Часть 1. Арктика. «Антарктический чай». Часть 2. Атлантика. «Новый год». Часть 3. Тихий океан. «Придонные кроты». Трилогия

© Денис Барменков, 2019

ISBN 978-5-4493-5580-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Антарктический чай

Сквозь плотную стену снега, ветра и льдинок светилось множество огоньков. То были глаза пингвинов, которые в сей жуткий арктический час пожирали суть жизни Полозова. Душа Полозова, заметив, что дело ее уничтожается таким нескромным способом, взыграла в злобном ключе, и тело Полозова пнуло близжрущего пингвина. Маленькие глаза пингвина мутно глянули на Полозова и выразили потустороннее чувство досады. Полозов скинул винтовку и всадил пулю в эту ненавистную морду. Тотчас множество огоньков устремили свои лучи на Полозова и тот оказался освещен как суровая набережная в момент салюта.

– Это ты зря, – услышал Полозов шепот, принадлежащий его напарнику Лыжнику-На-Снегу. Шепот вызвал неприятную дрожь в коленях и картины: «Полозов, разорванный пингвинами», «Смерть в Арктике», «Убийство в снегу». Эти образы последней минуты привели Полозова к мысли, что надо убираться куда подальше.

Минут через тридцать они ввалились в палатку, где их ждала еще одна участница экспедиции: Аня Карцева. Она представляла из себя жизнерадостное существо, чем оттеняла постоянную ненормальную мрачность Полозова и безрассудные походы «в никуда» Лыжника-На-Снегу, который с какой-то идиотской настойчивостью неделями бродил по Арктике.

– Как дела? – не обращая внимания на злость Полозова, весело спросила А. Карцева. Она до определенного момента умела пропускать проблемы мимо, заявляя: «да ну их к Аллаху!».

– Полозов ничего не ответил, Лыжник-На-Снегу ответил, что дело дрянь и с виду собрался в свой поход. А. Карцева скисла.

– Все?

– Опять все, – бесчувственно проговорил Полозов и улегся на топчан.

***

Вайзберг сидел дома и грустно держал лист телеграммы, текст которой гласил: «Пингвины. Один убит. Посевы уничтожены. Арктический комплекс компании Антарктический Чай: Полозов, Лыжник-На-Снегу, А. Карцева».

Вайзберг сидел и тупо смотрел на свое отражение в зеркале, которое казалось еще тупее. Его жена ласково провела рукой по затылку Вайзберга и замерла. Вайзберг ощутил стройное тело жены и руки, вытягивающие рубашку из брюк. Теплые ладони шелком юркнули под ремень и Вайзберг немного просветлел. «Жизнь имеет свою прелесть», – подумал он и удобно расположился на мягком ковре.

***

– Дела, в общем, ничего, – вспоминая ковер, обратился Вайзберг к членам правления компании «Антарктический Чай».

– Ничего? – вскричал Около-Земно-Орбитов (сокращенно Озо). – Да весь чай пожран! Куда же еще «ничего»?

– Выпейте хереса, – посоветовал ему Каскин, который отличался тем, что с опаской относился к заявлениям типа «все плохо». В матрацность жизни он не верил и советовал всем выпить хереса, даже если ему говорили: «все хорошо». У него была своя теория, что человек тогда счастлив, когда глаза его вылезают из орбит, а сам он бормочет всякую чепуху, в которой слов «все прекрасно» нет и в помине. Озо же считал, что надо правде смотреть в глаза и что все хуже некуда и лучше стать не может. Его полностью поддерживал Дуплов, в противовес Нуркину, слова которого были: «Все здорово и с каждым мигом все здоровее».

Пить Озо отказался и воинственно заявил, что идею Антарктического Чая воплощать далее глупо. Нуркин, стряхнув со стола чаинки, ответил, что надо еще попробовать. Дуплов, решив, что выпить было бы хорошо, да нечего, встал и присоединился к Озо. Разгорелся спор, во время которого члены правления кидались друг в друга всяким мусором и какими-то липкими пирожками, отчего на одежде оставались гнусные пятна. Вайзберг в это время махал руками, кричал, что надо найти биолога и пытался отлепить от себя пирожки. Наконец пирожки кончились, наступила тишина, в которой грохнул возглас Вайзберга:

– Биолог!

Озо, Дуплов, Нуркин, Каскин оглядели Вайзберга, как будто он занимался чем-то неприличным, и с видом: «Что здесь делает этот умалишенный?», пожали плечами.

– Нам нужен биолог, – более спокойнно сказал Вайзберг и сел на стул.

– Зачем? – выразил общее недоумение Дуплов.

Вайзберг встал. Он всегда менял свое положение в пространстве перед тем, как начинал мысль или фразу. Иногда эта привычка доводила Дуплова до истерики, ему надоедало мельтешение Вайзберга, когда на того находил мыслительный зуд.

– Биолог придумает как отпугнуть пингвинов. «Гениально!» – тихо пронеслась мысль Дуплова, в которой все уловили долю сарказма и иронии.

Вайзберга дуновение мысли Дуплова не коснулось, и он продолжал распространяться, что они найдут биолога, биолог найдет способы отпугнуть пингвинов и, тем самым, они найдут выход, а отсюда – реализуют свою идею и получат кучу денег. Идея эта возникла пару лет назад вследствии прочтения Вайзбергом журнала «Новые медицинские препараты растительного происхождения», где в разделе «Антарктика» рассказывалось об удивительном растении – Антарктическом Чае. Чай обладал неоспоримыми лечебными достоинствами, как то: профилактика радикулита средних пальцев, профилактика заплетания левой ноги за правую, лечение острого паровоза (заболевание, при котором человеческая деятельность имеет КПД паровоза), лечение несостыковавшихся позвонков, а также он обладал тонизирующим действием на кору головного мозга и в особенности на канал спинного мозга. Это настолько заинтересовало Вайзберга, что он встретился с учеными, открывшими столь неординарное растение и понял, что перечисление достоинств Антарктического Чая можно продолжать до бесконечности.

Чем дольше велось изучение, тем больше ученые понимали, что Чай является целебным растением на все случаи жизни. Он мог одновременно помочь от запора и поноса (у разных людей, естественно). Одно только обстоятельство ограничивало возможности Антарктического Чая, он произрастал исключительно в холодных условиях, то бишь, в Антарктике.

Не желая так просто расставаться со своей идеей, Вайзберг сказал, что биолог – это их краеугольный камень.

На том и порешили. Озо и Дуплов пошли в гости, Вайзберг направился домой, Нуркин попытался навязаться к Каскину в компанию, чего Каскин совсем не хотел, у него были свои планы на вечер (встреча с Кэрол) и поэтому ответил, что ему совсем в другую сторону.

– Кто такая Кэрол? – поинтересовался Нуркин.

– Так…, – ответил Каскин, не желавший в этот момент делиться впечатлениями. Они расстались, Нуркин пошел на пл. Восстания, а Каскин на Чернышевскую.

***

Полозов встал рано и отправился собирать остатки Антарктического Чая. Лыжник-На-Снегу, видимо надолго, ушел во мглу. Полозов выдергивал недоеденные кустики и обзывал пингвинов «летающими…», он ругал Антарктику, где эти пингвины обитали, жизнь, за ее противоположности и, вообще, весь свет за неустроенность. Это была любимая тема Полозова, хотя, надо отдать ему должное, наличие противоположностей не убивало в нем желания что-нибудь делать. Он был упертым и шел вперед, мрачно сметая эти самые синусоиды. Лыжник-На-Снегу вообще относился наплевательски к противоположностям, он предпочитал белое безмолвие, где нет никаких витиеватых измышлений.

Число собранных мешков, их оказалось двадцать, не поразило Полозова, хотя, по его мнению, они должны были собрать 1020.

– Ненавижу пингвинов, – тихо бормотал он. На всплески эмоций он поддавался редко, в отличие от А. Карцевой, которая в течении часа могла от прыжков радости перейти к слезам огорчения. Но это случалось редко, в основном она хлопала в ладоши и не замечала того, что постоянно держало Полозова в состоянии мрачности.

Полозов ходил по полю и таскал мешки, при этом он пинал пингвинов, обожравшихся так, что они мало чего понимали. А Дуплов в это время уперся взглядом в журнал «Околополюсная биология №347». Более всего его интересовало к чему относится №347, «к биологии или к № выпуска?» – думал он. Наконец он решился это выяснить и напоролся на говорливого человека по фамилии Белков.

Этот Белков оказался болтуном каких в древности называли ораторами. Он тут же прочел лекцию о числах, способах принадлежности слов во фразе и сочетании этих двух феноменов в структуре языка.

– Понятно, – ошеломленно ответил Дуплов и хотел было спросить про пингвинов, но Белков решительно начал рассказывать о магнитных полях Земли и перешел к биологии.

– Так вы, собственно, биолог? – встрял Дуплов.

– Я?! А кто я по-вашему?

Дуплов смешался с грязькой и промолчал.

– Конечно я биолог! Да я спец по пингвинам, они съели мои 20 лет жизни!

– Они что, и это едят??!

– Едят, да еще и причмокивают, сволочи эдакие! – раздухарился вдруг Белков. – Гляньте, я в шесть лет увлекся пингвинами и что вышло?! Читаю какую-то околополюсную дребедень вместо того, чтобы с девушками гулять!

– Да, это грустно, – согласился с ним Дуплов, который сам бегал за первой встречной. И небезуспешно.

– Так вы, значит, пингвинов знаете?

– Как облупленных, – важно кивнул Белков и добавил, – лично встречался.

– Белков широко открыл рот и Дуплов понял, что Белков в пингвинах разбирается также как и во всем остальном: законах Бернулли, маятниках Фуко, логарифмах (логарифмы Белков, зная филологию, разделил на два слова – лога и рифмы, далее Дуплов запутался и ничего не понял) и т. д.

– Могу ли я вам помочь?! – вскричал Белков в ответ на вопрос Дуплова. – Да как говорил великий Ломоухов: «Легко!»

Дуплов пожал руку Белкову и остался доволен.

А Белков поехал в свою лабораторию искать способы отпугивания пингвинов. Изучением пингвинов он занимался с детства, как он сам говорил, с шести лет. Интерес к этим милым созданиям подвиг его записаться в кружок «Занимательная Антарктида», где ему рассказали, что пингвины живут в Антарктике, едят рыбу, умеют плавать, но не умеют летать, хотя руководитель кружка клятвенно заверил, что это птицы. Белков долго пытался разрешить парадокс плавающих, но не летающих птиц, и пришел к выводу, что тут что-то не так. Позже, на кафедре «Биологической антартикологии» Белков доказывал, что пингвины являются рыбами вышедшими вместо земли на лед, но его курсовые и диплом подвергли жестокой критике, хотя в аспирантуре оставили. Белков занялся другими проблемами биологии, а пингвинам посвящал свободное время. И вот теперь ему представился шанс применить свои знания, да еще и денег заработать любимым делом.

Через неделю Дуплов, зайдя к биологу, застал того за чириканием неких формул, в которых главным образом, присутствовали икс квадраты (X2), корни и синусы.

– Как дела? – спросил Дуплов.

– Отлично, – встрепенулся Белков, – пингвины – вид плавающих птиц (хотя, конечно, между нами, это рыбы),волею судьбы этих пташек занесло в Антарктиду, а там, сами понимаете, грустно и холодно и им ничего не оставалось делать, как ничего не делать. Бедняги.

Биолог вздохнул и продолжал:

– Сотни лет им приходилось есть рыбу и еще раз рыбу! Это гнусная шутка природы. Вот. И тут появляетесь вы со своим чаем. И как бы вы поступили, если веками жрали одну рыбу? Они сожрали ваш чай. Это естественно и понятно. А потом вы нахально слиняли и им пришлось выучиться летать.

– Лучше бы они сожрали рыбу.

– Не знаю. Рыба-то им надоела.

– Так надоела, что они выучились летать?

– Да! Именно так! Это великое открытие биологии за последние 2000 лет! Дуплов подумал, что до биологии ему все равно, но сказал:

– Очень рад за биологию, но пингвины в Арктике, и едят наш Чай.

– Молодцы! – крикнул Белков. – Изменения, основанные на гастрономии! Это-то и есть подлинное открытие.

– Это ненормально!

– Но факт.

– Они помолчали.

– Ну, и что теперь?

– Да ничего, в общем.

– Как ничего?!

– Да, так. Изучая пингвинов, я пришел к выводу, что эти рыбы пренеприятнейшие мерзкие твари. То, что они добрались до Арктики в поисках чем бы полакомиться, да попакостить только доказывает их жгучую ненависть.

– Ненависть? – удивился Дуплов.

– Именно. Они оказались, в силу их строения, в столь дурацком положении и это их гнетет. Поэтому, когда на их территории вдруг что-то посадили, они уничтожают это единственно доступным для них способом – они это едят.

– Что же делать?

– Не кричите. Я все продумал. В чай добавляется субстанция, которая обладает вкусом рыбы. И все.

– А люди? Чай со вкусом рыбы, это же отвратительно! Белков искоса глянул на Дуплова, как на идиота.

– У пингвинов и людей разные вкусовые ощущения.

Через неделю Полозов, Лыжник-На-Снегу, А. Карцева получили новые семена Чая, пропитанные в изобретенной Белковым субстанции. Далее все должно было идти по плану.

Самолет улетел, оставив Полозова, Лыжника-На-Снегу и А. Карцеву с разбросанными тюками посреди бесконечного белого пространства. Было холодно и троице оставалось только начать ставить лагерь. Для начала они построили нечто вроде будки, куда поместились ящики с семенами и гордость экспедиции – арктический трактор с сеялкой.

К вечеру они успели поставить палатку себе. Небольшое низенькое сооружение, которое приобретало жизнеспособность только полностью завалившись снегом. Утро их встретило холодом. Они завалили палатку снегом, построили рацию и принялись собирать трактор. Этот агрегат в собранном виде оказался неким подобием трехколесного паровоза. Полозов весело сделал круг на этом приборе вокруг лагеря, гордо бибикая и производя сильнейшее шипение. Оставалась самая малость – ждать радиограммы с сообщением о благоприятной погоде. На это уходила пропасть времени, требовалась безветренная погода с обильным снегопадом, в противном случае семена сдувало в такие дали, что поиск ростков приходилось совершать с самолета. Наступило полное безделие. На этот случай у компании были припасены карты, книги, шашки, нарды, домино, игра в орлянку, рыбака и рыбу (загадочная игра, изобретеная Полозовым), счастливчик (придуманная Лыжником-На-Снегу и прозванная лифчиком) и другие (в стиле «чего хочет женщина», в которую всегда выигрывала А. Карцева). Ожидаемого снегопада не было и троица занялась почкованием. Скоро у них появилось много маленьких почечек, они бегали по палатке и радостно пищали, больше эти почки ни на что не годились. Чуть позже их стало так много, что пришлось завести коробку, в которую их всех сгрузили. Это очень понравилось почечкам, теперь они беспрестанно возились в коробке, сопровождая свою возню еще более громким писком, который вконец достал Полозова и, не обращая внимания на протесты А. Карцевой, он их выкинул на улицу. Почкам такой расклад понравился еще больше и они в мгновение ока разбежались по ледяной пустыне. Скука достигла предела шахмат. Они стали переписываться по рации с чемпионом мира Кошмаровым и выиграли у него в 36 ходов. От второй партии пришлось отказаться, так как им надоело крутить педали генератора.

Лыжник-На-Снегу начал изнывать от желания прогуляться по льду в течении недель эдак двух-трех, когда пришла радиограмма. Ожидался снегопад с размером снежинок не более 0,2—0,5 мм, что полностью устраивало Полозова и всех остальных. Они незамедлительно принялись за работу. Потом Лыжник-На-Снегу ушел в морозную тьму, а Полозов и А. Карцева предались разврату. Так прошла неделя, затем вторая, а еще через неделю появился Лыжник-На-Снегу.

– Пингвинов видел, – первое, что сказал он, появившись на пороге.

– И как?

– Да никак, бродят милях в десяти, ждут.

А пингвины ждали, когда Луна поднимется на 21,5 градуса над горизонтом. Тогда в них просыпалось нечто темное, глумливое и зверское. В такие минуты в палатке стояла тишина, только Полозов иногда зло кашлял.

Пингвины в миг озверели, они подняли головы и издали воинственный клич. По окрестностям пронесся рев многочисленных глоток, давно ожидаемого пиршества. Пингвины двинулись медленно и угрожающе, нацеленные на безопасную и лакомую добычу. Эта черно-белая орда неспешно пробиралась к посевам, пока в них не заговорило желание смести все на дороге в жажде вкусно пожрать. Тогда первые ряды прибавили ходу и вскоре вся толпа неслась лавиной с фашистским оскалом. Вначале все шло как обычно, пингвины с громогласным чавканием уничтожали Антарктический Чай, но потом случилось нечто непонятное для их жиденьких мозгов – они ели рыбу. Сие настолько их опечалило, что пингвины в замешательстве бродили вокруг поля, грозно рыча и роя лапами снег. В конце концов они взяли поле в плотное кольцо и застыли в злобном недоумении.

– Работает! – воскликнул, выбежавший в волнении Полозов.

– Работает! – снова крикнул Полозов и, подпрыгнув, поскользнулся на банановой кожуре, брошенной А. Карцевой. Лыжник-На-Снегу не разделял восторгов Полозова.

– Они так до второго пришествия сидеть будут.

И это была правда. Прошли сутки, а пингвины даже не шелохнулись. Они сидели вокруг в три ряда и немигающим взглядом смотрели на сочные кустики Антарктического Чая. Эта полная медитативная неподвижность повергла Полозова в состояние крайнего ужаса и шока. Он лежал на кушетке и его воспаленному мозгу мерещились пингвины, которые, не мигая смотрели на его тело с желанием растерзать. А. Карцева тоже была немного не в себе, но депрессия ее пока не задела. Лыжник-На-Снегу был настроен более пофигистически и сей недуг его не поразил. Он отослал в центр радиограмму и не выразил надежду, что они разойдутся.

В центре долго ломали голову над сложившейся проблемой и предложили прыгнуть с парашютом, прорубить подземный ход, засеять второе поле. На что Лыжник-На-Снегу ответил, что все это нереально. Тогда ему предложили заняться медитацией. Медитировать Лыжник-На-Снегу не умел, поэтому после получаса просто заснул. Ему снилась партия в шахматы, основанная на принципе ленты Мебиуса между двумя дозиметристами. Партия продолжалась долго, причем выиграли оба дозиметриста. Сон подтолкнул Лыжника-На-Снегу к выводу, что: ситуация выглядит как бутылка Клейна, при этом воздействие на пингвинов возможно лишь необходимостью жертвы королевы, что приводит к мату, отсюда выходило, что воздействие на пингвинов скрыто само в себе и это крайне неудобно для их уничтожения.

Такой вывод ошеломил и сильно опечалил Вайзберга. Еще одна попытка оказалась разрушенной неведомой силой. Когда Вайзберг сообщил вывод членам правления, раздались крики возмущения, больше всех кричал Дуплов, что ситуация не поддается решению, что их начинание встречает сверхъестественное противодействие и что мир против них, и что ничего у них не выйдет, что пингвинов нужно уничтожить ядерной бомбой, как класс, с чем не согласился Белков, мотивируя свое несогласие последствиями. К нему присоединился Каскин, сказав, что бомбы у них нет.

– Тогда фугасом их, фугасом! – прокричал Дуплов. Его попытались успокоить, но Дуплов не дался и, размахивая руками, выскочил за дверь. В конторе повисло тоскливое молчание, в головах бродила мысль Дуплова, что все напрасно, что они делают что-то неправильно и поэтому ни хрена у них не выходит. Потом все разошлись.

А в Арктике в это время Полозов сидел напротив рации и тихо матерился. Лицо при этом у него не менялось и он производил впечатлениеи скучающего в деревне человека. Из приемника доносились напевы горных африканцев, переговоры резидентов и всякая тому подобная чепуха. А потом раздалось нечто совсем идиотское:

– Tea of Antarktika, white Negr.

Полозов, знавший английский понаслышке, едва не подпрыгнул на табурете, но тут рация издала пук и затихла. Полозов рьяно стал крутить ручки настройки, отчего они отлетели, а Полозова охватило чувство гадливости. В этот момент вошли Лыжник-На-Снегу и А. Карцева. Полозовым владело ощущение тошноты, что навело Лыжника-На-Снегу на мысль, что тот поел тухлятины.

– Ты что, тухлятины поел? – спросил он у выпучившего глаза Полозова.

– Merde! – выругался почему-то по-французски Полозов и понес околесицу, что им вредят спецслужбы внешней разведки. Лыжник-На-Снегу и А. Карцева услышали про резидентов, Белого Негра и заговоре. Они участливо выслушали бред Полозова и предложили прилечь.

– Арктический приступ номер один, – пробормотал Лыжник-На-Снегу.

– Вы мне не верите! – сказал Полозов, а потом раскричался (может это был приступ ревности?) что они бродят невесть где, газет не читают, телевизор не смотрят. На что Лыжник-На-Снегу ответил, что газеты у них прошлогодние и то в сортире, а телевизора нет. Полозов смутился, т.к. это была его идея выкинуть телевизор за ненадобностью. Полозов бросился писать сообщение в центр, а А. Карцева подбирать куски разбитой Полозовым рации, которые к ее удивлению продолжали пищать. Эти пищавшие кусочки навели ее на идею, что любая мысль продолжает жить в виде осколков, что было для нее совершенно нестандартно.

Полозов настрочил две страницы и попросил А. Карцеву отправить радиограмму в центр. А. Карцева, прочитав текст, отказалась передавать «эту галиматью», а Лыжник-На-Снегу посоветовал ее использовать вместо газет. Полозов обиделся и сам отправил телеграмму.

***

Вайзберг прочитал сообщение Полозова и решил, что тот свихнулся. Остальные члены правления Вайзбергу не поверили и пришли в восторг от проницательности Полозова. Вайзберг обозвал их недодушенными придурками, а Озо ответил, что «сам ты застрявший в развитии недомерок». Вайзберг обиделся и ушел, а члены правления решили, что надо внедрять резидентов в АГРУ, МОСХАД, ЦРУ и Африканское посольство.

– Есть ли у нас знакомые шпионы? – бодро спросил Озо.

– Есть, – ответил Каскин.

– И кто он?

– Это она. Кэрол. Полковник спецслужб республики Чад. Занимается поисками чертежей новейших землечерпалок.

– Она что, негр?

– Да нет, – ответил Каскин.

– Чад, а как мы туда попадем?

– Да никак. Новые землечерпалки у нас изобрели. Завтра она не может, у нее задание – какой-то тайник надо опорожнить на Басковом, а потом я ее порасспрашиваю, – заверил Каскин.

В общем все складывалось как нельзя лучше, хотя, конечно, землечерпалок было немного жалко.

– Значит они все съели? – спросил Sleep Piou, полковник, начальник отдела Арктики и Антарктики внешней разведки Англии.

– Да, – ответил Белый Негр.

– Отлично, – похвалил его Sleep Piou и выложил на стол пачку денег. Белый Негр до денег был жаден, особенно если он их зарабатывал вредя всем подряд. В данном случае Белый Негр был почти счастлив: он пакостил, пакостил в любимом месте – Арктике, да еще получал за это деньги. Откопал его Sleep Piou, которого в управлении все звали Подслеповатым Пью. Он был хреном, каких мало. В Лондоне даже ходила поговорка: «охренел как Пью», хотя большинство людей ее не понимало. Только маленькая толика их могла знать, что значит охренеть как Пью. Он производил впечатление человека физически офигевшего от собственной дурости. То, что он попал в разведку, в частности в отдел диверсий, сам он объяснить не мог. Говорил, что после шести лет бабушка его сказала, что маленький Пью идиот, каких свет не видывал, хотя на первый взгляд он казался сообразительным малышом. Он на два года опережал своих сверстников по алгебре, геометрии, игре на арфе, ползании на четвереньках, русскому языку, метании гранат, постановке мин, баллистике, аэродинамике, ядерной физике. После такого бабушкиного заявления его дед отдал Пью в школу милиции, там он, по рассказам очевидцев, уже стал проявлять признаки охренения и очутился в высшей школе госбезопасности, где совсем съехал с рельс. Несколько лет он ничего не делал, а потом его, после анкетирования назначили зав. диверсиями в Заполярье. В отделе сотрудников, кроме него не было никого. А у Подслеповатого Пью по этому поводу съехала крыша и он в целях ознакомления уехал в Антарктиду, где, проваландавшись по торосам с санками встретил Белого Негра. Белый Негр в то время представлял собой существо с мозгами набекрень и они вполне нашли общий язык. Подслеповатый Пью взял Белого Негра к себе в отдел, обучил всему, что знал сам и отправил в Гренландию, где Белый Негр попортил нервы Чили и Парагваю, которые там готовились к Зимним Олимпийским Играм. Подслеповатый Пью остался доволен деятельностью Белого Негра и тут Вайзберг посадил Антарктический Чай. Так как Подслеповатый Пью хренел все больше, они с Белым Негром разработали операцию «Соленые Огурцы». Операция была тщательно продумана и отдана начальству, которому ничего не оставалось, как одобрить эту галиматью.

– Ну, что ж, сказал Подслеповатый Пью, – операция подходит ко второй части. Части «В». Часть «А» выполнена просто превосходно. Приятно себя ощущать тем, что создает противоположности. Вам приятно? Белый Негр кивнул. Теории его начальника о противоположностях ему порядком осточертели, Белый Негр об этом не думал, свои мозги он давно оставил в Антарктике, а Подслеповатый Пью разглагольствовал о том, что он добьется, чтобы в мире царила только одна противоположность и жизнь выглядела как бесконечная прямая. О синтезе он и думать нехотел, а Белому Негру на это было наплевать, у него вместо мыслей и так была одна прямая и никаких синусоид.