Взрывные дела Твайлы и Фрэнка

Металлическая рама, встроенная прямо во Мглу, дохнула паром, когда напарники приблизились.

– Луис, ты вернулся! Как малыш? – спросила Твайла у дежурного техника, пока тот крутил пару регуляторов на раме.

– Все отлично! Но в доме никто больше не спит. Ну, ты понимаешь.

– Я да, три раза проходила через это.

Техник потянул за рычаг, и в движение пришли загадочные шестеренки и поршни. Мгла в раме истаяла до мерцающей дымки, на той стороне проступил странный ландшафт Танрии. Твайла и Фрэнк тронули эквимаров и проехали в проем, и за те несколько секунд, которые занимал переход, голову Твайлы сдавило знакомое ощущение неправильности – до звона в ушах. Она уже привыкла к этому чувству, но оно оставалось самой неприятной частью в целом любимой работы.

Вокруг раскинулась Танрия – нелепый, чуждый мир, полный искаженных цветов, пейзажей, растений и животных, созданных скучающими богами, которые не знали чем заняться. Старые Боги не были творцами – обычный мир и все, что его населяло, создали Новые Боги, так что Танрия больше напоминала детский рисунок с горами, деревьями и цветами, а не настоящие горы, деревья и цветы. Раньше Твайла восхищалась видами, но в маршалах она провела восемь лет, и это зрелище несколько потеряло в красоте. А теперь Танрия осталась просто местом для работы.

Они поехали на северо-северо-восток, в сектор В‐14, куда их назначили на десять дней патруля. Местность была скалистой – здесь располагалась гряда из неприятно-треугольных гор, известных как Драконьи Зубы, хотя все, конечно, знали, что истории о танрийских драконах – это просто сказки.

По легенде, Старые Боги сражались с Новыми верхом на драконах. Когда человечество открыло проход в Танрию, многие надеялись, что драконы еще остались здесь, за стенами Мглы, но ни одного так и не обнаружили. Охотников на крупную дичь и всяких шарлатанов это не остановило: время от времени они ходили в Танрию по специальной лицензии, надеясь стать первооткрывателями. Твайла не уставала удивляться, что иные не прочь заплатить кругленькую сумму денег, чтобы отправиться на поиски очевидно не существующего зверя, который к тому же убил бы любого охотника, если бы существовал.

Добравшись до сектора В‐14, они обнаружили Херда и Дакерса, которые собирались в ночной патруль. Даже в полутьме стойл вычурные ярко-фиолетовые сапоги Херда из кожи эквимара били Твайле в глаза.

– Солелиз! – воскликнул Дакерс, заметив Твайлу и Фрэнка, а точнее, эквимара Фрэнка. Он похлопал жеребца по шее и отдернул руку, когда тот попытался его укусить. – Обожаю его.

Солелиз злобно булькнул, и Фрэнк понимающе ухмыльнулся:

– Ты мне сразу понравился, Дакерс.

Приветствие Херда было менее приятным.

– Неужели мистер и миссис Баннекер? – бросил он, выводя эквимара из темного стойла, и хохотнул, радуясь самой навязшей в зубах шутке, которую он повторил уже бесчисленное количество раз.

– Мужчина и женщина могут просто дружить, а мужчина может взять фамилию женщины, но приятно слышать, что ты все держишься за старобожескую мизогинию, хотя с их падения прошли тысячи лет, – вежливо ответил Фрэнк.

А вот Твайла просто кипела. Восхитительная невозмутимость напарника напомнила ей о том, что Херд не стоил потраченного времени и нервов, и она прикусила язык, чтобы не выдать совершенно бесполезную отповедь.

Это не остановило Херда – подмигнув, он заявил:

– Жаль, что взглядом не убьешь, миссис Эллис. – И вывел эквимара в танрийские сумерки.

– Погодите, а вы что, женаты, или Херд просто дебил? Или и то и другое? – спросил у них Дакерс.

– Мы просто друзья, – ответила Твайла.

– А Херд – дебил, – добавил напарник.

– Фрэнк!

– Ну что, он правда дебил, это факт.

– Не надо говорить о человеке плохо за спиной.

– Секунду назад ты метала в него молнии из глаз.

– Вообще-то мог бы уже и в отставку уйти, – протянул Дакерс. – Не женат. Детей нет. Добрых двадцать лет в маршалах. Небось купается в деньгах.

– Не-а, он на мели, – сказал Фрэнк.

– Я на эту зарплату учу ребенка на врача, а у меня даже полной пенсии нет, – пораженно сказала Твайла. – Как это – на мели?

– Проигрался.

Твайла вспомнила, как много лет работала, экономила и откладывала, чтобы семья сводила концы с концами, а этот человек просто проиграл все щедрые дары Невесты Удачи. А впрочем, человеку, который тратил время на азартные игры, вероятно, нечего было терять, если говорить о важных вещах: ни друзей, ни семьи, ни чувства собственной нужности. Поэтому сострадательная часть Твайлы сказала:

– Как грустно.

Дакерс такой стороны не имел.

– Какой же придурок.

– Как ты оказался с Хердом? – спросила его Твайла. – Я думала, Риз твой напарник.

– Риз уволился пару недель назад. Солелиз пнул его по орехам, так что в итоге пришлось провести орехоэктомию. Риз поклялся, что не вернется.

– Этот эквимар – просто красавчик, – сказала Твайла Фрэнку. Тот сочувственно поморщился.

Дакерс рассмеялся и потянулся через своего эквимара затянуть подпругу, открыв сине-зеленые линии закупоренной бутылочки на его коричневой коже. Видимо, после приступа аппендицита храмовый жрец запечатал его душу в этой татуировке. Когда бродяги еще представляли угрозу, маршалы вроде Дакерса были очень полезны, потому что потерянные души Танрии оживляли трупы именно через аппендикс.

Конечно, бродяги исчезли, так что было уже не важно, где Дакерс хранил душу.

– Врать не стану, Херд не мой любимчик, – сказал Дакерс. – Ну, в смысле, он же носит фиолетовые сапоги из кожи эквимара. Как можно носить кожу того, на ком ездишь? Убожество какое.

Фрэнк согласно фыркнул, пытаясь загнать сопротивляющегося Солелиза в одно из водных стойл.

– Но Магуайр сказала, что одного работать меня пока еще не отпустит, – продолжал Дакерс. – Так я и оказался в паре с Хердом.

– А сколько у тебя всего было напарников?

– После Харта? Всего три.

Твайла порой забывала, что Дакерс учился у Харта Ральстона, спасителя Танрии, человека настолько сурового, что было как-то не по себе слышать, как его вот так запросто зовут по имени.

– А с кем ты работал до Риза? – спросила она.

– С Полсоном, но мы отработали всего две смены, а потом он увлекся какой-то дамой на турнире по парчизи.

– То есть у тебя за год было три разных напарника?

Фрэнк закинул руку ей на плечи, его теплая тяжесть накрыла ее уютным одеялом.

– Не бросай меня, солнышко. Я могу оказаться с этим парнем.

Дакерс указал на рюкзак Твайлы.

– Ого, Баннекер, я и не знал, что ты фанатка Грэйси Добро-с-кулаками.

– По правде, я не читала комиксы.

– Но у тебя рюкзак с Грэйси.

– Это одного из моих сыновей. – Она знала, что рюкзак позорный, но так и не смогла придумать, зачем покупать новый, если есть вполне годный (даже если слегка детский).

– Сколько лет твоим детям?

Твайла принялась загибать пальцы.

– Дагу-младшему тридцать три, Уэйду тридцать два, а Хоуп двадцать три.

– Немолоды.

Она смерила его суровым взглядом.

Дакерс схватился за сердце, словно его подстрелили.

– Блин! Молнии!

Херд нарисовался в широком проеме стойла и убил все веселье.

– Пацан, ты идешь или как?

– Нет, с ними останусь!

– Заметьте, не я это сказал.

Твайла возвела глаза Неведомому в Пустоту за Небесами.

– Храни нас боги.

Не обратив внимания на нее, Херд плюнул через плечо. Твайла никогда не понимала, отчего мужчинам так горит плеваться. Даг делал то же самое, и ее это страшно бесило.

– Вообще не понимаю, зачем теперь патрули, – заныл Херд. – Нехрен здесь делать, низкий поклон пресвятому Ральстону.

Фрэнк не повелся, но Дакерс сжал кулаки, а Твайла бросила:

– Да, как он вообще посмел спасти наши жопы?

– Говорят, теперь он присматривает за жопой Мёрси Бердсолл. Пошли, Дакерс. – С этими словами Херд вышел, и его напарнику пришлось проследовать по его сальным следам.

– Если я его сегодня пришибу, поможете с алиби? – спросил у них Дакерс.

– Разумеется, – ответил Фрэнк.

Твайла почти не сомневалась, что Дакерс шутит, но на всякий случай сказала:

– Но ты все-таки не убивай его сегодня. И вообще. Пожалуйста?

– Зануда, – беззлобно заявил Дакерс и вышел.

Вечером горедня Твайла и Фрэнк вернулись в казарму с дневной смены и обнаружили, что Дакерс выводит своего эквимара в одиночку.

– А где Херд? – спросила Твайла.

– Понятия не имею. Думал, отошел отлить, но он ушел час назад, и с тех пор я его не видел. Если не притащит свою жопу обратно через пять минут, я поеду один. Опять. На прошлой неделе он мне такое уже устроил. Явился только часа через два после заката.

– Хочешь, поеду с тобой? – предложил Фрэнк.

– Ничего. Он точно явится. Рано или поздно.

– Сигнальную ракетницу далеко не убирай. Мы будем посматривать, – окликнула его Твайла, когда он повел эквимара из стойл, и Дакерс помахал им на прощанье.

Вдали раздался зловещий раскат грома. В Танрии бушевала всего одна гроза, огромная черная туча, которую сотворил плененный Бог Гнева, и попасть в эту грозу было крайне неприятно. Твайла тревожно взглянула на небо и пошла вслед за Фрэнком в казарму. Дверь и окна они оставили нараспашку. Если Дакерс попадет в беду и отправит сигнальную ракету, они непременно заметят.

Они сели ужинать, когда услышали снаружи робкое:

– Приве-е-е-ет? Почта?

– Заходи! – позвала Твайла, и в следующий миг Гермия, новый нимкилим-почтальон Танрии, сунула в казарму свой курносый ежиный носик. До нее здесь работал потасканный проспиртованный кролик-сквернослов, так что, насколько понимала Твайла, Гермия была куда лучше, по крайней мере, если говорить о манерах. Большая часть нимкилимов ростом недотягивала до людей, но утыканная колючками голова Гермии недоставала Твайле и до пояса, что добавляло обаяния этой прямоходящей ежихе. Она носила вязаную узорчатую кофту на три размера больше, красный шерстяной шарф и голубые резиновые сапоги с рисунком из облачков. Иголки то там, то сям торчали из свитера, придавая ей уютно-взъерошенный вид, а черные глазки-бусинки казались просто огромными за идеальными кругами очков. Она была такой невыносимо милой, что Твайле при каждой встрече хотелось восторженно запищать.

Гермия копалась в потертой кожаной сумке, но вздрогнула, когда вдали залаяла бродячая собака.

– Божечки! – пискнула она, и из сумки мини-лавиной посыпались на пол еще не доставленные письма.

Фрэнк фыркнул – то ли засмеялся, то ли раздраженно вздохнул, а может, и то и другое. Твайла встала из-за стола, чтобы помочь собрать разлетевшиеся письма; она схватила сколько получится, а Гермия поднимала по одному и всматривалась в каждый адрес, прежде чем аккуратно опустить конверт в сумку.

– Это вам, – сказала она Твайле таким тоном, словно само существование этого письма удивляло ее.

– Спасибо. – Твайла широко улыбнулась, увидев, что письмо от Хоуп, ее дочери.

– И это. Божечки-кошечки, целых два письма!

Твайла взяла второе и принялась копаться в своем рюкзаке с Грэйси Добро-с-кулаками в поисках мелочи на чаевые.

– Для вас, маршал Эллис, тоже есть письмо, я точно знаю.

Розовый язычок Гермии показался в уголке милого ежиного ротика – она принялась рыться в сумке.

И рыться.

И рыться.

Вытащила письмо, внимательно осмотрела его и сказала:

– Нет.

Вытащила другое, осмотрела его и сказала:

– Нет.

Вытащила чудовищных размеров ящик раза в четыре больше сумки, пыхтя под его тяжестью, и сказала:

– Нет.

Заметно приуныв, она бросила ящик обратно в сумку, вытащила бутылку – это оказалась виноградная газировка – и сделала глоток, чтобы придать себе сил.

– Как ты думаешь, может быть… там? – Фрэнк показал на правое плечо Гермии: пара писем накололась на иголки, торчащие из кофты.

Гермия поставила бутылку на стол и розовой лапкой сняла один из конвертов.

– Нет, не оно. – И приколола письмо на иголки, торчащие из свитера слева.

Фрэнк состроил полное муки лицо, а над Драконьими Зубами прогремел очередной раскат грома.

– Не груби, – высказала ему Твайла.

– Я ничего не сказал.

– Тебе и не надо.

Ничего не заметив, Гермия стащила с иголок второе письмо. Тихо хрустнула бумага. Гермия ойкнула с досадой, поправила очки и прочитала адрес.

– Ой, нашла!

Фрэнк взял свое письмо в надорванном конверте, а Твайла отдала Гермии чаевые.

Та прижала монетки к сердцу, глаза подернулись дымкой за стеклами очков.

– Большое, огромное вам спасибо. Ну, мне пора.

Она сунула деньги в растянутый карман кофты, поправила сумку и схватила бутылку с газировкой – ей потребовались обе лапки, потому что пальчики были совсем крошечные.

– Хорошей ночи!

– И тебе. Спасибо, Гермия, – ответила Твайла.

– Пока.

– Пока, – сказала Твайла.

Фрэнк без особого энтузиазма помахал от стола.

– Пока, – повторила Гермия, развернулась и вышла в ночь.

Твайла постояла у двери, очередной раскат грома сотряс землю.

– Надеюсь, с ней все будет хорошо.

Фрэнк пожал плечами и откусил буррито.

– Ты за нее не переживаешь?

– Она же бессмертная. О чем там переживать? – Он посмотрел немного вдаль, а потом сказал: – Знаешь, мама раньше собирала ежей – не настоящих, а статуэтки всякие, солонки, все такое. Обожала их.

Уголок рта Фрэнка пополз вверх. Он всегда с любовью говорил о матери, которая умерла пятнадцать лет назад. И об отце, и о старшем брате он отзывался без тени привязанности. Твайла давно уже поняла, что не нужно давить на него по этому вопросу, но знала: кроме матери, в его детстве было мало хорошего.

Фрэнк вернулся в настоящее, к письму, и Твайла последовала его примеру, чувствуя, как теплеет на сердце при виде знакомого почерка. Она открыла конверт и прочла:

Мамочка,

Зубрю не покладая рук, так что я коротенько. Буду дома к вечеру следующего мудродня, если не раньше. Не могу дождаться!

С любовью,

Хоуп

P.S. Я привезу Эверетта, ничего?

Фрэнк посмотрел, как Твайла улыбается письму, и предположил:

– Хоуп?

– Едет домой на каникулы. И берет с собой Эверетта.

– Напомни, кто такой Эверетт?

– Ты его знаешь, это друг Хоуп. Они дружат с последнего курса. Он приезжал тем летом.

– А, да. Славный парень.

– Да.

Твайле нравился забавный и милый Эверетт Симмс. Если уж дочь уехала так далеко, чтобы учиться на врача, Твайлу утешало хотя бы то, что там у нее нашелся близкий друг, который мог позаботиться о ней.

– Когда они приезжают? – спросил Фрэнк.

– Следующий мудродень.

– Как раз на свадьбу попадут. – Он протянул свой конверт, и Твайла поняла, что у нее самой есть такой же – приглашение, любовно выписанное от руки на плотной бежевой бумаге.

«С большой радостью приглашаем вас

на свадьбу

Мёрси Элизабет Бердсолл & Хартли Джеймса Ральстона

Вратник, 3 числа месяца Художника

Пять вечера

Храм Всех Богов в Итернити, Бушонг

После церемонии вас ждет банкет»

Твайла не могла поверить своим глазам.

– Харт Ральстон – и женится. Кто бы мог подумать?

– Рад за него, – сказал Фрэнк, и Твайла поняла, что он изо всех сил старается порадоваться. Свадьбы всегда были Фрэнку малоприятны – они напоминали о том, что он считал своим величайшим провалом. Но этот так называемый провал косвенными путями привел к лучшей дружбе в жизни Твайлы, а значит, она не могла винить Кору за то, что та ушла от него двенадцать лет назад.

Впервые она встретила Фрэнка, когда они с Корой, Лю и Энни въехали в дом по соседству от нее, Дага, Дага-младшего, Уэйда и Хоуп двадцать два года назад. Их дома были зеркальным отражением друг друга – одноэтажные, по три спальни в каждом, с небольшими лужайками, выходящими на улицу Коттонвуд в Итернити. Но Твайла почти не помнила, как пожимала Фрэнку руку. Сперва она подружилась с Корой – это была соседская дружба, которая вырастает на детях одного возраста. Они помогали друг другу в трудные моменты, присматривали за детьми, когда одной из них нужно было отлучиться на минутку, одалживали то яйцо, то сахар – все такое. В те дни Кора просто спасала ее, и Твайле нравилось думать, что и она делала для Коры не меньше. Десять лет дети Эллисов и Баннекеров шмыгали туда-сюда из дома в дом и со двора на двор, словно между ними вовсе не было забора, а Твайла и Кора потягивали кофе поутру, время от времени пропускали по бокалу вина после ужина и обсуждали, как сильно они все время устают.

И о мужьях клекотали. Немало.

Честно говоря, Фрэнк Эллис не казался Твайле таким уж ужасным. Да, по работе он проводил много времени во Мгле. Но в свободные дни или делал что-то по дому, или выносил мусор, или играл с Лю в догонялки во дворе, или помогал детской команде морского поло. Твайле казалось, будто истинная причина проблем Коры и Фрэнка – в том, что он просто не уделял внимания лично ей. Но порой именно поэтому Твайла и завидовала соседке.

Когда Кора ушла, Твайла была на смене в «Бакалее Уилнера» и узнала об этом, пока пробивала Юджину Чаннингу капусту, бананы и печенье. Юджин был бесстыдный сплетник, но, боги, доверять ему было можно в 99 процентах случаев. В тот раз он услышал новости от своего приятеля Боба Лоуэнштейна, который заправлял баржу Коры на заправке по дороге из города.

– Багажник так набила, что пришлось веревкой перевязать. Чемоданы везде, даже на крыше. Не, в отпуск так не собираются – так Боб сказал. Уж вы мне поверьте, она на всех парах мчит на южное побережье. Они с Эллисом оттуда и приехали, так?

– Совершенно ничего об этом не знаю, – заверила его Твайла, но внутри твердым тяжким комом встала вина, стоило только подумать, сколько раз они с Корой жаловались друг другу на Дага и Фрэнка соответственно. А теперь Даг умер, а Эллисы разошлись.

Вернувшись тем вечером домой, она сделала то, что сделала бы на ее месте любая уважающая себя женщина: принялась готовить запеканку с тунцом. Полчаса спустя она бодро прошла со стеклянной формой для выпечки в руках по двору и постучалась в дверь Фрэнка Эллиса. Последовала долгая тишина, но затем она услышала шорох шагов изнутри, и через секунду в проеме появился Фрэнк.

Твайла будто увидела его впервые – не как мужа Коры или отца Лю и Энни, а как живого человека, которому не повредит помыться, съесть что-нибудь сытное и получить объятия.

В то время он коротко стригся и пока еще черные волосы у него беспорядочно торчали во все стороны. Большие карие глаза покраснели, одежда измялась. Так-то он не выглядел человеком, погрузившимся в пучины отчаяния. Просто потерянным. Твайла хорошо знала это чувство – сама испытала нечто похожее, когда шериф остановился год назад у ее магазина и сообщил, что Даг разбился на барже на четвертой водостраде.

Она протянула Фрэнку запеканку.

– Ты ел что-нибудь? Я принесла ужин, вдруг ты голодный.

Фрэнк озадаченно посмотрел на нее и кивнул, словно говоря: «Полагаю, ты уже знаешь, что моя жизнь пошла под откос», а еще: «Запеканка будет в самый раз».

– Заходи, – сказал он и посторонился.

Твайла раньше не замечала, какой у него глубокий голос, пока он не выговорил это единственное слово. А они вообще хоть словом-то перемолвились за эти десять лет, что прожили с общим забором? Мысль была удручающая.

Она прошла в кухню, зажгла газ и оставила духовку разогреваться.

– Минут за пятнадцать прогреется до ста девяноста градусов. Поставь в духовку на сорок минут. Когда зашкварчит, достань и дай пять минут остыть, а потом ешь. Тут хватит на пару дней. Тебе нужно что-нибудь купить? У меня завтра смена в «Уилнере», так что мне несложно.

– А ты ужинать не будешь?

– Это тебе. Я себе что-нибудь соображу.

– Ты сделала мне целую запеканку?

– Мне нетрудно.

Фрэнк яростно заморгал, и Твайла на миг испуганно решила, что бедняга сейчас просто сломается. Но тут он то ли усмехнулся, то ли всхлипнул и сказал:

– В холодильнике была пара бутылок пива. Хочешь?

Она почти отказалась, но тут поняла, что уже давненько не пила пива. Так что она осталась на бутылку, а потом еще на одну, а потом последовала запеканка с тунцом и морковь к ней, которую она откопала в глубине холодильника.

С тех пор они то и дело ужинали вместе, когда у Фрэнка выпадал выходной, а Твайла не была занята работой или родительскими собраниями. Хоуп тогда ходила в среднюю школу, а Уэйд и Анита заглядывали время от времени. К огромному удивлению Твайлы, Фрэнк настоял на том, чтобы готовить и убираться на кухне по очереди, и в результате починил осточертевший капающий кран, который много лет бесил Твайлу. Несколько недель спустя Твайла, идя по кирпичной дорожке к дому Фрэнка, заметила, что клумба с ирисами слишком уж разрослась, и решила заняться ей, когда похолодает. Ужины и мелкая помощь по хозяйству обратились в неожиданную дружбу, а это неумолимо привело к тому дню, когда Фрэнк, выслушав страдания Твайлы по поводу нехватки денег на учебу Хоуп, предложил работать с ним танрийским маршалом после того, как его напарник уйдет в отставку.

– Не стану врать, работа опасная. Но платят хорошо, а я присмотрю за тобой, ты же знаешь.

Он написал для нее рекомендательное письмо. Ее взяли на работу. Хоуп отучилась в колледже и теперь училась в медвузе, а денег еще оставалось достаточно, чтобы откладывать понемногу на учебу внукам. И вот, много лет спустя, она ужинала с Фрэнком в Танрии.

Твайла с любовью убрала письмо Хоуп в конверт и аккуратно уложила рядом с приглашением на свадьбу. Жаль, что старший сын, Даг, не писал ей в таком духе. Невестка порой отправляла ей письма с фотографиями внуков, но Твайла знала, что дети Дага-младшего гораздо ближе к дедушке и бабушке по матери, чем к ней. Естественно, их они навещали чаще, но у Твайлы все равно разбивалось сердце.

У Фрэнка была похожая ситуация. Лю было одиннадцать, а Энни всего девять, когда Кора ушла от него. Раз в год он брал отпуск, чтобы провести время с ними на ранчо, а Лю и Энни каждое лето приезжали к нему в Итернити на пару недель. Фрэнк никогда не признавался, но Твайла знала: чем старше они становятся, тем сильнее он боится, что они вовсе перестанут приезжать.

Громкий хлопок выдернул Твайлу из размышлений. Они с Фрэнком выбежали наружу и увидели ярко-розовый огонек, с шипением взмывающий в небо.

– Да блин, – сказал Фрэнк.

– Дакерс, – в тот же самый миг произнесла Твайла.

Бросив тарелки, они вскочили на эквимаров, не тратя время на то, чтобы обсушить их, и галопом помчались в сторону ракеты.