Вампир поневоле

ПРОЛОГ

Полуночная набережная была пустынна. Где-то вдали горели окна работающих допоздна кафе, раздавались напевные аккорды «живой» музыки. Легкий ветер задумчиво перебирал листву…

Шины чуть слышно шелестнули по нагретому за день асфальту. Автомобиль цвета летней степной ночи медленно остановился, раздался щелчок открываемой двери. Недокуренная сигара затухающим метеором рассекла воздух и, перелетев кованые перила, упала в воду.

– Н-ну? – недовольно протянул мужчина, сидевший впереди, около водителя:– И где он?

– Я уверен, он сейчас появится… – робко кашлянул водитель.

– Заткнись, – резко оборвали его. – Твоего мнения никто не спрашивал.

– Простите, босс, – водитель опустил глаза.

Шум шагов. Чуть слышное осторожное покашливание… И внимание того, кого называли «боссом», теперь обратилось на вновь прибывшего:

– Н-ну?

– Все готово, босс, – подобострастно выдохнули в ответ. – Выбранный Вами дом оформлен по Вашему вкусу. Остальные поручения тоже выполнены…

«Босс» медленно вышел из машины. На мгновение выглянула из-под пиджака рубашка цвета венозной крови…

– Кто в городе?

– Их двое или трое… Все живут здесь уже более десяти лет…

– Ученики? Отношения с властями?

– Местные менты ничего о них не знают… Учеников… У каждого не больше пяти – шести. В общем, около двух десятков.

«Босс» задумчиво оперся о машину:

– А что известно о…других?

– Я слышал, у них перемирие с… нашими… Что-то вроде вооруженного перемирия… – неуверенно протянул собеседник «босса»…

– Свободен.

Пришедший кивнул, отступил на шаг, выходя из круга света, даваемого фонарем, и словно растаял в темноте теплой летней ночи.

«Босс» некоторое время стоял молча, облокотившись спиной об автомобиль.

Щелкнул замок двери и мужчина, за мгновение до того, как она начала открываться, схватился за ручку, выпуская с заднего сидения автомобиля молодую девушку.

Она медленно прошла по зеленому газону, разделявшему проезжую часть и тротуар, остановилась у самой реки, взялась за перила…

Он медленно подошел к ней.

С реки веяло прохладой.

– Как мне это все надоело! – тихо протянула девушка.

– Лидия, я…

– Надоело! – с упрямой тоской повторила она. – Мне надоело каждые пять-шесть лет бросать все, куда-то уезжать, куда-то спешить… Надоело опасаться, что кто-то нападет из-за угла… Надоела вся эта Европа, эти поездки…

– Надоела Европа? – хмыкнул он. – Уедем в Америку, в Австралию, да куда ты хочешь! Куда ты хочешь?

– Да никуда! – почти выкрикнула она. – Неужели ты не понимаешь?! Мне надоели не только эти бесконечные переезды! Мне надоела сама такая жизнь! Неужели, ты этого не видишь?!

Вместо ответа он накинул ей на плечи свой пиджак. Это было данью вежливости, не больше – она уже много лет не чувствовала холода… Но она приняла этот дар… Приняла, тихо всхлипнув и положив голову ему на плечо. Он приобнял ее за талию…

Они бы были красивой парой… Были бы. Если бы не неестественная бледность, заливавшая лицо девушки и тонкий белесый шрам, изуродовавший лицо мужчины.

Часть первая

Живая легенда! Количество не имеет значения!

В шесть часов утра, телевизор, включенный каким-то идиотом на полную мощность, торжественно заиграл гимн. Под это громовое бряцанье труб, литавр и прочих музыкальных инструментов, воссоединившихся с отбойным молотком, звучащим у меня в голове я и проснулся.

Тихо выматерившись сквозь зубы (громко не позволила все та же головная боль), я, не открывая глаз, сполз с дивана и, нащупав кнопку пульта, вырубил «ящик». Судя по тому, что мне это удалось, я находился дома. А раз так, то для того, чтобы попасть на кухню к родимому рассольчику мне нужно, выйдя из комнаты, повернуть на…лево!

Приподняв пальцами веки и поразившись неимоверно яркому утреннему свету (кто придумал, что солнечный свет – это приятно?!), я медленно встал на ноги. После пяти неудачных попыток (асфальтовая болезнь, окаянная! Ну, это когда асфальт, а в данном случае, пол, поднимается так, поднимается… и неожиданно бьет по лицу) мне все-таки удалось доползти до холодильника и вытащить из него спасительный трехлитровый баллон с огуречным рассолом.

Пара глотков, и мне вроде как полегчало. Вот что значит похмельный синдром в действии…

Так, а как же я докатился до такого состояния, а? Изо всех сил напрягая мозги и борясь с головной болью с помощью такого родного рассольчика, я начал вспоминать.

Итак. Вчера (а может быть и не вчера… Короче, в пятницу) часа в три дня, предки, захватив младшего братца, уехали на дачу, согласившись, что мне лучше остаться дома, попробовать пожить без их контроля. Так, а на сколько же они уехали? Вспомнил! На все выходные. В понедельник будут дома.

Надеюсь, сегодня суббота. Если мамочка застукает меня в такой кондиции, мозги она мне прокомпостирует капитально.

Так, а что было потом? В начале я сидел, смотрел телевизор. Там шли сплошные ток-шоу. Но едва я захотел его выключить, как раздался звонок в дверь: пришел Вовка. Он был уже «слегка нетрезвым» и притащил с собой несколько бутылок пива.

– Старик, раз твоих предков нет дома, давай квакнем!

Кажется, в начале я отказывался, но потом он привел непобедимый аргумент:

– Старик, меня Ирка бросила.

Со своей подружкой Ириной он постоянно то ссорился, то мирился, раз по пятьдесят на дню, но ведь главное – найти повод, так?

Поехали дальше. Когда закончилось пиво, он вытащил откуда-то пол-литра самогона, потом бутылку водки, потом – коньяка, потом… его рвало. Как он заявил, это произошло из-за того, что он отравился овсяным печеньем, которым мы закусывали (слава богу, у меня желудок покрепче). Просто, получилось так, что у меня ничего не было (папа и мама все забрали с собой) и пришлось есть то, что он притащил с собой.

Прибрав, мы пошли гулять. Что было потом, помню смутно… Ладно, память буду напрягать потом…

Оставив на столе кружку с недопитым рассолом и держась за стеночку, я осторожно обошел все комнаты (вроде как ничего не сожжено, не разбито и не пропито. Это уже радует)

Посидев пару минут на диване, я пошел умываться. Зевая и потягиваясь, я вошел в ванную, и замер с открытым ртом, уставившись в потолок. На недавно нанесенной побелке четко отпечатались следы чьих-то ботинок. Я осторожно скосил взгляд на ноги. Так и есть, обут. Глянул на подошву, точно – в мелу. Это когда ж я так?

Приду в себя, срочно найду мел и замажу. Иначе родители меня кончат.

Плеснув в лицо водой, я начал чистить зубы. Что-то было явно не так. Я прополоскал рот и, открыв его пошире, уставился в зеркало, висящее над раковиной.

Лучше бы я этого не делал…

Верхние клыки были явно длиннее других зубов да к тому же еще, по – видимому, заострены. У меня, конечно, не идеальный прикус, но не до такой же степени!!! Я осторожненько дотронулся до них пальцем, на коже появилась капля крови… Господи, это куда ж я вляпался?! В голове проскользнули все ранее просмотренные ужастики про оборотней, вампиров…

Я выскользнул из ванной и плюхнулся на кресло в зале. Взгляд скользнул по столу. Там лежало несколько пачек сигарет (одна – только начата, остальные – пусты) и стояла пепельница.

Курит Вовка, а не я. Я, если честно, даже ни разу не пробовал, но сейчас, похоже, самое время…

Я вытянул сигарету, неумело раскурил ее, подтянул поближе пепельницу и… курить тут же расхотелось… Там лежали сигареты, папиросы и… карандаш… Наполовину докуренный…

М-мда, сегодня явно не мой день…

Мой взгляд бестолково бродил по комнате, натыкаясь на незамеченные с первого взгляда островки похмелья: одетые на рожки люстры пустые бутылки, веерное отключение Барсика и Мурзика, тихо храпевших по разным углам комнаты (и нечего смеяться, я же не виноват, что папуле подарили двух щенков чау-чау, как двух КРАЙНЕ ПУШИСТЫХ котят. Ну и что, что у них синие языки! Может они черники объелись!) – от обоих жутко несло валерьянкой, и тому подобное…

Наконец, мне надоело наблюдать следы этого «пира во время чумы», и я, собравшись с силами и согнав в очередной раз разболевшиеся мозги в одну кучку, принялся за уборку. Что произошло с моими зубами, узнаю позже, если вспомню, конечно…

К четырем часам дня дом сиял чистотой, я перекусил тем, что нашел в холодильнике (оказывается, мы с Вовкой выловили не всю «квашенную» капусту из красного борща) и вновь начал вспоминать все, что было вчера.

Итак.

Вчера, окончательно назявкавшись, мы с Вовой пошли гулять. Через полчаса бесполезного брожения по городу мы пришли в… точно, Ботанический Сад!

Дальше.

Там были какие-то толкиенисты, резво машущие мечами. Помню, я еще удивился, чего они в Ботанике торчат, а не возле Змиевки (есть у нас там одно такое местечко, где собираются эльфы, хоббиты, орки и прочие жители желтого дома)…

Некоторое время мы просто наблюдали за ними, а потом решили, что это не справедливо, когда двое нападают на одного. Вован вежливо похлопал одного из нападающих по плечу, а когда тот обернулся, двинул ему в челюсть. Тот двинул копыта (причем, как сейчас вспоминаю, это была не идиома. У него действительно были копыта! Кажется…).

Потом тот, кто защищался, настучал по черепушке оставшемуся в гордом одиночестве копытному нападающему и предложил нам пообщаться.

Мы бродили по городу, и я уже подумывал, что мне пора баиньки, когда этот хмырь (у него был еще такой клевый черный плащик) предложил:

– Парни, хотите стать бессмертными?

Помню, я тогда еще решил, что он приглашает нас в свою толкиенутую команду (ну, там, группировка бессмертных, группировка копытных) и согласился. Вован тоже.

Кажется, у этого Дункана МакКлауда в руках внезапно появился кинжал и чаша, богато украшенная золотом и драгоценными камнями. Он провел ножичком по запястью, нацедил немного кровушки и протянул нам:

– Пейте!

Ага, щас, побежали. А вдруг у него СПИД?

Но Вовка радостно выхватил «стаканчик», отпил, задумчиво поплямкал:

– М-м-м, вкусно…

Тогда и я рискнул попробовать. Кажется, напиток напоминал по вкусу одновременно шампанское и шоколадный ликер. (угу. Летят перелетные глюки…) Я, может быть, выпил бы еще, но этот «Черный Плащ» неожиданно вырвал чашу у меня из рук, рявкнул:

– Вам хватит, – и запахнувшись в плащ, истаял пьяным туманом.

Приглючится же такое…

Итак. Судя по зубам, я вампир. На пальце у меня все еще оставалось пятнышко засохшей крови, я осторожно слизнул его. Тьфу, гадость!

Ясно. На человеческую кровь реакции нет, может, стоит попробовать зверячью?

Я за хвост подтащил Барсика к дивану (тот флегматично отбрыкивался), приподнял его за передние лапы и постарался повыразительней посмотреть на его пушистую шею. Если верить фильмам ужасов, и если основным признаком жертвы вампира действительно является нереагирование ее (жертвы, то есть) на внешние раздражители, то на чау-чау кормилось целое семейство вампирюг (конечно, после литра валерьянки на рыло!) – он флегматично смерил меня взглядом, сонно лизнул меня в нос и оглушительно захрапел. Последующие взгляды не произвели на него, ну, никакого впечатления.

Ну не буду ж я его кусать, особенно, если не хочется.

Все, решено. Сейчас позвоню Вовке, а потом мы вместе выловим того зубастика (если только Вовочка будет в нужной кондиции). Я потянулся к трубке.

В начале раздались гудки, а потом «немного» нетрезвый голос Вована простонал:

– Але?…

Интересно, как его мама отреагировала на назявкавшегося сына?

– Вов, привет, нам надо поговорить, приходи ко мне.

– Издеваешься, да? – уныло протянул он в трубку, но сразу же ожил после волшебной фразы:

– Пиво будешь?

– Иду.

Этот гад даже трубку не положил!

А я… А что я? Я пошел в ближайший ларек покупать пиво. Безалкогольное. Хватит с него.

Уже выйдя из лифта с несколькими бутылками пива на своем этаже, я обнаружил Вову. Тот, одетый в шикарные светло-серые брюки и цветастую рубашку, украшенную пальмами и попугаями, топтался у двери квартиры и, даже не пытаясь позвонить или постучать, монотонно повторял:

– Андрюха, открывай.

Минут через пять мне надоел этот спектакль, и я решил приколоться:

– Так мы уже и так у меня дома.

Вовка обвел мутным взглядом разрисованный местными психами подъезд и выдал:

– А мы, че, все пропили?

Заведя его в дом, я напоил Вовку пивом и бросился на раскопку семейной аптечки, а найдя там Алко-Зельцер, Антипохмелин и Активированный Уголь, напоил этой жуткой смесью Вована и стал ждать результата.

Часа через два, убедившись, что он уже не будет предлагать выпить на брудершафт своему отражению, я подвел его к зеркалу и показал в начале его зубы, а потом и свои.

Реакция Вовочки была, мягко говоря, неординарной:

– Клево! Так я теперь могу вино без штопора открывать?!

Пока я приходил в себя, не до конца врезавшись в его логику, Вова пощупал зубки, подергал их, проверяя на крепость, и буквально испарился из ванной.

Когда я, наконец, через пару минут, пришел в себя и отправился в зал, то застал там очень странную картинку: Вовка сидел на диване и вытаскивал изо рта целые комки рыжей собачьей шерсти, а у его ног сидел Мурзик и удивленно лизал ему руку.

Мне стало дурно:

– Ты, что, хотел покусать мою собаку?!?

Не до конца отплевавшийся Вовка уставился на мое перекошенное лицо:

– Андрюх, ты что? Я, те, че, кореец? Я просто взял его на руки и открыл рот. Ну, знаешь, в ужастиках же зверюшки вампиров боятся. А твой,… – он пару минут подбирал слова и, не найдя ничего другого, воспользовался вполне культурным выражением, – «прибитый» Мурзик начал об мои зубы чесаться… Ты че ржешь?! Я, что, виноват, что он линяет?

К счастью этим все Вовкины покушения на моих зверюшек ограничились, и я, все-таки, смог уговорить его пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, поискать того «козла» с кинжалом и чашей (заранее прошу прощения у всех козлов).

Итак, мы бодренько шагали по улице, высматривая того «черного плаща» (благо, летом в четыре часа дня светло), когда у нас начались первые неприятности.

Вовка увидел пару симпатичных девушек, шедших нам навстречу, и, помахав им рукой, широко улыбнулся. Во все шестьдесят четыре зуба. Глубоко извиняюсь, если их всего тридцать два или, вообще, шестнадцать. У меня всегда было туго с математикой. Или это относится к биологии?

Ни меня, ни Вовку нельзя назвать уродами. Я – высокий, смуглый, у Вовки, так вообще, косая сажень в плечах, голубые глаза и русые волосы… Так почему же девочки, истошно завизжав, шарахнулись на другую сторону улицы?

Вова удивленно уставился на меня:

– Чего это они?

– Рот закрой, – прошипел я.

К счастью, в этот момент до девушек дошло, что вампиров не существует и они, раздраженно фыркнув:

– Идиоты! Пластмассовые зубы цеплять! – удалились.

Того «черного плаща» мы так и не нашли. На улице потемнело, Вовка направил свои стопы к дому, но я остановил его:

– Вов, ты куда… Давай еще погуляем, глянь, погода какая!

Он что-то пробурчал про то, что его ждут дома, но сильно туда что-то не спешил…

Мы шли мимо закрывающихся магазинов, темнеющих окон домов, когда откуда-то из-за угла раздался бешеный, раздирающий воздух, женский крик… Он буравил темноту и, достигнув пика, внезапно оборвался. Не раздумывая ни мгновения, мы рванулись туда.

Под единственным фонарем, горевшем в том переулке, скорчилась хрупкая женская фигурка, над которой склонился, вцепившись ей в горло, ба-а-альшой такой «шкаф». По-моему, даже с антресолями.

– Эй, парень, оставь ее! – рявкнул Вовка, делая шаг вперед. Нет, он явно пересмотрел американских боевиков…

«Шкаф» выпрямился. На лицо его, достойное стенда «Их разыскивает милиция», упал свет, и я обмер, увидев, что его губы выпачканы кровью.

– Проваливайте, смертные! – рявкнул он, оскалившись. В свете фонаря блеснули острые клыки. – Ваше счастье, что я сейчас сыт!

Ау-у, дядя Степа Кинг, где ты?

У Вовы сорвало крышу:

– Ты кого это смертным назвал?! – и, засучив рукава, он сделал шаг вперед.

Вампир же (а как же еще называть этого комара-переростка?), легким неуловимым движением скользнул к нему и… натолкнулся своими драгоценными зубками прямо на Вовкин кулак (я говорил, что Вован одно время занимался боксом?).

Тишину ночи разорвал еще один вопль, сменившийся тихим поскуливанием. А сам потомок графа Дракулы, зажав обеими руками рот и, издавая звуки, услышав которые удавилась бы от зависти любая сова, скрылся в темноте.

Мы подошли к девушке. Я присел на корточки и осторожно потряс ее за плечо:

– Эй… Э… Вы в порядке?

Ее голова безвольно качнулась раз, другой… На шее возле уха запеклись два крохотных пятнышка крови…

– А-а-андрюх… П-пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь, но, по-моему, она мертва…

Я поднял голову на Вовку:

– Ты не ошибаешься… А теперь сматываемся отсюда! Сейчас сюда милиции набежит, доказывай потом, что ты не верблюд!

– Особенно с твоими зубками?

Вовка как всегда в своем репертуаре! Блин, по уши в г… гадости всякой, а сам еще ехидничает! Язва стоеросовая!

Уже отойдя на порядочное расстояние, я обернулся. Светлые длинные волосы, свернувшиеся тугими локонами, полностью скрывали лицо девушки.

Попетляв некоторое время по темным переулкам, мы вышли к злополучному Ботаническому Саду. И что этим вампирам – толкиенистам не сиделось в Соловьиной Роще возле Змиевской балки?!

– Ч-черт! Если бы я успел, она бы сейчас была еще жива! – Вовка уныло пнул камень, лежащий под ногами, тот улетел куда-то в темноту за моей спиной. Там раздался чей-то тихий сдавленный стон и сдержанный мат, но мы тогда не обратили внимания на сей случай…

– Вов, прекрати себя казнить…

– Прекрати – прекрати! Что «прекрати»?!

Я промолчал, а он продолжил свое унылое бурчание. Я бы и сам с радостью побурчал, да только вот постоянно упоминаемое Вовкой «генеалогическое древо» вампира сбивало с мысли… А он вдруг поднял на меня глаза:

– Вот только я не могу понять…

Ну хоть что-то осмысленное!

– Чего?

– Если тот хмырь – вампир, то кто тогда мы?

– У них и спроси!

– У к-кого?

– А вон, за твоей спиной.

Вовка резко обернулся.

А что? Я не вру. За его спиной стояло человек пятнадцать «шкафчиков», и все такие добры-е-е-е, улыбчивы-е-е-е, голодные-е-е… В первых рядах находился уже знакомый нам «комарик» с разбитой челюстью:

– Фот! Эфи вот гафы беффубые на менфя и нафали!!! – заявил он, некультурно тыча в нас с Вовкой пальцем.

Вовка мрачно хрустнул костяшками пальцев и вежливо попросил:

– Слышь, хлопец, подойди поближе, я тебе кой-чего покажу. Я тебе такого «гафа беффубого» покафу… тьфу, покажу, мало не покажется!

Комарик побледнел и спрятался за спины своих товарищей (мать моя женщина, да я же в темноте вижу!!!), а Вовка, желая еще больше испугать его, широко улыбнулся, блеснув острыми клыками.

Лучше бы он этого не делал: до клыкастиков дошло, что их обидел кто-то такой же зубастый, и воздух разорвал еще один дикий вопль:

– Бей ренегатов!!!

Ой, мля… Никогда не подозревал, что я могу так быстро бегать…

Когда я наматывал пятый или шестой круг по Ботанике, мне под ноги попал какой-то булыжник. Я споткнулся, упал, а когда попытался подняться, мне между лопаток врезалась большая такая каменюка, и вставать тут же расхотелось.

Уже в следующий момент меня бесцеремонно подняли за шкирку и поставили на ноги. Причем пара «шкафчиков» вцепилась мне в руки, а третий – своими грязными, немытыми руками полез мне в рот, наверное, затем, чтобы проверить, не накладные ли у меня клыки.

Выдержать этого я, конечно, не мог, (особенно, если учесть, что в детстве, всякий раз, как мы ходили к зубному врачу, маме приходилось меня уговаривать: «Андрюшенька, пожалуйста, открой ротик и этот вредный, противный доктор сможет вытащить палец у тебя из зубов…») а потому, не раздумывая, сжал челюсти, вцепившись этому «стоматологу» в руку. Дать ему в торец я не мог, так что приходилось мне действовать подручными (точнее, подзубными) средствами. Тот взвыл как Витас, подрабатывающий сигнализацией на автостоянке, и начал судорожно выдергивать палец у меня изо рта. Разумеется, это ему не удалось.

И вдруг этому хмырю ни с того, ни с сего надоело дергаться и он, коротко взвыв, двинул мне под дых. От неожиданности я дернулся и, разумеется, выпустил его. Я не мог даже согнуться (за руки меня по-прежнему крепко держали все те же зубастики, не предпринимая никаких попыток помочь покусанному товарищу), вот и стоял я как гордый дуб, хватая ртом воздух.

– Твафь!!! – процедил мой палач.

О, так это ж наш с Вовкой «комарик» с разбитой челюстью!

– Сам такой! – не остался я в долгу, отдышавшись.

«Правильно поется: если в сердце дверь закрыта, надо в печень постучаться!» – успел подумать я, увидев двигавшийся мне куда-то между глаз ба-а-альшой кулак, и, уже в следующее мгновение отключаясь.

Ночь… Шаги едва слышны… Этот город… Он ничем не отличается от других: люди, оборотни, «ночные охотники»… И нигде нет ее. Как и его – того, из-за которого она стала на этот путь…

Город ничем не отличается от других. Вот только… Раньше никогда не было нападений.

И не было обращенных…

Первые за столько лет… Это хорошо или плохо?…

Ох, болять мои крылья! А, точнее, голова… Причем болит так, что мозги через уши лезут… Я медленно расклеил глаза. Все плыло и качалось, как на теплоходе. У меня аж морская болезнь началась, но я смог согнать свой желудок в кулак и собраться чуть ли не по частям.

Обстановочка в комнате, где я находился, была шикарной: лепнина на стенах и потолке, мраморные колоны… Любой новый русский от зависти бы помер. Комната была пуста, лишь в дальнем углу притаился офигенный стул с гнутыми ножками, оббитый какой-то тканью… Весь пейзажик портила только избитая Вовкина морда: под глазом расцветает бланш, бровь рассечена, губы разбиты… Сам Вовка был крепко прикован к стене… Впрочем, я и сам находился рядом с ним в такой же позе и стоял на ногах лишь благодаря все тем же оковам: наручникам, шириной сантиметров пятнадцать, накрепко прикрученным к стене у меня над головой.

В этот момент Вован раскрыл глаза и посмотрел на меня:

– Шо смотришь? Хреново выгляжу?

У меня не хватило сил даже на то, чтобы сказать хоть слово. Я смог лишь уронить голову, а потом поднять ее, что и было правильно расшифровано Вовкой как кивок. Он ухмыльнулся:

– Ты еще их не видел…

– А ты видел?

Надо же! Осилил такую длинную фразу!!!

– Нет, но представляю…

Юморист.

В этот момент где-то сбоку оглушительно заскрипела дверь (сигнализация, блин!) и в комнату (хотя, какая, на фиг, комната! Зала, не меньше!) вошел высокий парень лет двадцати трех – двадцати четырех. Черный строгий костюм, красная, цвета венозной крови, рубашка и тонкая смоляная ниточка усов над верхней губой. Все впечатление портил только тонкий длинный белесый шрам, начинающийся у внешнего уголка правого глаза, проходящий через всю щеку мимо уголка рта и скрывающийся на подбородке. Хотя, с другой стороны, моя мама всегда балдела от Жофрея де Пейрака. А у него физиономия была разукрашена еще похлеще. А, кто этих женщин поймет!

– Пиж-жон! – тихо фыркнул Вова. – Хоть бы галстук одел, Бандерас недорезанный!

Парень, похоже, услышал Вовкину критику, но промолчал и, лишь слегка сжав губы, остановился перед нами. За его спиною топтался «беффубый» шкафчик, тревожно пряча глаза. Еще тройка бритоголовых накачанных амбалов замерла в дверях.

«Бандерас», как его вполне удачно окрестил Вован, чуть приподнял над плечом руку и «комарик» тут же услужливо подал ему толстенную кубинскую сигару. Уже зажженную. Хлопец неспешно затянулся, выпустив в воздух струю дыма, затем тщательно затушил сигару о собственную ладонь (меня аж передернуло), бросил окурок себе за спину («комарик» быстренько подхватил его и выкинул в открытую зарешеченную форточку) и лишь потом обратил свой «светлый» взор на меня с Вовкой.

Наконец, ему наскучило скользить взором по нашим избитым физиономиям, он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда пару белоснежных перчаток. Натянув их, «Бандерас» осторожно, одним пальцем поднял мне верхнюю губу. Я угрожающе щелкнул зубами. Он, скорее от удивления, чем от испуга, отдернулся. Вовка подавился коротким смешком.