducano a Roma^[1].

«Но какая дорога ведет к его сердцу?» – мысленно спрашивал он себя. И какое ему было до этого дело. Следовало просто учиться и ни на что не отвлекаться. И стать таким же, как отец.

Далее стояли славяне – на их белых рубашках или блузках распускались цветы и красные ягоды, форму они носили цвета осенней листвы или ржавчины, иногда коричневую или черную, но всегда стремились поймать в своем образе природные мотивы. Макс заметил взгляд Веды и подмигнул ей, вызвав ее улыбку. Сегодня на воротнике ее белой блузки сидел вышитый заяц. Веда была слишком хороша для него… слишком.

Добрая, красивая, умная. Что еще ему нужно? Он повторял себе, что нужно расслабиться и быть счастливым. Но ничего не выходило.

Они были прекрасной парой – лучшей. Царь и Царица «новой» Академии.

Улыбка Веды дрогнула – возможно она тоже вспомнила события августа, омрачившие летний триместр.

Самыми громким и яркими среди студентов, безусловно, были «драконы» – студенты с азиатского факультета. Такая разношерстная компания тут собралась: поклонники кей-поп с безумной расцветкой волос, студенты в кимоно, сари и еще невесть в чем. Они хотели быть ближе к изучаемой культуре, пряча традиционную форму поглубже в свой шкаф.

Макс мотнул головой, а потом пересекся взглядом с Корнеем. Оба закатили глаза и усмехнулись.

Макс попытался отыскать в толпе новенькую, ведь она прибыла сюда с автобусом, но среди скандинавов, как он сперва подумал о ней, не нашел. Увидел Ларсена и Свена, братьев, которые что-то оживленно обсуждали, возможно, как закадрить очередную девчонку. Местные Тор и Локи, с которыми у них уже было несколько стычек. Макс обернулся и краем глаза заметил серый свитерок на своем собственном факультете. Тоже Рим? Любопытно. Здесь практически не было девушек – те чаще выбирали славянский или азиатский факультеты.

Но вот незнакомка стояла совсем рядом и даже не знала о нем. А если и знала, то вряд ли догадывалась, о чем Макс сейчас думал. О ком. О ней.

Как ее зовут, черт подери?

Вновь земля стремительно уходила из-под ног.

Затянувшуюся тишину нарушила женщина, спустившаяся по широкой лестнице, обвитой колючими лозами.

– Приветствую наших новых студентов! – проговорила женщина, потирая руки в черных кожаных перчатках. – Меня зовут Роза Аморант, и я профессор истории на греческом факультете. Вы можете называть меня просто Профессор, – отчеканила она. – Со всеми вопросами и по всем провинностям вы будете приходить ко мне, у Ректора нет на вас времени, – на этих словах она немного усмехнулась. Губы, накрашенные темно-бордовой помадой, улеглись на ее лице изогнутым змеиным хвостом. Строгая белая блузка, черный жакет. Шею обхватывало массивное жемчужное колье с камеей по центру. – Новости для тех, кто только что прибыл. Римский факультет теперь будет входить в состав греческого.

Макс услышал за спиной ворчание своих парней, но Профессор властным взмахом руки заставила всех замолчать.

– Это не обсуждается, мои дорогие. Вы здесь – гости, и будьте добры вести себя прилично.

Естественно, все были недовольны, как, впрочем, и Макс. Теперь он явно увидел студентов греческого факультета. В отличие от римлян они были исключительно в черном и белом и задирали подбородки гораздо выше. Макс потер переносицу своего орлиного носа, предвкушая грядущие разборки. Вряд ли они с этими ребятами уживутся на одной территории.

– Хочу также представить моего нового помощника с римского факультета – Сол, выйди, пожалуйста, вперед. Господин Сол будет вести курс поэзии. Уверена, вы подружитесь.

Молодой человек с золотистыми, собранными в низкий хвост волосами поклонился студентам и, ослепительно улыбнувшись, отошел в сторону. Макс не помнил его по предыдущим курсам, хотя что-то знакомое в его внешности все же угадывалось.

– В Царство Мертвых мы с радостью примем факультет славянской культуры, – возобновила свою речь Профессор, кивнув девятерым мрачным студентам, полностью облаченным в черное, лишь с золотыми отличительными нашивками на одеждах. Восемь из них стояли по парам, юноши и девушки, которые держались за руки, и лишь одна студентка с прямыми черными волосами до плеч находилась поодаль, скрестив руки на груди с самым скучающим видом на свете. Египтяне.

На лице Веды отразился ужас, и она тут же нашла взглядом Макса. «Это полная катастрофа», – прошептала она одними губами.

– Мисс Мэри, – позвала Профессор девушку с каштановыми кудряшками, одетую в зеленую блузку и клетчатую юбку в тон. В руке та сжимала потрепанный блокнот с изумрудным переплетом. – Мисс Мэри выпускница нашей Академии, и в этом году станет куратором для третьекурсников.

– Ребята! – вышла вперед мисс Мэри. – Я буду вашим проводником по Академии Дискорд! Если вы заблудитесь, то приходите ко мне! В смысле, если вы заблудитесь, конечно, будет сложно найти правильную дорогу, но… В общем, что я хотела сказать? Я всегда рада вам помочь и ответить на любые вопросы!

«Лепрекон вещает…» – услышал Макс возгласы с противоположной стороны стола и заметил, как мисс Мэри мигом покраснела. Похоже, что она преподавала у кельтов, но ее студенты сейчас стояли вдалеке мрачными монолитами.

Очевидно, здешние не были рады приезжим, как и сами студенты «новой» Академии. Им придется провести здесь как минимум год, а что это будет за год… что ж, время покажет.

– А теперь в честь вашего приезда наполним кубки! – провозгласила Профессор, и «новые» с сомнением посмотрели на стол. «Старые» же, напротив, с едкими ухмылками шагнули вперед, налили до краев, после чего опрокинули кубки до дна. Красная струйка стекла по подбородку одинокой египтянки. Кто-то толкнул Макса, и он понял, что новенькую буквально выдернули из их строя.

Парень из греков наполнил бокал и сунул ей в руки. Глаза девушки расширились от потрясения, но еще больше было ее удивление, когда парень бесцеремонно попытался влить содержимое ей в рот.

Макс, рванув вперед, схватил грека за рубашку. Послышался треск ткани, возмущенный ропот со стороны студентов и Профессора. Макс занес кулак и впечатал парню в челюсть. Нечего здесь раздумывать, идиота нужно проучить. Кубок опрокинулся девчонке на свитер, оставляя алые следы. У парня лопнула губа, выпуская наружу кровь. Грек полетел на пол, а Макс повернулся к новенькой.

– Ты как? – спросил он, стараясь не задерживаться взглядом на ее лице.

– Все в порядке, – ответила она и облизнула губы, где остались следы напитка. Макс все же невольно посмотрел на них. – Это… это гранатовый сок.

– Ну вы и придурки! – воскликнула девушка с греческого. – Психи! Я же говорила, им здесь не место!

– Фабия, помолчи! – прикрикнул на нее парень, развалившийся на полу. Потом поднялся и протянул руку Максу. – Гектор. Будем знакомы.

– Хорошо, что не Ганнибал Лектер, – выдохнул появившийся рядом Корж.

– Ну почти, – ответил Гектор. – Меня и так называют. Я буду читать вам лекции.

– Ты только что врезал преподу, придурок, – выкрикнула Фабия.

– Пусть сам подучится манерам, – фыркнул Макс.

– Все в порядке, Фаби, – проговорил Гектор. – Уверен, мы поладим. Правда, Максимилиан? Защита своего факультета прежде всего.

Гектор с его проницательными голубыми глазами теперь вовсе не казался таким молодым. Да, его действительно можно было принять за студента. Но только поначалу. Кое-где среди черных завитков даже проглядывала седина.

Макс ничего не ответил, поджал губы и отвернулся, оглядывая с ног до головы девчонку.

– Точно все в порядке? – спросил он, стараясь говорить максимально равнодушно.

Она кивнула и отвела взгляд, собравшись было уйти. Снова смыться, вот так легко, раствориться среди многочисленных коридоров Академии.

– Как зовут? – тихо выдохнул Макс.

Девчонка остановилась вполоборота. Из-под челки на него смотрели огромные серые глаза. Грозовое небо готовилось пронзить его молнией, послать электричество по венам на пути к сердцу.

– Изабель, – ответила девушка. – Иза.

Она спряталась за толпой парней, оставляя Макса позади. Какой бы дорогой он ни пошел, возможно, все равно оказался бы здесь, в этой точке. Неизбежность, полная, абсолютная неизбежность накрыла его темной волной, опуская на самое дно океана. И только биение сердца было будто бы настоящим.

«Изабель…»

Сердце пропустило удар.

Глава 2. Ни свет ни заря

Она улыбается мне, и на душе теплеет. Вечная мерзлота уступает место весне.

Стоит вполоборота, смотрит на меня искоса. Протягивает руку, и я тоже тянусь к ней. Но вот она отступает на шаг, и я проваливаюсь в пустоту. «Изабель!» – кричу я, предвкушая соприкосновение с жесткой поверхностью. Что-то царапает мою одежду, добираясь до кожи. Разрывает плоть. Древесные ветви, понимаю я. Они будто корявые пальцы тянутся со всех сторон. Нещадно бьют по спине, рукам, животу, заставляя меня опускаться все ниже и ниже, к поверхности. К земле. Под землю.

Я просыпаюсь с привкусом влажной почвы на языке.

Все еще серое небо за окном, мрачная пелена на моих веках. Кто я, где я? Соображаю не сразу. Помню лишь имя, запекшееся на моих губах, как кровь. Внутри рождается жгучее желание немедленно найти Изабель и проверить, все ли с ней в порядке. Это всего лишь сон. Но сама мысль о ней будто помогла мне проснуться и вновь увидеть рассвет.

На моих коленях дневник и пожелтевшие страницы, вновь буквы, что я роняю на бумагу. В этот раз посвященные ей. Изабель, Иза… моя Эос.

– Эй, Байрон! Поэзию сочиняешь? – выдернул его из размышлений Корней. – Во сколько ты вообще проснулся? Ни свет ни заря же!

– Ни заря, ни свет, ни тьма, ни закат, все не зря, – мечтательно выдохнул Макс.

– Влюбился? Снова? Понимаю, в нее невозможно не влюбиться, – сказал Корней и схватился за голову. – Меня будто ночью дубинками колотили.

– Почти колотили, – усмехнулся Макс, вспомнив, как они накануне выгоняли «греков» из комнаты.

Их с Коржом подселили к двум парням с греческого факультета. Ради чего, не ясно. И так было понятно, что неприязни не миновать.

Вот только греки никак не ожидали, что кубарем выкатятся из комнаты после того, как начнут командовать направо и налево с этими их едкими ухмылками на лицах. Макс был благодарен другу, что тот всегда сдерживал его ярость, но вместе с тем в нужный момент приходил на подмогу. Греки обиды не стерпели и привели Гектора. Макс уже предвидел, как врежет преподу во второй раз, а может, и в третий, если понадобится. То, как Гектор повел себя с Изабель, вызывало в Максе неподдельную злость. На помощь им с Корнеем – перевес был не на их стороне – пришли парни с римского, во главе с Гладиусом и новым преподавателем поэзии Солом. Шуму они навели точно, но Сол поддержал их, чем вызвал бурю триумфальных восклицаний среди римлян. В итоге греков определили в другие комнаты, а Сол подошел к Максу и молча пожал руку.

Пока им сделали лишь устный выговор. Конечно, пришлось плестись на ковер к Профессору и все объяснять этой Аморальной Розе, как они с Коржом прозвали ее. Но они определенно выжили, отстояли свои права и показали грекам, кто тут главный.

И это первый день в Академии.

Теперь можно было и помечтать о серой мышке, учитывая, что погода располагала.

«Как там она?» – подумал Макс, вспоминая образ Изабель из своего сновидения. В серых глазах сквозила печаль, а Максу хотелось видеть там солнце. Хотя бы проблеск.

– У меня тоже голова раскалывается, – признался Макс, проведя ладонью по черным волосам, когда вдруг за окном промелькнула тень.

Он встрепенулся, вскочил с кровати и подошел ближе. Что это было? Всего лишь птица…

– Мы напились гранатового сока, кто бы мог подумать, – расхохотался Корж. – Да эти старички пуритане!

– Просто пафос, ничего больше, – фыркнул Макс, прикусив кончик карандаша, который прихватил с собой. Он вновь внимательно всмотрелся в серую завесу. – Ладно, хватит тут валяться, идем изучать территорию, – наконец сказал он.

– Ты к Веде? – сухо уточнил Корж, и Макс коротко кивнул. – Я, пожалуй, еще тут побуду. Не все еще законспектировал про поход Александра Македонского.

– Занудный Корги, – фыркнул Макс, но друг лишь пожал плечами.

И к лучшему. Макс пойдет один, ведь еще до рассвета он принял для себя важное решение: они с Ведой должны расстаться.

* * *

Коридоры Академии оглушали тишиной, такие непохожие на прежние, где они часто бродили с друзьями в окружении таких же студентов. А здесь все будто попрятались по своим комнатам. Стены из серого камня, барельефы, колонны – архитектура буквально давила со всех сторон. Статуя ангела. Неплохо.

Макс остановился перед аркой с египетскими иероглифами на черной табличке. Рядом значилась и более доступная надпись: «Царство Мертвых».

– Так, нам, кажется, сюда, – буркнул себе под нос Макс, вспоминая, что Веду поселили с «египтянами». Решение поговорить с ней далось не сразу, но лучше быть негодяем сейчас, чем через полгода, или год, или два, или если они вдруг решат связать себя более крепкими узами, а он не сможет быть ей хорошим мужем.

Далеко забегаешь, Максимилиан, поругал внутренний голос. Но другой велел всегда все продумывать заранее, как делал это отец. С детства жизнь Макса была расписана по секундам. Идеальный график в идеальном мире.

И неидеальный он. Как не повезло.

– Заблудился? – раздался рядом грубоватый голос.

С ним поравнялась та девушка с черным каре, которую он заприметил еще вчера. Черная водолазка обтягивала точеную фигурку. Короткая графитовая юбка в золотистую клетку аккуратно обхватывала тонкую талию и бедра. Местная Нефертити с изящной длинной шеей. Поверх кофты паутинками сверкали золотые цепочки, а к груди крепился металлический значок с коптским крестом. Пальмовой ветви, как у других египтян, Макс не заметил.

– Не подскажешь, куда заселили «славян»? – спросил Макс, почесав затылок.

Девушка посмотрела на него из-под ровной, на египетский манер, челки.

– Скажи «пожалуйста, Анкх».

Ее губы чуть изогнулись в улыбке. Макс в недоумении посмотрел на нее.

– Говори, и я провожу тебя по Царству Мертвых, римлянин.

Макс потрясенно замер. Они тут все такие странные? Сначала греки набрасываются на них с кулаками, теперь еще египтянка с причудами.

– Пожалуйста, Анкх, – выдохнул Макс, и девушка прикрыла рот ладонью, прыснув со смеху.

– Вот и познакомились. Я – Анкх. Проводник по миру душ.

– Отлично. Так проводишь меня, Анкх?

– Следуй за мной, римлянин.

Они остановились возле черной прямоугольной двери, испещренной символами.

– Полное погружение, да? – спросила у него Анкх, тоже разглядывая дверь.

– Очень на то похоже, – ответил Макс, размышляя над тем, как они в этой Академии отстали от внешнего мира. Он не заметил здесь совершенно никакого намека на прогресс. – У вас есть тут компьютеры? – спросил Макс, и Анкх посмотрела на него как на умалишенного. – Ноуты? – попытал счастья он.

– Книги, – ответила Анкх. – Манускрипты, папирусы…

– Не продолжай, пожалуйста.

– Кого из девушек тебе позвать?

– Мою подругу зовут Веда. Буду тебе очень признателен.

– Анкх.

– Точно! Анкх. Теперь точно не забуду.

Стоило девушке распахнуть дверь, как оттуда выскочила новенькая. Анкх ловко отошла в сторону, а Изабель с разбега влетела прямо в него. Макс вовремя поймал ее за локти и придержал. Большие пальцы непослушно описали окружность, будто в своевольном жесте, оценивая, какая гладкая и шелковистая ткань у ее жемчужной блузки, какое теплое под ней тело. Их дыхание сбилось одновременно, или же Максу так показалось. Но он не смел задерживать Изу и быстро выпустил, позволяя пройти дальше. Что она делала в этой части Академии? Почему не поселилась с римлянками?

Она бросила на него мимолетный взгляд и кротко засеменила прочь. Серый свитер она сменила на такой же серый жилет безо всякого узора и белую блузку. Это нервировало. Где стандартная принадлежность к факультету? Где вышивки, значки? Она будто намеренно игнорировала нормы.

Слишком простая серая мышка, а?

Черный бархатный бант остался на месте, сдерживая ее темные волнистые волосы. Макс хотел бы посмотреть, как они струятся по ее плечам, спине… по его рукам.

Она крепко прижимала к груди стопку книг: томик Байрона и что-то еще, что он не успел разглядеть.

– Эй, Ромео, зайдешь? – позвала его Анкх, и он ступил в жилище Древнего Египта: узкий коридор, который вел ко множеству других дверей. Из одной вдруг выплыла Веда, неся в руках косметичку и полотенце – должно быть, только что проснулась. Девушка радостно помчалась к нему, и сердце Макса сжалось.

– Приветик! – просияла Веда, лучезарно улыбнувшись ему. Однако он заметил фиолетовые круги под ее глазами. Возможно, она все-таки не так уж и много спала. – Как здорово, что нам дали пару выходных, да? Спасибо, что нашел меня! Я бы затерялась в этих катакомбах, да и сеть здесь не ловит.

– Не ловит, – признался Макс, хотя он даже не пытался ее поймать. – Прогуляемся?

– Конечно! Я в душ, потом соберусь и приду в холл. Подождешь?

Макс вернулся обратно в пустой холл – относительно пустой. Он не сразу заметил в кресле с высокой спинкой Изабель. Она сидела, поджав ноги, и что-то строчила на листе бумаги. Тени окутывали ее, ложились на плечи и волосы.

Он бесшумно подошел к ней: никого кругом не было, и так он мог позволить себе пообщаться с ней без лишних пересудов. Увлечение Максимилиана Лимуззи тут же стало бы всеобщим достоянием. Но ему отчего-то хотелось сохранить в тайне все, что он сейчас испытывал, приближаясь к Изе. Будто это могло полностью перевернуть его мир.

– Привет, – шепнул он у нее над макушкой.

Иза подняла голову, даже ни капельки не вздрогнув, и уставилась на него круглыми глазами на милом личике.

– Привет, – ответила она без улыбки или намека на то, будто рада его видеть.

А с чего бы ей радоваться? Ну какой же он придурок, почему решил, что она могла им заинтересоваться? Похоже, ее только книги и волнуют.

– Все в порядке? – спросил он, будто ничего лучше не придумал.

– Полный порядок. – Она вернулась к письму. – А… – Изабель снова подняла голову и сложила губы бантиком. – Спасибо, что врезал тому преподу.

– Да не за что, – пожал плечами Макс. – Защита факультета.

Изабель снова опустила голову, а Макс пытался сообразить, о чем еще можно спросить у нее. Что-то менее банальное. И не слишком навязчивое. Откуда эта неловкость? Он всегда чувствовал себя свободно в общении с девушками. Порой даже слишком свободно.

– Что-то сочиняешь?

Изабель лишь хмыкнула в ответ.

– Дашь почитать? – выпалил он.

Макс ждал, что она откажет – кто станет давать читать сокровенное незнакомцу?

– Моя творческая работа про Эос, – ответила Иза. – Для госпожи Профессора.

– Ты первокурсница? – спросил Макс, хотя прекрасно знал ответ.

– Единственная в этом потоке. Знаю, что после летних событий никого больше в этом году не принимали. Но мне не могли отказать. Грант, если ты понимаешь.

– А факультет? Римляне, значит?

– Мне позволили выбрать. Подумать и выбрать. Время еще есть.

– Подумать и выбрать? Так можно было? Любопытно. А что за грант?

– Мои родители не могут позволить себе все это, как ваши семьи. – Иза взмахнула руками в воздухе. – А мне очень хочется учиться. Горы бумаг, тестов, собеседований – и вот, я здесь. Как и мечтала. Держи, прочти. – Она протянула Максу листок бумаги. – И скажи честно, как думаешь, Профессор позволит мне перейти на второй курс экстерном?

«Бежала. Едва касаясь розовыми ступнями воды, рассыпая по голубым волнам золото и жемчуг. Дышала часто, проникновенно, обжигаемая свободой. Глина в жаркой печи. В столунный раз благодарила. «Спасибо, систер, ты подарила Эос улыбку. Забыла вколоть мне в вену ночи и сна беспробудного. Думаешь, я не знала? Просто ждала. Привет матушке и нашему солнечному зайчику! Адьес, дорогие тираны!»

Эос на бегу стригла косу цвета фрез, облегчала ношу. Берег был близок, стальные ворота все дальше. Заклинили и щелкали зубами-створками. Пароль она угадала бы, даже не услышь его лично. Не умница ли Эос? Да, слишком много спала, но что только не привидится красной девице. В оковах мрака не давал ей покоя образ. Того, кто покроет ее тело пламенем…»^[2]

Текст унес Макса далеко отсюда, а вернувшись, Макс встретил пытливый взгляд Эос. Точнее, Изы.