Сны Великого Моря. Мертвый Ветер

Иллюстратор ЭЛИЗ https://eliz63.ru/ электронное издательство

© Яна Белова, 2025

© ЭЛИЗ https://eliz63.ru/ электронное издательство, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-1495-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

– Это странная ухмылка судьбы, – улыбнулась Шартабэль-Деми, погладив по щеке стоявшего перед ней с ее меховой зимней накидкой в руках мужчину, – Мы с тобой носители элементов Акшор, знакомы скоро будет двадцать лет как, регулярно спим вместе и при этом остаемся в приятно необязывающих отношениях.

Гай улыбнулся, помогая ей надеть верхнюю одежду.

– Я расцениваю это как подарок моей судьбы. Возможно, я не создан для отношений с обязательствами. Было бы совершенно нелепо при этом пасть жертвой притяжения Акшор. Я рад, что твое сердце также цепко держится за привязанности прошлого, как и мое собственное. Это бережет нас от новой любви и новых разочарований.

Шартабэль-Деми кивнула, прощаясь.

Закрыв за гостьей дверь, Гай бросил взгляд на собственное отражение в зеркальной створке шкафа для верхней одежды.

Его любили женщины, так всегда было, к этому он давно привык. На вид ему никто не дал бы и тридцати лет. Двадцать три года, проведенные в Алаутаре, внешне не состарили его ни на один день. Черные, густые, волнистые, блестящие волосы почти доставали до плеч, точеные правильные черты лица, карие глаза, калатарийское неуловимое изящество, при этом отлично читаемая физическая сила и солидный магический потенциал. Мало кто в Алаутаре был в курсе, насколько этот потенциал велик. То, что он в свои 54 года выглядит, как едва достигший возраста полной силы юнец, не удивляло тут никого. Чем сильнее был маг, тем дольше он жил и меньше менялся внешне после достижения двадцати пяти лет. Именно в этом возрасте магический потенциал становился полностью стабилен, маг получал над ним полный и однозначный контроль и осознание его масштаба.

В Алаутаре, в мире, в котором Гаю так понравилось жить, не было понятия «совершеннолетия». Детьми считались те, кто не достиг возраста первой силы (15 лет), а дальше многое зависело от конкретной семьи. Ведьмаки и калатари предпочитали считать детьми всех, не достигших двадцати пяти лет. Однако калатари и ведьмаки марбо, после двадцати лет отпрысков не считали возможным каким-либо образом контролировать «ребенка» или без ясно выраженного согласия вмешиваться в его дела и жизнь. В семьях ведьмаков пальори родительский контроль сохранялся в полной мере до возраста полной силы, исключений было мало. В семьях аркельдов, особенно, в случаях, когда магический потенциал детей был невелик, и их жизнь не обещала быть долгой, взрослели рано. Сразу после окончания начальной немагической школы (16—17 лет) ребенок волен был самостоятельно выбирать свой путь и принимать решения о своей судьбе. Конечно, родители помогали с дальнейшим образованием, деньгами, нужными знакомствами, поездками, работой, жильем даже, часто, после того, как «ребенок» достигал возраста полной силы, но никогда не контролировали и не вмешивались в его дела, считая, что их ребенок уже взрослый по умолчанию.

Шартабэль-Деми в свои 86 выглядела не старше Гая. Она была магистром в школе Отанак и никого не удивляло, что уважаемая профессор внешне не отличается от студентов магической школы. Сильный маг не мог выглядеть в 86 лет иначе. Разве что искусственно изменил бы собственную внешности, визуально прибавив себе возраста.

Однако то, насколько Гай был могущественен, для Шартабэль-Деми, знавшей его двадцать лет, также оставалось тайной. Он был воплощением Стихии Огня, а не просто сильным магом. Воплощения Стихий могли жить вечно, если желали того и если Стихии не надоедало быть воплощенной в данном теле.

Гай, хоть ощущал себя смертным пятидесяти четырехлетним «почти подростком», прекрасно знал, кто он есть. Двадцать три года назад, Великая Стихия Изначального мира – Гаитоэрант, поживший и разочаровавшийся в мире людей, решил вновь стать смертным и жить в Алаутаре. Потому дух Гаитоэранта воплотился в смертном теле, став тем, кого большинство алаутарцев знали как Гая – сильного мага, много лет прожившего в приюте неизлечимо больных и навсегда безумных, пока однажды его не излечила госпожа Солеа – создательница Алаутара, посетившая свой мир с краткосрочным визитом. О том, кто есть Гай на самом деле, знал Верховный Совет Алаутара, Стражи Порядка Калантака и несколько его близких друзей.

– Господин, подавать завтрак? – спросил слуга Каро, появившийся в столовой.

– Да, неси. Кофе, сыр, фрукты и тураны с апельсином.

Тураны по вкусу напоминали бельгийские вафли, сверху которых наносили фруктовый желейный соус.

– Сию минуту.

Каро степенно удалился. Он служил у Гая все двадцать три года и, в отличие от своего нанимателя, сильно изменился. Каро жили, самое большее, 80—90 лет и в сорок пять считали себя повидавшими жизнь, умудренными опытом. Внешне каро напоминали прямоходячих собак или кошек. Чем взрослее был каро, тем сильнее седела его шерсть и пышнее становились усы.

Гай уселся за стол, предвкушая неспешный завтрак в одиночестве. Шартабэль-Деми торопилась на занятия, да и целом, редко оставалась у него на завтрак. Они просто иногда проводили вместе ночи. Никаких обязательств, ничего личного, просто хороший секс. Он мало знал о ней и ее жизни, она избегала задавать ему вопросы о нем самом. Мага Глубоких Омутов могли затянуть тайны, потому она упорно игнорировала все в нем, что будило ее любопытство и воображение. Есть официальная версия – Гай сильный маг, придумал алкогольный напиток хоррор, запустил его производство, потому богат, еще очень молод, потому не заинтересован в отношениях с обязательствами, дружит с магами Верховного Совета, потому что был исцелен и, соответственно, избран Великим Морем, госпожой Солеа. Все просто, прозрачно, никаких тайн.

В дверь постучали, Гай чертыхнулся. Он не сомневался, что вчерашнее происшествие в штольнях рудника макалита, принадлежащего родному брату аркельда Кадана – живого воплощения Мертвой Материи, не оставит его в стороне.

Пострадали двадцать семь работников и охранников рудника. Отравились непонятным черным дымом, появившимся ниоткуда и исчезнувшим в никуда. Шесть работников в тяжелом состоянии находились в госпитале, их жизни ничего не угрожало, но процесс восстановления грозился затянуться на несколько недель. Десять ведьмаков на короткое время лишились зрения и, поскольку именно зрение было у них наиважнейшим каналом получения информации об окружающем пространстве, этого хватило, чтобы они все получили серьезные травмы, пока выбирались из «отравленных штолен». Слепой ведьмак терял координацию и становился беспомощным, мог упасть на ровном месте. Потому десять несчастных с многочисленными переломами также оказались в госпитале. Остальные работники рудника отделались легким испугом, раздражением глаз, несварением, тошнотой, головокружением, синяками и шишками, пока бежали по погрузившимся в кромешный мрак коридорам на выход.

Как только новости из штольни докатились до Калантака и главы Верховного Совета Волрклара, стало понятно, что данным происшествием будут заниматься Верховные Маги. Гай давно привык, что все проблемы Верховного Совета автоматически становятся и его тоже. Однажды он неминуемо войдет в состав Совета, он был воплощением Стихии, мог научиться создавать цесмарилы (волшебный метал, из которого отливали ашины – валюту Алаутара), только члены Верховного Совета были на это способны, именно потому и являлись Верховными Магами.

Гай дал себе зарок – сначала устроить личную жизнь, обзавестись отношениями с обязательствами, и лишь после того объявлять на весь Алаутар, что он воплощение Огня Гаитоэрант и занимать соответствующую этому статусу должность и положение. Ему нравилась жизнь простого жителя Алаутара, за двадцать три года он так и не смог прельститься перспективой быть тем, кого знает весь мир, о чей жизни рассказывают детям в школах, перед кем почтительно замирают и кому говорят исключительно «вы».

Пока он помогал в делах Верховному Совету тайно и исключительно «на добровольных началах». Никто не обязывал его это делать. Просто он иначе не мог. И как бы не ворчал порой, никогда не хотел этого изменить.

На пороге стоял Волрклар. Ведьмак пальори с серебристыми глазами – живое воплощение Эфира, который перестал считать собственные года после 60-тысячного дня рождения. С тех пор прошло уже много тысяч лет. При этом Волрклар выглядел как ведьмак среднего возраста, был силен, здоров и полон магии.

– Чего это ты такой вежливый? – подозрительно прищурился Гай, открывая перед гостем дверь пошире, – Не мог сразу в гостиной появиться?

Волрклар широко улыбнулся, зашел в дом и, заметив слугу каро с подносом, потер руки.

– Ну, у меня сегодня вежливое настроение. Завтракаешь?

– Принеси еще один прибор, – бросил Гай слуге, закрыл дверь и вернулся к столу, за которым уже устроился вежливый гость.

Волрклар, как и Гай, не любил церемоний.

– Что там в руднике?

– Это весьма интересная история, тебе сначала очень не понравится, но потом, уверен, ты оценишь, – протянул Волрклар, с видимым удовольствием отправив в рот турану и наливая себе чашку крепкого ведьмацкого кофе.

– Я аппетит не потеряю? – на всякий случай осведомился Гай, пристраивая в апельсиновый джем поверх вафли кусочек мягкого сливочного сладковатого сыра.

– Я подожду, пока ты поешь, не переживай, – отозвался гость, решив последовать примеру хозяина и попробовать турану с сыром, – Вкусно. Идеальный завтрак. Правда, время уже половина первого, многие бы сочли, что пора обедать.

– Мне их искренне жаль, – засмеялся Гай, – По-моему, утро бывает добрым только, если начинается ближе к полудню.

– Коромэлл с тобой целиком и полностью солидарен, – усмехнулся Волрклар, – Я склонен считать ваше пристрастие к началу дня в полдень влиянием Внутреннего Поля.

Четырнадцать лет назад у Волрклара и его супруги Айры родился сын – хорро Коромэлл. Строго говоря, Коромэлл родился далеко не впервые, Айра и Волрклар просто призвали его в Алаутар, сделав в этот раз своим сыном. Хорро перерождались, но в каждой своей жизни оставались одинаково собой. Один и тот же хорро, сменивший сотни родителей, выглядел, достигая возраста полной силы, ровно так, как выглядел в самой первой своей жизни. Воспоминания о прошлых жизнях многим хорро не нравились, они старались не тревожить глубокие слои своей бездонной памяти. Коромэлл пока был ребенком и не помнил ничего из своих прошлых жизней. Супруга Волрклара – Айра тоже была хорро и знала о своем сыне все. И выбрала сделать именно его своим сыном далеко не случайно. Она считала что Коромэлл по складу натуры похож на Волрклара.

– То есть Коромэлл со мной солидарен, а ты нет? – хихикнул Гай.

Волрклар на секунду задумался и улыбнулся.

– Я отвык вставать так поздно. Я смотрю на него как в зеркало собственной юности. С детьми ты будто получаешь шанс заново прожить первые годы своей жизни и вспомнить себя молодым. Это потрясающий опыт, скажу я тебе.

– Сказал тот, кто, мягко говоря, не торопился обзаводиться детьми.

Коромэлл был первым ребенком Волрклара за всю его сотне тысячелетнюю жизнь.

Ведьмак засмеялся:

– Тебе точно не стоит так тянуть. Не бери с меня пример.

За разговорами они не заметили, как доели тураны и допили кофе. Гай приказал слуге подать трубки и табак.

– Ну, рассказывай теперь, что случилось на руднике, – вздохнул он, когда каро собрал посуду и удалился.

Волрклар поморщился.

– Судя по всему, виноват сын Нирдэра – хранителя сокровищ. Что произошло конкретно, я не знаю, нам предстоит это выяснить, но то, что виновник установлен, у меня сомнений нет.

– И что в этом мне может не понравиться? – удивился Гай, – Негодяй известен, он скрылся и его надо ловить?

– Ему семнадцать.

Настала очередь морщиться Гаю.

– Ну, возможно, это несчастный случай или неосторожное использование магии, мальчишка просто дурак и никакого злого умысла не было…

– Я очень на это надеюсь, – кивнул Волрклар, – Только это мало что упрощает. Нирдэр принадлежит к одному из одиннадцати кланов абсолютно чистокровных ведьмаков пальори. Среди его предков не было аркельдов, ведьмаков марбо или нечистокровных пальори. Так они сохраняют природную магию. В целом, действительно магия этих одиннадцати кланов уникальна. Оборотничество, способность к заклинанию камней, способность становиться невидимыми, умение по капле крови диагностировать болезни, огромная, даже по меркам ведьмаков пальори, физическая сила. Как ты понимаешь, все одиннадцать кланов тесно связаны между собой, буквально родственники. Они не будут рады тому, что один из чистокровных окажется вне общины, их браки строго регулируются, потому как кровосмешение недопустимо, а нечистокровный ведьмак не годится для продолжения чистокровного рода. Если Нирдэр решит воспротивиться нашему решению, не смотря ни на что, его поддержит вся община, а это около шести тысяч ведьмаков пальори и около двух тысяч живут на севере и возникнут мгновенно.

– Мать моя женщина, – хмыкнул Гай, – Как же любят некоторые усложнять себе жизнь. И что, никто не нарушал никогда этих правил, не сочетался браком с калатари, аркельдом или с не настолько чистокровным ведьмаком?

– Нет, ты не понял, они обязаны заиметь хотя бы одного чистокровного ребенка пальори, это их долг перед общиной. Они вовсе не против браков со всеми остальными, пожалуйста, жизнь длинная. Изволь потратить 25—30 лет на временный брак для рождения минимум одного ребенка с чистокровным представителем ведьмацкой расы, а дальше люби хоть кого, – ухмыльнулся Волрклар, – Жена Нирдэра до брака с ним побывала замужем за аркельдом. К сожалению, он погиб двадцать лет назад в Ребдмере, он был одним из тех горняков, которых убили тафы. Ты помнишь эту историю. Она до сих пор была бы замужем за тем аркельдом, но он знал, на ком он женился, наверняка, в их брачном договоре был пункт о необходимости для нее родить минимум одного чистокровного ребенка пальори, помимо их совместных детей, и был прописан «отпуск от семейной жизни» длинной в 25—30 лет. Ее муж погиб и теперь она замужем за Нирдэром. От первого брака у нее есть сын, разумеется, ведьмак, но он избавлен от обязанности продолжать ведьмацкий род, ведь он нечистокровный.

Волрклар, будучи воплощением Эфира, мог при желании узнать любые факты биографии любого жителя Алаутара, просто как следует настроив свои чудо зеркала. Суть Эфира – знания обо всем, что происходило, происходит и, отчасти, будет происходить дальше. Будущее вариативно, Волрклар не любил направлять свое внимание в зыбкие топи вероятностей. Лишь о том, что имело шанс сбыться с вероятностью в 95 и более процентов, он говорил вслух и считал важным.

– Тебе не предлагали в жены чистокровную ведьмачку? Ты же сам чистокровный пальори Изначального мира.

– Примерно раз в тысячелетие мне поступают подобные предложения, – хмыкнул он.

– Ладно, подытожим. Семнадцатилетний балбес напустил черного дыма в штольни рудника. Из-за этого пострадали двадцать семь работников. Кстати, что он там делал? – Гай раскурил трубку и плеснул себе в бокал виски.

Ему удалось наладить производство любимого напитка в Алаутаре. Он до сих пор был этому рад, хоть с того момента прошло уже двадцать лет. Хоррор пользовался спросом и сделал его богатым, как и его партнера по бизнесу, ведьмака Мальшарда.

– Обычное дело. Все таскают детей на работу время от времени, – пожал плечами глава Верховного Совета, – тем более, Нирдэру важно вырастить из своего сына продолжателя семейной традиции. В его роду есть талантливые заклинатели камней.

– Я так понимаю, нам надо выяснить мотивы мальчишки и максимально аккуратно замять эту историю, если злого умысла не было? – резюмировал Гай.

Волрклар вновь тяжело вздохнул.

– Парень очень силен. Я практически уверен, что он не воплощение зла и произошедшее – случайность. Нирдэр не сможет взять подобную магию под контроль или нейтрализовать последствия. Мы должны забрать мальчишку из клана Нирдэра и найти ему более могущественного опекуна. Обычаи семей чистокровных ведьмаков пальори – слишком большой риск того, что в ближайшие годы похожая ситуация унесет много жизней. И я вижу именно тебя его опекуном. Хоть тресни.

– Меня?! – Гай подавился табачным дымом, – За что мне такая честь?

– Я понятия не имею, – развел руками Волрклар, – Но это так однозначно рисуется мне, что не оставляет даже сотой доли сомнения, именно так будет.

Гай с трудом откашлялся и налил себе уже полный бокал виски.

– Какой бред. Я не готов к такому. Мне даже думать о подобном дико. Я не создан для наставничества или родительских обязательств.

– Ты лукавишь, – губы собеседника растянулись в улыбке, сверкнули ведьмацкие клыки, вытянутые кошачьи зрачки глаз сузились до щелочек, – Ты, сам того не заметив, был прекрасным опекуном для Мальшарда. И дарик Ордъёраин, помнится, тоже был твоим учеником и до сих пор тебе благодарен за это.

– Не мне, а Гаитоэранту, – поправил его Гай.

Волрклар махнул рукой, отметая этот аргумент.

– Давай, начнем с малого, слетаем в дом Нирдэра и выясним, что все-таки случилось вчера, поговорим, оценим обстановку, настроения отца и сына.

– Вдвоем полетим? Без Стражей Порядка?

– Я предпочел бы не посвящать Ордъёраина на этом этапе, Стражи Порядка слишком близки его дому.

Гай скорее почувствовал, чем понял истинный мотив. Все маги Огня легко различали мотивы, а также ложь. Волрклар был честен. Он не хотел, чтобы Ордъёраин был свидетелем порядков чистокровных пальорских семейств. Не хотел, чтобы у того всплыли воспоминания юности, не желал после противостоять негативу друга, защищая от его гнева 11 чистокровных кланов.

– Думаешь, парень избит?

– Уверен, он совершил тяжелый проступок.

Гай поймал себя на мысли, что если бы их разговор начался с этой, с точки зрения Волрклара, незначительной детали, он уже заранее согласился бы поселить малолетнего преступника в своем доме. Наверняка, Волрклар это знал, именно потому не сказал об этом сразу, дав ему возможность увидеть ситуацию без эмоций.

В глазах полыхнул гнев. Гаитоэрант вспомнил, как ненавидит подобные воспитательные методы. Гай допил виски и заставил себя вспомнить также, что Алаутар ему нравится таким, каков есть.

– Ты прав, Ордъёраина посвящать в подробности пока не стоит, мы вдвоем прекрасно справимся.

Спустя десять минут они стояли на краю широкой, едва припорошенной снегом дороги, по бокам которой тянулись двухметровые сугробы.

Волрклар перенес их к границе владений Нирдэра, жившего с семьей на окраине Калантака, в отдельно стоящем двухэтажном особняке, окруженном хвойным парком. Севернее простиралась покрытая глубоким снегом равнина Пустошей, чуть западнее высились учебные и жилые здания магической школы Крамбль, которую в свое время окончил Гай, восточнее, на значительном расстоянии располагались портовые склады, город переливался огнями в некотором отдалении. Вокруг же было тихо и пусто, только снег и оранжево-зеленые всполохи северного сияния в сизых сумерках тусклого зимнего дня.

Калантак располагался на севере. Примерно две-три недели в году дни здесь походили на вечер, зато небо расцвечивалось в небывалые тона. Сейчас стояли самые холодные и темные дни. В небе, несмотря на начало второго часа после полудня, блестели кристаллики звезд. Изо рта вырывались струйки пара. Гай достал из кармана и увеличил леталку – гир. Волрклар последовал его примеру.

– Не люблю я их, – проворчал он, увеличивая свое похожее на самокат летающее транспортное средство, – Коромэлл в восторге, а я нет.

– В его возрасте тебе, быть может, тоже бы понравилось такое.

– Скорее всего…

Дорога вела прямиком к дому. Волрклар и Гай летели низко, буквально в метре над землей, на минимальной скорости, давая возможность слугам и хозяевам дома разглядеть, кто к ним пожаловал. Нирдэр встретил их у двери. Сложил руки в почтительном жесте приветствия. Удивленным он не выглядел, видимо, прекрасно понимая, что не сможет избежать подобных гостей.

Ведьмаки мало менялись с возрастом, лишь ближе к 300 годам лишенный магической силы ведьмак старел – выцветали глаза, кожа становилась светлой (все ведьмаки, независимо от касты были смуглыми, беловолосыми, имели ровные черные брови и ресницы и вытянутые зрачки практически лишенных белков глаз), с возрастом у них портилась осанка, появлялись болезни суставов, кости становились легкими и хрупкими. Ведьмак маг в 300 лет выглядел точно также как в 25. Возраст больше угадывался по манерам и глазам. Нирдэр был типичным пальори магом – высокий, широкоплечий, сдержанный, внешне суровый. Он давно знал, на что он способен и где предел его возможностей. Ярко-желтые, как у кота, глаза смотрели твердо, без вызова и тревоги.

«Лет 250 ему точно есть» – решил про себя Гай. И не ошибся.

– Я приветствую вас в своем доме, дарик Волрклар, господин…

– Господин Гай, возможно, вы слышали о нем, – представил своего спутника глава Верховного Совета, – Мы пришли поговорить с вашим сыном, а после с вами.

Нирдэр кивнул, ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Прошу.

Из глубины дома вышла девочка ведьмачка лет 14 и мальчик ведьмак лет 10—11. Увидев гостей, они молча поклонились, мальчишка при этом восхищенно уставился на Волрклара.

– Мои дети, Гелара и Ардрид, – коротко представил их отец и махнул рукой, требуя удалиться.

Гелара улыбнулась, взяла брата за руку и, едва заметно кивнув, увела его в комнату.

– Нам туда, – хозяин прошел вперед, гости последовали за ним.

Их путь лежал в подвал, точнее на второй подземный этаж. В домах ведьмаков пальори часто было по несколько подземных этажей, там размещались мастерские, кухня и хозяйственные помещения, реже большая купальня (несколько закрытых душевых, выходящих к прохладному плавательному бассейну). В доме Нирдэра второй подземный этаж был именно подвалом, тут был винный погреб, холодные кладовки и, как выяснилось, настоящая тюремная камера – комната с толстой металлической дверью, запертая на массивный засов и с прилегающей крохотной ванной комнатой.

В комнате было темно. Ведьмаки отлично видели в темноте, в отличие от Гая, который в свете коридорного светильника сумел разглядеть внутри только широкий толстый матрас, на котором лежал укрытый одеялом пальори подросток. Ростом он уже был практически с Гая (чей рост был 183 см), однако комплекцией заметно уступал как своему родителю, так и Гаю, который был отлично сложен, не смотря на ускользающее аристократическое изящество носителя калатарийской крови. Парень не пошевелился, когда открылась дверь.

Нирдэр взял с полки на стене пузатый пузырек и склонился над матрасом. Парень закашлял, Нирдэр осторожно, но без каких-либо сантиментов помог ему подняться и сесть на стоящий у стены стул. Звякнули цепи самых настоящих кандалов. Гая передернуло.

– С тобой хотят поговорить.

Из темноты сверкнули изумрудно-зеленые, словно у батъёри, глаза. Цвет ведьмацких глаз отлично различался в темноте, они светились, будто фонари. И не только у ведьмаков, у аркельдов с большой примесью ведьмацкой крови, порой, тоже.

– Что ты сделал вечера? – спокойно спросил Волрклар.

Вместо мальчишки ответило его сознание, он даже рта не открыл. Магия Эфира лишала возможности врать.

– Я вскрыл жилу макалита, развеял до газа. Я хотел покрасить кончики волос. Обычные краски не ложатся на ведьмацкие волосы. Макалит плотный, но дорогой… и отец не позволил бы в любом случае. Я хотел как будто случайно…

Гай с трудом подавил неуместный смешок. Нирдэр облегченно вздохнул и едва слышно процедил сквозь зубы:

– Позор моего дома.

Волрклар же невозмутимо продолжал:

– Макалит – самый плотный металл. Как у тебя получилось воздействовать на него, он не поддается обработке кроме как магическим давлением шести сфер белого огня?

– Любой металл или камень можно превратить в пыль или газ. Мертвому неважна форма, оно уже мертво, оно не сопротивляется. Я не знал, что в газ превратиться все и что его будет так много. Я не хотел никому вредить, – он замолчал, голова безвольно свесилась на грудь.

Нирдэр шагнул к нему, приложив к носу флакон еще раз. Снова кашель, но голова осталась опущенной.

– Я заберу его в «Круг Магов» до Верховного Совета. Подвал и цепи легко превратятся в пыль, сами слышали, – безэмоционально сообщил Волрклар, обращаясь уже к отцу, – Нам нужно время для обдумывания и принятия решения, пока он побудет в Паутине Мирасо.