- -
- 100%
- +
Гай не сомневался, что это говорится не только для отца, но и для сына. Тот слышал и не сделал ни малейшей попытки к сопротивлению. Гай знал, что подкинутая главой Верховного Совета идея была немедленно обдумана и отброшена. Мотива рушить родительский дом не было, зато появился страх сделать это случайно.
– Он будет жить? – голос Нирдэра дрогнул.
– Безусловно, его право на жизнь не подвергается сомнению, в его действиях не было злого умысла. Однако он причинил ущерб здоровью многих смертных, нанес колоссальный ущерб имуществу и репутации господина Модирмаха – владельцу рудника и, как я знаю, вашего давнего друга. Ваш сын могущественный маг. Совет примет решение.
Нирдэр кивнул, и Гаю показалось, что вздохнул несколько свободнее.
– Мне нужно обсудить с вами еще один вопрос, если позволите, я отправлю вашего сына и господина Гая и через какое-то время вернусь, – добавил Волрклар, подходя ближе к вновь отключившемуся, судя по отсутствию каких-либо стремлений, мальчишке.
– Для меня честь принимать вас в своем доме, дарик Волрклар, – отозвался Нирдэр.
Мысли его были далеко, он обдумывал варианты возмещения Модирмаху имущественного ущерба. Судя по всему, прежде он упустил из вида тот факт, что целая жила ценнейшего в Алаутаре металла стала пылью и газом.
Гай коротко кивнул на прощание и протянул руку Волрклару, готовому перенести их в один миг куда угодно.
Волрклар единственный в Алаутаре, кому не мешали перемещаться в чужие дома защитные заклинания хозяев, если поблизости было зеркало, отлитое из песка Эфирного леса. Он всегда носил маленькое зеркало в кармане. Впрочем, в домах его друзей в защитные заклинания было добавлено разрешение для него пользоваться любой магией на хозяйской территории. В домах простых алаутарцев защитных заклинаний, способных блокировать магию воплощений Стихий, как правило, не водилось вовсе. Сам Волрклар никогда не злоупотреблял своими способностями.
– Я буду ждать вас наверху. Мое почтение, – поклонился на прощание Нирдэр.
В следующий миг Гай оказался в собственной гостиной. Волрклар магией аккуратно опустил мальчишку на диван животом вниз, тот не отреагировал. Гай, наконец-то, сумел разглядеть своего будущего подопечного. Белые, торчащие во все стороны волосы были действительно выкрашены на концах в черный цвет, высокий, стройный, в черных замшевых штанах и очень тонкой темно-серой свободной рубашке с темными разводами на спине, на вытянутых вперед руках – широкие, плотно облегающие запястья, светло-желтые браслеты, соединенные крепкой цепью, бледный. Что-то в его лице насторожило сразу.
Гай дотронулся до цепи, та вспыхнула белым пламенем и исчезла вместе с браслетами.
– Ну вот, а я хотел тебе объяснить, что это – гасители магии чусдек, – усмехнулся ведьмак, – зря снял, вдруг буянить начнет в бреду.
– Слушай, а он не пальори, – вдруг осенило Гая, разглядывающего покрытые синяками распухшие запястья парня, – кость тонкая и лицо, ты посмотри на него – аркельд с мощной примесью калатарийской крови, в самом диком случае, батъёри Изначального мира, но им, сам знаешь, сюда путь заказан.
– Так, мне надо поговорить с Нирдэром, – прервал его Волрклар, – Я расскажу тебе о нем позже. Он сын своего отца и матери, на сто процентов чистокровный ведьмак и все такое, но это нормально, что он так выглядит. Я объясню, а пока извини, мне надо закончить начатое. Мы с тобой успеем обсудить что угодно и потом.
И пропал. Гай щелкнул пальцами, в пустом камине заплясал огонь. От парня ощутимо несло кровью, догадаться о происхождении пятен на рубашке не составило труда.
– Ну, и что мне с тобой делать? Я не целитель, – буркнул он. И вдруг вспомнил о недавнем изобретении лекарей Калантака, точнее Карин, дочери его старого друга Кадъераина.
Карин пять лет назад закончила магическую школу Намариэ и сразу прославилась на весь мир, создав уникальную заживляющую эмульсию, благодаря которой все раны затягивались быстро и легко.
Оригинальный рецепт мало кто мог повторить, потому как кроме целебных трав, воды с ионами серебра и эфирных масел, в состав входила магия ведьмачки батъёри, чей потенциал был близок магии Силы Жизни. Повторить оригинальный рецепт могли только воплощения Живой Материи – дари Тасима и дари Йольрика. Остальным либо не хватало мощи магии Силы Жизни, либо знаний целителя. Даже Кайлин – еще одна знаменитая целительница Алаутара, не могла воспроизвести этот рецепт, ее магия основывалась на силе Воды, а не Силе Жизни.
Стандартные ингредиенты – настойки, вытяжки, масла и серебряную воду ныне использовали все сильные целители. И даже без магии батъёри и Силы Жизни эмульсии из этих ингредиентов «творили чудеса», просто значительно медленнее. У Гая же был пузырек с «настоящим чудом». Карин ему подарила на «всякий случай».
Вернувшись из своего кабинета с заветной склянкой, он позвонил в колокольчик, вызывая из «подпола своего домового». Каро явился немедленно.
– Принеси кувшин воды, непользованную кисточку для смазывания противней, два бокала, бутылку виски и бинты. И еще рубашку мою сверху принеси.
– Слушаю и повинуюсь, господин, будет исполнено, – с преувеличенным поклоном каро удалился.
Гай нервно хмыкнул про себя: – «Раб лампы недоделанный».
Его слуга перенимал все услышанное от Гая и его гостей, в том числе речевые обороты хозяина, знакомые в других мирах, но неизвестные в Алаутаре.
Разрезав рубашку на мальчишке заклинанием, и, увидев сплошной, исполосованный пятью длинными узкими порезами, багровый синяк по всей спине, он чертыхнулся вслух.
– Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы, – пробурчал он, устраиваясь на стуле у дивана, поставив на второй склянку с чудодейственным средством.
– Вскоре вернулся каро, мельком окинул взглядом странного гостя, но, как и положено воспитанному слуге, ничего не спросил, поставил поднос с тем, что просил Гай у него перед носом и удалился.
Гай не рискнул промывать раны водой, обошелся заклинанием очищения, но едва дотронулся кисточкой с эмульсией до пореза, парень глухо застонал и пришел в себя.
– Не дергайся, я не целитель, одно неловкое движение и вместо облегчения помрешь, – предупредил он, почувствовав, что его пациент не спешит признаваться, что уже в сознании.
Тот застыл в прямом и переносном смысле. Гай без проблем закончил задуманное. Эмульсия застывала поверх раны через пару минут после нанесения. Вскоре ее ровный слой покрыл всю спину.
– Все, можешь дышать глубоко, я закончил, – предупредил Гай, – Сесть можешь? Мне нужно твои руки и лицо в порядок привести.
– Я иначе себе представлял Паутину Мирасо, – он приподнял голову, мутный взгляд скользнул по сторонам, – Где я? – уже более осмысленно спросил он, наткнувшись взглядом на сидящего рядом Гая.
– В моем доме, поверь мне, здесь удобнее, чем в застенках Круга Магов. Как тебя зовут?
– Эрмир. Что со мной будет? – его голос был глубоким, но казался безжизненным.
– Ну… Я придумаю, как намазать тебе на рожу лекарство так, чтобы ты не вытер его о мои диванные подушки так или иначе, но пока, давай сюда хотя бы руки, раз встать не можешь, – Гай пересел к изголовью дивана и, пока до его собеседника доходил смысл сказанного, быстро намазал и забинтовал его ледяные запястья.
– Я могу встать, – с удивлением обнаружил парень, едва прислушался к своим ощущениям.
– Отлично, садись, но не прислоняйся к спинке дивана.
Встал он странно, сначала сполз на пол на колени и лишь потом встал, развернулся всем корпусом и сел на диван, угрожающе завалившись вперед.
– Плохая была идея, – вздохнул Гай, поставив перед ним стул спинкой вперед, – Опирайся.
На левой стороне лица был разлит еще один багровый синяк, а на щеке протянулся тонкий глубокий порез. Скорее всего, без своевременного лечения от него остался бы шрам.
– Кто вы, почему вы возитесь со мной?
– Спроси что попроще, – фыркнул Гай, но все же представился и добавил, – Все вопросы в дарику Волрклару, я хочу посмотреть, как он будет выкручиваться и послушать, куда он способен тебя послать.
Закрыв склянку с лекарством, он подал ему рубашку.
– Одевайся, на спине уже корка, не сотрется ничего.
– Мне как будто не больно больше, – признался Эрмир, – только все плывет перед глазами. Как во сне. Может, я умер?
– А я твое посмертное наказание, – усмехнулся Гай, – буду лечить тебя и пытать и снова лечить вечность напролет.
Эрмир улыбнулся одними губами, Гай отметил, что его будущий ученик вовсе не легковерный и не трус.
– Воды, хоррора? – он плеснул в свой бокал алаутарский виски, – Или тебе пока нельзя алкоголь?
– Почему нельзя? – удивился Эрмир, – Мне нравится хоррор.
– Кто бы сомневался, – вздохнул хозяин дома, наливая во второй бокал янтарную жидкость.
Все ведьмаки любили крепкий алкоголь и мало пьянели. Среди них не было запойных пьяниц или дуреющих под действием 40—80 градусных напитков. Калатари или аркельды могли спиться, ведьмаку марбо на это потребовалась бы сотня лет ежедневных неумеренных возлияний, но пальори нет.
Рубашка Гая оказалась парню впору, выхлебав два бокала хоррора, он вновь улегся на диван.
– Спасибо. Я вам обязан жизнью и всем остальным…
– Гай бросил на него насмешливый взгляд, понял, что тот заснул на полуслове, и передумал возражать.
Волрклар вернулся через час, довольный и успокоенный. Гай к тому времени убрал на место стулья и лекарство, спалил грязную и, видимо, пропитанную какой-то целебной мазью со стороны спины, рубашку белым огнем, поставил на стол в столовой кувшин, бокалы и бутылку виски, сварил себе кофе на встроенном в кофейный столик мангале и кое-как привел мысли в порядок.
Его более не пугала перспектива обзавестись подопечным. Как-то подозрительно легко он смирился с ней. Он понимал, что Волрклару нужно время лишь для того, чтобы парень пришел в себя и поправился настолько, что его можно было бы показывать члену Верховного Совета дарику Ордъёраину без риска поставить под угрозу уклад жизни старинных чистокровных ведьмацких семейств, а, может, и жизнь многих из них, тех, кто станет защищать свое право жить так, как считает правильным.
Как бы Гай не относился к жестокости ведьмацкого воспитания, он знал, что сами по себе ведьмаки вроде Нирдэра не жестоки. Его дети вовсе не боялись его и тот же Эрмир не испытывал к нему ненависти. Женская часть его дома существовала автономно, все решения, касающиеся дочерей, принимали матери во всех ведьмацких семьях, а ведьмачки не считали физические наказания сколько-нибудь эффективными. За сыновей отвечали отцы и матери никогда не вмешивались. Он знал эти особенности и предпочитал не судить.
Ордъёраин вырос в Изначальном мире, в пальорской семье, искалеченной магией батъёри, будучи батъёри с кровью Алаутара. Он не смог бы смотреть объективно на такие вещи.
– Ну, познакомились? – усмехнулся Волрклар, кивнув на спящего на диване парня – Я думал, придется звать Данику, сочинять что-то для Эвара, но вижу, ты сам гениальный целитель.
По-соседству с Гаем жил еще один член Верховного Совета – дарик Эвар со своей женой Даникой, занимавшейся частной медицинской практикой.
– Карин с ее животворящей эмульсией – вот кто гениальный целитель.
– Она бы не додумалась напоить его после суток без еды. Теперь он проспит до вечера и восстановит силы быстрее, поскольку полностью расслаблен, несмотря на всю нетриваиальность его положения и туманность будущего, его магический потенциал сделает все сам.
Гай засмеялся.
– Я гениален в своей тупости.
– Ключевое слово гениален в твоем случае, – парировал Волрклар.
– И все же, что не так с моим будущим подаваном? Почему он выглядит как аркельд или ведьмак батъёри Изначального мира?
– Давай, я расскажу тебе старую историю, почти легенду, которую ныне помнят только в окрестностях Мильда, поскольку именно там, находится давно потухший вулкан Шуд.
– Интригующее начало, – кивнул Гай, – я весь во внимании.
– В те времена Стихии воплощались в смертные тела значительно реже. Я был весьма одинок, ни к соседям сходить, ни малолетних дураков из неприятностей вытащить, тоска-печаль.
Гай засмеялся, услышав собственную фразу.
– Наконец, к моей радости всплыл в окрестностях Мильда, а тогда города там не было, был поселок Майлдак у подножия вулкана, могущественный маг, аркельд, большинство предков которого были чистокровными ведьмаками. Аркельд Малек, способный подчинять своей воле любую горную породу. Воплощениям Мертвой Материи дарована власть над всей неживой материей, а тут были способности только к ее преобразованию – сила Воды, Воздуха и Мертвой Материи слились в магии этого аркельда весьма причудливо. Он мог испарить гору, мог сделать текучим металл, не нагревая его, мог остановить пылевую или песчаную бурю, заставив всю пыль и песок покорно лежать на земле, не взирая на ветер. Он мог зайти в пещеру, почувствовать на какой глубине находятся залежи руды, после чего заставить течь металл снизу вверх к себе по микротрещинам и пустотам горной породы. А еще он мог стать тьмой у порога жизни и смерти, то есть буквально убивать и возвращать к жизни только что умерших, однако этим умением он на моей памяти не пользовался никогда, оно его пугало. Даже то, что он на это способен, знал я, но он сам не был в этом настолько же уверен..
– Круто! – восхитился Гай.
– Мы познакомились, подружились. Малек тогда был молод, я уже очень давно жил на свете и все же был достаточно глуп, чтобы недооценить опасность сильных чувств могущественного мага для него самого и окружающих. Малек влюбился, женился и счастливо прожил около семисот лет. А потом его жена вошла в возраст последнего глотка жизни и не захотела, чтобы он видел ее угасание. Он в семьсот лет выглядел как ты сейчас, она же быстро бы стала похожа на ту, кому магический потенциал отмерил меньше 750. Она приняла решение за себя и за него, просто пропала в один из дней. Малек пришел ко мне с вопросом «куда?». Я думал, что правда поможет ему быстрее смириться. Я жестоко ошибся. Солгав, я бы обеспечил ему несколько лет бесплодных поисков, этого могло хватить, чтобы боль притупилась или он успел к ней привыкнуть. Но нет, я решил, что солгав, я предам его доверие.
– Она уже была мертва?
Волрклар кивнул.
– Он был воплощением Стихии Мертвого Ветра, уникального совершенно явления. Мертвый Ветер способен гасить вулканы, просто выстуживать их изнутри. На следующий же день после нашего разговора Малек сиганул в жерло вулкана Шуд. Я думаю, просто чтобы выместить на нем собственное отчаяние и злость. Вулкан решил дорого продать собственную жизнь. В итоге погибли оба и весь Майлдак. А я вновь надолго остался единственным воплощением Стихии в Алаутаре, – вздохнув, закончил Волрклар.
– Хочешь сказать? – Гай обернулся, глядя на спящего мальчишку.
– Да, он воплощение Мертвого Ветра и выглядит почти также, как Малек сорок три тысячи лет назад.
– Как джин?
– Я думаю, все воплощения Стихий выглядят так, как угодно Стихии. Ты сам знаешь, как легко для Стихии изменить облик своего сосуда, чтобы стать похожим на себя. Некоторым Стихиям это неважно, другим более принципиально. Снежная и Песчаная буря воплощаются и в женских и в мужских телах, Мертвая Материя только в мужских, Истинному воздуху подавай тела аркельдов. Мертвый Ветер это не Воздух, это совершенно конкретный ветер, единственный в своем роде. Не может быть два воплощения Мертвого Ветра, хотя, как мы все знаем, может быть сколько угодно воплощений Истинной Воды, Истинного Воздуха или Истинного Огня. Твой Огонь тоже уникальный, хоть и Истинный, он ментально-ориентированный, способный существовать не только в материальном мире, но гореть, выжигать и греть изнутри. Поэтому не может быть двух воплощений Гаитоэранта.
– А Эрмир помнит жизнь Малека, как думаешь?
Волрклар покачал головой.
– Нет, конечно. Эрмир – подросток, ведьмак, воплощение Стихии от рождения. Малек умер. То, что Мертвый Ветер решил вновь воплотиться в смертном теле, не делает Эрмира Малеком. Это другая судьба. Эрмир не джин и не хорро, он помнит только свои семнадцать лет и никогда не вспомнит прошлых воплощений Стихии. Он свободен от прошлого духа, определившего его магический потенциал.
– Но надо полагать, замашки Малека вполне органичны и для Эрмира?
– Это да, – вздохнул Волрклар, – Малек был импульсивен, прямолинеен, неосторожен и, мало того, что был способен любить единственную женщину, еще и моногамен.
– Последнее обстоятельство самое опасное, но, думаю, поправимое, – усмехнулся Гай.
– Ты идеальный опекун для него, не сомневайся, – лукаво улыбнулся Волрклар.
– Мне его таскать по злачным местам и подкладывать в его кровать женщин? Серьезно?
– Учить, – строго поправил его Волрклар, но глаза смеялись, – учить легкости восприятия жизни и общения с прекрасным полом, искусству наслаждения отношениями без обязательств. В общем, научишь его отделять мух от котлет…
Гай засмеялся в голос. В дверь требовательно постучали.
– Так, вот это нехорошо, – бросив взгляд на спящего на диване подростка, вздохнул ведьмак, – впрочем, ладно, как есть.
– Могу не открывать…
В дверь вновь постучали, на этот раз явно кулаком.
– Это Мальшард, – усмехнулся Гай.
– Доброго дня, извини за неучтивость… – едва Мальшард вошел, увидел Волрклара, тут же поклонился.
От Гая не укрылся его быстрый взгляд вокруг и явное облегчение оттого, что он увидел незнакомого парня на диване.
– Так, ты откуда знаешь? – без обиняков спросил Гай, – Кофе будешь?
Мальшард снял печатки и плащ, бесцеремонно бросил все на свободный диван и кивнул. Это был молодой ведьмак, маг Ледяного Дождя с потенциалом, рассчитанным на 800—850 лет, когда-то однокурсник Гая в школе Крамбль, ныне его партнер по бизнесу. Мальшард встречался с Карин, недавно они обзавелись совместным домом в десяти минутах ходьбы от дома Гая, в котором у них у каждого была своя половина (оба были ведьмаками и полагали это естественным и самым желательным бытовым распорядком). Однако обзаводиться брачными обязательствами не спешили, по факту давно их имея друг перед другом. Их связывали глубокие и нежные чувства.
– Простите еще раз за вторжение, дарик Волрклар, Гай…
– Садись уже, – Гай подогрел остатки кофе в кофейнике на собственной ладони и налил ему в чистый бокал для виски, – Извини за неучтивость, я не хочу, чтобы тут мельтешил сейчас мой домовой.
– Ай, брось, все в порядке, – Мальшард с удовольствием грел руки о горячий бокал. Ведьмаки редко мерзли, но Мальшард был магом Ледяного Дождя и, как всем магам Воды, ему сложно было согреться быстро, – К Карин пришла сестра с подружкой, рассказали, что дарик Волрклар и Гай заточили семнадцатилетнего брата этой подружки в Паутину Мирасо. Карин не поверила, а мне стало очень любопытно. И я решил узнать, что это за история.
– Или Карин попросила выяснить, – усмехнулся Гай.
– Вот об этом я не подумал, – буркнул Волрклар, – дети совершенно непредсказуемы для меня и, посмотрев прямо на Мальшарда, спросил, – Где сейчас Иви?
– Полагаю, до сих пор у Карин в гостях. Они дождутся меня.
– Господа, я откланяюсь, – Волрклар решительно встал, – Мальшард, я прошу сказать Геларе, что ее брат действительно в Паутине Мирасо, но Иви и Карин скажи, что Совет состоится самое позднее послезавтра, что ты видел виновника его созыва здоровым и спящим у Гая на диване, и больше ничего тебе выяснить не удалось, потому что я сбежал тут же от вопросов, а Гай ничего не знает, просто я попросил его присмотреть за мелким пакостником пару дней. И предупреди, что для семьи Нирдэра есть другая версия.
И не дожидаясь вопросов или слов прощания, пропал. Мальшард удивленно посмотрел на Гая, тот только руками развел.
– Полагаю, ты знаешь куда больше, чем можешь мне сказать…
Гай кивнул.
– Извини, ты все сам слышал. Как там Иви, я давно ее не видел?
Тринадцать лет назад Гай нашел на окраине Сатбора полуторагодовалую ведьмачку пальори. Он прилетел в Сатбор на свой завод хоррора, закончив необходимые дела, решил прогуляться пешком до дома живущих в Сатборе знакомых и буквально споткнулся об оставленного в снегу достаточно легко одетого ребенка.
Для Алаутара брошенный на произвол судьбы маленький ребенок – явление абсолютно дикое и невозможное. У обладателей высокого сознания этого мира не рождалось нежеланных детей. Родители могли зачать ребенка только имея для этого однозначное желание и ощущая готовность к этому, о наличие которых невозможно было наврать себе или друг другу. Только проведя специальный ритуал перед сексуальными занятиями, можно было рассчитывать на зачатие ребенка. Без готовности и желания стать родителями этот ритуал не мог получиться. В Алаутаре секс сам по себе был лишь приятным времяпрепровождением без рисков нежелательных беременностей или болезней.
Все обладатели высокого сознания, независимо от расы, ответственно относились к детям. Потому новость о маленькой девочке в снегу зимой всколыхнула весь материк Даваликар. Сначала многие решили, что ребенок был похищен, однако родителей так и не нашли. Впрочем, Верховный Совет, оповещенный о находке Гая в первые же часы, не старался искать похитителей или родителей. Волрклар сразу понял, что девочка явилась из другого мира. Иногда в Алаутар проникали ведьмаки и калатари из Изначального мира, тоже буквально «откуда ни возьмись», не помня о себе ничего. Если они были магами, то со временем память возвращалась и они осваивались на новом месте. Лишенные магии пришельцы из другого мира погибали, Алаутар принимал только магов.
У девочки была прорва магических сил, на тысячу лет или чуть больше и все бы было замечательно, если бы не одно «но». Волрклар был уверен, что она появилась не из привычного Изначального мира, а из Шактура – мира, по мнению Гая, побывавшего некогда там, крайне противного и злого. Только вот в Шактуре жили люди и ведьмаков, вроде как не могло быть. Учитывая это обстоятельство, девочку удочерили Кадъераин и Орвира – родители Карин и члена Верховного Совета дарика Агелара.
Для всех жителей Калантака и окрестностей все выглядело предельно логично. Ребенка ведьмачку с большим магическим потенциалом удочерила семья ведьмаков магов, близко знакомая с тем, кто нашел ребенка.
Девочку назвали Инвервира (в переводе с ведьмацкого – танец зимы), близкие называли ее просто Иви. Она росла обычным ребенком магом, однако имела достаточно редкую способность – превращаться по собственному желанию в белую лису. Такие способности были у некоторых чистокровных ведьмаков. Само по себе это не вызывало беспокойства. Кроме одного – откуда в Шактуре взялись чистокровные ведьмаки? Впрочем, этот вопрос остался риторическим, никому не хотелось и не виделось нужным идти в Шактур и выяснять это. Все, кто мог ходить по другим мирам, считали Шактур дрянным миром, недостойным посещений.
Иви росла в Алаутаре и считала именно его своим домом, училась в немагической школе члена Верховного Совета дари Йольрики вместе с сыном Волрклара и Айры – Коромэллом и, как выяснилось, дочерью Нирдэра Геларой и ее братьями. Эрмир закончил немагическую школу всего три месяца назад. Иви и Коромэлл знали его, но не общались близко. В их возрасте три-четыре года разницы часто казались пропастью.
Мальшард пил кофе и рассказывал о бытовых новостях. Незаметно разговор свернул на тему поставок хоррора в Лаукар и Мильд – два крупных города, поговорили о перспективах налаживания производства на материке Извир и возможности использовать для этого выращенный на охлажденной заклинаниями земле солод.
Внезапно Эрмир свалился с дивана и, громко застонав, проснулся.
– Так, вали домой, – распорядился Гай, кивнув Мальшарду, – прости за неучтивость и все такое, но…
– Да я понял, что Карин и ее близкие не должны знать насколько ему паршиво, я не скажу, – заверил его приятель, – Я знаю, что он чистокровный и знаю их порядки. Я, кстати, удивлен, что он отделался так легко. Я же чувствую эмоции, ярко выраженных страданий он точно не испытывает.
Эрмир сидел на полу, уткнувшись в диванную подушку лицом, то ли вновь заснув, то ли не в силах окончательно проснуться.
– Есть хочешь? – громко спросил Гай, подходя ближе.
– Не знаю… Мне плохо. Не знаю почему, ничего не болит, а жить не хочется.
Гай аккуратно помог ему встать.
– Хоррор на голодный желудок, выживешь, не переживай. Давай, поешь и вали наверх спать.
Он не сопротивлялся и не возражал.
– Простите за неучтивость, – взглянув на отсевшего к краю стола Мальшарда, произнес он, немного придя в себя. Порез на щеке более не казался воспаленным и начал затягиваться, синяк вокруг поблек, – Я – Эрмир.
– Мальшард, рад знакомству, – кивнул ему ведьмак.
Гай позвонил в колокольчик, приказав слуге подать сырную тарелку, фруктов, булок и быстро готовить обед.