Глава 1
«О, этот дивный, чу́дный новый мир…»
10 апреля, воскресенье, 22:30
– Черт! Василий Петрович, это кто? Рожа знакомая до ужаса… Смазливый он какой-то… Шмотки дорогие… Блогер, что ли? Такое чувство, будто я его уже видел…
Роман Иванович Рыжков, молодой доктор, которому сегодня выпала сомнительная честь оказаться впервые на дежурстве, замер возле парня, лежащего на каталке. Парень этот выглядел, прямо скажем, не очень бодро. Роману в голову упорно лезла фраза из сказки про Буратино. Скорее мёртв, чем жив. Точнее не скажешь.
– Знакомая? – Василий Петрович Гаршин, человек, в послужном списке которого значилось такое количество спасённых пациентов, что можно не глядя, давать медаль за самоотверженность, раздражённо зыркнул на новенького. – Меньше шляться надо по медсестрам! Его уже минут пятнадцать как привезли. Ясен хрен знакомая! Это Забелин-младший! Ты его рожу по сто раз на дню в светских хрониках наблюдаешь.
Василий Петрович поднял взгляд, заметил столпившихся вокруг коллег, а сбежались они со всех отделений, и разозлился окончательно.
– Да твою мать! Чего вылупились?! Вы медики или так, с улицы зашли погреться?! Реанимацию срочно! Мляха муха… Рома, если мы его не откачаем, нам конец. Ты понимаешь?! Нас его папаша смешает с дерьмом. Нет. Он нас просто кончит. На части порежет! Маша, не надо стоять, открыв рот! Надо готовить оборудование! Идиоты…
Маша, симпатичная медсестра с глазами трепетной лани и крайне скудным умом, испуганно вздрогнула, а затем, бросив на Василия Петровича несчастный взгляд, подбежала к каталке, на которой лежал парень. В ее руках были только что распечатанные данные пациента.
В силу отсутствия сообразительности, Маша не могла понять, что именно сейчас надо сделать: отдать экстренно взятые анализы Василию Петровичу или бежать в реанимационную палату.
С одной стороны, сведения, полученные в результате первичного осмотра, нужны доктору, а с другой – доктор явно зол, а парень явно плох. Наверное, спасать его жизнь – первостепенная задача. Но анализы…
Маша поняла, это – замкнутый круг. Жизнь ее к такому не готовила. В их больнице отродясь не случалось подобных чрезвычайных происшествий. Чтоб в ночное дежурство привезли человека, в состоянии очень близкому к критическому. Да еще, оказывается, человек этот – сын олигарха.
– Забелин? Серьёзно? – Роман Иванович уставился в бледное лицо парня с таким восторгом, будто перед ним не человек вовсе, а какое-то чудо природы. В голове молодого доктора не укладывалась мысль, что в их, затрапезную больницу мог попасть столь важный пациент. – Забелин? Владелец заводов-пароходов? Или что там у него? Половина города точно. Василий Петрович, вы уверены? Он же нереально богат, у него вся столица под пятой.
– Рома… сейчас тебя меньше всего должно волновать, на чем именно Забелин построил свою долбанную финансовую империю и какую именно часть тела он клал на всех остальных. Нам его сыночка-придурка надо вытащить с того света! Парня нашёл собачник. Вроде бы бедолага пытался выползти на дорогу.
– Кто? Собачник? – Удивился доктор Рыжков, искренне не понимая, на кой черт собачнику куда-то ползти.
– Рома, епт… Не тупи! Забелин-младший! Не дополз. Вырубился в нескольких метрах от дороги.
– Да ладно… Зачем сыну миллиардера шляться по лесу в наших краях? Василий Петрович, может, просто это… Похож?
– Паспорт при нем был. Лежал в нагрудном кармане. А что пацан по лесу ползал, так черт его знает. Их, богатых, хрен поймёшь. Маша! Маша, где документы, которые бригада «скорой» нам оставила? Что ему вкололи? Анализы готовы? Сюда! Срочно!
Смешные людишки… я слушаю, как они суетятся, кричат, бегают. В их голосах отчетливо звучит страх.
Забелин… ну может быть. Я, честно говоря, не особо разбирался, чье тело использовать в качестве сосуда. Не спрашивают в данном случае фамилию и паспортные данные.
Мне вообще не до жиру было. Мой побег был похож на… на побег. Только без заранее подготовленного плана. Что подвернулось, то и взял. К тому же этот… Забелин… молодой, здоровый. Был.
Сам виноват мальчишка. Нажрался какого-то дерьма, словил мультики и пошёл гулять по лесу. А лес нынче в этом мире не самое спокойное место. Пацан сам не заметил, как попал в Ловушку Химеры. Эти дамочки их по всему лесу раскидали.
А что? Договор позволяет. Места охоты обозначены конкретно. Конечно, данная информация не афишируется. О Договоре известно лишь избранным, тем, кто стоит у власти. Простые люди о нем ни сном, ни духом. Так решили местные правители. Чтоб не началась паника. Однако увеличившееся за последние годы число без вести пропавших должно вызывать у людей чувство самосохранения. А они живут, как будто ничего не изменилось.
Я увидел сосуд ровно в тот момент, когда парень уже собрался покинуть родное тело. Сразу увидел. Меня просто выкинуло через Границу именно в этом лесу, именно в этом месте.
И да, я торопился. Химеры в данном случае не пугают. Тут ситуация обратная. Заметь они появление столь опасного гостя… это я про себя, конечно… сами в панике разбежались бы. Но… Мое прибытие в мир смертных должно оставаться тайной.
Мальчишка – молод. По человеческим меркам ему лет двадцать. А молодость – несомненный плюс. В этом мире возраст имеет значение. Иначе, не успею оглянуться, придётся менять «место жительства». Я не для того затеял всю эту авантюру, чтоб потом скакать из человека в человека, как блоха по собаке.
К сожалению, парнишка очень сильно не хотел умирать. Он с таким остервенением цеплялся за свою никчемную жизнь, что поначалу я овладел его телом лишь частично. Пришлось натурально выпихивать придурка.
Если бы кто-нибудь мог оценить нашу толкотню со стороны, честно слово, этот случайный свидетель умер бы со смеху. Картина – просто огонь. Лежит на холодной земле парень, в нем – я, пинками выгоняю призрачный дух, который, в свою очередь, цепляется за тело руками, ногами и даже зубами. И не надо думать, будто у призраков нет зубов. Есть. Те еще суки, между прочим, призраки. После факта физический смерти они становятся злыми и нервными.
Впрочем, я бы тоже занервничал, если бы понял, что бездарно сдох в каком-то вонючем лесу. Да еще, являясь сыном богатея. По крайней мере, именно такой вывод следовал из диалога двух мужчин в белых халатах. Похоже, я занял место, которое мне очень подходит.
– Роман Иванович, мы его теряем!!!
Женский голос. Визгливый. Девка орёт где-то рядом. Явно любит драму. Того и гляди разрыдается. Это же больничка, а не театральные подмостки. Идиотка.
А, вот… вижу. Бежит рядом с каталкой. Судя по всему, меня везут в палату реанимации… Двадцать пять лет, не замужем. Явно видна аура одиночества. Хм… Проблески алого с примесью черноты… Кружится с женатым взрослым мужиком, значит. Всячески настраивает его на развод. Жене периодически скидывает «компромат». Ой, как интересно… Она ему хотела приворот сделать. Вижу след. Ходила к какой-то доморощенной «ведьме». Или как они тут называют практиков? В интернете, наверное, нашла объявление.
Люди… Какие же смешные, честное слово. Прелюбодеяние, милочка, потом отзовётся на тебе. У женщин, которые спят с чужими мужьями, бывают проблемы с яичниками… А «ведьма» тебя развела. Дура ты неумная. Она сама не знала, что творит. Видимо, каких-то кусков по верхам нахваталась, однако Лицензии, скрепленной кровью, у нее нет. След воздействия вижу, но слишком грубый, топорный и без Печати. Бабка в деревне, наверное, учила «на пальцах».
И это двадцать первый век… Уже давно все приличные практики знают, с кем, когда и каким образом нужно договориться о помощи. А еще, согласно условиям сотрудничества, назначается оплата. И платит точно не практик. Платит клиент. В принципе, девке надо радоваться, что попала на дуру без Лицензии. Иначе уже в списке проданных душ значилась бы.
А так… Ну симпатичная девка. Да. На лице, как и у остальных, маска. Однако мне это совершенно не мешает оценить ее красоту. Я же не глазами смотрю. Аура говорит гораздо больше, чем обычный визуал.
– Василий Петрович, теряем!
Милочка, ты повторяешься. Конечно, вы его теряете, придурки! Мальчишка умер! А я еще не достаточно крепко обосновался в сосуде. Настоящий этот… Забелин… он на данный момент уже где-то в районе Распределителя. Его уже заставляют писать объяснительную за о-о-о-очень большое количество хреновых поступков. Бюрократия, чтоб её.
Пока бодался с призраком, успел оценить масштаб сволочизма пацана. Тот еще мудак. Людишки… что с них взять.
– Черт… Сердцебиение не слышно… давление падает! Василий Петрович!
Да какое, к черту, сердцебиение? Это я просто внутри сосуда возился, пока меня «скорая» в больницу везла и пока в приёмном с рук на руки принимали. Устраивался поудобнее на новом месте. Вот и все. Сердце Забелина вашего перестало биться ровно в тот момент, когда я выпихнул настоящего владельца из тела. Просто их человеческое оборудование считывает мое присутствие как признаки жизнедеятельности. Фиксирует вспышки энергии как удары сердца.
А сейчас я уморился. Побег был сложным, рискованным… Все могло закончится гораздо печальнее. Хочу поспать.
Поэтому их аппараты показывают остановку сердца. К тому же людишки пытаются реанимировать мёртвое тело. Прямо как в старые, добрые времена, когда дурачок Франкенштейн мечтал воплотить свои фантазии в реальность.
Вот только… Для меня их по́туги и все эти меры по спасению жизни похожи на неприятные прикосновения липких щупалец Кракена. Между мной и сосудом уже начала формироваться связь, я чувствую внешнее влияние.
– Маша, дефибриллятор!
Да ладно! Фу! Ненавижу эту штуку. Сейчас будет долбить разрядами прямо по темечку. Сам еще не сталкивался, но кто-то из «младших» рассказывал про эти ощущения. Нет, так дело не пойдёт. Они не дадут мне нормально слиться с телом. Думаю, парень должен окончательно умереть, чтоб от него отстали. Потом, когда отправят в морг, я тихонечко вернусь и сбегу из этой богадельни…
– Рома, разряд!!!
11 апреля, понедельник, 00:30
– Дамы и господа, добро пожаловать в нашу комнату страха… Бу-га-га! Все триллеры и фильмы ужасов непременно имеют сцену, в которой темный коридор подземелья, заброшенного дома, научной лаборатории, бла-бла-бла… подчеркнуть нужное… погружается в зловещий полумрак. На потолке в этот момент обязательно мигает, потрескивая, тусклая лампа. Стои́т полная, абсолютная тишина. Она добавляет напряжённости… Ух, ё!
Стёпа Марков выругался, резко замолчал и оглянулся через плечо. Сделал он это, конечно, не просто так. Для подобной реакции имелась вполне весомая причина.
Помещение морга всегда погружено в полумрак. Здесь, в этой части, как правило, находятся те, чья смерть не вызывает вопросов. Вскрытие делать таким «клиентам» не требуется.
Впрочем, чего уж скромничать, конкретно в этой больнице вообще очень редко нужно делать вскрытие. Бомжи участковому неинтересны. Алкоголики тоже. Причина их смерти видна как на ладони.
Местные менты судьбой подобных личностей не озадачиваются, а местные врачи уверены, что работают в самом неблагополучном из неблагополучных районов. В конце концов, нужно заниматься лечением живых, а не выяснять причины гибели всяких мутных граждан.
Именно поэтому администрация больницы считает, что нормальный свет – лишняя деталь интерьера. Экономика должна быть экономной… Ну подумаешь, главврач около недели назад купил себе новую тачку. Ему она, видимо, всяко нужнее, чем покойникам освещение.
Степан, работая в морге без малого десять лет, уже привык, и к этому подземелью, и к здоровому пофигизму администрации. Сколько главврачей прошло мимо? До хрена. Сколько покойников? Еще больше. Чего только Степан не видел. Удивляться перестал давным-давно.
Однако сейчас, именно в тот момент, когда Стёпа от нечего делать дурковал, изображая из себя злодея мирового масштаба, на потолке неожиданно заморгала единственная тусклая лампа. Да не просто заморгала. С треском и шипением. Чуть искры не посыпались. Прямо как по заказу, ей-богу.
Степан нервно дернул плечом, но тут же поморщился от своей реакции. Чего это он испугался? Не покойников, уж точно. Каждый день на них смотрит. А по спине мурашки побежали. Странно.
– Похоже, пора завязывать с алкашкой… Что-то я стал излишне впечатлительным. Не́чего с похмелья на работу ходить.
Степан поднял голову, уставившись на ту самую лампу. Вот зараза… Трещит, мигает. Надо сказать электрику, чтоб исправил. При таком освещении хрен что сделаешь. А теперь еще и спецэффекты добавились.
Только Степан подумал о спецэффектах, как лампа вдруг перестала искрить и снова приняла обычный вид.
– Чертовщина какая-то…
Степа Марков оглянулся по сторонам. Полумрак. Тишина. Три пустые каталки, одна – с накрытым простыней трупом. Парня привезли около часа назад. А до этого вся больница стояла на ушах. Вроде бы сынок Забелина. Так говорят.
Бред какой-то… с хрена ли ему тогда в лесу помирать? В Ницце, на Мальдивах, в Монте-Карло от передоза – куда не шло. Но здесь, в Новой Москве…
Степан усмехнулся, почесал затылок, а затем направился к рабочему столу, на котором лежали бумаги. Бюрократия, чтоб ее. Теперь нужно составить отчет, указать причину смерти. Василий Петрович, дежурный врач, который упорно пытался парня спасти, сказал, все органы в порядке. Хоть сейчас бери и отправляй по частям на черный рынок трансплантации. Впрочем, внешние признаки насильственной смерти тоже отсутствуют.
Как только пацана привезли… Нет, не так. Как только стало известно КАКОГО пацана привезли, дежурные доктора за пять минут задействовали самое современное оборудование, имеющееся в больнице. Все места себе порвали. Даже не в переносном смысле.
Понять можно. Как отпрыск попал в лес, Забелин с ментами разберется. А вот за то, что, когда мальчишку из леса привезли, он один черт умер, тут, конечно, больницу дрюкнут. Поэтому на уши встал весь персонал.
Бедолаге сделали сразу всё. Рентген, анализы, кардиограмму, хераму и даже на всякий случай хотели МРТ. Повезло, что аппарат отсутствует. По документам он еще год назад в больнице появился. А по факту – главврач редкостная жадная сволочь.
Говорят, при поступлении парень дышал и периодически пытался открыть глаза. Веки, по крайней мере, дергались у него очень сильно. Будто током парня фигачило. А потом – как отключило человека. Ничего не смогли сделать. Странно, конечно…
Степан почесал затылок, отодвинул стул и собрался усесться за стол, чтоб приступить к бумажной волоките.
В этот момент с противным скрипом распахнулась входная дверь, затем из-за этой двери появилась до тошноты обрыдшая физиономия участкового, которого Степан, честно говоря, сильно не любил.
Конченый тип, этот товарищ Иволгин. Мент. По-другому не назовешь. Сидит на своём месте чертову уйму лет и не собирается рыпаться. Потому что чувствует себя вполне комфортно. Местные знают мзду, которую Иволгин берет за решение всяких «вопросиков», пользуются его услугами по полной. Скромная зарплата участкового ему не очень уж важна.
– Степа, а мы чего ждём, я не понял?! Так и состариться можно. Пока буду тут под дверью тусоваться, пенсия придет.
– Пенсия не страшно. Главное, чтоб старуха с косой не пришла. – Бросил Степан с усмешкой.
– Так! Ты мне это… Ты прекращай. Понял? Шуточки свои дебильные. У вас, у патологоанатомов, с чувством юмора проблемы. Я жду отчет! Сказал же, срочно. Ты понимаешь, что такое срочно?
– Товарищ участковый, а куда мы спешим? Парню уж точно торопиться незачем.
Стёпа отодвинул стул и плюхнулся на него, развернувшись ко входу полубоком. Пялиться на участкового глаза в глаза ему не хотелось. Без того настроение какое-то заведенное. Возможно, из-за пацана, кстати. Хотя, по идее, уж Степану бояться нечего. Он вообще ни при чем. А вот другие головы точно полетят. Это просто сейчас ночь на дворе. Вон, за отчетом явился Иволгин, мелкая сошка. Утром прискачут совсем другие люди совсем в других погонах.
– Степан, ты придурок? Внешние повреждения отсутствуют. Петрович ваш так сказал. Внутренние тоже. Они ему вон, прямой массаж сердца хреначили. В крови имеются следы психотропных веществ. Ключевое слово – следы. То есть откинуться от передоза он не мог. Нашли пацана на самой окраине, в окружении берёзок и дерьма. Его не били, не калечили. Да, не май месяц на улице, но и не январь. Смерть от переохлаждения? Очень сомневаюсь. Хотя Петрович упорно настаивает именно на этой версии. А пацан ведь от чего-то сдох… Определиться с причиной смерти надо до того, как папаша мажора дрюкнет всех сразу. Сука… теперь покоя не видать очень долго. И почему на моем участке, а? Неужели не мог ещё метров триста проползти? В общем, давай… Пиши дурацкое охлаждение. Это самая безопасная для всех нас версия.
– Да понял, понял… – Степан недовольно поморщился.
Редкостный придурок и хам, надо признать, этот участковый. Менты вообще знатно оборзели. Ведут себя так, будто им все дозволено. Хотя… почему же «как»? Им теперь и правда многое дозволено.
– Да уж… – Степан тяжело вздохнул. – Знаете, о чем иногда мечтаю, товарищ капитан… Вот бы мы все-таки построили развитый социализм, в котором не было бы полицейских…
– Ты мне тут повыступай! – Рявкнул участковый. – Давай, начинай уже работать. Вернусь через час.
Степан хмыкнул, показал средний палец закрывшейся за ментом двери, сполз со стула и направился к столику, где лежал весь его рабочий инструмент.
Вообще, конечно, вскрытие делать смысла нет. Парня в реанимации «вскрыли». Вернее, они-то его спасали, как бы. Да и показатели все в норме. Кроме кое-каких нюансов по крови. Но… Прав чертов Иволгин. Прав. Что-то здесь не так.
– Интересно… А меня господин Забелин тоже дрюкнет? Если я без согласования и личного отцовского благословения в парнишке поковыряюсь… Хотя… Можно ведь аккуратненько…
Стёпа разговаривал сам с собой. Его внезапно посетила мысль, которую он намеревался воплотить в реальность. Василий Петрович ссылается на переохлаждение. Но это очень, очень маловероятно. Не похоже на то. Вообще никак не похоже. А Василию Петровичу до пенсии хрен да ни хрена. Он сто лет в медицине, редко ошибается. И вдруг столь нелепое заявление.
– Ну что ж… Проявим инициативу…
К каталке с трупом Степан стоял спиной и того, что там происходило, не видел. А зря.
Для начала правая рука парня вдруг дернулась. Потом, что выглядело совсем неожиданно, труп резко принял сидячее положение. И это было из ряда вон. Не должны мёртвые сидеть, стоять или бегать. Им по статусу недвижимость положена. На то они и мертвые.
Простыня медленно съехала с лица трупа вниз, скользнула по животу, по бедру и бесшумно упала на пол.
Покойник, а он точно был покойником, о чем свидетельствовала характерная бледность кожи, не сильно бодрый вид и не так давно вскрытая грудная клетка, которую слава богу зашили, опустил голову, с удивлением рассматривая свои вытянутые ровненько ноги. Затем он осторожно поднял руку и потрогал свежий шрам на груди. Чем-то парню этот шрам не понравился, потому что лицо покойника скривилось в недовольной гримасе.
– Что за ерунда? На кой черт они меня резали? На органы, что ли? – Раздражённо поинтересовался труп.
Вопросы, наверное, были заданы чисто для проформы, потому как по сторонам безвременно почивший не смотрел, а значит, ответов не ждал. Его больше интересовал некрасивый шрам на собственном теле.
Говорил покойный громко, с возмущением. И конечно, Степан прекрасно все эти фразы расслышал.
Никогда в своей жизни Стёпа Марков не чувствовал ничего подобного. Никогда не испытывал НАСТОЛЬКО ярких ощущений. Это было похоже… Да черта-с-два! Ни на что это не было похоже.
Степана просто подкинуло вверх, сразу сантиметров на пятьдесят. И нет, он не стал обладателем какой-то сверхспособности. Он просто, по-русски говоря, чуть не обосрался от испуга. Звучит, конечно, не очень, но зато максимально точно передаёт всю суть.
– Твою мать! – Заорал Стёпа, находясь в высшей точке своего прыжка.
Именно в этот момент к нему вернулся дар речи.
Отработав десять лет патологоанатомом, Степан точно знал, если в морге ночью, в момент, когда там никого нет кроме специалиста и его тихих «клиентов», вдруг раздаётся чей-то голос, это очень, очень плохой признак.
Приземлившись на ноги, Степан резко обернулся. Голос раздавался сзади, а значит, искать источник надо именно там.
– Что за ерунда? – Повторил покойник, затем ткнул пальцем в шрам на своей груди. Причем, и спросил, и ткнул как-будто с претензией. – Вы зачем, сволочи неумные, мне тело испортили? Я как, по вашему, с таким телом жить буду? Ведь было все красиво. В меру накачан, даже привлекателен. А теперь, что? Назови имя, кто испортил мою мужественную грудь, я этой гадине руки оторву.
– Василий Петрович Гаршин. – Тупо, на автомате ответил Степан, пялясь в оба глаза на клиента, который сто процентов должен быть мертв.
Парню, так-то, грудину вскрывали. И сердце у него, так-то, не билось уже несколько часов. Стёпа, конечно, мог бы списать все на «белочку», однако, степень его похмелья была не столь велика. Значит… С ним разговаривает мертвец…
Степан жалобно всхлипнул, а потом сделал то, что с его стороны, конечно, выглядело очень непрофессионально. Стёпа Марков, патологоанатом со стажем, человек, который познал внутренний мир людей в буквальном смысле слова, бессовестным образом упал в обморок.