Трижды одинокий мужчина

Глава 1

Катя вбежала в кабинет, на ходу снимая перчатки и дуя на озябшие пальцы: в город наконец-то пришла зима с гололедицей, морозами и обильными снегопадами. Выглянув в окно и озабоченно посмотрев на машину, сиротливо стоящую на стоянке возле редакции, девушка сообщила своему отражению в большом зеркале, висевшем на стене: «Завтра поеду на метро. Во-первых, экономнее, во-вторых, не надо потеть в пробках. Да и «Жулечка» проведет пару деньков в тепле, в гараже, а не на морозе». Скинув дубленку, журналистка, поправив прическу, села за стол. В этот момент зазвонил телефон, заставив ее вздрогнуть. Поморщившись, она сняла трубку:

– Алло?

– Явилась? – добродушно пробасил главный редактор, Анатолий Сергеевич Пенкин.

– Я не виновата, – Катя посмотрела на часы. – Ужасные пробки. И задержалась-то всего на пятнадцать минут.

– Ладно. Зайди ко мне.

– Лечу.

Девушка встала и направилась к двери, попутно размышляя о том, как она соскучилась по интересному заданию и как не хватало ей в последнее время хорошего материала для статьи. Впрочем, и в Приреченске все было на удивление тихо, поэтому газета ограничивалась обычной сводкой новостей или интервью с каким-нибудь представителем власти. «Зато Костик жил спокойно», – с нежностью подумала она о муже. За полтора года совместной жизни они наконец-то выбрались в дом отдыха и теперь лелеяли дерзкую мечту о летней поездке на море. Желание проводить с мужем как можно больше времени оказалось сильнее потребности в хорошей работе, и Зорина тихо произнесла:

– Надеюсь, у Сергеича ничего серьезного.

Кабинет главного находился на третьем этаже. Из приемной навстречу Кате выпорхнула худенькая секретарша Рита и чмокнула ее в щеку.

– С утра раннего о тебе спрашивал, – пояснила она на ходу.

– А что случилось?

Женщина приподняла тонкие наведенные брови:

– Понятия не имею. Ни пуха.

– К черту, – журналистка направилась к приоткрытой двери, намереваясь постучать.

– Входи, Катерина, – пригласил Анатолий Сергеевич, высокий полноватый мужчина лет пятидесяти. Уютно расположившись в большом черном кресле, он курил сигарету, попивая кофе из маленькой чашечки. – Присаживайся. Лучше напротив, чтобы я мог смотреть в твои прекрасные глаза.

Девушка рассмеялась:

– Кто мне еще комплимент скажет, кроме вас?

Пенкин махнул рукой:

– Это ты брось. Твой Скворцов на тебя насмотреться не может. Разве я ошибаюсь?

– Нет.

– Ну, вот видишь... – главный стряхнул пепел в массивную стеклянную пепельницу. – Теперь к делу. Небось, соскучилась по работе?

Зорина кивнула:

– В общем, да.

– Ты у нас теперь знаменитость, – Анатолий Сергеевич ласково потрепал ее по плечу. – Над чем работаешь? Новая книга на подходе?

Журналистка покачала головой:

– В данный момент наслаждаюсь спокойной семейной жизнью.

– Я так и подумал, – Пенкин посмотрел в окно. – Рад за твоего мужа. В городе сейчас действительно на удивление тихо. За последний месяц лишь парочка квартирных краж, и то не стоящих внимания. Но я, как старший товарищ, тебе помогу.

– Каким же образом?

– Не спеши. Кофе хочешь?

– Не откажусь.

– Риточка, – позвал Пенкин секретаршу, постаравшуюся незаметно проскочить на свое место, – угости-ка Катерину кофе.

Девушка расплылась в улыбке:

– Разумеется. Вам сварить еще?

– Давай. И сваргань пару бутербродиков, – отдав распоряжения, он повернулся к Зориной. – Так вот, дорогая. Ты теперь знаменитость. Извини, повторяюсь. Короче, вчера мне позвонил некто Хомутов Игнат Вадимович. Слыхала о таком?

– Конечно, – усмехнулась Зорина. – Кто ж его не знает?

Сказав это, она не лукавила. Академика Хомутова, доктора медицинских наук, лауреата всевозможных премий, знал весь город. Блестящий ученый, уже много лет работавший над созданием лекарств, способных помочь зараженным вирусом гепатита С, слыл гордостью Приреченска.

– Рад, что тебе знакомо его имя, – с иронией заметил редактор. – Сама понимаешь, какова сейчас современная молодежь. Кроме компьютерных игр, на уме ничего.

– Спасибо за сравнение, – ответила журналистка.

– Шучу, шучу, – Пенкин махнул рукой, – дело не в этом. Хомутов задумал писать мемуары. Сел за компьютер – и тут оказалось, что не может выдавить из себя ни слова. Тебе не надо объяснять, как это бывает. Многие думают: дескать, научные статьи пишу, а уж художественные книжки – это мне раз плюнуть. А не тут-то было. В общем, звякнул он мне по старой памяти. Когда-то я набивал на нем руку.

– И делали это очень неплохо, – Зорина вспомнила цикл статей об академике, написанных в бытность Анатолия Сергеевича простым журналистом.

– Благодарю, – мужчина галантно поклонился. – Естественно, он предложил мне поработать с ним. Я отказался.

– Почему?

Полные щеки Анатолия Сергеевича покраснели:

– Вот поганка. Ведь все прекрасно понимаешь. Ну не мое это – писать большие произведения. Статейку – другое дело.

Катя знала: главный говорит правду. Если бы он засел за роман или повесть, это ни к чему бы не привело. Стиль профессионала Пенкина был почти так же тяжеловесен, как и у человека, не имеющего отношения к пишущей братии. Несомненно, он многого добился на профессиональном поприще, но только благодаря выдержке и терпению. Обладая каким-то нюхом на сенсации и умением достигать поставленных целей во что бы то ни стало, он пользовался, несомненно, заслуженным уважением. Как-то на очередном сабантуе Анатолий Сергеевич рассказывал о своем пути в журналистику. В детстве он безумно хотел стать военным, однако его мама, воспитывавшая сына одна, не собиралась экспериментировать с его поступлением в высшее учебное заведение. В городском университете на журфаке преподавала родная тетя, постоянно твердившая: ее племянник может считать себя студентом. Это решило все.

«Но я не пройду творческий конкурс», – защищался мальчик. «Пройдешь».

Под руководством родственницы он сделал несколько публикаций, выдержал вступительные экзамены и был зачислен на факультет.

«Я горжусь тобой», – говорила мама, обнимая единственное чадо. Если бы она умела читать мысли! Месяц учебы прошел для парня как в страшном сне. Толя терпеть не мог гуманитарные предметы, из которых состояла программа журфака, и поклялся обязательно осуществить свою мечту. В свободное от учебы время юноша наведывался в военные училища, узнавая о правилах приема и забирая многочисленную рекламную литературу, в изобилии имеющуюся в каждом вузе. Он узнал, что артиллерийское училище в этом году недобрало желающих на один из факультетов, и это не прибавило радости. Ох, если бы его мать не была так непреклонна и не зациклилась бы на блате при поступлении! Однако Анатолий понимал: говорить с ней на эту тему сейчас – только расстраивать. Она все равно не разрешит бросить журналистику. От полного отчаяния спасло сообщение, сделанное деканом: в университете есть военная кафедра, окончившие ее получают звание лейтенанта запаса и при желании могут продолжать службу. Толик воспрял духом, ближайшие два года мечтая только об одном: пусть время летит как можно быстрее.

Однако судьбе было угодно, чтобы в конце концов мальчик полюбил выбранную матерью профессию. Случилось это так. После второго курса студенты проходили практику в городских газетах. Тетя пристроила племянника к своему знакомому, редактору молодежной многотиражки «Мы». Студенту никогда не нравилась эта газетенка с пустыми, но очень патриотичными и патетичными статьями. Молодые приреченцы ее не читали. Дерзкий юноша не преминул сказать об этом главному. Тот снисходительно усмехнулся: «Критиковать все мастера. Сенсацию ему подавай! Ты сам поищи». «И поищу, – сказав это, Толик удивился сам себе: уж где-где, а тут он не собирался выкладываться. Парень открыл было рот, собираясь дать отбой, однако передумал и повторил: – Поищу».

План будущей статьи сложился в уме в одночасье. Тогда, во времена Советского Союза, о таком занятии, как проституция, умалчивали, но она, тем не менее, процветала. Однокурсницы Пенкина вовсю зарабатывали на студентах-иностранцах, оказывая разного рода услуги, а парни посещали два имевшихся в городе притона. За несколько дней, изрядно побегав, Анатолий раздобыл такую информацию, от которой у главного глаза полезли на лоб.

«Классно, – заявил он, прочитав огромную статью. – Жаль, что не пойдет». – «Как это – не пойдет?» – «А ты не понимаешь? – мужчина подмигнул ему. – Ты же сам говоришь: этого у нас вроде не может быть. Те, кто у власти, хотят, чтобы о подобном умалчивалось. Неужто ты надеешься, что они разрешат бросить такую бомбу?» – «И ничего нельзя сделать? – лицо Пенкина утратило краски. «Ничего. Забудь, – редактор похлопал его по плечу. – А за материал хвалю. Прекрасная вышла бы статейка. Вот только стиль у тебя тяжеленный. Тебе об этом никто не говорил?»

Толику стало стыдно. Такого он тоже не ожидал. Главный, заметив его смущение, смягчился: «Не горюй. Это приходит с опытом. У меня набьешь руку».

Далее Анатолий Сергеевич всегда с удивлением отмечал: в этот момент во мне родился журналист. Сбор информации, почти всегда сопряженный с какими-либо трудностями – то с нежеланием интервьюируемых говорить, то с неприятными неожиданностями, – стал вызывать в нем азарт. Через год парень уже не представлял себя на другом поприще. Нерадивый студент стал гордостью университета, публикуясь почти во всех газетах. Мать не могла нарадоваться: статьи ее сына ждали с нетерпением, их любили и с удовольствием читали. Разумеется, после окончания вуза ему предложили работать в самой крупной и солидной газете Приреченска. Стиль молодого дарования тоже со временем отточился. Однажды, переполненный эмоциями, парень взялся за перо, намереваясь подарить городу роман, но вскоре понял: ничего не выйдет. Тяжеловесные синтаксические конструкции словно ждали своего часа, вылетая, как пули, на белый лист. Промучившись две недели, Анатолий сдался, подумав: видимо, литературный дар тоже избирателен. Не каждый поэт может написать хорошую прозу, и не каждый прозаик сочинит великолепные стихи. Что ж, возможно, его удел – статьи. А это тоже немало. Сделав подобные выводы, Пенкин без стеснения делился ими с коллегами, говоря: «Я оставляю вам широкое поле деятельности». Об этом и вспомнила Катя, разговаривая с шефом.

– Давайте вернемся к Хомутову. Вы, как я поняла, ему отказали.

– Совершенно верно. И теперь он хочет тебя, – последние два слова были произнесены с кавказским акцентом.

– Очень хочет? – подыграла Зорина.

– Безумно. И как можно скорее. Вот его визитка, – он протянул девушке картонный прямоугольник. – Место и время встречи оговаривайте сами. Можешь дуть к нему прямо сейчас. Я не ревную.

– Давайте попробуем, – журналистка придвинула к себе телефон и принялась набирать номер академика. Через полминуты в трубке раздался приятный бас:

– Слушаю.

– Здравствуйте, Игнат Вадимович, – начала Катя. – С вами говорит журналистка Екатерина Зорина.

– Здравствуйте, здравствуйте, – по голосу было слышно, что собеседник заулыбался. – А я ждал вашего звонка. Значит, Пенкин вам уже все рассказал. Ну и что? Вы готовы помочь?

– Я готова поговорить на эту тему.

Академик усмехнулся:

– Что же нам мешает встретиться прямо сейчас? Я совершенно свободен. Думаю, ваш начальник не станет вам препятствовать.

– Хорошо. Где?

– Разумеется, у меня дома.

– Как к вам проехать?

Хомутов подробно объяснил, где расположен его дом.

– Буду через полчаса.

– Прекрасно.

– До встречи, – положив трубку на рычаг, Зорина посмотрела на главного. – Ну, я полетела.

Анатолий Сергеевич улыбнулся:

– Вперед. Надеюсь, ты будешь давать мне читать отдельные главы.

Журналистка махнула рукой:

– Непременно. Но давайте сначала послушаем нашего клиента.

– Абсолютно с тобой согласен. Дуй. Диктофончик не забудь.

– Не забуду.

Выйдя из редакции, девушка села в машину и включила зажигание. К ее удивлению, старушка завелась довольно быстро.

– Ты тоже считаешь, что мы хорошо поработаем? – спросила у нее Катя.

Машина тихо урчала.

– Тогда не глохни на дороге, моя любимая, – Зорина хлопнула по рулю и нажала на газ.

Глава 2

Особняк академика вызывал зависть предпринимателей города. Трехэтажный гигант красовался на самом заметном месте Объездной, поражая глаз причудливостью архитектурного решения. Еще в университете увлекавшаяся историей мировой культуры, Зорина так и не смогла определить, какого направления придерживались строители и хозяин. Впрочем, все сочеталось органично, возникало желание при малейшей возможности нечто подобное выстроить и себе. Девушка подошла к массивной чугунной двери и нажала кнопку звонка.

– Иду, иду.

Академик предстал перед ней уже через несколько секунд. Высокий, все еще красивый и довольно моложавый, хотя ему вряд ли было меньше семидесяти, с густой шевелюрой, тронутой сединой, великолепными зубами, не попорченными золотыми коронками, он взял ее руку и поцеловал:

– Вы не поверите, как я вас ждал. Не терпится начать работать. Буду счастлив услышать, что вы испытываете аналогичные чувства.

Зорина рассмеялась:

– Именно так.

– Прошу в дом. Хорошее место, правда? Когда-то здесь стояла хибарка моих родителей. Я ее малость расширил.

Войдя в просторную прихожую, девушка поразилась количеству картин, висевших на стенах в золоченых рамах.

– Мое хобби, – пояснил Хомутов, перехватив ее взгляд. – Может же быть у человека увлечение? Надеюсь, у вас не возникнет никаких нехороших мыслей, если я скажу вам, что это подлинники?

Журналистка пожала плечами:

– Я не сомневалась.

– Прошу в кабинет.

Кабинет ученого был настолько просторным, что сюда поместился бы даже бильярдный стол.

– Садитесь, – он указал ей на мягкое кресло. – Чай, кофе? Может, чего-нибудь покрепче?

– Спасибо, – с благодарностью ответила замерзшая корреспондентка. – Чаю.

Игнат Вадимович взял в руки электрический чайник:

– Только вскипел. Вам крепкий? Впрочем, у меня есть и в пакетиках.

– Давайте.

Смакуя душистый напиток, девушка обратила внимание на фотографии, стоявшие на маленьком книжном шкафчике. С черно-белого снимка на нее смотрела молодая красивая блондинка.

– Моя жена Инна, – заметил академик. – Это – моя дочь Анечка, – он ткнул пальцем в огромную цветную фотографию, тоже, как и первая, в черной рамке. А это мой друг Саша и мои аспиранты Кирилл и Марина. Никого из них уже нет на свете. Все талантливые, красивые люди, жить бы да радоваться, – он взял Катю за руку. – Скажите, меня никто не называет за глаза черным профессором?

Девушка удивленно взглянула на него:

– Почему?

– Женщина, рядом с которой умирают мужья, слывет черной вдовой, – пояснил Хомутов. – А как бы вы назвали такого мужчину? Вероятно, я тоже отношусь к тем, кто негативно влияет на окружающих. Сначала – мой лучший друг Александр, с которым я учился в институте и поступил в аспирантуру. Мы оба стояли у истоков методики лечения, признанной теперь во всем мире. Но судьбе было угодно оставить меня без коллеги. В двадцать три года Саша заработал два микроинсульта, на которые не обратил внимания: увлеченный человек, сами понимаете. Третий ударил изо всей силы, лишив его жизни, – Хомутов достал из кармана платок и поднес к глазам. – Потом я потерял жену. Она тоже училась с нами и помогала с разработками. Инна умерла от родов. Мои коллеги – гинекологи были не в состоянии остановить кровотечение. Супруга не оказалась последней в этом страшном списке. Через пять лет двое аспирантов, талантливейших молодых людей, пропали без вести.

Катя затаила дыхание:

– Как это случилось?

– Я думаю, нападение, – Игнат Вадимович развел руками. – В тот день мы втроем получили премии от института. Тогда не существовало спонсорства. И на эти деньги мы должны были сами купить препараты, необходимые нам. Мы решили, что Кирилл и Марина, получив премии, подъедут ко мне. Так они и поступили. Втроем мы составили список нужных лекарств, и они отправились, – он сделал паузу. – Их машину нашли в лесу, в пяти километрах отсюда. Кирилл и Марина как в воду канули. Больше их никто не видел живыми, как, впрочем, и мертвыми.

Девушка наморщила лоб:

– Они не могли сбежать?

Лицо академика побелело:

– Вы не знаете, что говорите, – он ударил кулаком по столу. – Это были честнейшие люди!

В Кате проснулся профессиональный интерес:

– Какие же версии выдвигали в прокуратуре?

Хомутов махнул рукой:

– Я же сказал, ограбление.

– И никого не привлекали?

– Они никого не нашли.

Журналистка подалась вперед:

– Вероятно, они подозревали, что это сделал кто-то из близкого окружения. Кто-то заставил их выйти из машины. Согласитесь, в то время обстановка была далеко не такой криминальной. Правда, на Объездной еще не понастроили домов, однако она и тогда не отличалась безлюдностью. Ведь только по ней можно выехать из города. К тому же до недавнего момента метрах в пятистах от происшествия находился пост ГАИ.

Собеседник наморщил лоб:

– Не понимаю, куда вы клоните.

– Никто не решился бы направлять на них оружие. Место не гарантирует отсутствие свидетелей, – заметила Катя. – Они остановились и вышли, потому что не могли этого не сделать. Неужели доблестная милиция ничего не нашла?

Академик поправил шевелюру:

– Дело было зимой. Все произошло ночью, а к утру все занесло снегом. Если там и были какие-то следы...

– Понятно, – Зорина замолчала, подумав о том, что она отнимает время у своего клиента и, между прочим, теряет свое. – А дочь?

– После исчезновения аспирантов мне стало невыносимо жить в родительском доме, – Игнат Вадимович жадно отхлебнул из кружки, – я переехал в квартиру на улице Ленина. Прекрасные комнаты. Хорошие соседи, кстати, мои коллеги. Никто и подумать не мог о том, что случится, – он тяжело задышал. – Ане было восемнадцать. Она пошла по моим стопам и училась в медицинском. Тот подонок, сын профессора Видова, учился с ней на одном курсе. Они дружили, ходили в кино, в кафе. Парень не раз делал ей предложение. Но моя девочка отказывала. Нельзя сказать, чтобы он ей не нравился. Просто Анечка хотела посвятить себя учебе. И он не простил ей очередного отказа, – Хомутов замолчал.

Катя дотронулась до его руки:

– Если вам трудно...

– Нет, нет, – он выдавил из себя жалкую улыбку. – Вы должны знать обо мне все. Однажды он подстерег ее на лестнице, заманил к себе в квартиру, надругался и задушил. В тот день я вернулся домой поздно. Стал искать Машеньку... стал звонить знакомым, – академик снова поднес к глазам платок. – Наутро сообщил в милицию. Они нашли ее только через три дня. Негодяй ждал удобного случая избавиться от трупа и прятал его на балконе. Январские морозы препятствовали разложению. Подлец! – Хомутов всхлипнул. – Но ему отлились ее слезы. В тюрьме не любят насильников. С ним покончили через два года.

– А его родители?

Игнат Вадимович поморщился:

– Профессор Видов свернул научную деятельность и уехал. Сынок лишил его возможности стать мировой знаменитостью. Во всяком случае, я больше о нем не слышал. А ведь он тоже был блестящим ученым.

Журналистка виновато посмотрела на собеседника:

– Извините. Я и не подозревала, какую тему затрагиваю. Сколько же вам пришлось пережить!

– Спасибо, что вы это понимаете, – академик благодарно улыбнулся ей. – Еще чаю?

– Не откажусь.

Он тяжело поднялся с кресла:

– Пойду за вареньем. Это мое фирменное блюдо.

Принеся гостье клубничного варенья в хрустальной вазочке, Хомутов заметил:

– О деле мы так еще и не поговорили. Я вам не объяснил, чего хочу и почему выбор пал на вас, – академик взял в руки пакетик чая. – Мне нужна хорошая книга. Если бы я желал ознакомить жителей нашего города со своей биографией, можно было бы подредактировать то, что уже имеется, скажем, статьи вашего Анатолия Сергеевича. Однако подобное меня уже не устраивает. В наши дни нет проблем к доступу информации. Скупые сведения обо мне может выдать и Интернет. Понимаете, к чему я клоню? Мы должны написать так, чтобы эту книгу хотелось читать, и не только взрослым. Поверьте, в моей жизни было много интересного. Чего стоят знакомства с мировыми знаменитостями! Пенкин не смог бы выполнить мое желание. Вы – другое дело. Я читал ваши детективы, признаюсь, с огромным интересом, хотя никогда не являлся поклонником этого жанра. Ну, что вы скажете?

Катя поставила чашку на стол:

– Я согласна.

– Ну, тогда по рукам, – он потянулся к бутылке с вермутом, стоявшей на журнальном столике. – Я видел, как вы с недоумением смотрели на рюмку. Вот теперь она пригодилась. Предлагаю выпить за сотрудничество.

– Я за рулем.

– Ерунда, – отмахнулся Игнат Вадимович. – Капля спиртного не повредит. Впрочем, если что... На визитке номер моего мобильного. Стоит мне позвонить куда следует – и гибэдэдэшники вас не тронут.

Зорина не стала отказываться: она любила вермут.

– Только капельку.

– Понятное дело, – он поднял рюмку. – Пусть наша совместная работа будет плодотворной.

Глава 3

Покинув гостеприимный дом нового знакомого, журналистка села в машину и набрала номер мужа. Металлический голос сообщил, что абонент временно недоступен. Девушка недовольно бросила мобильный на переднее сиденье.

– Вот черт, я и забыла.

Утром Костик говорил ей о совещании. Конечно, он и сейчас там, и неизвестно, когда освободится. А ей так хотелось увидеть его. Рассказанное академиком тяжелой гирей висело на душе. Страшные события в жизни этого человека не казались девушке простым совпадением.

– Поехать, что ли, к Игорьку?

Кто-то должен был разрешить ее сомнения. Почему бы не следователь прокуратуры?

Решено! Зорина включила зажигание.

Катя застала Мамонтова в коридоре. Размахивая руками, он что-то доказывал стоящему рядом парню. Журналистка потянула его за рукав:

– Привет. Надо поговорить.

Увидев ее, он расплылся в улыбке:

– Катюха! Ты откуда?

– Сейчас узнаешь, – она оглянулась по сторонам. – Пойдем к тебе в кабинет?

Следователь обнял ее за плечи:

– Пойдем. Рома, потом продолжим.

Его собеседник лукаво подмигнул:

– С такой красавицей и я не прочь посекретничать.

Мамонтов изобразил испуг:

– А вот этого не советую. Ее муж – Костик Скворцов.

Молодой человек с любопытством посмотрел на девушку:

– Следовательно, перед нами сама Зорина. То-то, смотрю, лицо знакомое! Какие люди посетили наш скромный приют! Кстати, мое имя – Роман. Если вам понадобятся сюжеты для книг – милости прошу... – он галантно поклонился.

– Иди уже, – Игорь легонько толкнул его в спину. – Будешь нужен – позовем, однако не обольщайся. У Катьки с ментами самое тесное сотрудничество, закрепленное, между прочим, штампом в паспорте.

– Понял, – Роман послал журналистке воздушный поцелуй. – С операми лучше не связываться. Прощайте, фея детективного жанра.

– Уф, – выдохнул Игорь, глядя на удаляющегося коллегу. – Еще один твой неожиданный приход – и мой кабинет станут брать штурмом, – он взял Катю за руку. – Идем.

В кабинете Игоря было просторно и светло. Зорина примостилась на мягком диване:

– Хорошо тут у тебя! Не то что у Кости! Правда, до хомутовских хором далеко.

– До каких? – не понял следователь.

– Сегодня я была в гостях у Хомутова, – пояснила журналистка. – Слыхал о таком?

– Об академике?

– Точно.

Мамонтов усмехнулся:

– Кто ж его не знает! Пишешь о нем статью?

– Бери выше. Книгу.

– Ну, вы даете! – Игорь даже привстал со стула. – Он хочет быть главным героем твоего очередного детектива?

Журналистка махнула рукой:

– Отнюдь. Он рассчитывает на бестселлер, но в другом жанре. Моя задача – сделать из его биографии конфетку.

– Сочувствую, – следователь наморщил нос. – Никогда бы не связывался с учеными. По-моему, они все того, – мужчина покрутил пальцем у виска. – Ну, хватит о нем. Ты же не пришла ко мне для того, чтобы поговорить о Хомутове?

– Ошибаешься.

Собеседник рассмеялся:

– Но я ничего не понимаю в медицине.

– Речь не об этом, – Катя наклонилась вперед. – Игорь, ты слышал когда-нибудь о трагических событиях в его жизни?

Мамонтов почесал затылок:

– Знаю о жене и дочери.

– Это не все, – Зорина вкратце пересказала то, о чем говорил академик. Следователь удивленно уставился на нее:

– Ну и ну! Вот так история! Предложи ему написать детектив.

– А если серьезно?

– То есть ты хочешь заняться расследованием?