Маг 16

Название: Маг 16

Автор(-ы): Иннокентий Белов

Глава 1

Очнувшись на Столе, смотрю на часы и снова откидываюсь, чтобы сразу уснуть.

Делаю такое уже автоматически, на самом деле знание того, сколько сейчас покажут мои «Командирские», мне не так уж необходимо.

Но правильная работа сознания, ясно показывающая, что оно уже функционирует, как-то здорово успокаивает меня.

Ведь я не превратился в овоща, чего невольно опасаюсь каждый раз.

В голове всплывает давно уже нарисованная сознанием картина, как я становлюсь таким конкретным дебилом и поэтому умираю в Храме, слопав всю еду, еще загадив весь пол и свои штаны, но так и не найдя выхода наружу.

Как именно работает техника Древних – не знаю, в принципе, совсем ничего про ее принцип действия.

Поэтому имеются такие мысли в голове постоянно, не получается их прогнать окончательно раз и навсегда.

Однако в этот раз все точно прошло хорошо с перелетом, чувствую себя нормально, нигде не болит, и даже не тошнит совсем. Специально поголодал денек перед отправлением, поэтому сейчас на редкость хорошо себя ощущаю.

Прихожу в себя и отсыпаюсь еще два дня, заряжаю Палантиры именно так, как мне сейчас нужно – до шестидесяти процентов. Торопиться особенно некуда, никто меня здесь не ждет, и я еще сам никуда не спешу.

Припасенные для дальнейшего пути вещи оставляю в Храме, сам беру с собой один Палантир, лечебные артефакты, даже камень поиска захватываю на всякий такой случай.

Единственное развлечение, бреюсь тщательно почти теплой водой с помощью безопасного «Жиллета», чтобы выглядеть посвежее и не привлекать внимание местных органов. Хотел оставить фирменную бритву в Храме ради маскировки, однако все-таки плюнул на нее, очень уж я режу лицо обычной советской безопасной бритвой даже с лезвиями «Спутник».

Одного нового лезвия мне хватит на пару месяцев, еще полный комплект из восьми штук дождется меня в Храме.

«Как еще пойдет мое пребывание в Советском Союзе со старыми знаниями и уже хорошо знакомыми мне здесь людьми? Которым все так же очень интересна моя сила и все, что она несет измученными болезнями людям?» – заранее улыбаюсь я встрече с хорошими приятелями.

Которые пока о моем существовании даже не подозревают.

Впрочем, теперь у меня есть паспорт серпасто-молоткастый при себе. Да еще знаю я здесь все теперь из нужного: куда идти, с кем говорить и как себя вести.

«Подделали даты в паспорте хорошо, ни под лупой, ни на просвет не видно никаких исправлений. Надеюсь, мне такого документа вполне хватит для нескольких месяцев жизни здесь», – успокаиваю я себя.

Выхожу после обеда с обычным зелено-бурым стандартным советским рюкзаком за плечами, в простых таких джинсах, похожих на обычную «Тверь». Обычная рубашка в клеточку с широким воротником, ремень из кожзама на поясе, кеды а-ля СССР на ногах. В рюкзаке сверху лежит простой пиджак коричневого цвета, зато хорошо приталенный.

Совсем недавно все парни и мужики в Советском Союзе расхаживали в клешах и с длинными патлами на манер каких-нибудь Лед Зеппелин или Дип Перпл, обязательно закрывающих уши.

Сейчас такая мода прошла или осталась в совсем далеких от цивилизации деревнях.

Теперь фирменные джинсы и еще такие же кроссовки составляют предел мечтаний всей молодежи и даже солидных мужчин. Да всех женщин тоже в стране победившего социализма.

Мог бы совсем крутые штаны, типа Левиса, Вранглера или самой крутой сейчас «Монтаны» взять с собой, однако решил все же не привлекать лишнего внимание и обойтись самыми простыми джинсами.

Через три часа активного спуска я оказываюсь на том самом косогоре, где провожу еще пять минут, разглядывая парники и дом Зураба. Только сейчас подхожу сюда специально к вечеру, когда хозяин должен оказаться дома вместе со своей машиной.

Потому что ждать его не хочу долго, а так-то он мне здорово нужен для начала плодотворного общения.

Так и есть, в лучах заходящего солнца та же бежевая копейка с помятым бампером ждет меня за забором, значит, хозяин уже дома. Он недавно подкормил урожай в парниках и теперь готовится к ночлегу. Могучий пес ходит по кругу, что-то пытаясь вынюхать.

Вон, еще слабый свет знакомой керосиновой лампы виднеется через здорово грязное окно.

Чертов алабай все так же чует мое приближение заранее и громким лаем обращает внимание хозяина на мою скромную персону.

Поэтому я жду за воротами, когда откроется дверь в доме и хозяин выйдет снова с ружьем проверить, кого там нелегкая в ночи принесла.

Конечно, обнаружив только одинокого путника, а не бригаду оперов и милиционеров, все тот же Зураб, еще официально мне не представленный, сразу же веселеет и под легким доминированием говорит мне заходить во двор.

Опять меня густо окружает запах духовитых растений в теплицах, знакомой такой непростой травы.

Или чем она там считается в растениеводстве? Может какой-то многолетний кустарник?

– Я профессор Звягинцев, отстал от экспедиции, потерялся в горах, – начинаю я уже знакомую тему. – Не пустите ли переночевать усталого и голодного путника в свой дом?

Алабай меня опять чуть не прихватывает зубами с радостным восторгом, однако Зураб его крепко удерживает. Удерживает и отправляет в загородку, приказав мне посетить туалет на ночь.

«Ну, все прямо так же, как в тот раз, идет», – улыбаюсь я в ночи, однако теперь схожесть с прошлым моим визитом пора уже окончательно отменить.

Начать новую историю нашей встречи уже без такого заметного доминирования хозяина надо мной, чтобы не терять время, не знакомиться с человеческой подлостью и его друзьями-подельниками.

Да и вообще не разводить лишнюю суету перед сильно второстепенными персонажами моей здешней истории.

Особенно, когда алабай заперт в своей загородке, а мне сейчас и потом тоже не придется бить или калечить ни в чем не повинную собаку.

Поэтому я после туалета не мою руки под рукомойником, а аккуратно ставлю лампу на траву под ноги хозяина. Потом прихватываю его за вторую руку с ружьем и слегка ударяю по затылку ладонью. На первое мое движение Зураб успевает среагировать и даже отдергивает ружье в сторону, но больше ничего не может сделать.

Не успевший представиться мне крепкий мужчина падает носом в траву, ружье остается у меня в руке, только верная собака истошно завывает за оградой и начинает бросаться на калитку.

Сначала я достаю загодя приготовленную синтетическую бечевку и ловко скручиваю теперь уже моему пленнику руки. Потом подхожу к калитке и обматываю закрывашку, чтобы она не выскочила от ударов, трясущих ее могучими лапами алабая. Собакен тут же пытается просунуть свою широченную морду в узкую щель, чтобы добраться до моей руки.

Однако только получает в ответ пальцем по огромному носу и, взвизгнув, бросается на брюхо, чтобы переждать болезненные ощущения, закрыв гигантскими лапами свой пострадавший орган.

В этот момент уже и хозяин пса приходит в себя, теперь ругается за такое подлое нападение. Еще дергается изо всех сил, пытаясь порвать веревку и подняться на ноги. Приходится его пинком столкнуть с колен снова на землю плашмя, потом усесться на него и обмотать второй веревкой уже ноги.

– Хватит уже провоцировать смелую собаку своей невнятной руганью и активным сопротивлением! – предупреждаю его я.

После чего подхватываю его под мышкой одной рукой и волоку по земле в дом.

Достаю из кармана пиджака налобный фонарик, открываю дверь и осматриваюсь пока на первом этаже.

Здесь все осталось точно так же, как и тогда, насколько я помню.

Потом надеваю нитяные перчатки, возвращаюсь за ружьем, заодно проверяя собаку, которая снова внезапно бросается на ограду, сотрясая калитку.

– Ах ты, какой песик коварный! Ну, полай-полай, все равно никто не услышит! Места тут совсем дикие! А кто услышит из местных, проверять не пойдет! И так все подозревают, что ничем хорошим подобное любопытство не закончится.

Выламываю двухметровую жердь из забора, такую с торчащими сучками, и возвращаюсь обратно в дом.

Хозяин пытается отползти в сторону, чтобы добраться до стола с ножом и вилками.

«Да, я хорошо помню, Зураб до самого конца тогда не сдавался, все ругался, сквернословил и пинался, как мог», – вспоминаю я былое.

Поэтому будет зафиксирован серьезно и без шуток, придется его снова в беспамятство отправить.

Что я и делаю новым ударом по затылку, быстро разрезаю веревку пополам, прикручиваю одну руку к жерди, ее саму просовываю за железной печкой. Подтягиваю тело поближе к самой печке и прихватываю вторую руку к другому концу крепкой деревяшки. Теперь несколько рядов бечевки держат руки на виду, только нужно еще ноги зафиксировать, что бы Зураб не смог сломать жердь, упершись в печку коленами.

– Все, зафиксирован, теперь не денется никуда мой бывший хозяин жизни и смерти. Но экзамен на человечность и прочие достоинства он уже не сдал однозначно, поэтому я тоже лишней заботой о нем страдать не стану, – негромко говорю себе.

Фиксирую ноги длинной веревкой на растяжку, чтобы у Зураба уже не было никаких шансов освободиться.

«Ну, у настоящего гильдейского специалиста и так никто никогда не выскользнет из пут, если он подобным делом всерьез займется», – напоминаю себе.

Я, конечно, совсем не такой уж специалист высочайшего уровня, как те же Крос с Драгером, приятели мои когда-то в одной из прежних жизней. Но и меня кое-чему полезному основательно научили парни.

Поэтому никуда хозяин дома, крутой собаки и плантации с дурман-травой не денется. А так бы всю ночь по полу елозил, пытаясь выбраться из пут и на меня напасть, если оставить его валяться связанным без должной фиксации. Еще спать обязательно будет мешать своей руганью, придется кляп в рот забить попозже.

Да, я собираюсь тут всю ночь провести, хотя мог бы сразу махнуть отсюда в Они.

Но кататься по ночам в СССР – весьма опасное занятие для меня, да еще на чужой машине без доверенности и документов на нее. Права местные у меня есть, однако я их даже не стал подделывать, поэтому на них можно будет ездить только с августа месяца.

Легко можно нарваться на милицейский патруль или просто заблудиться на незнакомой дороге в полной темноте южной ночи.

Выхожу на улицу под аккомпанемент собачьего рычания, все еще в перчатках проверяю ключ в зажигании копейки. Все на месте, что вполне очевидно, ведь за сохранность машины Зураб не опасается ни капли. Когда такой лохматый бдительный сторож по участку скачет, да еще сам хозяин с охотничьим ружьем тут же рядом находится.

Вытаскиваю канистру с бензином из багажника, заливаю ее полностью в бак, потом бросаю валяться в сторону. Километров на двести-двести пятьдесят мне хватит, а больше и ни к чему.

Все делаю в перчатках, сажусь за руль, завожу машину и разворачиваю ее мордой к воротам, чтобы выехать сразу. Мало ли какие гости нарисуются с самого раннего утра, какой именно сегодня день – мне неизвестно пока.

Может завтра Зураб сдает часть выращенного урожая оптовикам или кому-то из своей мафии.

Листаю при свете фонаря атлас, нахожу в нем ту дорожку, которая из Ткибули ведет не в сторону Кутаиси через пост ГАИ, а спускается вниз по проселочной дороге до самого Зестафони.

Где я оставлю машину и дальше начну путешествовать пешком, как обычный советский человек.

После всех таких подготовительных хлопот я возвращаюсь в дом, слушаю кряхтение Зураба, сочувствую ему немного и говорю, что в туалет его выводить не стану, пусть прямо в брюки ходит добрый молодец.

Специально его подначиваю, чтобы решить последнюю оставшуюся проблему с невероятно тяжелым по характеру мужчиной.

Он опять начинает грязно ругаться, я выжидаю момент и ловко засовываю ему в рот край грязного кухонного полотенца. Потом зажимаю нос и через некоторое время запихиваю все остальное уже концом столового ножа.

«Не хватало еще, чтобы он меня за пальцы укусил, есть у него такая надежда внутри», – как мне хорошо видно.

Тайник нашего известного биолога и любителя всяких запрещенных растений я проверяю камнем поиска, быстро убеждаюсь, что он остался на том же месте. В ночи я его трогать не стану, чтобы лишнего не возбуждать хозяина, который немного затих со временем.

Нахожу свечу и зажигаю ее, устанавливаю над телом уже моего пленника, чтобы в ночной темноте можно было разглядеть неуступчивого грузина.

Перекусываю своим мясом, запиваю водой из чайника и заваливаюсь спать.

Время уже к девяти вечера, на дворе непроницаемая темнота, пес перестал подвывать, переживая за своего непутевого хозяина, только натужное кряхтение Зураба иногда будит меня.

Просыпаюсь рано утром, еще сумерки, даже солнце не показалось из-за горизонта. Выставляю свои часы по часам Зураба, которые остались лежать на столе, умываюсь опять водой из чайника и смачиваю рот.

Потом посещаю туалет за домом, заставив алабая опять волноваться и прыгать на ограду.

Все, пора в путь, мне здесь делать больше совсем нечего, но тут уже взмолился хозяин:

– Развяжи! Рук не чую!

Да, дело у него совсем печальное оказывается, слишком он сильно дергался и вырывался, затянул веревки, кисти рук красные и распухшие.

Пора срочно мужика развязывать, пока дело до отмирания и ампутации не дошло.

– Ну, придется еще тебе пострадать, – говорю я, когда разрезаю веревку на одной руке и сразу же на второй.

Зураб катается от боли по полу, растирая запястья и рыча сквозь зубы на всю окрестность. Алабай опять возбуждается и глухо лает, чувствуя в голосе хозяина сильное страдание.

– А не хрен было так рваться! Из моих веревок еще никто самостоятельно не выпутывался, – назидательно говорю я мужику, затягиваю путы на его ногах, чтобы возился подольше.

Они и так затянуты на максимум, но лишняя проверка не помешает.

Пока у Зураба отойдут руки, пока он отвяжет ноги и доберется до телефона или людей – пройдет не меньше часа.

Но, не сильно больше, если будет бегом бежать. А так его еще и подвезет кто-то из попутчиков. За такое время я только до Амбролаури доберусь, а там еще полтора часа по горной дороге до Ткибули спускаться.

И примерно два часа до Зестафони.

«Не вариант его на свободе оставлять, получается. Мне еще часа три необходимо, чтобы никто не свистел мне вслед и не обращал внимания на угнанную машину», – прикидываю я.

Понятно, что официальный хозяин такой вот плантации не должен где-то к властям обращаться, совсем для него не по понятиям выходит. Только уже в Они он станет просто потерпевшим гражданином, у которого угнали автомобиль, пусть даже с какими-то проблемами с законом в прошлом. Кто его знает, что там выйдет по итогу, поэтому я рисковать не стану.

«В прошлый раз уже насобирал проблем целую кучу и чуть не утонул в итоге под их тяжестью», – вспоминаю захват милицейского патруля.

Подтаскиваю за шиворот мужика к печке, пока у него руки не работают, и он не может сопротивляться активно. Не придется его еще раз по многострадальной головушке бить, если успею заново зафиксировать. Прижимаю головой к ее основанию и обхватываю веревкой за шею, обкручиваю еще пару раз и обматываю дальше вокруг неподвижного основания.

Теперь только если сам специально задушится от злости, но быстро не выберется.

Как его привязать здесь с гарантированной задержкой на несколько часов – да кто его знает!

Поэтому пусть сидит так.

Может потом все же веревку перегрызет или кто-то здесь покажется из сообщников. Раз собака в своем закутке закрыта, зайдут в дом без проблем.

Руки у него свободны, ноги зафиксированы, но дотянуться до них он тоже не может.

Я быстренько обыскиваю карманы у Зураба, вытаскиваю несколько купюр, еще ключи от дома со спичками, которые ему совсем сейчас не нужны по моему разумению, вдруг начнет веревку жечь или мять.

Потом у него же на глазах очищаю тайник, где лежат в красивом лопатнике те же примерно две с лишним тысячи рублей.

Как Зураб начинает рваться и ругаться, я прямо жалею, что не обеспечил ему нирвану на несколько минут перед изъятием ценностей. Чисто из гуманитарных отношений, чтобы человек так сильно не мучился от картины моего грабежа, наверняка, украденного и по-тихому проданного им товара.

«Хотя, может просто общаковые деньги за товар? Нет, не похоже. Очень уж хозяин переживает за них. Ладно, мне ведь все равно, чьи они по факту», – говорю я себе.

Теперь уже не слушаю ругань и страшные угрозы, прихватываю свой рюкзак, выхожу из дома и открываю первым делом ворота. Завожу машину прогреться, возвращаюсь еще раз в дом проверить, не оставил ли я где своих отпечатков пальцев.

Да вроде нет, все вечером и с утра делал в перчатках. А вот же, воду же из чайника с утра пил, поэтому протер закопченную ручку и хотел было поставить чайник рядом с арестованным, но сразу понял, что Зураб этой самой ручкой быстро протрет веревку на шее.

– Прощай, добрый товарищ Зураб, – говорю с мужиком, по-прежнему сыплющим страшные угрозы.

Запрыгиваю в копейку и, мощно газанув сизым выхлопом, еду с косогора вниз.

Дорога такая же, корни деревьев под колеса лезут, ружье оставляю висеть там же, снова протерев его от своих пальчиков. Через двадцать минут выбираюсь на укатанную проселочную дорогу, центр Они объезжаю по окраине, вырываюсь потом на асфальт и оперативный простор. Здесь его машину много народа признает, поэтому лучше не задерживаться и исчезнуть самым ранним утром с концами.

«Ну, на настоящей свободе я окажусь, когда доберусь до Зестафони и оставлю там машину, тогда у меня все будет в полном порядке. А сейчас пока я определенно рискую нежелательными встречами с представителями закона и советской власти», – напоминаю себе.

Через час пути проезжаю Амбролаури, катаюсь по нему немного и выскакиваю на дорогу в Ткибули. Вроде и расстояния небольшие, а по серпантину приходится кружить постоянно, поэтому скорость не больше тридцати-сорока километров в час в среднем выходит.

В Ткибули миную знакомую площадь, даже милицейский бобик смог увидеть издалека, нахожу нужный поворот и сворачиваю на совсем проселочную дорогу в объезд поста ГАИ. По ней качусь целых два часа, опасаясь каждую минуту, что внезапно закончится бензин, постоянно подпрыгивая на кочках, но добираюсь все-таки до того проезда под железной дорогой.

– Фу, наконец-то! – вытираю пот со лба, замучился уже крутить баранку без гидрача.

Проезжаю еще немного, паркую машину около того магазинчика «КООП», снимаю перчатки и, бросив ключ под сидение, забираю атлас и выхожу из машины. Жрать уже очень хочется с такого серьезного заезда на пять часов и переживаний, а там колбаса настоящая, только дорогая очень для советских людей.

«Ничего, брат Зураб позаботился обо мне, насобирал денег хорошо для передачи, ценную траву наверняка налево отпуская без очереди», – усмехаюсь я своему послезнанию.

Магазинчик только открылся. Я покупаю несколько палок колбасы, хлеба и лимонада для себя, перекусываю одной палкой полукопченой колбасы сразу около машины, напиваюсь «Буратино» в машине и задумываюсь о будущем.

– Что же мне дальше делать?

Бросать машину где-то подальше или ехать в Кутаиси на ней?

«Не, ехать вообще ни к чему, пусть не так велик шанс, что меня попробуют тормознуть, но он все равно есть».

Но и здесь ее оставлять не за чем, когда ее обнаружат, продавщица сможет меня описать достоверно. Нужно копейку оставить в таком месте, где меня никто не запомнит. На какой-то глухой улочке или таком же переулке.

Подъеду подальше к вокзалу, там машину брошу и на электричке уеду в родной уже Кутаиси.

Завожусь и трогаюсь, проезжаю между частными домами, а только сворачиваю на соседнюю улицу, как тут же на местных гайцев нарываюсь. Стоят в ее конце, мне полосатой палкой машут, приказывая остановиться.

– Черт возьми! Вот ведь нарвался!

Останавливаться нельзя, поэтому я притормаживаю, как бы внешне делая вид, что соглашаюсь на разговор с гайцами.

А когда один милиционер расслабленной походкой направляется к водительской двери, даю газу и успеваю умчаться метров на двести, когда замечаю двинувшуюся за мной следом машину с уже включенными проблесковыми маячками. Замечаю и сворачиваю на другую улицу, уже оказавшись не на виду у догоняющих.

Ну, с разгоном на копейке жигулей дело обстоит так себе, откровенно говоря. Поэтому я далеко не еду, решив сразу воспользоваться отрывом. Даже не глушу машину, просто торможу и выпрыгиваю в пассажирскую дверь, прихватив с собой рюкзак.

Пришлось схватить в охапку только что купленную колбасу, а что еще делать? Не оставлять же ее, когда за мной гонятся. Она сразу приведет гайцев в тот же «Кооператор», продавщица опишет меня, и я снова попаду в розыск.

Особенно, когда неизбежно всплывет, что копейка уже находится в угоне.

Останавливаюсь я потому, что замечаю большой сад за невысоким забором. Перепрыгиваю через него и отбегаю внутрь, потом присаживаюсь за каким-то кустом около задней стенки дровяного сарая и накидываю на себя невидимость. Дальше виден еще чей-то участок, и там есть люди, не хочу привлекать их внимания.

Колбасу запихиваю в рюкзак, чтобы она своим запахом не выдавала мое местоположение.

Такая ароматная зараза! Забираюсь немного поглубже в кусты, чтобы на меня никто не наткнулся случайно.

Так и сижу минут двадцать, пока милиция в лице двоих гаишников обыскивает участок и опрашивает свидетелей. Несколько раз заглядывают с разных сторон за мой куст, но я хорошо вижу направление поисков и каждый раз успеваю перекинуть невидимость с новой стороны. Так как ищут меня всего двое тех же гаишников, они быстро плюют на такое дело, потом все оставшееся время составляют протокол на брошенную машину.

«Да уж, расслабляться нельзя. Едва не огреб серьезных проблем, хорошо, что никто из гаишников меня не рассмотрел», – констатирую я.

Я успел отвернуть лицо и нацепить темные очки с кепкой, пока подъезжал к месту гаишной засады еще метров сто.

Когда менты уезжают, естественно забрав с собой мою, на какое-то небольшое время копейку, я подхожу к забору, ловко перескакиваю через него, после чего захожу в какой-то переулок и выхожу на соседнюю улицу. Впереди видны уже многоквартирные дома, я покидаю частный сектор, однако мне требуется автостанция или вокзал.

Вскоре я заскакиваю в первый попавшийся автобус на остановке, он привозит меня как раз к вокзалу, где через десять минут я оказываюсь в электричке, удачно так сразу идущей в Кутаиси. Билет я успеваю купить, так что теперь совсем ничего не нарушаю.

Обычный законопослушный гражданин.

Сегодня двадцатое мая, как я смог посмотреть на купленной в ларьке газете.

«Значит, я прибыл в Кутаиси немного позже, чем в тот раз», – понятно мне.

Всего-то на пару дней попозже, тогда я появился в городе восемнадцатого мая уже к восьми вечера и хорошо, что смог найти работающую парикмахерскую.

Теперь я чисто выбрит и пострижен, скромно и прилично одет, у меня есть паспорт и знание здешней жизни.

По приезде в Кутаиси я решаю пойти по-старому, хорошо мне известному пути, беру таксиста на вокзале и прошу отвести меня на тот склон, где квартировал первые дни в городе в тот раз.

Там я уверенно захожу в дом, где меня встречает знакомая пожилая женщина с грустным взглядом.

– Вы же Софико? – спрашиваю я у нее.

– Да. Что вы хотите?

– Мне сказали по знакомству, что у вас можно пожить какое-то время. Я не буду ходить на работу каждый день, готов платить пять рублей в день за завтрак с ночлегом.

Я уже знаю, что мне не откажут, и еще хочу помочь женщине с внуками своими деньгами. Только нужно такое делать очень осторожно, Софико женщина невероятно гордая, подачек не примет.

– Почему вы хотите остановиться здесь? И кто вам рассказал про мой дом? – все же любопытствует она.

– Таксист, который привез. Я у него спросил, где можно остановиться на пару дней, он порекомендовал вас. Давайте я зайду, а вы покажете мне комнату. Потом мы вместе выпьем чаю с хорошей колбасой, у меня ее много сегодня.

Мне показывают ту же комнату, что и раньше, я сразу же выдаю хозяйке сорок рублей на неделю вперед и таким образом добиваюсь ее окончательного решения в мою пользу.

Тем более раньше ей приходилось делиться деньгами с таксистами и принимать всяких разных, не всегда приличных людей, а тут один постоянный клиент и надолго. Сорок рублей – большие деньги для ее семьи.

В общем, у меня все нормально получается в этот раз. Меня не ищет милиция, хотя один раз я прошел на тоненького, поленившись добраться до вокзала своими ножками.

Есть подходящая одежда, солидные деньги на первое время, теперь еще появилась крыша над головой.