Иллюстратор Виталий Бабич
© Виталий Бабич, 2025
© Виталий Бабич, иллюстрации, 2025
ISBN 978-5-0067-0218-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие автора
События, которые описываются в этих двух повестях, я отношу к 2015 году, когда начался первый этап моей работы над этими историями. Как обычно, на вымышленную реальность вдохновила реальность окружающая: для повести «Сопереживая» – это семейные поездки в 2015 и 2016 годах в Литву и в Санкт-Петербург для участия нашего сына-пианиста в его первых международных конкурсах, а в одной из глав «Дневника музыканта-философа» взят за основу музыкальный культурно-просветительский караван, проходивший в 2001 году по регионам Беларуси.
Более 5 лет эти написанные повести «лежали в столе», пока моё внимание было занято другими литературными проектами. И только в 2022—2023 годах я освежил их финальным редактированием. За это время окружающий нас мир стал во многом другим, да и фантазируем-творим мы, писатели, тоже уже по-другому. Однако, с одной стороны, всё возвращается на круги своя, а с другой – истинные жизненные ценности, как и настоящая, живая музыка, были, есть и будут независимо от того, чувствуем мы их дыхание или нет…
Пусть же смогут быть глубоко прочувствованы все герои и события этой книги!
ДНЕВНИК
МУЗЫКАНТА-ФИЛОСОФА
Пролог
О, какая радость! Я наконец-то нашёл тебя, мой старый добрый дневничок. Нашёл!.. Вот ты где затерялся: среди ненужных проводов. Извини, брат, что я тебя того… забросил. Сдуваю с тебя пылинки…
Сколько же лет я к тебе не прикасался?.. Сейчас я узнаю и это, и многое другое. Переживу по-новому все эти годы. Ведь лет двадцать пять прошло, как я сделал первую запись. Как всё изменилось и вокруг меня, и во мне самом!
Переживу по-новому… И это очень важно для меня именно теперь. Теперь, когда через три дня состоится наша встреча. Встреча с недосягаемой девушкой моей мечты. С той самой Алисой Форте, с которой разошлись пути-дороги наши житейские…
День первый
Итак, спокойно, Алекс, устраивайся поудобней в своём холостяцком гнезде. Расслабься. Ставь перед собой свой любимый зелёный чай и – вперёд.
Итак, чай уже готов. И я уже готов. У меня три дня свободных, если не считать выходных. Неожиданная форточка… Кстати, Форточкой называл Джон её – Алису Форте… Итак, я должен успеть весь дневник перечитать за три дня (другого времени на это не будет) и переосмыслить свои чувства к звёздной леди перед встречей с ней.
Полный вперёд! То есть назад, в прошлое. В общем, читаю…
Лихаческие 90-е (от панка до блюза)
Утро. 16 августа 1990 года.
Во, блин, новости. Вчера, оказывается, Цой того… В общем, не стало его.
Мы с ребятами не так, чтобы фанатели от Кино, но уважали сильно. А некоторые песни даже любили слушать и переигрывать… Хотя, если бы и дальше Айзеншпис эту группу раскручивал, то и мы, возможно бы, зависли на Цое вплотную.
Короче, я потрясён. Какая-то нелепая авария – и Вити нет… Я от стресса даже этот дневник вести начал. Хотел и раньше свои мысли непустомельные записывать, но руки не доходили. И вот, видать, дошли…
Цоя больше нет. Не верится…
Что будет теперь с Кино?
Эх, пока больше мыслишек интересных нет.
Прощаемся.
Вечер того же дня.
Влад и Кирюха агитировали всех остальных рвануть завтра в Ленинку (это мы так Ленинград называем) на похороны Цоя. Но мы ведь хотели тут, в Минске, на студию подкатить, пробничек сделать. Когда нас ещё нахаляву к самому Клаусу пустят?.. Кэт напомнила, что Клаус не обещал стопроцентной халявы. В общем, отсутствие единой позиции привело к появлению оппозиции. Чуть было не поссорились, как детвора какая-то.
Я предложил жребий тянуть. Потянули… Выпал Ленинград. Завтра в семь утра едем.
Короче, спокойной ночи! Прощаемся.
* * *
Я отвожу взгляд от своих записей и улыбаюсь. Улыбаюсь, словно этому энергичному двадцатилетнему парню с ещё не длиннющей шевелюрой… Какими же мы всё-таки были… не то, чтобы наивными. Были односторонними что-ли. Одномерными. Смотрели на мир своими крутыми очками, которые оказывались, как ни крути, розовыми. Искажёнными. Одномерный взгляд всегда искажает действительность. Ведь сама-то она многомерна. То бишь складывается из нескольких реальностей. И тем больше реальностей распознано человеком, тем более он продвинут. Крут!.. Вот в чём подлинная крутизна-то.
Но это я теперь могу так легко выразить суть сложнейших процессов – философствовать от души. А в те годы, и даже ещё лет пяток назад душа моя блуждала, увы-с, в потёмках. Хотя… Конечно, были проблески. Были даже часто. Во мне странным образом уживались два человека. Один какой-то многослойный: романтический, но дерзкий, импульсивный; он же открытый, но наивный и непостоянный. Второй многонадёжный: вдумчивый, анализирующий, созерцательный, уравновешенный, но порой закрытый… Это, видимо, только теперь во мне смешалось-утрамбовалось всё самое лучшее от двоих «персон». Это дело времени. А по сему не осуждай себя, прежнего.
Не осуждай! А раз начал читать, то читай и обобщай. По-философски, плис. Окей?
Окей! Не стану осуждать и даже стыдиться, когда буду читать в своём дневнике (а эти страницы будут уже скоро) о перипетиях, связанных с неотразимой Алисой Форте… А знакомство с ней как раз и состоялось после того нашего взбалмошного вояжа в Питер.
Что я написал про это?.. Очень мало чего написал. А из написанного мало чего толкового. На толковом, помню, я не мог сосредоточиться и в дороге, и в самом городе Петра и Володи (Ленина то бишь), ведь впечатления были не ахти какие. А по возвращению в Минск начался новый этап, и было как-то не до дневниковых записей.
Так что же тут про Питер, который в ту пору ещё Ленинградом звался?..
Вечер, 17 августа.
Блин! Что за обломы? Сначала информация о времени похорон Цоя оказалась у нас неточной, затем сквозь всю эту толпище звёзд, фанов и сочувствующих мы так и не пробились к гробу (и был ли вообще в этом для нас большой смысл???), так ещё и на вечерний поезд не успели билеты купить. А теперь ещё и с ночлегом проблемка нарисовалась. Полный капец… ещё чуток – все расплакались бы, как младенцы, без мамки под боком. Тут Джон нам всем сопли утёр и сообразил, что встречу деловую можно организовать с одним кентом, который молодые группы продвигать пробует. Да вот только его в Ленинграде не оказалось. Короче, полупанки из Минска оказались тут, в северной столице СССР, в большой жо…
Почему полупанки?.. Потому что лабаем в основном-то непонятный, лихаческий музон. Да и одеваемся так, словно под панков косим. Ещё таких пару обломов и, чувствую, панк станет нашим образом мыслей и нас с головой накроет.
Когда шли на вокзал, чтобы там переночевать, Кэтрин сказанула мысль: мол, зря мы группу свою назвали «Барьеры», теперь нас одни преграды и преследуют.
– Ладно, – ответил я. – Назовёмся по-другому.
– И как же, – промямлили хором Влад и Кирюха.
– Драйверы! Подходит?
Всем понравилось. Поспорили о значении этого слова из области электроники. Сошлись на мнении, что звучит оно очень даже динамично и современно. А Джону, выпускнику радиотехнического института (да к тому же неплохо владеющему английским), понравилось даже больше всех.
– Гениально, Алекс! Ты у нас самый словонаходчивый, – улыбнулся он, хлопая меня по плечу. – Драйвер – это ведь напрямую с компьютерным софтом связано. Я об этом на днях в журнале читал американском.
Это и была единственная приятная тема за день
Ну, а больше новостей нет. Всё, завтра рано-рано отсюда линяем.
А пока – баста, прощаемся…
* * *
Я откладываю дневник, вспоминая всё, что осталось невысказанным между этих строк…
Предвкушение первой встречи с Ленинградом, к тому же овеянной проводами легендарного Цоя в мир иной, горело во мне, да и в моих друзьях, звездой по имени Солнце. Мы ждём перемен – таким был девиз молодого поколения перестройки, гласности и ускорения. А эталоном всего подобного были и оставались они, два главных города Советского Союза – Москва и Ленинград. Отражалось сие и на музыке, как бы мы не пытались и тайно, и явно восхищаться зарубежными кумирами.
В этот мегаполис приехали мы с глазами Романтиков, Последних героев, а уезжали, как… потерянные среди огней Большого города. Эх, романтика!.. Она грела душу.
Но одной романтикой сыт не будешь. Что мы, группа «Барьеры» из Минска, представляли из себя такого интересного, чтобы предлагать своё коллективное творчество местным составителям блюд музыкальной кухни?.. Это нам тогда казалось, что наши песни собственного сочинения и их исполнение – всё это безупречно на процентов девяносто. Но… на столько процентов могла быть безупречной лишь наши молодость. А если говорить о качестве?..
Если говорить о качестве песен, то надо вспомнить про каждого из нас. Кэт пела всегда эмоционально, но на плохо поставленном дыхании, поэтому не дотягивала высокие ноты, и вибрато её было местами каким-то сдавленным. Такова проблемка некоторых вокалистов даже на профессиональной сцене. Кирюха, наш басист, при наличии большой дозы вдохновения мог выделывать на своей борисовской басухе такие финты, что даже Роджер Уотерс из Pink Floyd позавидовал бы. Вот только когда наш самородок слишком увлекался своими финтами, его заносило-уносило, и он слышал только себя самого. А вот Влад был его полной противоположностью: играл на соло-гитаре так, как его учила исполнять классику Марья Ивановна из музыкальной школы, то бишь всё строго по ноткам, без самовливаний – импровизация под запретом. Ударника у нас постоянного не было, зато были претензии к каждому из кандидатов на вакантное место. К нашему клавишнику Ивану (он же – красавчик Джон) претензий по игре никогда не возникало. Но проблема была в другом – в его образе жизни. Он менял девушек, как перчатки, а точнее, как клавишные инструменты. И если последние он собирал сам из-за радиотехнического интереса, то первых (девушек) собирал из-за интереса, видимо, спортивного. А отсюда – его периодические залёты и на своей работе, и на наших репетициях. Поэтому он не смог быть нашим лидером.
Лидером пришлось стать мне. Разумеется, не сразу, а на втором году преодоления Барьерами всевозможных преград. Я играл на ритм-гитаре и в некоторых песнях подпевал Кэт. Экспериментировал я и со второй партией соло – в помощь Владу. Получалось свежо, даже оригинально. Но это двойное соло, ставшее нашей главной фишкой, мы стали применять уже после той поездки в Ленинград, когда Барьеры сменились Драйверами. Сколько же ещё всяких смен-перемен нас ожидало впереди!? В том числе и общественных. И одна из их – развал могучего и непокорённого СССР. Непокорённого для войн кровопролитных, но не для идеологических. А вскоре Ленинград стал Санкт-Петербургом – Питером…
Что там у нас дальше в дневнике? Есть ли запись на эту тему?.. Должна быть скоро, ведь в то время я вёл дневник нечасто… Так-так… Пропустим запись о переименовании группы… И о дне рождения Влада – тоже… О встрече Нового года – туда же… Хотя, нет. Тут есть кое-что интересное, в том числе обо мне самом.
Скоро полночь, на пороге Нового года. 1991!!!
Впервые встречаем Новый год в составе нашей группы, да ещё в молодёжном кафе «Рифы». Уже отыграли свою мини-программу. Приняли нас хорошо. Я бы сказал, душевно, хоть и представили Драйверов как «лихаческую панк-команду». Душевность, видимо, вырвалась на свет белый благодаря нашим новым песням, более мелодичным, чем прежние. А так на панков из нас косят, наверное, только Кэт со своей розовой длинной чёлкой и чёрной помадой на губах, да Кирюха в джинсах с разводами и с проклёпанными браслетами на руках. Джон, как ни странно, сегодня больше похож на галантного блюзмена, чем на неприкаянного панка. Кстати, где он? Какая дама пленила его взор и физическое присутствие?.. А я, как заметила Кэт, по прикиду и по чёхе ещё больше стал похож на лидера Алисы, поэтому и зовут меня сегодня Кинчевым. Я лишь мило кривлю фейс…
Кто-то из Кирюхиных корешей предложил звать меня Алисой – типа, прикольней. Но я мигом возразил против такого откоса к женскому образу. К тому же в одной из знакомых нам тусовок была начинающая певица Алиса с очень уж музыкальной фамилией Форте. Ещё подумает, что я кошу под неё, или чё похлеще… Нет, уж остаюсь Алексом. Это и проще, и ближе.
Ну, а больше и нечего записать. Но надолго не прощаемся, ещё новогодняя ночь вся впереди. Говорят, тут к часу ночи сам Борис Гребенщиков появится. Во какой поворот! Предвкушаю!..
2 часа ночи, 1 января.
Телеграфирую! Эх, мама родная, ожидание праздника оказалось лучше самого праздника. Гребенщикова ещё и близко не было. Похоже, что это шутка, или хитрый манёвр администрации кафе.
А тут ещё все наши Драйверы перебрали с шампанским. Даже наш облико-морале Влад приложился, как кот к миске молока. Это, видать, влияние друганов Кирюхи. Зря они к нам пристаканились, да ещё водку с собой принесли. Слава партии и деду Морозу, что я, как стёклышко, чист и прозрачен!!! Эх, классно изложил мысль!.. Не будь я завёрнутым на музоне, стал бы журналистом или даже писателем.
Всё, прощаемся. Телеграф закрыт. Отбой!
* * *
Ещё один глоток чая. Ещё одна прочитанная страница моего прошлого. А что же на следующей интересного?..
Вечер, 13 февраля.
Полная луна в небе и полный отстой в душе. Джон от нас откалывается… Это, блин, первая неприятность в новом году. Барьеры исчезли, а преграды продолжаются.
Вот уж действительно 13 – несчастливое число. Так и поверишь во всякие там приметы…
Почему Джон решил уйти? Он толком не говорит. Может, ещё передумает?..
Утро, 16 февраля.
Вчера на репетухе стало ясно: Джон не передумал. Мы его теряем…
Причина – самая скверная. Его переманили (я так и думал) … Но не думал, что буду так сильно переживать из-за этого.
Переживаю…
Даже пишу с трудом.
Полдень, 1 марта.
Сегодня, в первый день календарной весны стало известно, куда метнулся от нас Джон. Оказывается, он устроился очень даже круто: стал одним из Элвисов. Я слышал по радио ещё в конце прошлого года про несколько новых групп, которые создаёт какой-то продюсерский центр из Ленинграда. А новорожденная группа «Элвис» означает: электро + Валерий, Иван, Сергей.
Неужели наш Джон-Иван будет лабать электропоп только из-за того, что за всем этим стоят новоиспечённые продюсеры с золотовалютным фондом в карманах?.. Коль Элвисами назвались, пусть бы рок-н-ролл и играли. А то электро-поп… Типа что-то новенькое.
Ладно, пока всё. Комментарии закончены.
Бай!
* * *
Я встаю с дивана, прохаживаюсь по комнате. Смотрю в окно. Там, за окном, проблесков весны мало, а ведь сегодня тоже 1 марта.
1 марта двадцать четыре года спустя…
1 марта двадцать четыре года назад я не мог выразить в дневнике то, что понял позже: Джону как человеку творческому, но технарю по складу ума, нужна была конкретика. Дух команды друзей, романтика, бесшабашность – всего этого ему уже стало мало. Хотя весь наш этот мирок существовал вне каких-то рамок… Впрочем, Джону нужны были рамки, и он их обрёл. Правда, ненадолго. И скоро об этом должно быть что-то в дневнике. Да и странички моей жизни, где мелькает образ великолепной и недоступной Алисы Форте, тоже приближаются…
Форточка… Именно так называл её Джон ещё до своего ухода от нас.
Форточка… Мне не очень-то нравилась эта остроумная аналогия.
Итак, листаю дневник дальше…
Вечер, 8 Марта. Сижу один…
Да, сижу дома… В эти часы праздничного дня во мне заговорила своей выразительной тишиной моя вторая натура – задумчивый интроверт, слегка унылый философ…
Сегодня забегал к матери на работу в больницу. Поздравил её с женским днём. У неё в кабинете был на приёме больной, по медицинским меркам – инвалид, без одной ноги. А по выражению лица – полноценный человек, потому что счастье на лице его сияло. Благодарил Бога и линию партии (шучу, конечно, про партию), за то, что одна нога осталась да голова на месте… Улыбка с его лица, казалось, никогда не исчезает.
Вот уж действительно человек просветлённый. Не похож ни на кого из моего окружения. Все мы какие-то не такие… Суетные что ли? Радоваться простому не умеем. Разучились… Его боги – Благодарение, Радость, Гармония с собой и миром, а наши боги – Бобби Макферрин, Джими Хендрикс, Кинчев, Цой плюс ещё самый крутой звукооператор. Вот и вся разница…
Наши ребята сейчас празднуют 8 Марта, Кирюха и его кореша точно бухают, я погружаюсь в меланхолию одиночества, а тот безногий блаженствует. Вот ещё одна живописная разница.
Продолжение следует…
Около часа дня, 20 апреля. Снова праздник…
Мой день рождения. Ребята, видя, что я стал чаще хандрить, готовят мне какой-то сюрприз… Может, они умудрятся и Джона вернут?.. Без него мы звучать стали хуже. Да и в плане эмоциональном что-то не то… Я даже стал догадываться о том, что у каждого творческого коллектива образовывается свой двигатель внутреннего сгорания. Теряем одного из нас – КПД становится меньше. Приходит на место ушедшего новый – не факт, что прежний КПД будет достигнут.
Ладно, мне пора. До связи…
Поздний вечер того же дня. Пишу в троллейбусе.
Пока ещё того же дня… Минут пять пройдёт, и будет новый день. А ведь день-то начинается с ночи… Не парадокс ли?
Подарок мне Драйверы подготовили отменный. Организовали столик в Рифах, заказали каверы моих любимых исполнителей, а вживую для меня пел никто иной, как… Джон.
Джон! Он приехал из Ленинграда (только ли ради меня?). Он исполнил под гитару одну из моих старых песен – медлячок «Мне уже не шестнадцать» (специально для меня!).
Я уж чуть было не прослезился. Вспомнил свою юность шестилетней давности: окончание школы, провал экзаменов в Институт культуры… Затем были работа не по душе и служба в армии…
А в кулёк (так в обиходе называют Институт культуры) я всё-таки буду поступать. Раз иду по музыкальной тропе, то образовываться надо. Да и в обществе тамошнем, культурно-просветительском, будет не лишним повращаться. Тогда и работёнку в сфере музыки, возможно, найти смогу, а то в Доме печати вкалывать – не солидно для нормального музыканта.
Да, грядут перемены, братцы. Чувствую их приближение и… Ой, вылетела мысль… Так… А! Вспомнил! Сегодня впервые заговорили про съёмку клипа.
– Вон, Си Си Кетч завалила своими клипами всю Европу, – восклицала Кэт. – Клипает ещё с 80-х годов. А мы чё, хуже?..
Мы – это мы. Обсудили тему с пристрастием. Правда, самым трезвым из всех был, наверное, только я.
Ладно, именинник-трезвенник, тебя уже ко сну клонит. А ехать ещё три остановки. Заканчивай мемуарить. Вздремни.
Тем, кто ложится спать, спокойного сна…
Всё, телеграф закрыт.
Я переворачиваю очередную страницу. Выхожу на балкон. Уже темнеет…
Какую-то важную деталь я упустил в этой последней записи, отвлёкся… Клип мы, кстати, так и не сделали. Но я не это упустил. Что же тогда?.. Наверное, что-то связанное с Джоном?.. Да, точно. И с Джоном, и с Алисой Форте. Именно с того вечера и началась натягиваться ниточка между мной и ею. Хотя в тот вечер меня ещё ничего особо не впечатлило. Может, я тогда её толком не рассмотрел, не прочувствовал её?
Просто кто-то из наших встрепенулся после песни в исполнении Джона: мол, Форте где-то тут с кем-то…
Она в ту пору как певица уже проехалась с гастролями по нескольким большим и средним городам Союза. Готовилась презентовать себя в Польше, на фестивале в Сопоте. По телеку и по радио пару раз проскакивала информация про неё, плюс две-три песни звучали в эфире. Вот, наверное, и всё.
А в тот вечер, в Рифах… Она, будучи в родном городе, похоже, просто зашла в это новое кафе, о котором уже шла молва как о музыкальном клубе. И для Джона этого было достаточно. Он быстро её вычислил.
– Пойду-ка я, Алекс, к Форточке приближусь. Может, проветримся с ней на пару?
И ушёл… Вернее, поплыл по течению – сквозь танцующих… Я эту его фразу почему-то до сих пор помню, будто только вчера всё это было…
Вот ведь какое явление парадоксальное – время. Порой какое-нибудь событие неинтересное тянется, как бесконечность, а тут между настоящим моментом и воспоминанием событий более чем двадцатилетней давности, словно все пространства суживаются…
Так чем же тот вечер закончился?.. Поражением Джона. Он вскоре вернулся, и по его выражению лица, и по отдельным фразам, было ясно, что Форточка закрылась – прям перед его носом…
Я возвращаюсь в комнату, беру в руки дневник, как какое-нибудь драгоценное живое существо. Читаю дальше…
Вечер, 1 июня. Завидую, блина…
Надо же, в первый день лета по телеку показали концерт-солянку под названием «Голоса улетевшей весны». Я впервые не фрагментами, а от начала и до конца, увидел выступление её – Алисы Форте. В отличие от Антонова, Машины времени и прочих известностей она спела всего одну песню. Но… это было шедеврально! Какой, блина, от неё идёт мощный посыл! Запоминается надолго.
И голос улётный! Тембр редкий…
Учитесь, Драйверы, как надо наяривать… Хотя песенка была так себе. Наши даже лучше… Умеет же эта Лиса-Алиса себя раскрыть во всей красе. Вся светится изнутри. Каждый жест, наверное, и просчитан, и прочувствован… Даже такую хилую песню – слова вообще ни о чём – вытягивает на УРА. Сама-то она вряд ли сочиняет. Кто ж ей такой «шлягер» подбросил?..
Короче, завидую я, что нет в нашей группе такой Красы-Алисы. От обиды аж рыдать охота…
Стоп, машина! Ну-ка, встряхнись, блин, заплаканный ангел! И больше сопли не жуй! Не будь одномерным, не будь одноклеточным – это ведь твой девиз по жизни. Верно?
Ладно, концерт окончен… Я тут чего-то «блинами» раскидался… Всё, прощаемся.
Ночь, 16 июня. Если б всё так было просто…
Та песня, вернее, эта Алиса, засела у меня в… башке, в сердце – да, везде, где только можно. Ну, ясный перец, не ожидал такого вот поворота. Даже злюсь на себя за… такую зависимость от этой особы. Если б всё так было просто: впечатлился, позавидовал и – забыл…
А тут ещё в группе сплошные накладки с репетициями. За месяц – ни одной нормальной. То болеет кто-то, то инструменты из строя выходят, то спорить начинаем насчёт нашего дальнейшего движения и ни к чему конкретному не приходим… Сказывается отсутствие Джона. Механизм без важной детали всегда барахлит и в любой момент сломаться может. За последнее время ни одного приличного выступления, кроме как сейшн в Рифах на День Победы. Ударник, который нам подошёл, у нас не закрепился. Кэт обещанного нового клавишника так и не привела, в обещанную молодёжную программу на радио нас так и не приглашают, к записи в студии мы пока не готовы…
Вот такая вот «клёвая» музыка.
Зависшее время суток, 28 июня. Пустота…
Открываю дневник. Вроде, хотел что-то записать. А писать-то будто и нечего.
Мысли перемешиваются. Или я заболеваю?..
Пусто и холодно. А за окном – солнце…
И одиноко очень…
Утро. 15 августа. Годовщина смерти Цоя.
И первый день смерти Драйверов. Да, нас больше нет. Капут!.. Наложились пакости одна на другую: Владу родоки перед новым учебным годом выдвинули запрет на музыку из-за проблем с учёбой в его универе, Кэт вдруг выскочила замуж за москвича и укатила в столицу Совка. Остались я да Кирюха. Толку от нас двоих… Рассыпался механизм…
И я совсем рассыпался. До сих пор не выздоровел. А тут ещё душевная боль напирает… Но я не хочу плакаться в бумагу. Мой девиз – не будь одномерным, не будь одноклеточным. Но… мне впервые в жизни так тяжело ему соответствовать. Так хреново…
Всё, хватит. Приём жалоб закончен.
Конец связи.
* * *
Главное, что не конец света. С этой мыслью я переворачиваю ещё один лист и вижу пустую страницу. А следующая дата в дневнике появилась только через три с половиной месяца, в начале декабря.
Значит, я всё-таки не стал «выливать» в дневник всю свою боль тех дней. Ну, и правильно. Зачем её усиливать с помощью ручки и бумаги? Не всегда от этого становится легче.
Пытаюсь восстановить в памяти те дни…
Так… Я испытывал на себе тройной удар: к уходу Джона добавились безответные чувства к Алисе и, самое печальное, распад группы. А стал ли для меня четвёртым ударом распад Советского Союза?.. Кстати, совсем даже напротив, мне это помогло. Катаклизм общественный стал средством освобождения от катаклизма личного. Короче, очень своевременно Ельцин и другие совок разломали…
Но прежде было моё падение на дно. С высоты сегодняшнего дня мне не верится в это. Но, увы, в ту пору слабый человек во мне приобрёл власть над сильным. Я раздвоился сильнее, а затем потерял вторую половинку… Детально, даже фрагментарно не хочется вспоминать то падение. Пусть эта мрачная информация и дальше стирается из моей памяти. Достаточно того, что я буду помнить ещё долго о том, что пытался найти спасение и даже счастье в… наркоте.
Наркотой я называю не только марихуану, которую один раз «принял на грудь» по неосмотрительности в компании Кирюхиных корешей, но и алкоголь с добавлением какой-то дряни. До других пакостей, слава Богу, не дошло. Но и этого хватило, чтобы вкусить последствия ненатурального «облегчения»…
Ненатуральность эта обнаруживается только после «сеанса». Ломка, как самый настоящий критический реализм, незамедлительно и дерзко бьёт по голове и другим частям тела, констатируя факт: полёт к облегчению был липовым. И если ты не теряешь контроль над своим здравым смыслом, то соглашаешься с этим выводом, ибо не могут пару мгновений истинного счастья вскоре обернуться несчастьем – страданием от насилия над собой… Был всего лишь кайф. А кайф и счастье не тождественны, как… кукла и живой человек.
В общем, от всякой наркоты я быстро отстранился. Просто понял, что мне это ни к чему. Да и пример отрицательный имеется: мои отец и старший брат умерли от алкоголизма. Встряхнул я себя, как следует. Да так сильно, что философов древних стал перечитывать. А Диогена, жившего в бочке, ещё больше зауважал. И вот что интересное получилось: с этим обновлённым взглядом на себя самого и на окружающий мир совпали изменения самого мира, произошедшие в начале 1990-х в постсоветских республиках. Вот уж, действительно, перестройка.
Разрушались старые нормы, устои, связи. Полностью прекратили своё существование худсоветы и другая цензура. Стали называться группами бывшие ВИА (звучало бы смешноватенько: ВИА «Драйверы», поэтому мы себя называли только группой). А если говорить не о музыке… Я помню, как недоверчиво вертел талоны на продукты питания в своих руках, как простаивал без заказов наш Дом печати, как расформировали больницу, где работала моя мама… А вскоре и Джон вернулся из Ленинграда, оказавшись безработным музыкантом. Да, Элвисов уже не было.
Словно вслед за Джоном, появилась в Минске и осела тут ненадолго Алиса Форте, вынужденная приостановить свои наладившиеся гастроли по стране Советов, которой уже не стало.
Так и приблизился к концу тот непредсказуемый 1991-й год.
Что же у нас там дальше по дневнику? Читаю…
Первый час первой ночи 1992-го. С Новым годом!
Надо же! Встречаю Новый год в новой компании Джона! Он, блин, взял и представил меня как очень перспективного музыканта. Даже неловко как-то…
Как здорово, что наши пути не разошлись. А Джон до сих пор сожалеет, что Драйверы распались. Но расслабляться мне не даёт. Советует скоренько – в этом году – поступать в Институт культуры на народное отделение по классу гитары или на эстрадное, или хотя бы на режиссуру массовых праздников.
Главное, говорит, вышку иметь, тогда больше возможностей вращаться в сфере культуры. Он даже со своим высшим техническим вращаться научился.
– Теперь, Алекс, когда железный занавес отвис, все дороги закрытые откроются. Шоу-бизнес и всякое такое…
– И что же шоу-бизнес и всякое такое пропагандировать будут? – задал я ему вопрос, неожиданный даже для меня самого. – До коммунизма не дотянули, а капитализмом брезговали…
– Ну, наверное, спробанём воспевать… гибрид какой-нибудь. Или маму-анархию, о которой Цой пел, – ответил он неожиданно для себя самого.
А я хотел бы вот что: простого человеческого счастья, независимого от всяких там политических систем.
Ладненько, ставлю точку. А то зовут меня к столу. Иду уже…
* * *
Я отвожу глаза в сторону и вспоминаю тех, кто был в той новогодней компании…
Одни из них неплохо поднялись и нашли свою нишу в музыке, другие стали ещё круче, чем были. А третьи, наоборот, исчезли куда-то со сцены жизни. Но главное, что Джон познакомил меня с Мартином – настоящим иностранцем, немцем, который по-русски лучше пел, чем говорил.
Оказалось, что Мартин был лично знаком с Алисой Форте. И даже с Алой Пугачёвой. А ещё он сообщил мне, что в августе-сентябре наступившего года в Москве будет кастинг для одного крутого проекта. Нужны хорошо поющие, молодые, красивые парни, а именно – двое. В женском кастинге выберут двоих девушек. Получится, вокальный квартет – своего рода АББА на новый манер, да ещё и русская.
Из уст этого продвинутого европейца я впервые услышал слово «кастинг», а слово «проект» – тоже впервые применительно к музыке. Пока переваривал услышанное, Джон, уже знавший об этом кастинге, кивнул мне многозначительно: мол, готовься, это твой шанс.
– Да, вряд ли мне что-то светит. Я даже никогда и не пел всерьёз, – высказывал я Джону свои сомнения, когда мы шли всей компанией к главной ёлке новорожденной страны.
– Ты не пел всерьёз? А кто вместо Кэт, когда та резко заболела, улётно спел три наших песни на концерте в моей альма-матер?! Забыл?
– Ну, ладно, альма-фатер. Было дело, было. Словно в каком-то другом измерении.
– В общем, так, философ: надо попробовать. Воображаемой короны на твоей голове нет, но реальная на ней появиться сможет. Встряхни себя как следует!.. Я когда тебя увидел после нашей разлуки, еле узнал: похудел, осунулся, подумываешь музон бросать. Это чё за сопли на тарелке?
– А когда ваш Элвис распался, ты сопли не пускал?
– О, нет. Я сопли и всякую другую мокроту не разводил, потому что до этого распался Савок. Это как в английском языке: есть там Present Perfect – настоящее совершённое время, обозначающее нечто свершившееся до текущего момента. Вот и у меня тот же случай…
Джон хотел договорить, но его отвлекли от нашей беседы всякие праздничные фишки.
Только утром в продолжение той темы он дал мне такие наставления:
– Насчёт соплей, Алекс, ещё пару моментов. Правило номер один для всех – жить без соплей. Правило номер два персонально для тебя – не водиться больше с Кирюхой и его дебилами. Мы их с тобой уже давно переросли. Правило номер три опять же для тебя – работать над вокалом и над поступлением в кулёк денно и срочно. С педагогом по вокалу подсоблю.
– А ты сам-то разве не хочешь попасть в этот проект, о котором говорил Мартин?