Вторая Книга Царств. Поэтическое прочтение

Глава 1. И про эвтаназию тоже

По смерти Саула, фигуры сакральной,

Давид, разгромивший амаликитян,

Вернулся в свой город чуть провинциальный

И был в Секелаге два дня.

На третий к нему прибегает из стана

Саула беглец с прахом на голове

От, якобы, горя немытый, весь драный

И начал валяться в траве.

На землю он пал пред Давидом в поклоне,

Как принято было приветствовать власть

(А не повалился – считай, ты покойник,

И врежут тебе за всю масть).

«Откуда пришёл ты?» – Давид обратился

Не то к пораженцу, не то к беглецу,

А если по виду его амуниций

Судить – то к несчастья гонцу.

Таких убивали нередко, ведь нервы

Людей потерявших совсем не канат,

И кто прибегал сообщить горе первым

Был бит, словно в том виноват.

Послушаем, что сообщил слишком смелый

Давиду, какой интерес имел, в чём,

Когда приписал себе то, что не делал

Ни пикой своей, ни мечом.

Сказал он Давиду: «Бежал я из стана

Израильского, когда там гиб народ,

Три сына царя вместе с Ионафаном

Погибли. Навстречу вперёд

Я вышел к Саулу, когда тот пытался

Себя на копьё нанизать, но не смог,

Не в силах уже от врагов оторваться,

Спешащих к нему со всех ног.

Увидев меня, он позвал меня: "Кто ты,

С чего вдруг в предгорьях шатаешься здесь?"

Ответил ему я тогда неохотно:

«Амаликитянин я есть,

Гуляю…» А он: «Подойди ко мне ближе,

Убей меня, друг мой. Такая тоска

Объяла меня, что мне просто не выжить…»

Я выполнил царский приказ.

Убил я царя, ибо знал – не жилец он,

В плену порешат его без волокит.

Потом с головы сдёрнул царский венец я,

Запястье снял с царской руки,

Принёс это всё своему господину…»

Покоя сомнения мне не дают -

Зачем эту ложь прибежавший задвинул

Давиду? – Ведь знал, что убьют.

Убийство по просьбе врачами законно ль -

Поборники права подняли вопрос.

А был ли Давид эвтаназий сторонник?

Да он убивал и без просьб.

А может быть, думал амаликитянин,

Та весть для Давида о смерти царя

Напротив приятною новостью станет,

И рвал он одежды не зря?

Тем более что, не убил он Саула,

Тот сам на свой меч, чтоб не сдаться живьём

Упал… Но какую бы ложь ни придумал

Хитрец, не пройдёт тот приём

С Давидом, не менее хитрым провидцем.

Одежды Давид разорвал, чтоб печаль

Свою показать на глазах у убийцы:

«Как смел ты? Господню печать

Сорвал ты с царя. Он помазанник Божий,

А значит, не смертным решать тот вопрос,

Как можно царя, даже если низложен,

Быстрей проводить на погост.

Что кровь на твоей голове – очевидно,

Твои же уста мне о том говорят…»

Давид приказал и убили невинным

Того, кто не трогал царя.

Когда на себя человек показанья

Вдруг начал давать, скажу мненье своё -

Заслуживает оговор наказанья

Не более чем за враньё.

Давид ли не видел подвоха в словах тех?

Да знал он про всё, потому и убил.

А жрец, всё представивши замысловато,

Подробности попросту скрыл.

Помазанник Божий и самоубийца

(Не о самураях ведь Ветхий завет)…

Так на эвтаназию красочно в лицах

В Писании дал был ответ.

Подобной развязкой я не огорошен -

Давид приказал, верный отрок убил.

Врунов ненавидел жрец, но ещё больше

Амаликитян не любил.

Саула-царя с сыном Ионафаном

(Привязанность с кем была дружбы сильней)

Оплакал Давид и сложил для тимпана

Песнь скорби с плохих новостей.

***

Краса твоя, о славный Израиль,

поражена врагом под самый корень.

Как пали сильные! Они твои

служители, защитники, герои.

Молчи земля! Пусть по твоим полям

не мчат гонцы, горланя злые вести,

чтоб необрезанных филистимлян,

их дочерей не радовали песни,

Как пали сильные… Так не сойди

на горы дождь с небес! Полям бесплодным

Быть там, где разом оборвались дни

царя Саула. Воин бесподобный

он был. Елеем сильный щит его

помазан был. С любых высот, с подножий

без крови ненавистных воевод

Саула меч не возвращался в ножны.

Ионафана лук не мазан был

елеем, канифолью, скипидаром,

ни чем иным, но славу он добыл,

с кровавых сечь не возвращался даром.

Саул, Ионафан, сильнее львов,

орлов быстрее были вы, в походах

под небом ночевали у костров

и поровну делили все невзгоды.

Любезные, согласные во всём

вы ссорой дней своих не омрачили,

и как по жизни были вы вдвоём,

так и по смерти вы не разлучились.

О дочери Израиля, рядил

в багряницу вас царь и в золотое.

Так плачьте о Сауле, что есть сил,

рыдайте в голос – он того достоин.

Как пали сильные на брани дня!

Сражён Ионафан в тот день зловещий.

Скорблю, брат, о тебе, любовь твоя

превыше для меня любви всех женщин.

Как пали сильные любви моей,

скорблю о них и в памяти лелею.

Погиб Саул, царь лучший из царей,

И всё, что с ним помазано елеем.

Глава 2. Одну ведь Академию кончали

«Идти ли мне в какой из городов

Иудиных?» – спросил Давид у Бога.

«Престол свободен, без обиняков

Груз власти неподъёмный в сто пудов

Прими Давид, когда не лежебока,

Иди в Хеврон – последовал ответ

Всевышнего – там все готовы

Жить в подчиненье нашем много лет.

Да охранит тебя от разных бед

Моя рука, не будь Я Иегова».

Пошёл туда Давид, он верил снам

Или иному способу контакта

С субстратом знаний, не доступных нам,

Подобным в заблуждениях кротам,

Гордящимся своею катарактой.

С Давидом двинул весь его шалман,

Ахиноама Изреелитянка

И Авигея, редкого ума

Кармилитянка, что к нему сама

От мужа убегала спозаранку.

Законных было у Давида две

Жены при нём, а после будет втрое

Их больше, как положено главе

Большого царства, чтоб не овдоветь.

Вдовцом ходить не принято герою.

Привёл Давид своих людей в Хеврон

С семейством их, где все и поселились.

Приветствия неслись со всех сторон.

Что не с набегом к ним явился он,

Старейшины так просто умилились.

Мужей Иудиных соборный круг

Прервал этап разбоя, атаманства.

В Хеврон все заявились поутру

И с возгласами – любо, по нутру -

Помазали избранника на царство

Над домом по Иудиной родне.

По меркам всех евреев – маловато.

Другие кланы стонут в стороне,

Где враг филистимлянин на коне

И топчет их этнического брата.

А тут Давиду кстати донесли,

Что люди с Галаада, с Иависа

Прийти не поленились издали

И труп Саула с честью погребли,

Отбив его у гадов ненавистных.

Помазанником Божьим был Саул

(Хоть и убит не без Его участья).

Послать гонцов Давид не преминул

В тот край, где объявил на всю страну,

Что всем единоверцам будет счастье.

«За верность господину своему

Благословенны вы у Иеговы,

Все под его крылом, и потому

Я с вами и в Иудином дому

От Господа царём помазан новым».

Но Авенир, сын Ниров, высший чин

Царя Саула, человек геройский,

С Иевосфеем проявил почин

И воцарил по-свойски без причин

Сорокалетнего, считай, подростка

Над Галаадом, Израилем всем,

Ашуром и Ефремом, Изреелем.

С подобных беспредельных новостей

Саула царский сын Иевосфей

Наследной властью стал, но без елея

На волосах, и рук его размах

Не увеличился с отсутствием кадила.

Без обращений к Богу на устах

При царстве продержаться на штыках

Лишь на два года хилому хватило.

Остался при Давиде только дом

Иудин, к вере истинной причастен.

Семь с половиной лет он правил в нём,

Когда междоусобицы кругом

Страну буквально резали на части.

С Маханаима в город Гаваон

Явился Авенир, военачальник.

Иевосфея слуг штабной вагон

При нём снуёт, их в этот регион

С собою прихватил он не случайно.

На провокации большой мастак,

Хитрее подлеца представить трудно,

Давиду показать решил кулак.

Его служаки с криком – так-растак -

У Гаваонского засели пруда.

Сын Саруи тут вышел, Иоав,

Шёл не один, со слугами Давида.

На стороне другой средь буйных трав

Расположился мирно их анклав,

Мечи на них блестели лишь для вида.

Сказал тут Иоаву Авенир:

«Что воинам твоим лежать чурбаном?

Пусть хлопцы встанут, рыцарский турнир

Устроим мы для лучших из задир».

Ответил Иоав: «А что, пусть встанут».

Числом двенадцать Вениамитян

Со стороны Иевосфея встало,

С Давидовскими бились не шутя.

Две дюжины тогда Израильтян

Не за понюшку табака пропало.

Вонзили люди острые мечи,

Болтавшиеся вроде как для вида,

Друг другу в бок без видимых причин,

Но это оказался лишь почин,

Когда наружу вырвалась обида.

То место было названо Хелкаф

Хаццурим, что у пруда в Гаваоне,

Где кровью обагрилась зелень трав

От игрищ зверских. Рыцарский устав

В то время ещё не был узаконен.

А после, разделившись по родне,

Укушенные точно мухой шпанской,

Дрались уже по-взрослому вполне…

Ведь там где двоевластие, стране

Не избежать кошмар войны гражданской.

Наказан был начальник Авенир

И слугами Давида бит нещадно.

Плевал народ на маршальский мундир,

Что нацепил тот красный командир,

Бранили его руганью площадной.

Брат Иоава, лёгкий Асаил,

Чьи ноги были как у серны в поле,

Гнал Авенира. Из последних сил

Тот убегал, но встал вдруг и спросил:

«Ты Асаил, брат Иоава что ли?

Так отклонись ты от следов моих

Налево иль направо в услуженье

За дружбу с братом. Бей, гони других,

Лупи того, кто чином не комбриг,

Возьми себе его вооруженье.

Отстань ты от меня, покуда цел,

Ну, что ты прицепился, как зараза.

Убить тебя негоже мне, пострел».

Но Асаил отстать не захотел,

И повторялось это всё три раза.

«С каким лицом я к брату твоему

Явлюсь, и где подобное бывает?

Вернись немедля к дому своему,

То мой приказ. Сошлю на Колыму.

Я за неподчиненье убиваю».

И со словами этими назад

Внезапно повернул копьё сын Ниров

И Асаила просто нанизал

За то, что тот не выполнил приказ,

Не рассмотрел петлички на мундире.

Упал и тут же умер Асаил

Косулей, вдруг нарвавшейся на вилы.

Кто мимо шёл, как вкопанный застыл.

Так многих от бессмысленных могил

Спасла тогда кончина Асаила.

Два брата павшего, Авесса, Иоав

Преследовали дальше Авенира.

Сказать ему хотели – Ты неправ

И, крови Асаиловой взалкав,

Вампиром осквернил ты честь мундира.

Догнали братья Авенира. Войск

Его состав – сплошь Вениамитяне,

Готовые вступиться за него.

Задумались тут братья – Что с того

Чья сила в новой сече перетянет?

И Ниров сын прозрел в тот поздний час,

Воззвал с холма: «Ответьте мне, доколе

Всех пожирать меч будет всякий раз?

Доколе братьев ваших, то есть нас,

Вам бить как стёкла битою бейсбольной?

Иль вам не знать последствия войны

Гражданской? Склоки, лагеря, доносы…

А вы, как по указке сатаны,

Из-за разборок отроков, шпаны

Лупцуете нас так, как бьют гундосых».

Сей довод Иоава убедил

И он сказал: «Жив Бог! А это значит,

Когда б ты утром это говорил,

Остался бы живым брат Асаил,

И ход событий шёл совсем иначе».

Трубою Иоав тут затрубил,

Остановил в момент крутую сечу.

И если кто кого недорубил

С того, что очень руку натрудил,

Меч отложил, но очень недалече.

Сраженье прекратилось. Авенир

Пошёл в Маханаим (иль в Маханаим?),

Потери по приходу оценил,

И триста шестьдесят, из бывших с ним,

Включил по смерти в список поминальный.

Из слуг Давида двадцать полегло,

Включая скорохода Асаила,

Что бросился за недругом вдогон.

Незнание петличек и погон

В тот день злосчастный отрока сгубило.

А что достопочтенный Иоав?

Добавил Авениру геморроя.

Родного брата в драке потеряв,

Израилю зато накостыляв,

Вернулся он в Хеврон почти героем.

Ещё бы, восемнадцать к одному

Имел он преимущество в убитых.

Военный гений что ли, не пойму,

В статистике подобной потому

Есть ряд вопросов, для меня открытых.

Зачем сын Ниров в эту драчку влез?

Явился в Гаваон с какой печали?

Как мог иметь подобный перевес

Его противник – милостью с небес?

Одну ведь Академию кончали.

Глава 3. Лицемерие Давида

Продолжалась меж домами распря.

В той соревновательной борьбе

Дом Давида рос и укреплялся,

А Саула дом топырил пальцы

И весьма с натуги ослабел.

Родилось в Хевроне у Давида

Шестеро сынов от разных жён.

Не впустую тратил он либидо.

В начинаниях любых, как видно,

Бережёный Богом бережён.

Первенца ему Ахиноама

Изреелитянка принесла.

Вслед другие отличились мамы -

Шестеро сынов, не так уж мало,

Ползунков одних куча мала.

Первенец Амнон, задира самый,

Всех сильней был в играх до поры.

В бесконечном гаме полигамном

Каждый от своей конкретной мамы

Бились дети за царя горы.

В доме же Саула, где творился

Хуже дедовщины беспредел,

Авенир зарвался от амбиций

И наложницу Саула Рицпу

Между делом как-то поимел.

Царь Иевосфей, что был назначен

Авениром на высокий пост,

Будучи взбешён и озадачен

Тем, что сделал их армейский мачо,

Пиночету задал свой вопрос:

«Как посмел к наложнице Саула

Ты войти?» Обидные слова

Он в ответ услышал. Как из дула

Гневом Авенировым пальнуло:

«Разве я собачья голова?

Милость я царя Саула дому

Оказал, знакомым и друзьям,

Защитил чертог твой от погрома.

Что же мне, всех войск твоих Главкому,

К женщине уже войти нельзя?

Или, может быть, мне надо пропуск

У тебя выписывать на вход

В огород, где опустели тропы

И плоды вот-вот готовы лопнуть?

Нынче ты, недальновидный жмот,

В грех мне ставя пошлое либидо,

Резанул связующий ремень.

Дружба наша сделалась фригидной.

И как клялся наш Господь Давиду,

Обещаю я ему в сей день:

От Саула передам Иуде

Царство и поставлю на престол

Я Давида». Видно, долго думал

Авенир до этого, покуда

К выводу подобному пришёл.

И не мог Иевосфей на это

Возразить ни слова, ибо он

Хоть и царь, а трус был несусветный,

Не имел в войсках авторитета,

И не лез, как дурень, на рожон.

Авенир послал послов к Давиду,

Чья земля там – так велел спросить -

Ведь де-юре этого не видно…

Подошёл к вопросу он солидно

Перед тем, как руку предложить

И сказать: «Давид, союз со мною

Заключи. Мне в силе равных нет.

Будет впредь рука моя с тобою.

Обратит она к тебе без боя

Весь Израиль…» Этот аргумент

Был сильнее прочих малохольных.

«Я союз с тобою заключу –

Отвечал Давид – с условьем только,

Мелхолу мне приведи на зорьке,

Дочь Саула, я с неё торчу».

Сам послов послал к Иевосфею

Так сказать: «Ведь ты ей будешь брат,

Мелхоле. Жену мою, скорее

Чем я сделаю её трофеем,

Добровольно мне верни назад.

Дочку за сто краеобрезаний

Филистимских отдал мне Саул,

За неё играл я на тимпане,

Ублажал сатрапа на диване

И оруженосцем спину гнул».

И послал Иевосфей от мужа

Мелхолу взять через десять лет,

Что они прожили душа в душу

С Фалтием. От слёз совсем опухший

Шёл тот за супругою вослед,

Уводимою назад к Давиду.

Прекратил начальник тот детсад -

Авенир прогнал без волокиты

Мужика, пока Давида свита

Не убила мужа-гордеца.

Фалтий понял всё и возвратился.

Авенир созвал всех глав семейств

Израиля, с речью обратился:

«Не бегу от ваших я петиций,

Присланных ко мне из разных мест.

И вчера, и много раньше даже,

Третьего, четвёртого аж дня,

Вы меня просили вас уважить -

Дать царём Давида. Просьбы ваши -

Руководство к действу для меня.

Израиля всех старейшин знатных

Здесь созвал я не гонять чаи,

Выберем Давида мы приватно

Самодержцем и уйдём обратно

Почивать спокойно на печи».

Вениамитянам те же речи -

Мол, Давиду следует отдать

Царский трон – вещал Главком при встрече.

Если стал бы кто ему перечить,

Рисковал умолкнуть навсегда.

Не давали в те года присягу

Самодержцу и не шли сквозь строй,

Кто кого главней, решали сами.

От царя отступник, по Писанью,

Получился чуть ли не герой.

Проведя с десятка два собраний,

Авенир к Давиду в стан спешит

Передать ему от всех окраин,

Как его желает весь Израиль,

Дом Вениаминов – аж дрожит,

Помнит, как в прудах Давиду верный

Иоав ввалил им наперёд.

Так щенки побитые, наверно,

Впредь себя ведут вполне примерно,

Когда мать им холку надерёт.

И пришел в Хеврон военачальник.

Двум десяткам бывших с ним людей

Пир Давид устроил в лучшей чайной,

Струнами наложницы бренчали,

Ничего не жалко для друзей.

Дали обещанье люди клира

Под ружьё поставить весь народ.

После слов подобных Авенира

Отпустил Давид, ушел тот с миром,

А могло ведь быть наоборот.

Вот вернулись из похода слуги

Из людей Давида, их глава

Иоав. Делёж добычи, ругань,

Как обычно… Был Давид напуган

Тем, что может сделать Иоав.

На разбой ходившее с ним войско

Разнесёт весь город в пух и в прах,

Как услышит типа шутки плоской:

Пока вы шманали недоносков,

Был здесь Иоава кровный враг,

Что убил его родного брата

Асаила. Был здесь Авенир,

Пьянствовал, потом ушёл обратно.

Не иначе с царским аппаратом

Заключил он сепаратный мир.

Всех секретарей с пути сметая,

Иоав врывается к царю:

«Совершил, Давид, я точно знаю,

Страшную ошибку, не желая

Авенира срезать на корню.

Отпустил его живым и целым,

Нет, чтоб руки выкрутить назад

Да в подвал, где ноль покажет Цельсий…

Был здесь Авенир с одной лишь целью -

Твои входы-выходы узнать

Да разведать – пребываешь в силе

Или от безделья ты ослаб.

Как нас в Академии учили,

Тем, кому не дадено извилин,

Не поможет Генеральный штаб».

Вышел Иоав, гонцов приватно

Авениру вслед отправил он

И убийцу собственно брата

Без Давида ведома обратно

Возвратил в Хеврон для похорон

(Знали все, один Давид не ведал).

Иоав встречает у ворот

Авенира, вроде для беседы,

И со словом, сука, напоследок

Бьёт исподтишка ножом в живот.

Умер Авенир. За Асаила

Отомстили подлые братья,

Иоав, Авесса, заманили

Для беседы тайной и убили…

Одному здесь удивляюсь я.

Что за идиот военачальник,

Заманить в ловушку дал себя,

Где братья вдвоём его кончали.

А Давид не ведал и в печали

Осудил горячих тех ребят,

Так сказал: «Пред Богом я невинен

В смерти Авенира на века,

И на сына Нирова судьбину

Не моя обрушилась дубина,

Не моя на нём лежит рука.

Пусть на лоб и темя Иоава

Кровь падёт, и пусть их отчий дом

Обретёт в веках дурную славу,

Пусть несчастий целая орава

Жизнь их проверяет на излом.

Семеноточивому в позоре

Суждено впустую семя лить,

Прокажённый сдастся в лепрозорий,

С посохом согбенному на зорях

Хлеб на пропитание просить.

О судьбе такой подумать страшно…

Вы же, из налётчиков, кидал,

Иоав и прочие из наших,

Раздерите все одежды ваши,

Вретища оденьте, господа».

Сам Давид пошёл тогда за гробом

Авенира, и весьма скорбел.

Лицедеем царь был бесподобным,

Всем хотел он показать особо,

Как кончины этой не хотел.

Было людям даже неуместно

О мотивах смерти той судить -

Мол, двум чреслам тесно в одном кресле,

Не в Давида это интересе

С Авениром власть свою делить.

Когда тело в землю опускали,

Царь рыдал так громко, словно брат

Хоронил сестру в гробу хрустальном.

Пока солнце не уйдёт за скалы

Он дал клятву крошки в рот не брать.

Предлагали люди хлеба с муссом

Из желанья в горе поддержать,

Но Давид держался так искусно,

Что осьмушка хлеба без надкуса

Оставалась перед ним лежать.

Проявил Давид себя мужчиной.

Приумолкли злые языки.

Стало ясно даже дурачине

То, что умерщвление случилось

Царским интересам вопреки.

С белого, пушистого кто ж спросит?

И всегда найдётся психопат

Грязный, как свинья при опоросе…

Всё, что делал царь и до, и после

Нравилось народу, это факт.

И сказал царь слугам не келейно:

«Пусть на царство и помазан я,

Не крепки ещё мои колени,

Саруи сыны меня сильнее,

Хоть и в подчиненье у меня

Иоав с Авессою. Признаться,

Я вершины власти не достиг.

Недосуг мне с ними разбираться.

Злое делающим всем мерзавцам

Да воздаст Господь по злобе их!"

Глава 4. Гроб об двух голов

Лишь узнал про Авенира, царь Иевосфей,

Что убили командира, в грусти и в тоске

Его руки опустились. Весь Израиль сник,

Как им жить без Авенира, до того велик -

Человек, царя назначил, как штрафной буллит

Отменил, переиначил… Сам теперь убит.

Два других в Верховном штабе было у царя

Генерала (оба гады, честно говоря).

Сыновья они Реммона, сучьи потроха,

Баана с натурой подлой, брат его Рихав.

К власти рвущихся верховной не перевелось,

Но в роду других достойных к службе не нашлось.

Отрок от Ионафана, что Саулу внук,

Был хромым, упала нянька с ним, услышав вдруг

Что в бою при Изрееле пал отец, и дед,

А ребенку еле-еле пять неполных лет.

С хромотою неприглядным рос Мемфивосфей,

Приходился ему дядей царь Иевосфей.

При малейшей передряге долго ль до греха,

Если при царёвом штабе сучьи потроха.

Братья, сыновья Реммона, Баана, Рихав

В царский дом пробрались оба, про царя узнав,

Что один он без охраны, Авенира нет.

Над пшеницею привратник в довершенье бед

Закемарил, притомившись, очищая хлеб.

Якобы чтоб взять пшеницы, волки влезли в хлев

И зарезали разиню, прямо как овцу.

Так привратник кони двинул с думой про мацу.

Поразили его братья ножиком в живот,

Убежали, вдруг от раны резаный взревёт.

Тихо умер тот, как Дмитрий, что упал на нож,

В спальню ринулись бандиты, в доме ни вельмож,

Ни другой какой прислуги, лишь Иевосфей

На постели ночью лунной спит, не ждёт гостей.

Поразили, умертвили, как у нас Петра,

Братья при Екатерине, славных два орла

Рода древнего Орловых, а как есть шпана,

Так и те сыны Реммона, Рихав, Баана

Голову Иефосвею отрубили прочь,

С этой ношей два злодея шли в Хеврон всю ночь.

Принесут они к Давиду голову врага,

Наградит он их – решили оба сапога

Пара, потому как братья, не хи-хи, ха-ха -

Из царёва аппарата, сучьи потроха.

За наградой так спешили в стан своих врагов,

Даже кровь они не смыли толком с рукавов

И сказали по прибытью, вынув свой трофей,