Кошки, которые сводят с ума. Почему кошки психуют и что делать с их проблемным поведением
- -
- 100%
- +
Claude BEATA
LA FOLIE DES CHATS
© ODILE JACOB, 2022
© Воробьева Ю. М., перевод на русский, 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
***Клод Беата – признанный во всем мире специалист по поведенческой ветеринарии, сосредоточил свою карьеру на очень важном наблюдении: поведенческие расстройства были и остаются основной причиной отказа и эвтаназии животных в возрасте до двух лет. Именно поэтому он посвятил свою профессиональную жизнь практике, защите и продвижению ветеринарной психиатрии.
«Раньше я не знала о существовании такой дисциплины, как кошачья психиатрия. Хотя ни у одной из моих кошек нет психических расстройств, одна из них вела себя агрессивно, ненавидела ласки, убегала и пряталась от гостей. Такое поведение создавало хаос в доме и заставляло нервничать всех домочадцев, но эта книга помогла найти простой путь к немедленному улучшению и мирной жизни в моей квартире».
Надин Гуэтон, владелица трех кошек и двух собакПредисловие
Клода Беата, получившего образование в области клинической ветеринарии по специальности этология, отличает приятная манера изложения материала и при этом стремление обогатить его занимательными историями, затрагивающими, однако, поистине философские вопросы.
С тех стародавних времен, когда кошки стали жить бок о бок с человеком, их поведение сильно изменилось. Конечно, они по-прежнему продолжают охотиться, устраивать засады и грациозно набрасываться на все, что движется. Кошка есть кошка: быстрый, бесшумный и элегантный хищник, способный своими острыми зубками легко справиться с добычей в три раза больше себя. Но жизнь в человеческой цивилизации, где техногенная среда нарушает ритм труда и отдыха, охоты и покоя, провоцирует биологические сдвиги и поведенческие расстройства как у людей, так и у животных.
Старость – побочный эффект цивилизации. В дикой природе кошка живет три-четыре года, а рядом с человеком та же генетическая программа растягивается на пятнадцать – двадцать лет. До неолитической революции, произошедшей 8000–10000 лет назад, скелетам месье и мадам Sapiens можно было дать от силы лет тридцать. Сегодня каждая вторая женщина имеет шансы отпраздновать свое столетие, а мужчины доживают до 90 лет.
Что же получается? У людей и животных есть какая-то общая программа? Цивилизация вносит изменения в генетическую парадигму кошек и человека. Соотносится ли расхождение между человеком и животным с клиническими данными, или оно основано лишь на простых наблюдениях?
Клод Беата учит нас тому, чему его научили кошки, именно с позиций клинической науки. Изолированный котенок, лишенный возможности взаимодействовать с окружающим миром, не может стать полноценной кошкой. Для этого ему нужна ролевая модель. Но когда эта ролевая модель отсутствует или претерпевает изменения, котенок развивается негармонично. Дисфункция мозга, развивающаяся под воздействием некорректных стимулов окружающей среды (депривация или, наоборот, чрезмерная стимуляция), препятствует формированию правильных норм кошачьего поведения.
В благоприятной среде котенок осваивает кошачье ремесло, вступая в потасовки с братьями и сестрами и хватая мать за хвост. Эти игры не провоцируют вражды, но, когда котенок, окрепнув, начинает причинять боль своими острыми зубками, это вызывает немедленную реакцию его матери: одного мявка, неожиданного фырка, угрожающе поднятой лапы, как правило, достаточно, чтобы сдержать его игривую агрессию. Кошка, вскормленная человеком из бутылочки, не может научиться сдерживать эту естественную агрессию, что приводит к неспособности усвоить нормы взаимодействия. Молодой кошке будет труднее социализироваться.
Клод Беата в своей книге приводит множеством примеров. Мы обожаем заботиться об этих замечательных тигрятах, но иногда, когда развитие происходит негармонично, маленький хищник начинает доставлять беспокойство, и приходится обращаться за помощью к ветеринару. Я познакомился с Клодом Беата почти сразу после окончания им ветеринарного института, когда он заинтересовался психиатрией животных. Однако в своей практике ветеринарам приходилось сталкиваться с проблемами, для решения которых не хватало знаний, полученных в институте. В начале 1980-х годов в их распоряжении было всего две книги: «Психиатрия животных»[1] и «Память обезьяны и слово человека»[2]. Социальный контекст познания породил вопрос, действительно ли человек является сверхсуществом[3] и не имеет ничего общего с животными, а значит, ему нечему у них учиться. Эдгар Морен предложил интегрировать области знаний, а не противопоставлять их друг другу, что приводило к фрагментации познания[4]. В обществе бытовало дарвиновское отношение к тайнам живого мира, но оно имело не слишком много последователей. В системе общего образования нас критиковали за «низведение человека до уровня животного», а в университетской среде предлагали выбор между биологическим или психоаналитическим подходом. При этом было невозможно не заметить, что Фрейд придерживался эволюционных, дарвинистских теорий, связывающих биологию с внешней средой[5], в то время как Лакан одним из первых стал ссылаться на этологию животных для объяснения функционирования человеческой психики[6]. Общепринятое мнение было настолько авторитетным, что культура и университетское сообщество в корне не принимали подобных естественнонаучных и экспериментальных данных.
Поэтому Клоду Беата пришлось объединить сообщество ветеринаров, стремившихся открыть для себя живой, эволюционный и интегративный мир животных и человека. Тулузский университет позволил ему организовать на своей базе уникальную систему повышения квалификации, в рамках которой уже практикующие специалисты имеют возможность раскрыть свои таланты в клинической диагностике и экспериментальных подходах. Многие из них упомянуты на страницах этой книги.
Я сам регулярно приглашаю Клода Беата читать лекции на моем курсе в Тулонском университете. У меня нет ни малейших сомнений в результате: каждое его выступление невероятно увлекательно и убедительно, так как опирается на его уникальную методику, о которой вы прочтете в этой книге.
Он учит нас исследовать мир кошек, который так отличается от мира людей. Недопонимание между кошками и людьми далеко не редкость, и это объясняет сложности в наших взаимоотношениях, а иногда и впечатляющую агрессию животных в наш адрес. Но в большинстве случаев ситуацию можно исправить, стоит только в ней разобраться. Раньше я не был знаком с понятием «шезипатия»[7]. Преждевременно отлученный от матери котенок не имеет базовых ориентиров, запускающих процесс его социализации. Серьезные отклонения этих сенсорно изолированных котят во всех отношениях соответствуют состоянию брошенных детей. Однако, если ему как можно раньше предоставить эмоциональный заменитель, предотвращающий переход нейронной дисфункции в устойчивую патологию, можно наблюдать восстановление процесса развития, известное как жизнестойкость.
Описанная Клодом Беата клиническая картина ставит философский вопрос: имеем ли мы основания говорить о «безумии животного», когда сталкиваемся с тем или иным расстройством? В 1960-х годах, когда я только начинал интересоваться этим явлением, в научных публикациях его в основном называли «неврозом животных[8]». Однако слово «невроз» исчезло из международных классификаций. А «безумие» не имеет точного определения. Можем ли мы утверждать, что кошка страдает психозом? Я склоняюсь к тому, что кошки с поведенческими расстройствами на каком-то этапе развития пострадали от острого негативного воздействия. Обнаружив истинную причину, мы можем воздействовать на нее чем-то вроде физиотерапии отношений. Восстановление функций, к счастью для всех, часто проходит очень успешно. В далекие 1980-е годы мы вели идеологические, почти метафизические споры на тему того, что человек не имеет ничего общего с природой. Он лишь доминирует над ней, не более. Доминирует над животными, детьми и другими слабыми существами. Именно так формировалась аристократия, определялись границы, насаждались религия и родной язык. Благодаря этому господству царил порядок, но порядок этот можно назвать кладбищенским.
И вдруг появился вирус, который остановил производственную гонку, заморозил туризм, наложил ограничения на все сферы человеческой жизни и сделал очевидным то, что мы не хотели видеть: человек не обособлен от мира животных, он является его частью. Вирус – продукт цивилизации. В нас и вокруг нас живут миллионы вирусов, зачастую полезных, поскольку они помогают синтезировать нейромедиаторы, вызывающие чувство эйфории. Но когда для того, чтобы производить больше мяса, человечество бездумно раздувает до небывалых масштабов животноводство и агропромышленность, оно провоцирует генетические ассоциации между свиньями и птицами, которые приводят к мутации и образованию новых токсичных вирусов. А затем посредством технических достижений, таких как корабли и самолеты, распространяет мутировавшие вирусы по всей планете, что приводит к гибели десятков миллионов людей.
Этот трагический опыт, берущий начало еще во времена неолита, когда мы «одомашнили» животных и растения, доказывает, что человек не находится над природой, он внутри нее, среди растений, потоков воды и животных. 70 % болезней человека зоонозные, то есть передающиеся от животных. Ответ очевиден: если человек будет плохо обращаться с животными, будет провоцировать их болезни и смерть, вместе с ними с лица планеты исчезнет и он сам.
В наших интересах научиться лучше понимать их и разделять с ними приятные моменты бытия. Именно этому научило меня общение с Клодом Беата и героями его книги.
Борис Цирюльник[9]
Введение
Она совсем рядом, затаилась у моих ног. Черная как ночь.
Я стою напротив нее. Завораживающее зрелище.
Тот, кто хоть раз сталкивался лицом к лицу с готовой атаковать кошкой, знает, о чем я говорю.
Прижатые почти вплотную к голове уши делают ее похожей на ниндзя.
Она не сводит с меня глаз, и этот пристальный взгляд говорит, что схватка будет беспощадной. Ее тело напряжено до предела, каж-дая мышца налита и готова к атаке, и я понимаю, что у меня очень мало шансов спастись от ее хищных клыков и острых когтей. Я немного отступаю, чтобы избежать потенциальной опасности от этого нависшего надо мной воплощения угрозы, но глаза воина, достигшего пика своего мастерства, по-прежнему направлены на меня, и одним еле заметным смещением корпуса она не оставляет мне шансов для маневра.
А каких-то пять минут назад я чуть не прикоснулся к ней и даже надеялся погладить. Моя ладонь почти ощутила мягкость ее шерстки и податливость тела. Я уже предвкушал контакт, начало взаимодействия с грациозной волной кошачьей спины, но одно неловкое движение нарушило контакт, и все надо начинать сначала. Мой статус изменился: теперь я враг, меня нужно опасаться, каждое мое движение будет воспринято как нападение и спровоцирует ответный удар.
Знаю, она боится. Я тоже.
При этом… В ней от силы несколько килограммов, во мне гораздо больше, тем не менее это не делает исход противостояния более предсказуемым.
И вот мы смотрим на друга: я – начинающий ветеринар, и она – кошка, оказавшаяся на плановом осмотре. Воспользовавшись моей секундной оплошностью, она выскользнула из своей переноски и теперь готова защищаться до последнего. Ее решимость кажется мне очень привлекательной. Я сажусь на корточки и заговариваю с ней, стараясь не спровоцировать ни бегство, ни нападение. Говорю, какая она смелая и потрясающая. Что я выбрал эту профессию, чтобы позаботиться о ней, помочь ей освоиться в нашем мире и сделать ее жизнь лучше. Она слегка приподнимает уши, моргает, словно пытаясь сказать, что мне еще предстоит пройти долгий путь и нужно многому научиться, чтобы наладить контакт с представителями ее вида и с ней, в частности. Извинения приняты, но этого недостаточно: утраченное доверие так быстро не возвращается. Потребовалось добрых четверть часа, чтобы войти в доверие к этой красавице без членовредительства и приступить к осмотру.
Помню все, будто это было вчера. Тогда я пообещал ей и себе, что стану в моей профессии лучшим. Не думаю, что в этом деле мне пора ставить точку, но недавно мне приснился странный сон: я был одет, как мои студенты на церемонии вручения дипломов, в мантию и академическую шапочку с кисточкой, но ареопаг состоял исключительно из кошек. Их было много, и они казались мне знакомыми. Среди них были мои кошки Мину, Чикита, дружище Аль, Опиум, Усатик, Флора, а также мои пациенты Нугатин, Ганнибал, Нуга. Меня вызвали на сцену, вручили диплом… переводчица с кошачьего и председатель ареопага, которым, вполне ожидаемо, оказалась кошка Прима, первая судьбоносная для моей профессии встреча, произнесла краткую речь: «Мы, кошки, властители древних легенд и кумиры социальных сетей. В былые времена наши достоинства превозносили и даже обожествляли, но в то же время нас предавали мученической смерти, приколачивали к дверям амбаров и хулили за надуманные недостатки. Боюсь, что мы так и остались непонятыми». И она попросила меня написать эту книгу. «Ты можешь нам помочь? Ты просто обязан это сделать. Объясни людям, насколько мы понятны и одновременно сложны во всем многообразии проявлений нашего характера. Объясни, если когда-то мы и были самыми милыми котятами на свете, то заслуживаем большего, чем мимолетная слава в Интернете. Наше взаимодействие с миром – это бесконечный репертуар моделей поведения, и в этом богатстве наша слабость. Ты тот, кто заботился о нас, и мы поручаем тебе разобраться в окружающем наш род безумии, которое иногда кроется в нас самих, объяснить, как те, кем мы являемся, могут причинять психологические страдания. И хотя наш мозг удивительно хорошо развит для того, чтобы мы могли адаптироваться практически ко всему, но при этом он бывает столь уязвим, что порой повергает нас в „безумие“».
Я сдержал свое обещание, и сейчас вы держите в руках эту книгу. Конечно, она несовершенна и нуждается в дополнении. Сможет ли она оправдать возложенные на нее надежды? Ну что ж, я мысленно провожу ладонью по шерстке моей первой кошки, и только ее мурлыканье может рассеять мои вечные сомнения.
Глава 1
Джокер, или двойственная природа кошки
Бог создал кошку, чтобы у человека был тигр, которого можно погладить.
Виктор ГюгоКто хоть раз видел, как его кошка охотится, как терпеливо и искусно приносит пойманную добычу, кто, как и я, сталкивался лицом к лицу с готовой к бою Примой, или видел, как кошка защищает своих котят от собаки в десять раз превосходящей ее по размерам, тот прекрасно понимает, что кошка – идеальный боец. Так зачем нам уживаться с этим совершенным оружием? Тот, кто смог разглядеть в этом животном охотника, может понять, что оно способно испытывать привязанность, делать выбор, действовать осознанно, – именно это делает отношения с ним столь ценными. Поскольку продолжительность совместной жизни человека с кошкой несколько короче, чем с собакой, ощущение, что мы добровольно впустили в свой дом яркую вспышку дикой природы, не покидает нас до последней минуты.
Нуга с горчинкой
Да, порой создается ощущение, что тигр где-то рядом…
Множество раз, пытаясь осматривать Нугу, кошку короткошерстной европейской породы, я не мог отделаться от мысли, что в теле этого маленького котенка уже заложены все возможности большой кошки.
Однажды Анжель позвонила мне по поводу своего четырехмесячного котенка. Она находилась в инвалидном кресле и ей было трудно передвигаться, поэтому мы договорились встретиться у нее дома. Осмотры дома всегда производить сложнее из-за непредсказуемости поведения кошки.
Иногда мне даже не удавалось увидеть животное, к которому меня вызвали. Например, когда я еще занимался общей врачебной практикой, клиентка уговорила меня приехать и сделать прививку ее коту на дому, чтобы избавить его от стресса посещения ветклиники: «Вот увидите, дома ему будет лучше». Верилось с трудом, но поддавшись уговорам, я согласился. Стоило мне только поднести палец к звонку, как за дверью послышалось кошачье шипение. Впустив меня в дом, клиентка начала извиняться: «Не знаю, как это произошло, но он понял, что вы за дверью, и моментально запрыгнул на шкаф». Получив таким образом преимущество и испытывая презрение ко всем положительным аспектам вакцинации, кот приготовился защищать свою шкуру ценой целостности наших рук и даже лиц. Пришлось отменить прием и записать их на повторный визит в клинику.
Я поделился своими опасениями с хозяйкой Нуги, но она заверила, что кошка будет на месте. Приехав на вызов, я познакомился и с Аньес, соседкой Анжель, которая помогала ей по хозяйству, хорошо знала Нугу с момента ее появления в доме и охарактеризовала ее однозначно: «Она дьявол!»
Едва я сел за стол, чтобы собрать краткий анамнез кошки и узнать о причине вызова, как та вскочила мне на колени, а затем на стол. Оттуда она метнулась на телевизор (довольно большой…) и опрокинула маленький горшок с растением… «Вот так всегда, – вздохнула Анжель. – В жизни не видела такой неуклюжей кошки».
Несмотря на то что этот критерий до сих пор не учитывается в диагностике синдрома гиперчувствительности-гиперактивности (Hs-Ha), я использую его как основной элемент семиологического анализа[10]. Кошки отличаются потрясающей ловкостью, которая позволяет им приземлиться посреди кучи безделушек на каминной полке и ничего не опрокинуть. Поэтому кошка, настолько скверно просчитывающая свои действия, что способна нанести большой ущерб имуществу, явно демонстрирует признаки отсутствия самоконтроля. У собак эта встроенная, бессознательная способность координировать и контролировать основные движения регулирует локомоцию[11] и желание укусить, сегодня синдром Hs-Ha среди представителей семейства собачьих сильно распространен[1]. У кошек, помимо двух уже упомянутых систем самоконтроля, есть еще умение царапаться.
Поэтому кошка редко бывает просто неуклюжей. И если врач получает подобные жалобы, он уточняет два дополнительных момента: в чем именно проявляется неуклюжесть и какова степень ее опасности для окружающих.
Что скрывается за неуклюжестью?
• Дело в ней самой или в процессе взаимодействия? Многие кошки, когда наступает время приема пищи, переворачивают пустые миски, при этом полностью контролируя свои движения: в данном случае это сигнал, напоминание кошки и настоятельная просьба не забывать удовлетворять ее потребности. В этом нет никаких признаков патологии.
• Спровоцировала ли неуклюжесть кошки опасную для нее ситуацию? Кошки, как и многие собаки, страдают от несчастных случаев, вызванных синдромом Hs-Ha: «кошки-парашютисты», часто падающие с балконов, что нельзя назвать случайностью, кошки, проглатывающие несъедобные предметы из-за избыточного аппетита и нехватки внимания и осторожности. Большинство ветеринаров общей практики и хирургов всегда предупреждают хозяев о девиантности такого поведения и необходимости лечения.
С Нугой мы еще не на этом этапе… она наблюдает за мной, свесившись с телевизора. Я пошевелил ручку, лежащую на столе, и она молниеносно оказывается рядом. Анжель предупреждает: «Будьте осторожны, когда она играет, она превращается в тигра…» Ага, ну привет, большая кошка! Я провоцирую Нугу – прячу руку под стол, шкрябаю по нему снизу и затем на мгновение показываю кончики пальцев. Кошке это напоминает классическое поведение добычи, которая прячется, но в какой-то момент показывается из норки. Нуга быстрая как молния, она набрасывается на мою руку, выпустив когти и обнажив зубы. Любое взаимодействие с ней приводит к легким травмам, и это ненормально. Если котята правильно развиваются, во время игры они способны контролировать свои зубы и когти: имитация хищного поведения является частью процесса обучения, но это игра, и она не причиняет вреда. Нуга, в свою очередь, пускает в ход когти и зубы в полную мощь, и Аньес с Анжель признались, что больше не играют с ней, чтобы не пораниться. Поскольку с кошкой никто не играет, Нуге приходится стимулировать себя самостоятельно. Художественный беспорядок, царящий в этой квартире, превратил ее пространство в кошачий рай: в ней множество укромных мест и масса возможностей использовать все три измерения сразу. Нуга вела себя, мягко говоря, странно: подпрыгнула и спряталась в картонной коробке (ничего особенного, это любимая игра многих кошек), а уже оттуда бросилась на упаковочную ленточку, спокойно лежавшую рядом. Схватила ее лапами, разметала на куски и ускакала в конец коридора, откуда послышался звук падающего на пол предмета. И вот с той же скоростью она мчится обратно и снова запрыгивает ко мне на колени. Я постарался погладить ее как можно нежнее и медленнее, но прикосновение моей руки вызвало моментальную ответную реакцию: Нуга схватила ее обеими передними лапами, выпустила когти и сильно укусила меня. При этом ничто в ее поведении не указывало на агрессию. В том, что это игра, сомнений не было, но, увы, все ее действия снова характеризовались почти полным отсутствием самоконтроля. Чтобы подтвердить свою теорию, я повел себя как кошка, воспитывающая котенка, и несколько раз легонько хлопнул по ее мордочке кончиками пальцев. Тот, кто когда-либо наблюдал за воспитательным процессом мамы-кошки, знает, как терпеливо, решительно и последовательно они учат котят контролировать когти и зубы. Делают это по-разному. Когда мы снимали очередной эпизод научно-популярной телепередачи «Мир Жейми» [2], посвященный развитию котят и щенков, объектом нашего наблюдения стала кошка породы нибелунг[12] Летти и ее приплод. Съемка велась непрерывно несколько дней, и нам удалось увидеть, что мама-кошка уделяет очень много времени контролю за поведением своих котят. Хотя она и делала это ненавязчиво и мягко, поблажек не было, когда котенок хулиганил и бесцеремонно набрасывался на мать, Летти зажимала его между лап и обездвиживала на несколько секунд, а затем отпускала, но сильно никого из котят она не наказывала. Получив такой тактильный сигнал, котята быстро понимают, что им нужно замереть и ждать, пока беззлобные материнские оплеухи или захваты прекратятся. Но Нуга отреагировала совершено иначе, и стоило мне протянуть руку, чтобы тихонько стукнуть ее пальцами, она со всей силы отбила ее лапой и оцарапала меня до крови. Еще раз подчеркну, ее действия наводят на мысль, что в них есть место агрессии, но их последовательность больше похожа на игру или неконтролируемую реакцию на весьма умеренное наказание.
И о каком самоконтроле может идти речь?Вернемся к Нуге. Аньес воскликнула: «Видите, мы ничего не можем с этим поделать. Она прыгает на нас, кусает, и все попытки поиграть с ней заканчиваются разодранными до крови руками. Это невыносимо для Анжель, ведь она инвалид и постоянно принимает лекарства».
Подруга Анжель пожаловалась на непрекращающиеся атаки котенка. Я предложил ей одно упражнение, которое могло помочь понять способности Нуги к обучению: она начинает играть с кошкой, и как только та выпускает когти, я прошу остановить игру, сомкнуть руки над головой, принять своеобразную позу «дерева», замереть и даже не смотреть на маленького агрессора. Аньес охотно подхватила эту инициативу. Нуга начинает наскакивать на нее и кусать за руки… по моему знаку Аньес превращается в «дерево», прекращает шевелиться и даже моргать. Животное удивилось, но в условиях, когда жертва неподвижна, кошки более находчивы, чем собаки, поэтому Нуга быстро нашла способ ее обойти. Подошла к Аньес и сильно цапнула ее за лодыжку. Девушка, естественно, среагировала и начала двигаться, провоцируя тем самым новые наскоки со стороны кошки. Эту партию можно считать проигранной… Хотя это всего лишь тигр не больше двух килограммов живого веса…
Продолжая наблюдение, мы выяснили, что поведение Нуги соответствует всем критериям синдрома гиперчувствительности-гиперактивности 2-й стадии. Ее прожорливость можно назвать булимией и, конечно же, она отъявленная воришка. Спит очень мало и постоянно находится в движении или в засаде. Сегодня мы знаем, что делать с такими кошками: комбинированный поведенческо-медикаментозный подход дает очень хорошие результаты, позволяя интегрировать питомцев в жизнь семьи. В те времена, когда верхняя поверхность телевизора еще была достаточно широкой, чтобы служить взлетно-посадочной полосой для котят, я не решился сразу назначить четырехмесячному котенку психотропный препарат. В основе этого дефекта развития лежит нарушение выработки некоторых нейромедиаторов, особенно серотонина, и одним из способов выправить ситуацию является флуоксетин[13]. К сожалению, этот препарат имеет ужасную репутацию и всегда найдется тот, кто принимал его с весьма неоднозначными последствиями. Мы используем его в качестве контрольного препарата, он спас жизнь тысяч собак и кошек, позволив им, всегда в паре с поведенческой терапией, восстановить способность самоконтроля. В то время существовала теория, что для использования флуоксетина необходимо дождаться окончания периода взросления, то есть не раньше 6–8 месяцев. Поэтому Нуге было назначено другое лечение, не дававшее результатов, а Анжель с Аньес больше не могли сносить укусы и царапины, которые могли привести к плачевным последствиям. Только несколько недель спустя я узнал, что Нугу отдали другу, у которого был загородный дом. Причины такого решения я понимал и не осуждал. Но не стоит радоваться раньше времени: при отсутствии самоконтроля продолжительность их жизни не очень высока.