Киберсант

Еще здесь присутствовало отвратительного вида ведро, то ли с блевотиной, то ли в качестве параши, одного взгляда на которое было достаточно, чтобы представить, как оно смердит. Ведро стояло возле скамейки таким образом, что если спящий на ней сторож вдруг проснется и вскочит, то непременно будет должен либо наступить в него, либо опрокинуть, залив все вокруг мерзостной жижей.

– Ну, как тебе? – шепнул Пухлый.

– Нормально, – так же шепотом ответил Барский, – полный мудак. Лучше и не придумаешь.

– Может, подпереть дверь вагончика палкой?

– Не надо. Вдруг он захочет выйти посрать или проблеваться.

– Дык у него ведро вон стоит!

– Не надо. Ведро, может быть, только для колориту поставлено. Для запаха. Вдруг ему захочется на свежий воздух?

– И что?

– Подпертая дверь – это подозрительно. Сразу будет ясно, что здесь что-то не так. Усек?

– Понятно…

Они обошли территорию базы и оказались в дальнем конце двора. «Хорошо, что собак нету, – промелькнуло в мозгу у Алексея Николаевича, – а если и есть, то предпочитают в такую погоду спать. Что они, глупее хозяина?»

– Вот оно, – прошептал Пухлый, указывая на ржавую металлическую дверь. – Подсобка…

– Давай сначала с ворот замок снимем, – предложил Барский.

«Самое главное, не торопиться, – напутствовал он сам себя. – Ворота стальные, если фомарь сорвется, грохоту будет, как на железной дороге». Прикрывая фонарик рукой, Алексей Николаевич посветил. Замок был обычный, клепаный. Как правило, такие ломаются с первой попытки, главное, правильно установить инструмент.

Воткнув в дужку замка, он осторожно просунул фомку на несколько сантиметров и, помогая себе свободной рукой, закрепил металлическую лапку у основания скобы, на которой замок висел. Передвинул монтировку от центра поближе к тому краю, где находился язычок. Это было главным секретом. Если поставить фомку точно по центру или, того хуже, передвинуть не в сторону язычка, а ближе к втулке, которой дужка замка крепится к его основанию, потребуется в три-четыре раза больше усилий. Да и шуму наделаешь во столько же раз больше. Словом, дилетантство.

Пухлый наблюдал за его манипуляциями с интересом, словно видел все это впервые. Когда замок был сорван, он поднял его и аккуратно повесил на место, будто и не было никакого взлома. Затем они перешли к дверям подсобки, где Алексей Николаевич все с тем же изяществом и мастерством вскрыл второй замок, не произведя при этом ни одного лишнего звука. «Воровская квалификация, – подумал он не без гордости, – это как умение плавать. Коли уж научился, то и через десять лет, оказавшись в воде, поплывешь уверенно, аки морская корова».

Пока Пухлый бегал на угол смотреть, как там сторож, Барский вошел внутрь. Шагнул и чуть не сломал себе ногу, запнувшись о брошенную у входа наковальню. Глаза полезли на лоб. Невероятным усилием воли сдержавшись, чтобы не заорать (…этот Василий Алибабаевич… этот нехороший человек… мне на ногу батарею сбросил, падла!..), Алексей Николаевич зажег фонарик. Посветил из угла в угол, отошел в сторону. Какой только рухляди не было свалено в эту комнату! Маленькие и большие задвижки, чугунные вентили, унитазы, ванны, раковины, чудом сохранившиеся с доперестроечных времен транспаранты, какие-то декорации, лестницы, мотки телефонного кабеля…

Тут же стоял и компрессор – литой зеленый цилиндр с мотором наподобие мотоциклетного и жестяным бензобаком. Больше всего Барского почему-то поразило, что именно таким он себе и представлял этот полезный агрегат. Совпадал даже цвет, в который тот был выкрашен. Единственное отличие заключалось в колесах. Ему они представлялись большими, с черными надувными шинами, тогда как на самом деле колесики были крохотными и совсем без резины. На боку компрессора красовалась белая надпись: «РСУ-7, дизель».

– Я мудак, и он мудак, – пробормотал Алексей Николаевич, выключая свет, – у нас дизель спи@дили!..

– Бл***-а-а-А-А!!. %[[[

Это нырнувший в подсобку Пухлый налетел на наковальню.

– Если выйдешь из себя, – процитировал Барский, – то рискуешь заблудиться… Тише там!

– Какой козел (…этот Василий Алибабаевич…) поставил здесь эту хрень?!

– Наверное, тот же самый, что и компрессор, – предположил Алексей Николаевич. – Как сторож, все тихо?

– Тихо, тихо… – проканючил Пухлый. – Х*ли сторож-то?..

– Давай сдвинем эту (…батарею…) железную дуру в сторону, а то она всю дорогу перегородила.

Вдвоем они перетащили наковальню к стене. Пухлый кряхтел, Барский тихонько посмеивался, сам не зная чему. Покончив с наковальней, принялись за расчистку компрессора, сдвинуть с места который не представлялось возможным, предварительно не раскидав весь тот хлам, который был на него навален.

– Кажется, я пальцы на ноге сломал, – тихонечко поскуливал Пухлый. – Срань господня, как больно-то!

– Ничего-ничего, – подбадривал его Барский, – глаз не жопа, проморгается.

– Какой еще, на фиг, глаз? Как я завтра на работу пойду, в гипсе, что ли?

– Отгул возьмешь. Скажешь, производственная травма.

– Мне бугор такую травму устроит, – продолжал плакаться Пухлый, – вторую ногу к чертям собачьим выдернет!

– Елки зеленые, – воскликнул Алексей Николаевич, не скрывая восхищения, – ты только посмотри, сколько здесь разного добра! Кабель, задвижки, раковины… Одни горшки чего стоят! Я имею в виду унитазы. Это же куча денег! Неужели мы все это так вот и бросим?

– Бери ношу по себе, что б не падать при ходьбе, – буркнул Пухлый. – Самому жалко, да что поделаешь?

– Давай откатим компрессор, а потом вернемся за…

Алексей Николаевич замолчал, не зная хорошенько, за чем именно он хочет вернуться. Пухлый хихикнул.

– Жадность фраера сгубила, – назидательно изрек он. – Во-первых, тащить всю эту ботву нам все равно некуда, во-вторых, у нас не так много времени, а в-третьих, мы пришли за компрессором.

– Да-а, – согласился Барский, – здесь без машины не обойтись. Тут самосвал целый нужен!

– Самое плохое – это жадность. Когда начинаешь хватать все подряд, вместо того чтобы взять только то, за чем пришел, непременно спалишься. Сколько из-за этой жадности людей хороших погорело. Даже и вспоминать не хочется!

– Слушай, – с воодушевлением начал Алексей Николаевич, – а почему бы нам снова не начать орудовать вместе?

– В смысле? – удивился Пухлый.

– Как в старые добрые времена! У нас ведь был отличный тандем. С каждого дела будем откладывать в общак по десять процентов от полученной суммы. Рации купим, чтоб за шухером следить было удобнее или на ментовскую волну настраиваться, тачку подержанную, пару пушек.

– М-да… Хорошо свистишь!

– А что? Очень даже запросто. Если все делать с умом, то риск не такой уж и большой. На всякий пожарный, все из тех же «общаковских» денег можно будет даже нанять адвоката! Это на тот случай, если когда-нибудь проколемся.

– Типун тебе на язык!

– Нет, в самом деле…

– А я говорю, хватит! – оборвал его Пухлый. – Потом поговорим на эту тему, не сейчас. Ты что, накаркать хочешь?

– Я только…

– Потом! Сначала дело доделать надо. Ведешь себя, как космический, блин, турист.

Вздохнув, Барский замолчал, так как понял, что Пухлый в данной ситуации был все-таки прав.

– А насчет всего этого хлама, – после короткой паузы объявил Пухлый, – ты не боись. Через полгодика, когда про компрессор все забудут, сюда можно будет наведаться снова. Не думаю, чтобы с первого раза они стали кардинально менять систему охраны. Мы с Борхесом раз семь, наверное, в шестнадцатый ЖЭК через одно и то же окно лазили, пока они сподобились решетку поставить.

– Забавно…

– Ничего забавного. Просто кому это надо? Было б конкретно чье-то, тогда другой базар, а так… – Пухлый махнул рукой. – Все вокруг колхозное, все вокруг мое.

– А зачем вы лазили в один и тот же ЖЭК столько раз? – наивно спросил Алексей Николаевич.

– Да по мелочи в основном. То за кранами латунными, то за манометрами или стиральным порошком. Как выпить не на что становилось, так сразу туда. Очень, понимаешь ли, удобно было. Стекло высадил, коробку с кранами или ящик мыла прихватил и утром на барахолку. Сдаешь по дешевке, зато все сразу и быстро.

– Эх, жлобяра ты, Пухлый, – вздохнул Алексей Николаевич. – Надо тебя срочно под свой контроль брать, а то так и пропадешь за коробку мыла, как твой Борхес.

– Не каркай, – огрызнулся Пухлый.

Впрочем, никаких возражений по поводу взятия себя под контроль высказывать он не стал. Может, не воспринял всерьез, а может, идея Барского сколотить банду пришлась и ему по душе. Словом, не ясно.

Минут через пятнадцать-двадцать с расчисткой было покончено. Компрессор удалось сдвинуть с места и подтащить к выходу. Скрежетал он при этом немилосердно, и, если бы не дождь, заглушавший шум, вся операция могла оказаться под угрозой срыва. Еще раз сгоняв на угол, Пухлый сообщил, что свет в сторожке почему-то погас.

– Не нравится мне это, – прокомментировал он, – не должно быть такого.

– Что будем делать? – испуганно спросил Алексей Николаевич.

Ему захотелось сию же минуту все бросить, перелезть через забор и чесать во все лопатки до дому, пока не поздно.

– Ничего, – сердито ответил Пухлый. – Телефона у этого козла все равно нету. Если что и заподозрил, будет тихо сидеть в своем вагончике до утра, трясясь от страха.

– А может…

– Покатили, покатили! Нечего рассусоливать.

Дотолкав агрегат до ворот, они ненадолго встали. Барский сбегал закрыть дверь подсобки (…типа так и было!..), Пухлый выглянул на улицу.

– Ну и чего там? – поинтересовался Алексей Николаевич.

– Вроде как тихо.

– Давай тогда быстрее, а то меня аж трясет всего.

– Не ссы, Маруся, – успокоил его Пухлый, – все будет пучком!

– Навали-и-ились!!.

Компрессор выехал за ворота, которые Пухлый тут же прикрыл, для достоверности повесив замок на место. Сломанную дужку замка он зафиксировал при помощи жвачки. Самая трудная и опасная часть дела осталась позади. «Теперь обвинить нас в краже будет довольно трудно, – рассуждал Барский. – В случае чего скажем, что увидели бесхозную вещь посреди дороги и решили откатить в сторонку. А что? Звучит наивно, неправдоподобно и глупо, но доказать-то ничего уже не докажешь! Отпечатков пальцев наших там нету, следы через пять минут дождь смоет. В общем, опасаться нечего».

– Ну, вот и все, а ты боялась! – радостно запел Пухлый, когда компрессор оказался в соседнем дворе, метров за пятьсот от места преступления. – Часика через полтора подъедет заказчик, заберет агрегат и выдаст зарплату. Кстати, сколько там уже натикало?

– Половина четвертого, – ответил Алексей Николаевич, утирая лицо от дождя и пота.

– Ого! Значит, зарплата будет не через полтора часа, а через час. Еще лучше.

– Вы что, прямо здесь и договорились встретиться?

– Прямо здесь!

– А он на чем приедет?

– Не знаю. Может, на газельке, а может, на велосипеде. Нам-то какая разница?

– А грузить он как её собирается?

– Кого её?

– Её, эту дуру. – Барский кивнул на компрессор.

– Тоже не наши проблемы. Попросит помочь – поможем. А скорее всего, он не один будет. Мы договорились, что в нужное время компрессор окажется в нужном ему месте. Всё! Свою часть уговора мы выполнили.

– А если…

Алексей Николаевич не договорил. Раздался визг тормозов, в глаза ударил яркий свет. За шумом дождя незаметно подкравшийся милицейский уазик вывернул из-за угла дома, словно только и ждал, когда они здесь появятся. То, что это именно менты, Барский понял каким-то шестым чувством, так как за светом фар ни мигалок, ни опознавательных знаков видно не было. «Трындец! – с хрустом переломилось у него в голове. – Так я и знал, что этим все закончится. На другое я и не рассчитывал!..»

Он увидел, как Пухлый шарахнулся в сторону, исчез в кустах и с треском ломанулся через заросли прочь. Кажется, что-то выкрикнул напоследок, но, что именно, Алексей Николаевич не разобрал. Уазик остановился, не доезжая до него нескольких метров. Хлопнула дверца, из машины выпрыгнул человек с короткоствольным автоматом. Барский стоял не шевелясь. Мыслей в голове (…АКС-74У…) не было, тело оцепенело. Поправив автомат, милиционер шагнул в его сторону. Подошел, равнодушным взглядом скользнув по компрессору, деловито сплюнул на асфальт.

– Ты, что ли, милицию вызывал?

Алексей Николаевич несколько раз моргнул, медленно приходя в себя.

– Чего молчишь, к тебе обращаются, – сердито повторил мент.

– Я?.. Н-нет, не я!.. – Барский замотал головой. – Я тут просто… иду домой…

– Сюда, сюда! – проскрипел из подъезда противный старушечий голос. – Я вызвала. Это здесь, в сорок третьей квартире.

Оставив ничего не понимающего Барского в покое, милиционер исчез в темном подъезде. Только теперь Алексей Николаевич заметил, что сверху, из окна третьего этажа, доносится шум пьяной гульбы. Все еще не веря в чудесное избавление, он осторожно развернулся и медленно пошел прочь. Спотыкаясь, добрел до угла дома, завернул за него. На мгновение остановился и вдруг… Со всех ног рванул вверх по улице, на ходу освобождаясь от улик. Перчатки, фонарик, рюкзак, отвертка, перочинный ножик – все это летело в темноту, навсегда исчезая во влажном осеннем сумраке.

Оказавшись дома, Алексей Николаевич первым делом набрал номер Пухлого. Выждал несколько минут, но ему никто не ответил. Сбросив мокрый комбинезон, он прошлепал в ванную, принял горячий душ, после чего повторил попытку дозвониться, и снова безрезультатно. Что бы ни случилось с Пухлым, для себя он понял одно – денег не будет. И ладно, что еще так. Могло быть гораздо хуже. Ему просто повезло, что мент оказался таким тупым и не связал воедино Барского в перемазанном грязью комбинезоне со стоявшим у подъезда компрессором. Просто повезло!

А ведь могло и не повезти. Свезли бы его в участок, продержали бы там до утра, а утром подоспела б и заява из РСУ. Так мол и так, совершена кража со взломом, пропал воздухонагнетательный аппарат с дизельным приводом. Тут уж любой тупица догадался бы, что к чему. А если б его еще и пару раз приласкали дубинкой по почкам, он и сам с превеликой радостью во всем бы сознался. Упал бы милиционерам в ножки, покаялся и написал чистосердечное признание.

М-да… Денег, значит, не будет…

Задумка сколотить банду и заняться воровским промыслом рухнула. То, что произошло сегодня, было своеобразным предупреждением свыше. Бог любил Барского, потому (…и не кусает…) и предупредил его в столь мягкой и ненавязчивой форме, что возвращаться к старому не стоит. Бесперспективно это, одумайся, дурачок! Своего финансового положения подобной фигней ты не улучшишь, а вот исковеркать себе жизнь очень даже сможешь. Тебе оно нужно?.. Любил Бог Барского. Любил как родного! Это уж точно.

Заварив свежего чая, Алексей Николаевич в очередной раз набрал номер Пухлого. Номер не отвечал. Часы показывали пять утра, ложиться спать не было никакого смысла. Через два часа все равно выходить на работу. Предстояла мерзкая дневная смена. Мерзкая именно из-за того, что дневная. Ни почитать по-человечески, ни выспаться. Будет полная котельная народу, будет ходить начальство, на производство будут требовать пар. Если сейчас и придавить полтора часика, ничего хорошего из этого не получится. Проверено неоднократно. Весь день будешь клевать носом и чувствовать себя как разбитое корыто. Перед дневной сменой нужно либо вообще не спать, либо приходить на нее хорошо выспавшимся. Третьего не дано.

«Мать твою за ногу! – осенило его ни с того ни с сего. – А ведь Пухлый меня кинул! Вернее, не он кинул, а я сам себя. Компрессор стоял у подъезда. Ничего необычного или подозрительного в этом не было. Строители оставляют на ночь подобные штуки довольно часто. Поэтому-то мент и не обратил на него внимания. Разобравшись с пьяными дебоширами, патруль уехал. Пухлый вернулся, преспокойненько дождался заказчика и получил деньги. А меня теперь пустит по бороде. Я его, суку, хорошо знаю. Обломилось, скажет, наше дельце. Спалили менты компрессор».

Алексей Николаевич в ярости забегал по комнате. «Какой же я баран, – ругал он себя, – это ж надо было так лохануться. Паникер! Недоумок!! Трусливая морда!!! Удрал, бросив две с половиной тысячи, да еще и радовался чему-то. Фонарик с перчатками и те выбросил! А ведь перчатки были почти новенькие, кожаные. Да и фонарь фирменный. Такой сейчас рублей двести стоит, не меньше. А рюкзак с инструментами! Э-эх, убить меня мало!»

Он схватил телефонную трубку. В то же мгновение трубка разразилась протяжной трелью. От неожиданности Алексей Николаевич вздрогнул.

– Да! Слушаю!.. – заорал он.

– Громкость убавь, – попросила трубка голосом Пухлого, – ночь как-никак. Ты куда потерялся-то?

– Что?!. Ты откуда?.. – в полной растерянности пробормотал Барский.

– От верблюда. Из дома, разумеется, откуда же еще?

– А как же… менты?..

– Каком кверху. Постояли да уехали. Ты бы кроссы такие не бегал, сам бы все увидел. А мне из-за тебя корячиться пришлось. Этот мудень один приехал, представляешь?! Еле запятили компрессор к нему в тачку. Я думал, обосрусь.

– А деньги? – затаив дыхание, спросил Алексей Николаевич.

– Что деньги? Деньги у меня. Можешь приходить и забирать. Я из него еще двести рублей сверху выколотил. За погрузку. Так что теперь получается по две шестьсот. Хотя тебе лишний стольник вроде как и не за что.

Пухлый заржал.

– Ладно, – добавил он, насмеявшись, – шутю. Когда зайдешь?

– Через полчаса буду, – бодро ответил Барский, – мне сейчас все равно на работу.

– Ну, давай-давай… Только скорее, а то я спать хочу.

– Уже бегу!

Положив трубку, Алексей Николаевич тупо уставился в потушенный монитор. На лице его сияла блаженная улыбка. «Никогда не следует судить о людях по себе, – подумал он виновато. – Если я жадная эгоистичная скотина, это вовсе не означает, что все вокруг такие же точно скоты. А двести “погрузочных” рублей Пухлый пусть оставит себе. Я к ним действительно не имею ни малейшего отношения. И еще неплохо было бы вернуться и попытаться найти фонарик с перчатками…»

Не переставая улыбаться, он быстро собрался и вышел на улицу.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

ERROR – 404

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Невозможно найти страницу.

Возможно, эта страница была удалена, переименована, или она временно недоступна.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Попробуйте следующее: проверьте правильность адреса страницы в строке адреса.

Откройте www.barsky-v-zapoe.ru домашнюю страницу, затем найдите там ссылки на нужные вам данные.

Нажмите кнопку “Назад”, чтобы использовать другую ссылку.

Нажмите кнопку “Поиск” для поиска сведений в Интернете.

HTTP 404 – Файл не найден

Internet Explorer

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – -

Возвращение к жизни после двухнедельного запоя подобно окончанию многолетней войны. Страна в развалинах, экономика подорвана, повсюду разруха и хаос, но мы победили, мы живы, и это главное. Шаг за шагом жизнь начинает возвращаться в прежнее русло, народ обессилен и изнурен, но полон оптимизма и самых радужных надежд. Искренне верится, что война эта была последней, что теперь все будет так, как надо, а голод и лишения в свете открывающихся перспектив не могут служить помехой ни всеобщей радости, ни вере в светлое будущее. Народ-победитель подобен запойному алкоголику. Вернее, наоборот.

Вообще-то, адекватных аналогий послезапойному состоянию в природе просто не существует. Тому, кто не пережил этого, все равно не понять. Не понять стыда и презрения к себе, перемешанных с затаенной гордостью, с чувством собственного великомученичества. Не понять бодрости духа, наслаждающегося страданиями полуживого тела, своим над ним превосходством. Не понять блаженства пауз, которые возникают между горячкой и липким от обильного потоотделения ознобом. Чтобы понять, нужно выстрадать, нужно самому пройти через это и, умерев, заново возродиться.

Алексей Николаевич лежал на диване, завернутый в одеяло. На стуле рядом с ним стояла пластиковая полторашка с минеральной водой. Он не жрал уже несколько суток, так как, кроме воды, в него ничего больше не лезло. Даже пиво. Отвращение вызывала сама мысль о еде или алкоголе. Работал телевизор, создавая иллюзию осмысленности существования. Как он добрался после ночной смены до дома и не сдох по дороге, было выше всякого понимания. Больше всего поражал лежащий на улице снег. Когда начинался запой, лили дожди и повсюду была слякоть. Выйдя сегодня утром из котельной и обнаружив снег, Алексей Николаевич жутко испугался. Он подумал, что пропьянствовал несколько месяцев, что пришла зима.

Лежа сейчас под одеялом в позе эмбриона, Барский пытался восстановить в памяти цепочку последних событий, хотя и понимал, что занятие это безнадежное. Получив от Пухлого причитающуюся ему долю, Алексей Николаевич сразу же направился в магазин и на смену заявился затаренным по самое «не хочу». Начал он, как обычно, с пива. Ближе к обеду перешел на портвейн, а вечером уже вовсю угощал сменщика водкой, не забывая при этом угощаться и сам. Ночевать остался в котельной, весь следующий день в котельной же похмелялся и заступил на ночное дежурство в состоянии глубочайшей релаксации.

Что происходило в течение последующих четырнадцати дней – неизвестно. Котельная, дом, подъезды, какие-то незнакомые рожи, драки, чужие квартиры… Все перемешалось и слиплось. Более или менее отчетливо в памяти вырисовывалась разве что последняя ночная смена, когда пить он уже не мог, а только трясся и блевал омерзительной белой слизью. Как бы там ни было, с работы его не выперли. Следовательно, на дежурства он являлся исправно. Пусть на автопилоте, но все как положено, без экзотических выкидонов. Что ж, хоть какая-то приятная новость.

Второй приятной, но совершенно необъяснимой, а потому вызывающей чувство легкой тревоги новостью было то, что домой он вернулся в новеньких черных ботинках. Где он их взял, равно как и то, куда подевалась его старая обувка, Алексей Николаевич не имел ни малейшего представления. Не имел представления он и о том, почему в бумажнике у него остались деньги (что-то около семисот рублей) и откуда взялся валяющийся в прихожей черный аккордеон. «Может, я музыканта какого ограбил, – подумал он с ужасом, – или убил кого?..» Вразумительных ответов на эти вопросы не было.

Не в силах припомнить событий последней пьянки, Алексей Николаевич пустился в воспоминания о пьянках прошлых. Вспомнил, как год назад целый месяц куролесил с Петровичем у того на огороде. Питались они тогда исключительно яблоками и водкой, причем последнюю выменивали в огромных количествах на первые, а первые добывали набегами на участки соседей (так как все яблони на участке Петровича давно пообтрясли). Под конец запоя лишившиеся урожая соседи начали устраивать на них засады с вилами и кольями, а когда и это не помогло, обратились за помощью к милиции.

Вспомнилась предновогодняя пьянка, во время которой он ограбил заводскую столовую, похитив оттуда две курицы, кочан капусты и гигантскую сковороду, сантиметров семидесяти в диаметре. После нескольких неудачных попыток обменять у торговок сигаретами сковороду на бутылку (старушки приходили в ужас, как только видели предлагаемый для обмена предмет) Алексей Николаевич подарил сковородку Саше Трифанову.

– Да чтоб тебя черти в аду на такой жарили! – буркнул Сашка, но сковороду зачем-то взял.

А чего стоил запой, устроенный им во время майских праздников! Тот самый, который закончился классической белой горячкой с погоней за «телепатами» и последовавшими за этим нелепыми попытками сдаться в шестьдесят первое отделение милиции, дабы спрятаться там все от тех же «телепатов», неожиданно перешедших из бегства в наступление.

В милицию Алексея Николаевича не взяли даже после того, как он попытался разбить стекло, отделявшее дежурного по отделению от посетителей. Правда, скорую помощь вызвали, которая и препроводила его в дурдом, под капельницу. Весь путь до больницы «телепаты» бежали за машиной, отчего Алексей Николаевич страшно нервничал, то и дело порываясь открыть дверцу и выброситься, так что санитарам в конце концов это надоело, и они привязали Барского к сиденью брезентовым шлангом.

Да-а, можно считать, что жизнь прожита не зря. От одних только пьянок впечатлений наберется на десять обычных жизней. И если оценивать прожитые годы по количеству впечатлений, капитал у него за все это время скопился немаленький. Вот только куда этот капитал вложить, чтобы он начал приносить дивиденды, а если выражаться точнее, куда засунуть?