Не чувствовать

Глава 5

Анна сделала вид, что занята делом. Руки и ноги ее были ледяными, а голова – горячей, как на экзамене. Очевидно, экзамен на честность она завалила, осталось надеяться, что об этом никто не узнает.

Марк каждую секунду напоминал о своем присутствии: дышал громко, почти храпел. Как бы Анна ни убеждала себя, что она ничего такого не сделала, все равно не могла успокоиться. Было душно. Может быть, открыть окно? Но Марк спит прямо под ним, на улице холодно. Заболеет – еще и в этом она будет виновата.

Анна вышла из кабинета, чтобы успокоиться и отдышаться, и в мертвой тишине пустого и темного коридора вдруг услышала звуки колес за спиной.

– Эй, зачем ты меня преследуешь?

– Я напугал вас?

– Конечно! Кто ж так подкрадывается?

– Вы разве не остаетесь до утра?

– Мне рано вставать. Я поеду.

– Вы не забрали свои вещи. – Робот протянул портфель.

– Спасибо. – Анна взяла и отвернулась.

– Из-за вас мой хозяин спит за столом. Это не пойдет ему на пользу.

– Во-первых, это его выбор, он мог бы меня разбудить и выставить за дверь, это ведь в его стиле. Во-вторых, спать на раскладушке тоже так себе. Если ты за него волнуешься, давай подумаем, как уговорить его вернуться в квартиру.

– Что вы делали за компьютером?

– Работала. Решила кое-что проверить.

– У меня есть доступ к рабочему столу. Полагаю, вы что-то искали. Я могу вам помочь.

– Не нужна мне помощь.

– Мой хозяин доверяет вам. Не рекомендую пользоваться его доверием.

– Послушай, – Анна присела на корточки, взяла ассистента за плечи и посмотрела в глаза, – ты прав, ты должен мне помочь. Я давно заподозрила, что Марк что-то скрывает, и боюсь, что это незаконно. Будет не здорово, если произойдет утечка. Ты сам видел, что я его расспрашивала, пыталась вывести на чистую воду, но он ни в какую. Пойми, я очень волнуюсь. А твой долг – защищать его. Помнишь же второй закон робототехники?

– Робот должен повиноваться всем приказам, которые дает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат первому закону. Первый закон: робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

– Именно. Если хочешь как лучше, помоги мне.

– Я должен проанализировать риски.

– Хочешь поговорить с Марком? А смысл? Он убедит тебя в том, что ему ничего не угрожает. Поверь, я лучше знаю. Мой отец рассказывал, что иногда бывают проверки. Если найдут что-то такое… – Анна прикрыла рот рукой. – Сейчас такие времена, что с этикой очень строго. Хотя бы на секунду представь, что Марк может оказаться за решеткой. Он же не выдержит. А мы можем сделать так, чтобы этого избежать. Наверняка есть что-то, что Марк не хочет никому показывать. Есть же? Расскажи. Если в этом нет ничего такого, я перестану волноваться. Если есть, у меня появится еще одна причина серьезно поговорить с ним.

Ассистент молчал.

– Ты сам говоришь, что Марк доверяет мне. Это значит, что ты тоже можешь мне доверять. Очевидно?

– Я не могу принимать решения за его спиной без предварительного анализа.

– Ладно, можешь прямо сейчас ему рассказать. – Анна медленно встала. – Но хорошо подумай. Возможно, Марк перестанет мне доверять и отберет пропуск. Я уйду, он останется наедине со своим разбитым сердцем. Он будет страдать, и виноват в этом будешь ты, а не я.

Робот не ответил, вернулся в кабинет. Немного спустя Анна получила уведомление и улыбнулась: робот скинул ей два файла. Она скачала их себе и решила, что в следующий раз поймает момент и на всякий случай удалит из истории запросов этот разговор с роботом.

Глава 6

Будучи дочерью генного инженера, Анна хорошо знала, что генетический материал абсолютно любого земного организма можно представить в виде цепочки из четырех видов нуклеотидов, которые зашифровываются буквами А, С, G и Т. Изучив первый файл, в котором ничего другого не было, кроме этих букв, Анна предположила, что это один из тех тестов для проверки имитатора и что ассистент отправил его по ошибке.

Затем ее насторожило то, что весил этот файл не столько же, сколько весил бы геном крысы. Неужели Марк уже создает человеческий имитатор и скрывает это? Почему он тогда все время утверждал, что до этого еще далеко?

Чтобы сделать какие-то выводы, Анне нужен доступ к программе, считывающей геном, нужно было или обратиться к отцу, или искать другую лабораторию, которая занимается генетическими исследованиями. В том и другом случае придется объясняться и передавать находку третьим лицам, чего Анна не хотела. Она металась между этими двумя вариантами, пока не сообразила, что можно для начала сравнить этот код с каким-нибудь другим человеческим геномом.

Различие между ними составило чуть менее половины процента. Анна знала, что в среднем люди генетически идентичны на девяносто девять и девять десятых процента и отличаются от ближайшего родственника – шимпанзе – более чем на один процент. Из этого следовало, что геном из файла с большой вероятностью человеческий. Но человек ли это, если отклонение превышает среднее значение в пять раз? И сама цепочка букв А, С, G и Т была несколько короче, будто кто-то прошелся по жизни ножницами и убрал лишние куски.

Неужели Марк занимается теми самыми экспериментами, о которых пару раз заикался? Вот почему он вел себя подозрительно, и не зря Анна думала, что за этим что-то есть. Или же файл просто поврежден, и это вовсе не рецепт генно-модифицированного человека? Анна была так потрясена находкой, что так и не заглянула во второй документ: отчасти забыла, отчасти боялась узнать что-то пострашнее. Мало ли сколько скелетов в шкафу у этого странного во всех проявлениях человека.

Тем временем университетская жизнь продолжалась, и она, как и прежде, старалась не отставать. Очередное занятие проходило в лаборатории инновационной трансплантации. За стеклянными стенками находились копии человеческих органов от костей до сердца. Несмотря на то, что технологии выращивания частей тела из стволовых клеток давно вошли в обиход, картина не оставляла никого равнодушным.

– Итак, уважаемые студенты, подытожим, – сообщил робот с предзаписанным голосом преподавателя. – Единственное, до чего пока не дошла регенеративная медицина, – это человеческий мозг. С подробным устройством этого чрезвычайно сложного органа вы познакомитесь в следующем семестре, в рамках другого курса. А теперь объявляю десятиминутный перерыв. Можете ознакомиться с экспонатами, а затем вас ждет небольшая практика. Просьба ничего не трогать.

Анна подошла к секции с сердцем и протянула руку. Ладонь остановилась в сантиметре от стекла. Орган был подключен к искусственной системе кровообращения и бился, совсем как настоящий.

– Как думаешь, – обратилась к ней Вероника, – можно ли будет собрать все эти органы воедино и создать человека, когда мы научимся выращивать мозг?

«Кажется, я понимаю, почему Марк боится людей, – подумала Анна. – Каково каждый день думать, что о твоих темных делах однажды все узнают? Это какая же шумиха начнется».

– Анна?

Анне вдруг стало не по себе, и она сбежала, боясь, что ее вырвет в лаборатории на глазах у всех.

Вот почему Марк спрашивал, как она относится к экспериментам над людьми. Анна думала, что ничего ужасного в них нет, если есть согласие самого пациента. Она сама не отказалась бы стать лучшей версией себя. Но дело обстоит иначе, если человек родится в ходе вмешательства в геном. Что эти люди будут чувствовать? Смогут ли принять тот факт, что их создали ученые? Будут ли у них те же права?

Анна нависла перед зеркалом в туалете, когда к ней подбежала обеспокоенная соседка.

– Эй, ты в порядке?

– Наверное, не то съела.

– Или это Марк на тебя плохо влияет?

– Нет. – Анна крепко взялась за край раковины. – Просто… Эти органы…

– Не знала, что ты такая слабонервная.

– Нет, все в порядке. Кому-то эти технологии спасут жизнь. Мы знали, куда поступали.

– Ты на себя не похожа.

– Почему ты спросила про искусственный мозг? Да и зачем его создавать? Вряд ли кому-то нужна пересадка головы. Впрочем, я бы не отказалась. – Анна засмеялась. – Слушай, Ник, а ведь настанет день, и ученые перевернут мир с ног на голову и никого не спросят. Когда-нибудь люди создадут себе подобных просто потому, что смогут.

– Но существует же…

– Законы никого не остановят. Общество всегда подстраивалось под прогресс, а не наоборот. Кто-нибудь осмелится и сделает это. Вы его осудите, запрете в клетку, но пока вы будете заняты бюрократией, мир изменится, и факт в том, что вы к этому не готовы.

– А ты что, не осудишь?

Анна смотрела на свое отражение и спрашивала себя, встанет ли на сторону Марка, если ее догадка окажется правдой, будет ли осуждать его вместе со всеми, если эта страшная тайна станет достоянием общественности.

– Не знаю, – честно ответила она. – Пойдем лучше отсюда, а то пропустим практику.

Глава 7

Перед полной аудиторией стоял мужчина лет тридцати пяти и со скучающим видом разглядывал студентов. Он смотрел на них, как в зеркало, в котором человек видит собственное прошлое, и едва заметно улыбался, как улыбаются люди в минуты раздумий и сожалений. Его взгляд смягчился, когда он увидел среди студентов Анну.

– Этот симпатичный молодой человек действительно твой отец? – прошептала Вероника.

– Каким ты его назвала? – Анна опустила брови.

– Ой, на этот счет не переживай. Я все равно не стану встречаться с живодером.

– Я прочитаю всего одну лекцию, – начал мужчина у экрана, – так что мое знакомство с большинством из вас будет коротким. Итак, как вы, наверное, знаете, меня зовут Виктор Войцеховский, и я занимаюсь коммерческим разведением крыс с измененным геномом. Скажу сразу, что моя лаборатория открыта для студентов как в рамках экскурсии, так и в рамках научно-исследовательской работы. Кому интересно – пишите, контакты на экране.

Виктор поручил презентацию своему ассистенту, роботу нового поколения, а сам сел на краешек стола спиной к экрану и засунул руки в карманы белого халата.

– Это же здорово, что у вас такая маленькая разница в возрасте, – шептала Вероника. – Представь, как сложно найти общий язык с родителем, который на полвека старше.

– Если у тебя молодые родители, в подавляющем большинстве случаев это означает, что ты незапланированный.

– Слушай, хорошо, что он у тебя вообще есть. Я бы тоже хотела вырасти в полной семье.

– С чего ты взяла, что моя семья полная? – усмехнулась Анна. – Мой бы тоже ушел, если бы его не опередили.

– Ой, ты не говорила. Прости, пожалуйста…

– Кто уже знает, зачем нужны крысы с измененной ДНК? – обратился Виктор к аудитории.

– Они лучше подходят для экспериментов, – ответил студент с первого ряда, который Анне не нравился.

– Верно. Верно и то, что сегодня этим мало кого удивишь, но в свое время я был первым, кто за это взялся… У вас, я так понимаю, разный уровень подготовки, так что я попробую начать с простого. Вы, конечно же, знаете, что все живое состоит из клеток и что в ядре большинства из них, в хромосомах и отчасти в митохондриях, хранится рецепт жизни, который мы называем ДНК. Кто-нибудь помнит, как расшифровывается эта аббревиатура?

– Дезоксирибонуклеиновая кислота, – ответил тот же студент.

– Да, вы правы. Впрочем, это неважно. Важно то, что если взять вашу клетку и перепечатать информацию, которая заключена в ней, вы получите книгу из ста шестидесяти двух тысяч листов. Из них всего двести страниц – ваши собственные. Да, вы отличаетесь от своих сокурсников всего на десятую долю процента, какими уникальными вы бы себя ни считали. Впрочем, если вы начнете сравнивать свой геном с геномом любого другого организма, будь это животное, растение или даже одноклеточное существо, вы и с ним найдете много общего, потому что все мы произошли от одного предка и состоим из одинаковых кирпичиков. И да, пока я вас не утомил…

Ассистент отнес контейнеры с крысами на первый ряд.

– Образцы в первом контейнере отличаются друг от друга на сотую долю процента, но вы видите, как сильно они отличаются внешне. Одна из крыс обычная, вторая модифицированная: у нее тело меньшего размера, более длинные конечности и сплюснутая мордочка. Во втором контейнере внешне совершенно одинаковые крысы, но они отличаются на целых два процента. Все зависит от того, что именно мы меняем… Долго мы верили в то, что можно выбросить восемьдесят процентов ДНК и ничего существенного не потерять. Все потому, что большую часть генетической информации составляет так называемый мусор, который накопился в процессе эволюции, и только небольшая часть ДНК отводится на гены – участки, которые кодируют белок, а значит участвуют в работе клеток…

– То есть лишнюю часть можно вырезать? – спросил студент с первого ряда. – Мы же тратим восемьдесят процентов энергии впустую при каждом делении ДНК.

– Именно так мы думали раньше. Потом выяснилось, что какие-то из участков этого так называемого «мусорного ДНК» участвуют в управлении генами, а какие-то просто еще не изучены. Да, было бы здорово уменьшить энергозатраты, но увы, мы рискуем выбросить что-то важное. Во-вторых, сегодня у нас не так много инструментов, с помощью которых мы могли бы вносить значительные изменения в геном. Мы можем вставить, заменить и удалить какое-то число нуклеотидов, но для того, чтобы работать на больших масштабах, нам нужны технологии другого уровня.

– То есть мы пока не можем собрать образец из отдельных кирпичиков?

– Конечно, только изменять готовую молекулу.

– Но теоретически это возможно? В будущем мы сможем создать более разумную версию человека, например?

– Вы задаете вопросы, на которые нельзя отвечать. – Виктор улыбнулся.

– Хорошо, у меня есть еще один вопрос. Чтобы получить еще одну крысу с заданными свойствами, вы заставляете пару таких крыс размножаться?

– Конечно, так как все изменения вносятся в зиготу. – Ассистент включил анимацию превращения одной клетки в целый организм. – Отдельно поясню, чтобы все понимали разницу. – Он обратился к аудитории. – Сразу после слияния половых клеток отца и матери человек (или крыса) представляет собой одну-единственную клетку с одной копией ДНК. Из нее в процессе деления образуются все остальные клетки. Во взрослом организме большинство клеток соматические, они не участвуют в размножении. Мы меняем геном на стадии одной-единственной клетки, и все клетки организма, в том числе половые, которые получаются копированием, генетически идентичны…

Студенты заскучали, стали переглядываться и перешептываться. Анне казалось, что все уже знают о ее родстве с Виктором, и она с нетерпением ждала конца лекции.

Виктор продолжил, слегка повысив голос:

– Если же мы производим манипуляции на соматических клетках, то есть на клетках взрослого организма, мы не трогаем половые клетки, а значит внесенный признак не наследуется. Короче говоря, почти все крысы, которые рождаются в нашей лаборатории, рождаются естественным путем от модифицированных родителей. Можно, конечно, каждую крысу «подправлять» вручную, но это трудозатратно и нецелесообразно.

– С человеком в этом плане будет сложнее, верно? – спросил активный студент. – Проще будет клонировать один удачный образец, чтобы получить серию.

– Да, – нехотя ответил Виктор. – Скорее всего, все подопытные будут на одно лицо. Еще вопросы?

Назойливый студент хотел было задать еще один вопрос, но Виктор остановил его приподнятой рукой и обратился к Веронике, которая все это время пыталась опередить однокурсника.

– Я хотела спросить, что вы думаете о жестоком обращении с животными.

В аудитории раздались смешки.

– И что о вашей лаборатории думает Международный Совет по этике, в котором вы, кстати, состоите? – спросила Вероника более неуверенно.

– По последним подсчетам, одна моя крыса стоит десяти обычных крыс. Использование модифицированных крыс вместо обычных уменьшает количество смертей почти в десять раз. Совет по этике давно признал мой вклад в решение проблемы, о которой вы говорите с таким энтузиазмом.

– Но проблема не в количестве жертв, – сказала Вероника.

– А в чем? В том, что мы до сих пор используем животных в доклинических испытаниях? Если вы знаете альтернативу, просветите всех нас.

– Вы слышали про имитатор? Он ведь полностью вытеснит настоящих крыс: и обычных, и модифицированных.

– Вы про так называемую цифровую крысу? Слышал, конечно же, но я не знаю ученых, которые всерьез этим занимаются. – Он сделал акцент на слове «всерьез». – Это мертворожденный проект. Даже если кому-то удастся спрограммировать имитатор, без квантовых компьютеров он будет работать очень медленно. Мало создать такую программу, что само по себе невероятно сложно, ее еще и нужно оптимизировать до такой степени, чтобы на обычных компьютерах она выдавала результат не через десять лет. Я ответил на ваш вопрос?

– Да, спасибо.

Контейнеры с крысами дошли до ее ряда, и Вероника взяла один из них в руки.

– Ан, ты только посмотри, какие они живые и любопытные.

– Впервые вижу. Какая прелесть.

– Ты злишься из-за того, что я спросила про имитатор? Я думала, он знает.

– Заткнись.

– Слушай, а ты можешь все-таки поговорить с Марком?

– Нет.

– Наверняка он найдет какую-нибудь работу для меня. А вместе мы быстрее справимся. К этому проекту можно подключить много людей, и тогда… Ты же так хочешь, чтобы имитатор тоже получил патент.

– Я не хочу, чтобы мое имя затерялось в огромном списке.

– Ты все равно будешь как минимум второй. Ты не хочешь быть тенью своего отца, но готова стать тенью малоизвестного ученого. Почему? Зачем ты вообще этим занимаешься, если тебе безразлична судьба этих бедолаг? Я не понимаю.

– С чего ты решила, что я буду тенью?

– Но…

– Ты, наверное, не расслышала, как я вежливо попросила тебя замолчать.

Анна, поняв, что повысила голос, подняла голову и заметила, что Виктор внимательно на них смотрит. Она успокоила себя тем, что с такого расстояния он не мог расслышать, о чем они говорили.

– А теперь я расскажу вам про лабораторию, – сказал он, дождавшись тишины, и продолжил лекцию.

Глава 8

В иной раз Анна избегала бы отца, сослалась бы на учебу, на кучу дел, лишь бы не проводить с ним время. Поначалу она как раз планировала сбежать после лекции, но подумала, что Виктор, возможно, единственный человек, с которым можно обсудить то, что ее волнует.

– Что ты на самом деле думаешь про генетические эксперименты над людьми? – спросила Анна его в машине.

– И ты туда же.

– В последнее время слишком много разговоров про… Я просто хочу разобраться. Если такая лаборатория существует, мы можем о ней не знать, верно? И никогда не узнаем, если эксперимент окажется неудачным.

– Очевидно, что такой эксперимент постараются скрыть. Особенно если он неудачный.

– Что бы ты сделал, если бы до тебя дошла информация? Вмешался бы?

– Пусть Совет решает, что делать. Мне-то зачем проблемы?

– Ты состоишь в Совете.

– Для вида, ты это знаешь. На самом деле меня это почти ни к чему не обязывает.

– Но если ты скроешь, ты станешь соучастником преступления, нет?

– Ты, кажется, слишком много общаешься со своей новой подружкой.

– А ты, кажется, совсем меня не знаешь, если думаешь, что у меня когда-то были друзья.

– Послушай, дочка, – Виктор положил руку ей на плечо, – за такими делами наверняка стоят люди, с которыми нельзя шутить. Зачем мне с ними связываться? У меня и своих забот полно. Неужели ты думаешь, что я буду подвергать опасности себя, свой бизнес и заодно тебя ради какого-то там морального долга?

– Заметь, что меня ты упомянул в третью очередь.

– Да? Я не специально.

– Ладно. Наверное, ты прав. Я в последнее время думаю… Вот все говорят, что это все так плохо, ужасно, потому что боятся осуждения. Человечество всегда боялось нового и сжигало на кострах тех, кто не боится и рискует.

Виктор удивленно посмотрел на дочь и спросил:

– А что, по-твоему, создавать людей в лаборатории здорово?

– Помнишь, ты сам рассказывал про китайского ученого, который вылечил близнецов от ВИЧ? Кажется, в каком-то далеком восемнадцатом году.

– Да. Это был первый случай, когда генетические изменения вносились в зиготу.

– Дети родились здоровыми, но карьера ученого все равно пошла на спад из-за общественного резонанса. Никто больше не рискнул повторить. А все могло быть иначе, если бы люди не демонизировали ученых и лояльнее относились к новому.

– Я согласен, но людей можно понять. Одно дело применять методы генной инженерии на соматических клетках, другое – вносить правки на этапе раннего развития эмбриона. Как я говорил, во втором случае любая ошибка экспериментатора скажется на следующих поколениях, так как изменения коснутся половых клеток и будут наследоваться…

– Пап, лекция закончилась.

– Я просто объясняю.

– Я и так знаю то, о чем ты говоришь. Скажи лучше, тебя не воодушевляет идея, что человека можно улучить? Людям нового поколения в чем-то повезет: они не будут такими ограниченными и посредственными, как мы.

– Что-то в этом, конечно, есть.

– А я смогу понять по ДНК человека, модифицирован он или нет?

– Не знаю. Для этого нужно быть специалистом. Различия могут объясняться естественными мутациями.

– Скажем, если он будут отличаться от меня на… полпроцента?

– Потребуется сложный анализ. Ты не справишься сама.

– Ты опять во мне сомневаешься.

– Скажи лучше, дочка, когда ты вернешься домой?

– Зачем? – Анна повернула голову и посмотрела в окно.

– Не поверишь, но черствые люди тоже умеют скучать.

– Мой тебе совет: женись во второй раз, заводи других детей, ты еще молод. Пап, у тебя своя жизнь, у меня – своя. Хватит делать вид, что я была нужна тебе все это время.

– Ну что ты несешь?

– Когда ты вообще замечал меня?

Когда-то давно, решив, что она не нужна отцу сама по себе, Анна стала привлекать его внимание своими успехами. Безупречная учеба, победы в олимпиадах, первые попытки в науку – все, чего Анна добивалась большим трудом, удостаивалось лишь скупой похвалы с его стороны, и это она не могла простить.

– Ну начинается, – устало заявил Виктор. – С чего ты взяла, что мешаешь? Я тебе хоть раз так говорил?

– Говорил.

– Когда?

– В последний раз когда я заявила, что поступила в универ и переезжаю в общагу.

– А как я должен был отреагировать, по-твоему? И я всего лишь назвал тебя неблагодарной. Это не значит, что я хочу от тебя избавиться. Я только хочу, чтобы ты ценила то, что я для тебя делаю.