Не чувствовать

Глава 9

И вот настал тот самый день, который у многих остается в памяти на долгие годы, – день первого экзамена. Кто-то вспоминает его с ужасом, но надо сказать, то облегчение, которое испытываешь после успешной сдачи, не может быть неприятным.

Взволнованные первокурсники занимали ряды большой аудитории, перед которой стоял старик в костюме и потрепанной шляпе. Он поглаживал белые усы и не спешил начинать. Только когда в зале воцарилась полная тишина, он заговорил:

– Уважаемые студенты, я рад видеть вас в полном составе, в живой аудитории, как в старые добрые времена. – У него было лицо человека, у которого выдался самый счастливый день в году. – Я знаю, как вам сейчас непросто, и обещаю, что экзамен сдадут все.

В аудитории снова стало шумно, многие выдохнули с облегчением.

– Прошу внимания! – сказал преподаватель тем же понимающим голосом. – Так уж вышло, что нам поставили экзамен тридцать первого декабря. Что ж… С другой стороны, вы только подумайте, как это символично! Сегодня тридцать первое декабря сорок девятого года, через считаные часы мы окажемся во второй половине столетия. Мы живем в удивительное время, молодые люди. Мир меняется очень быстро. Ох, мне порой страшно представить, что будет лет через десять!

– Еще одна лекция, – тихо выдохнула Анна. – Мог бы предупредить, что не нужно готовиться.

– Многие из вас пропускали занятия, – продолжил старик, – поэтому я хочу использовать это время, чтобы поговорить о важных вещах, которые вы могли пропустить. В конце я попрошу вас написать небольшое эссе, так что слушайте внимательно. Знаете, такой дисциплины как этика десять лет назад не существовало, хотя сам термин возник давно, еще в Древней Греции. Уже тогда люди рассуждали о ценности человеческой жизни, а сегодня это как никогда актуально. – Он взял в руку маркер, который мало кто использовал, и подошел к доске. – Давайте-ка рассмотрим такую задачку. Знакомы с проблемой вагонетки? Это такой мысленный эксперимент.

– Он серьезно? – прошептала Анна себе под нос.

– Итак, уважаемые студенты, представьте, что вы управляете поездом, который мчится на большой скорости. – Старик начал рисовать. – На рельсах лежат пять человек, они связаны по рукам и ногам. Люди умрут, если вы ничего не предпримете. И вот – вы подъезжаете к развилке! Остановить поезд нельзя, но можно свернуть налево. И вот незадача: слева лежит шестой человек, тоже связанный. Вы можете спасти тех пятерых ценой его жизни.

Профессор сделал паузу, чтобы дать время студентам осмыслить задачу, а затем продолжил, повернувшись к ним лицом:

– Итак, вопрос ясен. Вы бы повернули налево? Отвечайте быстро, в реальной ситуации у вас было бы мало времени.

На маленьких экранах перед каждым студентом появилось окно с вопросом, и почти все выбрали вариант «да».

– А теперь давайте все же подумаем. Кто-нибудь хочет прокомментировать?

Анна подняла руку и ответила:

– Выбор очевиден, профессор. Чем меньше жертв, тем лучше.

– Принимается, Войцеховская. Кто-нибудь хочет возразить?

– Задача сложнее, чем кажется на первый взгляд, – отозвалась Вероника. – Моральные принципы запрещают нам брать ответственность за чужие жизни. Мы не можем выбирать, кому жить, а кому нет.

– Но вы тоже выбрали повернуть налево. Почему?

– Потому что… – Вероника виновато опустила взгляд.

– Нет ничего страшного в том, что вы сомневаетесь. В любом случае, спасибо за ответ. – Старик положил маркер на стол и вновь обратился к аудитории: – Давайте продолжим. Подумайте на досуге, изменится ли ваш ответ, если среди жертв будут дети или ваши родственники. А теперь немного изменим задачу. Вы стоите на мосту, под котором проезжает этот поезд. На пути – те же пять человек. Рядом с вами находится шестой. Предположим, если вы толкнете его на рельсы, он остановит движение поезда, и пятеро будут спасены. Формально ничего не изменилось, но готов поспорить, большинство из вас ничего не предпримет и не толкнет невинного человека. Ваши мысли по этому поводу?

– Можно спрыгнуть самому, – ответила Анна.

– Но это совсем не разумно, – растерялся старик.

– Зато я не нарушу ваши законы этики.

– А ведь трудно представить, чтобы вы, такая… миниатюрная, смогли остановить поезд. Ладно, я отвлекся, мы в любом случае работаем с большими допущениями. Я хотел сказал, что с точки зрения этики любая жизнь представляет ценность, в том числе ваша.

– Того, кто толкнет, осудят, а того, кто прыгнет, – нет. Разве я не права?

– Понимаете, Анна, мы не можем менять одну жизнь на пять жизней. У задачи с вагонеткой нет правильного решения, как бы мы ее ни сформулировали. Я хочу, чтобы вы меня хорошо поняли. Мы возводим неприкосновенность жизни каждого человека в ранг принципа, ведь только так мы можем существовать как общество… – Он поднял вверх оттопыренный палец. – Мы не можем обезличить людей и работать с количествами, не можем говорить на языке выгоды. Вероятно, даже самый неэтичный эксперимент можно рационально оправдать. Но как только мы забудем о том, что мы люди, все изменится. Если мы перейдем черту, откажемся от принципов, в конечном счете никто не выиграет. Я хочу, чтобы вы запомнили это.

Когда студенты сдали работы и ушли, старик долго стоял у микрофона и смотрел на ряды опустевшей аудитории. В то время как Анна хотела проявить себя и не видела преград на пути к цели, он мечтал о том, чтобы мир никогда не погрузился в хаос. Он думал о замкнутом ученом на девятнадцатом этаже, об этой хрупкой с виду девушке, которая смело берется за сложную задачу, – и именно в этих двух видел правильное будущее. Старик не мог понять, что именно в словах Анны лишает его покоя.

Глава 10

Анна сидела на скамейке перед главным корпусом и никуда не торопилась. Ее темные волосы были покрыты белыми хлопьями снега, а черные глаза – равнодушно смотрели, как кружат крупные снежинки и как ленивый ветер качает ветви разукрашенных елей. Не радовали ее ни закрытый первый экзамен, ни ожидание праздника.

Долго Анна ломала голову над содержимым первого файла. Может быть, думала она, Марк сам рано или поздно признается ей и все объяснит. Впрочем, пусть. Пусть это и есть тот самый рецепт нового человека. Если поначалу Анна пыталась вообразить себе трагедии этих несчастных, теперь ей было все равно. Сколько можно стоять одной ногой в прошлом и прислушиваться к старикам? Конечно же, она поддержит Марка, даже если весь мир его осудит.

Второй файл, который прислал ассистент в ту ночь, озадачил Анну ничуть не меньше первого. Это было исследование свойств некоторого вещества, которое вызывало миграцию нейронов между различными структурами головного мозга. В том, что автором работы был Марк, сомневаться не приходилось: он использовал придуманную им модель мозга, которая также легла в основу имитатора.

Анна что-то слышала про препараты, которые улучшают когнитивные способности и память – можно сказать, повышают интеллект. Но они работали, в основном, на стимуляции естественных процессов нейрогенеза и оптимизации нейронных связей и были малоэффективны.

Вещество, которое вывел Марк, работало по другому принципу: простыми словами, оно блокировало часть сигналов в миндалину и гипоталамус – области мозга, которые отвечают, например, за эмоции и сон; свободные ресурсы шли в ствол и префронтальную кору, то есть на контроль над основными жизненными функциями и, что самое главное, на умственную деятельность. Эффект, если верить исследованию, зависит от количества употребленного вещества прямо пропорционально, а химическая зависимость возникать не должна. Получается, для того чтобы поумнеть, нужно всего лишь… пожертвовать своими чувствами. Сущий пустяк.

Анна верила: это именно то, что ей нужно, и она сможет вовремя остановиться. Эта таблетка – решение всех ее проблем. Дело оставалось за малым: добыть реагенты, найти свободную лабораторию, где можно получить это вещество. Уж с синтезом Анна справится сама: не зря столько лет учила химию.

От размышлений о том, как круто изменится жизнь, если рискнуть, прервал звонок Марка. Анна нехотя взяла трубку.

– Как все прошло? – спросил он.

– Ты о чем?

– У тебя же был экзамен. Сдала?

– А, да. Ну какой же этот экзамен? Так, еще одна лекция.

– Видишь, а ты так переживала.

– Да? Не помню.

– Тогда поверь на слово.

– Марк, а что ты думаешь о проблеме вагонетки?

– Эм…

– Нужно было написать эссе на эту тему. Я и написала, что ответ зависит от подхода. В консеквенциальном подходе этичность поступка определяется по его результатам, и тогда выбор очевиден: одна жертва лучше нескольких. Если рассматривать категорический подход, то нужно руководствоваться принципами, которые общество определяет с помощью морали, и тогда ответ противоположный. То есть оба ответа правильны. И одновременно нет, в чем и заключается дилемма… Знаешь, мне так захотелось зачеркнуть всю эту философию и написать то, что я думаю на самом деле.

– И ты написала?

– Конечно.

– И что ты думаешь на самом деле?

– Это неправильно, что в отношении человека категорический подход оказывается сильнее. Эксперименты над людьми запрещены, но ведь они…

– Скажи лучше, ты приедешь сегодня?

– Ты меня не слушаешь.

– Но мы так давно не виделись. Я хочу слушать тебя вживую.

– Ты что, серьезно? – пробурчала Анна и отключила телефон.

***

Марк открыл шкаф – и вещи одна за другой полетели во все стороны.

– Вы уверены, что это хорошая идея? – спросил ассистент. – В последний раз вы покидали институт седьмого сентября прошлого года.

– Вот именно. Я так больше не могу.

– На улице минус десять градусов по Цельсию, а вы оставили зимнюю куртку в квартире.

– Лучше замерзнуть и умереть, чем встретить еще один Новый год с тобой.

– Вы можете отпраздновать его с коллегами. Они сегодня собираются в сто восьмой аудитории.

– Как ты себе это представляешь? – Он рассмеялся. – Нет, ты представь, как они будут на меня смотреть. Мне оно надо?

– Вы сами постоянно говорите о том, что нужно меняться.

– Именно поэтому я поеду. Даже не пытайся меня остановить.

В большинстве своем в науку идут заряженные люди, энтузиасты, а до реальной работы в лабораториях доживают единицы из них. Одного таланта или большой любви недостаточно: нужно годами трудиться не покладая рук, чтобы заслужить право называться настоящим ученым. Научный коллектив нередко бывает сплоченным: долгий совместный путь и общее дело сближают людей. Однако Марк держался особняком и неделями не видел своих коллег. Многое было иначе, пока мать была жива и работала с ним бок о бок. Она умерла через несколько дней после совершеннолетия сына и оставила его без карты и компаса.

Марк всегда тяжело сходился с людьми. Человек социализируется с малых лет: общество то и дело вынуждает нас иметь дело друг с другом. Детский сад, школа, колледж, институт, работа, друзья – мы редко задумываемся, каково приходится тем, кто идет окольным путем. В век, когда выходить из комнаты необязательно для выживания, одиноких людей стало намного больше.

И вот Марк стоял у выхода исследовательского института, и внимательный прохожий заметил бы на его лице неуверенную улыбку. О чем он думал? Как мало мы иногда знаем о том, что скрыто внутри человека. Порой мы уверены, что знаем о нем почти все, и не подозреваем, как много еще не рассказано. А как часто мы сами молчим? Мы легко придумываем причины, почему молчать правильно: боимся, что не сможем подобрать нужные слова, что нас не поймут или поймут неправильно, осудят, засмеют, покажут пальцем. Чего-то боялся и он.

Темнело. Столица жила своей жизнью. Марк шел мимо старых зданий, которые стоят здесь, видимо, уже триста лет и чего только не видели за это время, шел мимо молодых пар и семей, слышал смех и видел улыбки. Он думал о вечности этого мира и вечности человеческих слабостей, о том, как проста эта жизнь и хороша в своей простоте и почему мы ее так усложняем.

Марк шел медленно, останавливаясь и разглядывая город и красиво одетых людей. Порой они все-таки замечали человека в осеннем пальто и с красными руками: кто-то косился, кто-то ускорял шаг, какая-то женщина подошла и спросила, не заблудился ли он.

Под землей жизнь тоже била ключом. За последний год в метро появилось еще несколько станций. Здесь были те же люди, но какие-то уставшие, и даже ожидание праздников не сказывалось на их серьезных лицах. Они куда-то спешили, о чем-то беспокоились. Все они, должно быть, искали счастья, и каждому чего-то недоставало. Наверняка они, как и Анна, знали, что им нужно, и даже не смотрели по сторонам.

Глава 11

Длинная аллея вела к университетскому кампусу. Над ней висело «звездное небо» – до разноцветных огоньков, казалось, можно дотянуться рукой. И люди здесь не такие холодные, как в метро. Марк подумал, что есть в студенчестве нечто привлекательное. Сам он прошел все ступени образования экстерном из-за того, что осваивал программу слишком быстро. Мать им гордилась, но часто он думал о том, как хорошо было бы родиться заурядным человеком и прожить жизнь по самому обыкновенному сценарию.

– Анна в последнее время без настроения, – поделилась Вероника, у которой Марк взял адрес общежития. – Хорошо, что ты приехал.

– А… Да?

В лифте они оказались одни, и Марк пристально разглядывал соседку Анны. Вероника была в шортах, которые не прятали ее стройные ноги, и облегающем топе с открытым животом, на почти голую спину красиво ложились ее кудрявые каштановые локоны.

– Нехорошо засматриваться на подругу своей девушки, – заявила Вероника без тени кокетства.

– Я… – Марк не знал, куда себя деть. – Просто ты так на нее не похожа.

– Ой, ты прав, ей бы просто обновить гардероб.

– Так что с Анной? Ты сказала…

– Без понятия. Она не рассказывает. Вы случайно не ссорились?

– Вроде н-нет.

– С тобой-то самим все хорошо? Кто ж в своем уме ходит зимой в пальто?

– Я думаю, она… волнуется из-за экзаменов. Да? Поэтому сама не своя.

– Долго думала, говорить тебе или нет, но Анна сегодня такое выкинула. Она сказала лектору, что у дилеммы с вагонеткой есть еще одно решение: самому прыгнуть под поезд. Представляешь?

– Она так сказала?

– Еще и с таким довольным лицом. С ней что-то происходит. Причем с тех пор, как вы познакомились. Она изменилась. Вечно о чем-то думает. Иногда такая счастливая, иногда подавленная, иногда грубит, срывается, кидается вещами.

– Может, с ней происходит то же, что и со мной? – Марк улыбнулся.

– А что происходит с тобой?

– Не знаю.

– Ой, ладно, все с тобой понятно.

Лифт остановился.

– Я вот думаю, как вытащить ее за город, – сказала Вероника. – Поможешь?

– Зачем?

– А что делать в городе все каникулы?

– В городе, кажется, безопаснее. – Марк тихонько рассмеялся.

– Вообще-то преступность стала расти с возникновением больших городов, – заявила Вероника серьезным голосом, а сама думала, что автор имитатора не может быть плохим человеком, каким бы подозрительным он не был.

– Да?

– В толпе легко остаться незамеченным. Так вот, мы всем курсом хотим собраться за городом и хорошенько отдохнуть. Но у меня не получается уговорить Анну. Ты попробуешь? Приходите вместе, я только рада. Вам обоим не помешает отдых.

– Хорошо.

– А кстати, Анна говорила про мой канал и про то, что я хочу подготовить материал про ваш имитатор? Нет? Так я и знала. Я напишу тебе после каникул, а?

– Л-ладно. А где ваша комната? – Марк засмотрелся по сторонам.

– Да вон, триста тридцать шестая. – Вероника показала рукой направо.

– Спасибо. Я пойду?

– Как хочешь, но… Ладно. Я мешать не буду. Где-нибудь перекантуюсь, а потом поеду к маме.

***

Оказавшись у заветной двери, Марк почувствовал привкус крови во рту – еще один симптом тактильной дисфункции и знак того, что он переволновался. Он медленно протянул руку к звонку и, пока Анна не подошла к двери, терзал себя мыслями о том, не зря ли приехал.

– Я думала, это не ко мне, – сказала она растерянно. – Что-то случилось?

– Нет, все в порядке.

– Я разве говорила, где живу?

– Говорила, с кем.

– Ну заходи.

– Мне немного неудобно, что я без приглашения. У тебя было то же самое?

– Нет. – Анна окинула его взглядом с ног до головы. – Замерз?

– Завтра будет видно. А твоя подруга сказала, что поедет домой.

– Подруга? Ты про Нику, что ли? Мы просто соседи.

– Она назвала тебя подругой.

– В каком контексте?

– Неважно. Я не помню.

– У тебя разве не идеальная память?

– Я просто боюсь, что тебе это не понравится. Даже не знаю, сам контекст или ее гипотеза.

– Ладно. Я поставлю чайник.

Комната была разделена на две половины. Если у Вероники было убрано, то у Анны наоборот: стол и кровать были завалены вещами, дверь шкафа распахнута, с полок свисала мятая одежда.

– Знаешь, это так необычно: впервые за столько времени увидеть, как ты живешь. – Марк подошел к столу, над которым висела доска с большим количеством бумажных заметок, сделанных размашистым почерком, перечеркнутых и выделенных по несколько раз. – Вот почему ты иногда сходишь с ума. А зачем тебе сравнительная геномика? Здесь написано… – Марк пытался разобрать ее почерк. – Изучение эволюционных связей между видами.

– Ну что ты там рассматриваешь? Нужно было для учебы, очевидно же.

– Да ты тут всю жизнь распланировала.

«И меня в этих планах нет, – подумал Марк. – С другой стороны, чего я ожидал?»

– И что? – раздалось с кухни.

– Ты правда думаешь, что можешь ее контролировать?

– Разумеется. – Анна положила на стол кружку с чаем. – Только держи за ручку, а то обожжешься.

Марк крепко сжал ее между ладонями, боясь уронить.

– Так даже лучше. – Он закрыл глаза. – Если сосредоточиться, я чувствую, как тепло проникает в меня. Это приятно.

– Что у тебя с руками опять?

– А, да…

– Ну сколько можно? Уже обработал?

– Нет.

– Где-то тут была перекись. – Анна поискала ее в ящике под столом. – Давай сюда. – Забрала кружку и взяла Марка за руку.

Анна решила задернуть рукава рубашки и оценить масштаб проблемы, но Марк встрепенулся.

– Ты чего дергаешься?

– Не хочу, чтобы ты видела запястья.

Анна посмотрела на него с вопросительным и обеспокоенным выражением лица.

– Ожоги, – объяснил он.

– Рассказывай, что на тебя нашло, – сказала Анна, обрабатывая раны на кистях.

– Я хотел проверить, почувствую ли боль.

– Это-то понятно. Я имею в виду, с чего вдруг ты решил приехать.

– Это ты скажи, что с тобой происходит. Ты совсем пропала. Я понятия не имею, что происходит в твоей жизни.

– Мне сейчас не до диссертации. Я еле успеваю готовиться к экзаменам.

– У меня такое чувство, что ты что-то скрываешь.

– Если уж на то пошло, мы ничего друг о друге не знаем, – фыркнула Анна.

– Но я хочу быть с тобой честным. Есть вещи, о которых трудно говорить, но я хочу, чтобы ты все знала…

«Неужели он сейчас во всем признается? – спрашивала себя Анна. – Он вот-вот расскажет и про код, и про формулу, и про то, что там он еще скрывает на своем девятнадцатом этаже».

– И что же ты думаешь про эксперименты над человеческим геномом? – спросила она, не выдержав его молчания.

Марк долго изучал ее лицо, затем спросил:

– Что?

– Что же ты думаешь про эксперименты над человеческим геномом?

– Я не понимаю.

– Что именно? Еще раз повторить?

– Почему из миллиарда вопросов ты выбрала именно этот?

– Многие об этом говорят после того, как Совет по этике ужесточил законы. Вот если бы знал технологию и знал бы, что тебя не осудят, ты разве не решился бы попробовать?

– Нет, конечно.

– Мне кажется, – говорила Анна с воодушевлением, – каждая новая технология открывает перед человечеством массу возможностей. Задача ученого – открывать эти возможности, а не думать над рисками. Это неправильно, что все возлагают ответственность на самих ученых. Это только связывает им руки.

– Представь, какая жизнь ждет этих… редактированных людей. Они будут страдать от ощущения, что с ними что-то не так. Я уже молчу про то, что за каждым удачным экспериментом скрывается серия неудач. Что делать с теми, кто родится неполноценным? А все ради чего? Ради любопытства? Ради того, чтобы сделать это первым? Потешить свое самолюбие? Привлечь внимание?

– Если мы научимся редактировать геном, мы победим множество болезней.

– Это только в теории звучит красиво. Ты бы сама смогла?

– Возможно, – ответила Анна не сразу. – Так в чем ты хотел признаться?

– Ни в чем.

«И почему так сложно сказать правду? – думала Анна. – Я же говорю, что буду на его стороне».

– Какие у тебя планы на вечер? – спросил Марк.

– Я хочу съездить к отцу.

– Отмечать?

– Наверное. Да и просто давно не виделись. А что?

– Может быть, ты нас как раз познакомишь?

– В смысле?

– Ну, рано или поздно…

– Ты хочешь, чтобы я вас познакомила?

– Да. Ты столько рассказывала про лабораторию, что… Если он, конечно, будет не против. Думаешь, будет?

– Я тебя не узнаю.

– Ан, я хочу начать год с чистого листа. Я изменюсь, это я тебе обещаю.

Глава 12

Вестибюль был вымощен белой плиткой и освещен ярким светом. За панорамными окнами – ночной, но беззвездный город со своими искусственными разноцветными огоньками. Марк с недоверием смотрел по сторонам и едва поспевал за Анной, которая знала отцовскую лабораторию как свои пять пальцев.

Анна всю дорогу спрашивала себя, зачем согласилась. Отец-то был не против, сам просил познакомить его с потенциальным конкурентом. Но ей зачем это? Почему она не подумала семь раз, прежде чем взять Марка с собой? Как она его представит? Странно тащить коллегу знакомить с родителями в новогоднюю ночь. Это была какая-то минутная слабость. Слишком уж неожиданно. Да и что оставалось? Бросить Марка одного? Пойти-то ему некуда. С другой стороны, почему это должно ее волновать? Сам виноват, что годами не выходит на белый свет и не общается с людьми. Неудивительно, что он потом навязывается первому встречному, который обратит на него внимание. Но она-то почему повелась? Может быть, расслабилась в преддверии праздников. Или пожалела. Конечно, пожалела. Как можно его не пожалеть?