…не место для дискуссий

Предисловие

Прочитал книгу Сергея Баталова «…не место для дискуссий».

Прочитал, как и принято у сибиряков – вдумчиво, не спеша, с паузами и размышлениями после каждой главы.

Любопытный получается "роман с полковником налоговой". Я из «старой гвардии, писателей-"деревенщиков", может, последний из 60-х, так определил мою прозу писатель из Якутии.

Фантастику не читаю в зрелые годы, но мальчишкой Беляева читал. И, видит Бог, не зная о настоящем положении в Союзе писателей России, точно бы посчитал роман новосибирского писателя Баталова – фантастикой.

Тем паче, что и сам он – фантаст и фантаст – известный.

Вот что делает «отрицательная селекция» с «ремесленниками от литературы».

Фантастика!

За гранью здравого смысла.

Публиковать надо!

Пройдет годы, время сомнет мединских и богомоловых. А "роман с полковником" будут читать настоящие писатели. Обыватель не читает и Пушкина теперь, а пишущие «твари дрожащие» всегда найдутся.

Валерий Шелегов,

Член Союза писателей России (СССР)

г. Канск

7 ноября 2025 г.

Сергей Баталов

«…не место для дискуссий»

Анатомия одного голосования

Глава 1

– Добрый вечер, уважаемые пассажиры! Вы находитесь на борту авиалайнера авиакомпании «Сибирь», совершающего рейс в Новосибирск! Полёт продлиться четыре часа тридцать минут, температура в Новосибирске – минус восемь градусов….

«Тепло»! – подумал я, осторожно пробираясь мимо пассажиров с детьми на своё законное место – крайне левое, в последнем ряду. – «В этот раз – тепло. И здесь, в Москве, и дома, в Сибири. В прошлый раз, два года назад, после шестнадцатого съезда, снега в Москве было побольше, чем в этот раз. Да и температура…. В Новосибирске под «тридцатник» «давило» по утрам, правда, днём оттепливало до минус двадцати.

Всего за два года температура в феврале выросла на двадцать два градуса. Наверное, глобальное потепление», – я с трудом разминулся с худенькой бортпроводницей, спешащей в переднюю часть самолёта, наконец, увидел место своего бытования на ближайшие пять часов. Задняя часть «Аэрбаса» в этом месте плавно закруглялась, зрительно уменьшая и без того тесное место последнего ряда. Я тяжело вздохнул, сделал последний шаг. Изменить что-либо было невозможно: решение о делегате на Съезд писателей принималось в последний момент, стало быть и билеты я покупал из тех, что остались.

Остались, естественно, самые-самые… Одно из них – мне.

«Ничего! Потерпеть всего-то пять часов! Всего в два раза больше по времени, чем Съезд»!

Добрался…. Протиснулся к иллюминатору, осторожно опустился тесное кресло… Коснулся затылком твёрдого пластика (кресло не смещалось назад); щекой и плечом почувствовал приятную прохладу пластиковой обшивки, подвигал левым локтем, тщась найти удобное положение, при котором руки не мешают; коленями почувствовал острую кромку переднего кресла.

«Как же мало места, чёрт возьми! Жалко, что самолёт – не автобус, нельзя лететь стоя. Я бы – полетел. Лучше уж стоя, чем вот так – в тисках! Жаль, не могу и «методом Шалина» – купить билет в купе на скорый поезд Москва-Владивосток. На такой срок меня из школы никто не отпустит. Да и договорённости были другие – три дня, не более. А слово надо держать».

Я снова вздохнул, мельком глянул на пассажиров, неторопливо занимающих свои места, обратил внимание на приземистую крепкую тётку, всей своей массой ритмично вдалбливающей красный чемодан на полку над головами пассажиров. Тяжелые шары молочных желез ритмично раскачивались в такт движений женщины, усиливая её напор, однако помогало это мало: тяжелый чемодан никак не хотел занимать позицию над головами пассажиров, несмотря на то, что женщина давила его обеими руками: красный чемодан яростно упирался чем-то или во что-то в глубине ячейки.

«Ногами, наверное»! – мне стало неожиданно весело. Впрочем, «смешинка» исчезла так же внезапно, как и появилась. К женщине подошла бортпроводница, что-то сказала ей, наклонившись к уху.

Женщина, раскрасневшаяся и растрепавшаяся от борьбы с «ветряными мельницами», неохотно уступила красное «копье Дон Кихота» стюардессе. Девушка вернула красный чемодан на полик самолёта, привстала на носочки…. Что-то поправила внутри полок для ручной клади, сдвинула…. Красный чемодан легко скользнул внутрь. Бортпроводница приняла у растрёпанной женщины красный же пуховик, аккуратно положила его рядом с чемоданом. Удивлённая пассажирка начала приводить себя в порядок….

«Принято считать, что задние ряды кресел в самолёте – самые безопасные», размышлял я, краем глаза через иллюминатор наблюдая за неспешной деятельностью техников возле самолёта. – «Значит, в случае чего, моё место – одно из самых безопасных. Хоть в чём-то повезло»! – Я снова попытался улыбнулся, но получалось плохо. На плечи давила усталость, во рту ощущалась сильная горечь.

«Это – не горечь, это – послевкусие после Съезда»! – возразил мне мой внутренний голос. Пришлось согласиться.

Крепкого толстяка, пробивающегося сквозь поредевшие ряды пассажиров я заметил издалека. «Неужели этот боров – тоже на последний ряд»? – думал я, с нарастающей тревогой наблюдая за тем, как толстяк, вооруженный большой сумкой, продавливает себе дорогу в тесном проходе авиалайнера – словно ледокол «Сибирь» в многолетних паковых льдах Ледовитого океана.

Толстяк наконец, добрался до последнего ряда, порыскал глазами по шильдикам номеров кресел; легко забросил наверх свою сумку, после чего уверенно плюхнулся на среднее кресло, ощутимо придавив меня к борту.

Мой организм отреагировал на уменьшение жизненного пространства вполне адекватно – во рту стало не просто горько, а невыносимо… Я обратил свой взор на проходившую мимо бортпроводницу, та заметила мой взгляд.

– Водички! Если можно, конечно!

Девушка кивнула головой, исчезла за шторкой.

Вынырнула обратно. В её руке материализовался белый стаканчик; протянула его мне. Я с благодарностью принял воду…

Прохладная влага медленно покатилась вниз, убирая с языка горечь желчи, поднявшейся вверх…

Но была и другая горечь, которую вода убрать не смогла… Досада послевкусия после внеочередного Съезда Союза писателей России, куда меня заслало наше региональное отделение. Заслало – поскольку других желающих ехать в город-герой Москву, за свой счёт в региональном отделении не нашлось.

Накануне Председатель правления СПР Николай Иванов публично заявил, что дорогу и проживание делегатам оплатят, но как водится – в очередной раз обманул. Местное министерство культуры категорически отказывалось выделять любое количество рубликов непонятно кому, непонятно на какие цели (непонятному для Министерства, конечно) и потому круг возможных кандидатов сузился до одного – того, кто согласится поехать на Съезд в Москву исключительно за свой собственный счёт.

Накануне последнего перед Съездом правления, на котором определялось, кто будет представлять Новосибирскую писательскую организацию, у меня состоялся непростой разговор с супругой. Я рассказал ей ситуацию с делегатами, объяснил, что скорее всего, если я не соглашусь ехать за свои, как и с прошлый раз, в 2023 году, от Новосибирска делегата не будет.

– Ты же знаешь, свободных денег у нас нет. Живем от зарплаты до пенсии. На какие средства ты собираешься ехать в Москву? – Супруга не любила «обходных путей», всегда говорила так, как думала.

– Мы копили на летние колёса Артуру… На самолёт и проживание в хостеле хватит.

– А как же летние колёса для любимого внука? – сощурила глаза благоверная. – Сам он не купит. Он – студент. Его жена – в декретном. Думаешь, он будет ездить «на шипах» всё лето?

– Колёса менять только в конце апреля. Будет еще две пенсии…. Накопим…

– Поступай как знаешь…. А что, в вашем отделении – столько людей, и не нашлось ни одного желающего поехать на Съезд?

– Ну почему же…. Желающие – есть. Нет желающих есть за свои… Но кому-то надо поехать.

– Тогда поезжай. Надо – так надо!

«Выборы» делегата завершились ожидаемо: другого желающего ехать в столицу за свои кровные не нашлось.

Впрочем, непосредственно перед голосованием Поэтесса – молодая женщина с яркими волосами, словно поцелованная Солнцем, тихонько уточнила, сколько денег нужно для того, чтобы оплатить проезд и проживание. Я так же тихо ответил ей. «Поцелованная Солнцем» заметно сникла и больше вопросов не задавала.

Я вспомнил, что меня тогда начало просто корёжить изнутри от разноплановых чувств. Вспомнилось письмо Николая Иванова на официальном бланке Союза писателей России от 07 февраля 2025 года за № 1/032, адресованное главам субъектов Российской федерации. Вот что было написано в нём:

«27 февраля 2025 года в Москве состоится XVII Внеочередной съезд Союза писателей России, ставящий своей целью консолидацию литературного общества по сохранению традиционных духовно-нравственных ценностей и обеспечению единства профессиональных писателей на территории Российской Федерации. Прошу рассмотреть возможность направить для участия в съезде делегатов, избранных региональной организацией Союза писателей России».

Ниже стояла витиеватая подпись Николая Иванова…

В Правительстве Новосибирской области не нашлось ответственных работников, готовых поддержать призыв на консолидацию главного литературного начальника страны. А ведь как Иванов «надувал щёки» от важности, как «надувал», когда публично рассказывал о том, что деньги делегатам «на местах» найдут.

Снова обманул.

Если бы в новосибирском регионе нашлись тогда совсем небольшие средства, делегатом на Съезд поехала бы Поэтесса. Однако – не нашлось ни рубля. Увы. Представлять Новосибирск на главном писательском форуме страны поехал физрук и фантаст, на свои скромные доходы.

Произошло это так.

Председатель Правления Анатолий Борисович Шалин доложил текущую остановку: желающих ехать на Съезд за свой счёт не имеется и потому остаётся единственный кандидат. – Он выразительно посмотрел на меня.

– Надо, так – надо! – выдохнул я. – Поеду!

Председатель и два престарелых члена Правления – Дед и Пенсионер, с видимым облегчением на лице проголосовали «за» моё избрание и на этом правление завершилось. Остальные голоса Шалин собрал путем «дистанционного голосования» – обзвоном членов Правления.

Возразивших не было.

– На трибуну тебя не пустят, даже и не надейся! – напутствовал меня перед поездкой А.Б. Шалин. – Помнишь, как всё было два года назад?

Я кивнул.

– Вот и нынче произойдёт примерно то же самое! Но ты всё равно поезжай, посмотри…. Расскажешь нам всё потом, как прошло. Для тебя это всё пока ещё интересно… Я уже раз шесть или семь был на Съездах. Всегда одно и то же. Единственная разница – раньше хотя бы дорогу оплачивали, теперь делегаты едут за свой счёт!

Лайнер едва заметно дёрнулся, начал движение. Пассажиры «привели спинки кресел в вертикально положение», продемонстрировали бортпроводницам затянутые на животах ремни. Самолёт медленно колесил по рулёжным дорожкам аэропорта, а я продолжал упрямо двигаться в кресле самолёта, пытаясь найти положение тела, при котором есть хотя бы минимальная свобода движения. Но толстяк справа сидел в своём кресле, словно патрон в патроннике, не оставляя соседям справа и слева ни миллиметра доступного пространства.

«Словно новый Устав, утверждённый на Съезде»! – мелькнула у меня мысль. Мелькнула и пропала – лайнер выруливал на взлётную.

Зашумели, засвистели двигатели, набирая обороты, притихли пассажиры: взлёт самолёта с полными баками – самый ответственный момент в авиации. Некоторые сжали кулачки, кое-кто тихо молился; толстяк справа от меня едва заметно побледнел.

Внезапно турбины перестали набирать обороты, моторы засвистели тише.

– Уважаемы пассажиры! – Раздался в салоне неприятный мужской голос. – К вам обращается командир корабля. Мы возвращаемся к месту стоянки. Необходимо произвести обработку крыльев и корпуса для защиты от обледенения. Процедура займёт около сорока минут. Экипаж приносит вам свои извинения за причиненные неудобства. Покидать самолёт не требуется. После завершения обработки продолжим на полёт!

Вздох разочарования пронёсся по салону лайнера.

Самолёт медленно покатился обратно к зданию….

«М-да! – подумалось мне. – Такой день, как сегодняшний, не мог закончиться слишком просто. Считаю, что лишний час в этом кресле – это дополнительное наказание для меня лично».

Я вновь почувствовал горечь во рту, повернул голову, ловя взглядом бортпроводницу.

– Воды! – едва слышно произнёс я, заметив её заинтересованный взгляд. Девушка ничего не ответила, скрылась за шторкой хвостового отсека. Не прошло и минуты, как она показалась снова, на сей раз уже с напарницей. Девушки двигали между рядов узкий металлический шкаф, ловко разливая жидкости в стаканчики: пассажиров за время вынужденной паузы решили напоить.

Отказавшихся не было.

Я смял опустевший бумажный стаканчик, спрятал рядом с первым, в сетку впереди стоящего кресла.

Задумался.

«На самом деле – не всё так плохо. – размышлял я. – Если посмотреть на сложившуюся ситуацию объективно, то нужно признать: мне крупно повезло хотя бы потому, что мне просто дозволили находиться в зале Дома Пашкова, где проходил внеочередной Съезд писателей. С учётом дискуссии, развернувшейся в средствах массовой информации перед Съездом и моих публичных высказываний, «неблагонадёжного» делегата, каковым я, собственно, и являлся, могли под благовидным предлогом тормознуть где-нибудь на подступах. Наверное, с точки зрения Николая Иванова, было за что. Например, из-за моей статьи «Ивановщина», размещенной на сайте «Литературная Россия» за шесть дней до начала конференции»:

«Чего я жду от внеочередного Съезда?

Хорошего – ничего. По уже написанному кем-то «сценарию» на весь Съезд отводится 2-3 часа, не более. Про повестку дня рядовым делегатам (из провинции) неизвестно ничего. «Нерядовые» же не торопятся делиться инсайдерской информацией.

Но слухи – ходят. И про Иванова. И про Мединского. И про довольно большие государственные деньги, которые якобы могут выделить писательскому сообществу. Полагаю, что слухи те – не беспочвенны.

Но чем больше слухов и намёков, тем больше вопросов, на которые нет (пока) ответов.

Тогда почему я всё-таки еду на Съезд, хотя всего два года назад зарекался – больше – никогда? А хочу сравнить. Сравнить и понять – что меняется.

Например, увижу ли я снова портретную галерею «выдающихся литераторов современности» и упитанные бессовестные лица главных литначальников, позирующих на фоне собственных же портретов, написанных художником в полный рост.

Хочу ещё раз посмотреть в глаза Николая Иванова; всмотреться, чтобы понять – как этот плешивый дедушка благообразной наружности пару лет назад смог обаять и настроить «за себя» всех делегатов Съезда – ведь в предательско-медовые сети его харизмы попал и я, и председатель Правления новосибирской писательской организации. Да, прозрение пришло довольно скоро, но сделанного – не вернёшь.

Или – вернёшь, ибо тогда зачем этот внеочередной Съезд, если не для того, чтобы «сковырнуть» бывшего налогового полковника?

Н.Ф. Иванова с поста руководителя писательского сообщества необходимо убирать, и как можно скорее – всего за два года Николай Иванов развёл такую «ивановщину», что только руками можно развести.

Правление, секретари, генеральный директор – всех этих людей связывает с Председателем Правления СПР не только любовь к литературе. Все они, по сути – «люди Иванова», те, кто безропотно следуют за своим вожаком, одобряют любые инициативы своего «патрона». Сегодня Николай Иванов по звонку, по щелчку пальцев способен собрать на Съезд не менее шестидесяти пяти своих близких сподвижников и сторонников, и по факту – именно он, Иванов, определяет, каким быть Съезду, какую повестку на нём рассмотрят и какими будут результаты голосования.

Новым (или старым) председателем выберут того, на кого укажет короткий и толстый, словно сарделька, палец Николая Иванова. Хотите Мединского? Будет вам Мединский! Хотите чёрта с рогами? Будет вам и чёрт…. На всё воля божия Иванова, ибо сегодня для СПР Николай Иванов – «и Бог, и Царь, и Генеральный секретарь».

Тогда почему я участвую в таком Съезде? Съезде, где всё предопределено, итоговые решения вынесены и напечатаны, осталось лишь поставить число голосов «за».

А потому что против любой нечисти необходимо бороться. Сама она не сгинет, не мечтайте. Да, нас, не согласных с политикой Иванова, на Съезде – немного, но разве это повод отступать от своих убеждений? Как говорят в «войсках Дяди Васи»: сбили с ног – лёжа наступай!

А ещё – мне есть, что сообщить сообществу литераторов.

Например, то, что мы, многочисленные писатели из многочисленных союзов писателей по всей России, по сути, давно мертвы. Не как люди, конечно (люди – живы!), а как сообщество литераторов. Нет того стержня, который скреплял бы воедино многочисленные и разрозненные «осколки». Да, прежде он – был, и возрастные литераторы с благоговением вспоминают «золотые» советские времена, когда и почёт был, и уважение. И гонорары были не чета сегодняшним, да и тиражи – сегодня о таких и не мечтают!

Однако любимая нами всеми Родина умерла тридцать четыре года назад, а нам надо прекращать ностальгировать и как-то жить дальше.

Вопрос – как жить?

Николай Иванов, кажется, предлагает «панацею» – всем снова объединиться в один очень-очень большой Союз литераторов России (под его мудрым руководством, разумеется), которому государство выделит некую крупную сумму денег (но это неточно), которой он, Иванов, и будет распоряжаться. Исключительно во благо всем писателям, разумеется.

А я думаю, что время очень-очень больших писательских сообществ ушло. Ушло навсегда.

России сегодня, чтобы сохранить великую русскую литературу, нужно не распылять силы, пытаясь сохранить «обойму» из полутора десятков тысяч прозаиков и поэтов, а сосредоточить все усилия в одном месте, если угодно, создать литературный аналог «наконечника копья»; сконцентрировать силы (литературные) и средства (государственные) в один небольшой, но очень мощный литературный «кулак», по типу сборных команд России по некоторым видам спорта, например. Чтобы была острая конкуренция, ротация тех, кто «устал» или «исписался», чтобы «старых» литераторов постоянно «поджимали» «молодые и голодные» до литературной работы авторы.

Я говорю о необходимости создании государственного Агентства по литературе (название может быть иным), которое соберёт под своё крыло лучших из лучших, создаст им условия, обеспечит достаточным финансированием. Достаточным для того, чтобы «золотая сотня» (или – пять сотен) литераторов в рамках государственного заказа имела возможность создавать очень нужные стране произведения, например, в детской литературе. Книги, которые затем внесут в школьную программу, а детям будет интересно их читать – как в бумаге, так и на привычном им планшете или смартфоне. России нужен новый Гайдар, и – не один. Нужен новый Шолохов, новый Бондарев, новый Чехов, наконец. России нужна целая плеяда талантливых литераторов, создающая произведения, после прочтения которых хочется жить и «сдвигать» горы.

Без поддержки государства сама «плеяда» не вырастет. Задавят «сорняки».

А Съезд… Пусть всё пройдёт, как замыслил Николай Иванов. Пусть… Но хотя бы один делегатский голос всегда будет «против» Иванова. Возможно, пройдёт немало времени и кто-нибудь, вспоминая семнадцатый, внеочередной, скажет – «…но был один, который не стрелял».

Обмен мнениями под статьёй получился довольно горячим…

…Проверки начались задолго до входа в большое белое здание старинной постройки – высокое и помпезное, словно его строил купчишка, внезапно дорвавшийся до лёгких денег – ни тебе вкуса, ни прагматизма: некультяпистая белая коробка рядом с Кремлём. На мой неискушенный взгляд – стрёмная какая-то. Я шагнул к группе омоновцев, перегородивших единственную кованную калитку, встроенную в такие же кованные ворота, протянул паспорт.

Сердце предательски ёкнуло. Если Николай Иванов дал команду «держать и не пущать», то сейчас – самое время. Страж порядка быстро нашел меня в списках, вернул паспорт:

– Проходите!

Я спрятал документ поглубже, шагнул через кованное железо.

В холле на меня никто не обратил внимания – «смутьяна» в лицо не знал никто. Я неспешно снял в гардеробе верхнюю одежду, неторопливо поднялся в зал Съезда. Краешком глаза, справа от лестницы и входа в помещение заметил Елизавету Хапланову –поэтессу из Донбасса и одновременно – бессменную помощницу Председателя Правления. Женщина в белом платье работала, не поднимая головы – суетливо обменивала протоколы на мандаты. Возле поэтессы собралась даже небольшая группка делегатов. Я решил воспользоваться паузой и аккуратно прогулялся между рядов, плотно заставленных стульями. Пока делегаты фотографировались на фоне главного баннера и подле портретов «великих писателей современности», заполонивших весь левый фланг помещения, я «смешался с толпой», чтобы заняться её изучением.

Новых лиц в числе «великих писателей» я не заметил. Распутин, Ивановы, какой-то старик в красной рубашке, лысый мужчина среднего возраста, Проханов… Знакомыми лицами показались только четверо – Распутин, Проханов и два Ивановых – поэт и налоговый полковник. Остальных я идентифицировать не смог.

«Отстаю от жизни»! – подумал я, разворачиваясь к столику регистрации.

Елизавета – крупная, дородная женщина в довольно неуместном блестящем белом платье (словно свидетельница на деревенской свадьбе – мелькнула мысль), наконец, избавилась от наплыва делегатов и теперь сидела одна, пристально вглядываясь в лица. Шагнул к её столику, протянул паспорт.

Лицо Хаплановой вздрогнуло, по лицу пробежала гримаса – словно кто-то невидимый внезапно положил ей в рот крупную дольку лимона и одновременно кольнул булавкой пониже спины.

– Протокол! – Потребовала она. Я открыл сумку, достал протокол, вынул его из мультифоры, бережно передал Елизавете. Уроженка Донбасса долго и брезгливо вертела его в своих руках, тщательно изучала документ со всех сторон, проверила даже печать, посмотрев протокол «на свет».

Я стоял, улыбался и молчал, придав лицу максимально простецкое выражение. Понимал, что данную секунду решается моя судьба как делегата. То, что мои документы – в полном порядке, для «группы Иванова» большого значения не имело. ЭТИ могли не допустить меня на Съезд даже без объяснения причин.

– Позовите Николая Федоровича! – громко обратилась Хапланова к кому-то за моей спиной. – Скажите, что подошел Баталов!

Председатель Правления возник сбоку почти сразу – очевидно, находился где-то неподалёку. Он быстро глянул на Елизавету, протянул мне руку. Мы поздоровались. Рука у Николая Федоровича была тёплая и сильная, как и положено отставному военному.

По лицу Елизаветы пробежала тень – ей очень не понравилось подчёркнуто доброжелательное отношение Н.Ф. Иванова ко мне. Но она промолчала. Николай Федорович заметил её недовольство, шагнул к столику, о чем-то коротко сказал ей на ухо. Елизавета кивнула, принялась искать мой мандат…

Нашла, не скрывая неприязни, дрогнувшей рукой передала его мне:

– Устроили в прессе… – Прошипела она, стремясь взглядом прожечь в моей чёрной толстовке огроменную дыру

– Зато какой интерес! – Не стал спорить я, забирая мандат. Заметил, что Н.Ф.Иванов – рядом, подошел к нему. Мы немного поговорили. Я поблагодарил его за его книгу «Пока играет флейточка», рассказал про сына знакомой парикмахерши Ольги – такого же «мобика», как и герой его книги. Паренёк за два года войны получил три Ордена Мужества и сегодня тоже должен был прилететь в Москву, чтобы получить уже Героя России. Видно было – эта тема Председателю Правления не очень интересна. Понимая, что время нашего общения – очень ограниченно, задал ему вопрос – как попасть в число писателей, выступающих на Съезде. Председатель посмотрел на меня, словно увидел впервые, по его взгляду стало понятно – никак. Я вынул приготовленный листок с текстом выступления, передал его Председателю Правления. Иванов поморщился, но взял. «Тогда хотя бы присоедините к материалам Съезда! – попросил я. Николай Федорович спрятал листочек во внутренний карман. Пользуясь возникшей паузой, поинтересовался: как попасть в число писателей, выезжающих в зону СВО. Ответ был:

– Вам – никак! Контракта у в Вас с Министерством обороны нет и в случае Вашей гибели пять миллионов Вашим родственникам никто не заплатит.