Остров. Дорога за смертью

«К чему приводит жизнь? Нет, не так. К чему ведет жизнь? Так гораздо лучше. Привести она может куда угодно, но ведет только к смерти. Другого варианта просто нет. Ты еще не родился, а судьба как кости рассыпала по небу звезды, которые будут предрекать твою смерть и что-то изменить, просто невозможно. Или возможно? Нет! Невозможно».

Под уступом, на котором стоял Тан, находился настоящий ад из кипящей лавы, в которой плавились даже стены жерла вулкана. То и дело оттуда вырывались клубы пара и окружающие его люди начинали ликовать, провожая их взглядом в небо, где они на короткий срок заслоняли собой трехлуние. Редкое явление, которое случается раз в тысячу больших приливов.

«Хорошая ночь». – думал Тан заглядывая за край – «Как раз именно в такую ночь и не хочется умирать».

Неожиданно все вокруг затихли и наступила невыносимая, тяжелая тишина, которая накрыла его словно куполом отгородив от всего мира. Он аккуратно посмотрел через плечо, на горизонт, туда, где небо вступало в схватку с морем и увидел первые лучи утреннего солнца, которые говорили лишь одно – время пришло.

– Тебе помочь? – раздался над ухом Тана голос Синта, который в последние дни сделал многое для того, чтобы этот момент состоялся – Следующий раз будет еще не скоро.

Он внимательно посмотрел на высохшее, сморщенное лицо старика, который ни смотря ни на что еще оставался полон сил и произнес:

– Передумать видимо уже поздно?

Синт только кивнул в ответ и указал на лаву, которая начинала покрываться легким налетом.

– Времени не осталось, – ответил он, указывая на собравшихся здесь людей. – Им трудно поддерживать в ней жизнь и она, чувствуя это, стремится обратно. Ты должен идти.

«Что ведет нас к смерти? – подумал Тан – «Точнее, что может к ней привести? Какой наш выбор является решающим и можно ли что-то исправить? Повернуть с дороги в другую сторону, встать из-за стола на пять минут позже, улыбнуться случайной женщине у базара?.. Где грань, за которой смерть становится неизбежной и необратимой? Где заканчивается жизнь?

Вся моя жизнь вела к смерти. К неизбежности этого момента. Единственное – это то, что я не помню этого. Не помню своей жизни, не помню своей смерти. Не помню совершенно ничего, что было до, а вот что случилось после я запомнил хорошо…

Каждый мой шаг, каждый поступок приближал меня к смерти, смерти которую не избежать, которую я не могу выбрать, или что-то изменить. Но одну вещь я знаю точно. Эта смерть способна принести ответы на все мои вопросы. И я жажду их получить больше чем кто бы то ни был!

– Ты готов? – прошелестел ветер над ухом.

– Да! – ответили губы.

– Ты готов? – жар опалил лицо.

– Да! – читалось в глазах

– Ты готов? – вздохнула земля.

– Да! – уверенней встали ноги.

– Ты готов? – где-то вдалеке зашумел океан.

– Да! – сжались кулаки.

– Ты знаешь, что должен делать? – закричало все сущее.

– Умереть…

Сказав последнее слово Тан сделал шаг, отделяющий его от пропасти и почувствовал под собой бездну. Слыша, как радостно зашумели над его головой люди и видя, как далеко внизу невыносимый жар начинал поддергиваться легким пеплом, он потянулся к ветру и с силой направил его себе в спину, ускоряя и без того неимоверный полет.

Спустя мгновение лава сомкнулась над его головой и вулкан испустив последнее облако пара застыл, покрывшись толстой коркой, спрятавшей под собой дорогу к смерти.

I глава

Адромы вязли в жидкой земле и очень медленно продвигались вдоль береговой линии, потому что шли за своим вожаком, который обладая неимоверно длинной шеей, все же старался подойти к воде как можно ближе, и лишний раз не утруждать себя вытягивая ее как можно дальше. Он то и дело взрезывал, делая очередной глоток и его голосу отвечали остальные, после чего эхо долго разносилось над пустынным берегом.

Караван состоял из пяти животных и этого всегда было достаточно. Корзины, умело расположенные на спинах, покачивались в такт их ходьбе, но держались прочно, и углю, который был так необходим жителям племени Воды ничего не угрожало.

Ил не любил водить караваны. Он не боялся, что что-то могло случиться. Нет. На землях у подножия горы, где расположился его город, было куда больше опасных занятии, просто гонять караваны было не достойно для сына Огненной Лавы. «Раньше» – думал он – «этим занимались воздушники, так почему сейчас обязанности перешли к огненным жителям»?

– Как будто у нас нет более важных занятий? – проговорил он, а потом заметив, что вожак заводит караван дальше в воду, опомнился и быстро потянулся к факелу, висевшему у того над головой и высвободив маленькую искорку, слегка коснулся его ей – Тупое ты создание! – прокричал он, выпуская еще несколько искорок, чтобы идущий впереди адром вышел на сушу – Сколько можно пить?

Ил сторонился воды и не хотел подходить к ней близко, веря в старые сказки о том, что воды способны затушить даже самое сильное пламя, поэтому и не сидел он на шее у основания головы вожака, как делают это другие погонщики, и не ехал у него на спине, в специальной хижине для отдыха. Все время он шел недалеко от самого каравана, по сухой земле. Время от времени лишь покрикивая на ретивых животных и если было необходимо, то и угрожая им огнем, после чего они быстро успокаивались и какое-то время шли, не доставляя каких-то неудобств, а Ил мог спокойно разглядывать все вокруг.

Он знал прекрасно весь остров, но здесь никогда ничего не повторялось. Каждый новый день вносил в него изменение, каждый новый прилив менял его.

Впереди, там, где на кустарники падал лунный свет появилась тень, от чего Ил непроизвольно остановился, а сердце перестало греть его душу.

– Наблюдатель… – только и смог вымолвить он, глядя на причудливое переплетение ветвей, в которое, чем дольше он вглядывался, тем четче видел этот силуэт.

Он испугался того, кто смотрел в ответ. Пускай он был и наделен силой, но пользоваться ею, тем более вдалеке от дома ему было запрещено. Не то, чтобы это привело к неприятностям, но другие кланы, могли выдвинуть ему в вину, такую шалость. Но здесь и сейчас, все приобретало новый характер. Его заметили и заметили не из соседнего племени, он попался на глаза Наблюдателю, а они как известно не приходят в мир, просто так.

Ил, не дойдя и двадцати шагов, до того места, где стояла тень, быстро остановился, создавая причудливый узор из пламени, перед мордой вожака, тормозя тем самым не только его, но и остальных адромов, а сам молниеносно опустился на колени и накрыл лицо руками, выставив их ладонями от себя.

Время длилось бесконечно долго, волны накатывали на берег, неся за собой прохладный воздух, который моментально гасил огонек в душе Ила. Он молчал и ждал, зная, что, когда любой из жителей острова видит Наблюдателя, он обязан подчиниться, склониться перед его персоной и смиренно ожидать наказания или благословения. Пускай, некоторые и шептались, о том, что Наблюдатели давно не участвуют в делах живых, а лишь присматривают за тем, что происходит вокруг, но все знали, что в любой момент они могут вновь вмешаться в их судьбы.

Неожиданно щеки Ила коснулось что-то влажное и холодное, он вскрикнул и завалившись на спину быстро пополз в обратном направлении, не помня себя от страха. Когда, расстояние между ним и тем местом где он только что находился выросло, он смог прийти в себя и осмотреться. Небо все так же было затянуто темной тканью, со множеством прорех, через которые на остров пробивался свет, волны вспенивали грязь на побережье, а тишина, висевшая над ним, была все такой же. Он внимательно взглянул на то место, где только что находился и увидел морду вожака стада, которая тупо пялилась в его сторону не моргающими глазами, а из пасти был высунут огромный, раздвоенный язык.

Ил, поднялся, покрывая животное, которому просто наскучило стоять перед огненной печатью, проклятиями и только сейчас обратил внимание, что силуэт Наблюдателя никуда не делся. Высокая фигура все так же стояла среди кустарника и была обращена в сторону воды, полностью игнорируя его присутствие.

Решившись он сделал неуверенный шаг в сторону силуэта и пригнулся, боясь навлечь на себя гнев, но не смотря на все его опасения, ничего не произошло. Ил медленно, стараясь не шуметь приблизился сначала к тому месту, где его спугнул адром, отодвигая чешуйчатую, назойливую морду животного, которое преградило ему путь, а после решившись двинулся дальше, не выпуская Наблюдателя из вида.

Каждый его маленький шаг, отдавался невероятно громким ударом сердца, которое так и норовило выпрыгнуть из груди и остаться безжалостно барахтаться на побережье, но Ил продвигался все дальше и дальше. Временами его трясло, от нападающего холодного ветра, но он так и не решился согреть себя, боясь спугнуть случайного гостя. Когда до Наблюдателя оставалось совсем немного, Ил почувствовал, как внутри у него самого закипает кровь. Это ощущение было ему так знакомо, что он не сразу поверил, в то, что все происходит на самом деле. Кто-то рядом с ним вызвал саму смерть, являющуюся по велению хозяина в виде огненного демона, который выжигает вокруг себя все живое, не оставляя следов не только от жертвы, но и от тех, кто по глупой случайности оказался рядом.

Ил, закрутился на месте, выискивая того, кто, наплевав на все запреты, использовал столь могучие силы и заметил, как его печать, сдерживающая адромов увеличивается в десятки раз, превращаясь в ревущее пламя, посылающее в небо тысячи мелких стрел, которые подхватываемые незримыми руками уносятся далеко ввысь. Он в страхе оглянулся на фигуру Наблюдателя и понял, что того уже нет на месте, он растворился так же неожиданно, как и появился до этого, оставив Ила в полном одиночестве.

Собрав остатки воли в кулак, он моментально метнулся в сторону ревущей огненной глотки, пытаясь сделать все возможное, чтобы захлопнуть ее.

Тот, кто вызвал демона был настолько силен, что Илу понадобилось приложить неимоверное усилие, чтобы справиться с огнем, который был ему ближе всего на свете и всегда приходил на помощь. Но настолько мощные вещи бесследно проходили для старейшин, у кого огонь давно уже заменил все вокруг, но не у молодого мужчины, чей возраст не превысил еще и семнадцати восходов луны.

Кое как погасив печать и переведя дух Ил ужаснулся содеянному. Он не боялся того, что сейчас весь берег будет занят племенем Земли, чьи смотрители, давно увидели все здесь случившееся. Внутренне он ликовал. Ликовал потому что ему удалось выжить в схватке с тем, кто уводил за собой в пустоту и более сильных противников.

Приблизившись в плотную к тому месту, где еще мгновение назад бушевал огонь, он аккуратно ступил на твердый, оплавленный след, который оставило за собой пламя и ахнул.

Прямо в его центре лежал обнаженный человек, весь покрытый сажей и копотью, как будто огненный демон переживал его и выплюнул обратно. Он не подавал признаков жизни, но Ил видел, насколько сильно огонь бежит по его телу, а это значит, что мужчина еще не покинул этот мир.

– Ил… – еле слышно прошептали губы лежащего, как треск, от сухих веток, подхваченных пламенем – Ил, помоги мне…

Неожиданно вокруг него возникла решетка из воды, а сильный порыв ветра откинул Ила от мужчины и пригнул к земле. Он опомниться не успел как его окружили со всех сторон люди, с сосредоточенными лицами, а один из них, имеющий на груди знак, причисляющий его к старейшинам племени выдвинулся вперед и спросил:

– Кто ты, посмевший вызвать силы, которым нет места под небом.

– Я, я – попытался оправдаться Ил, но вперед вышла немолодая женщина и внимательно посмотрев на него, подняла руку вверх, призывая всех к тишине.

– Он не сильнее развеянного по ветру пепла и не способен на такое.

– Тогда кто? – мужчина внимательно посмотрел на женщину – Ответствуй нам, Кхана, кому хватило сил шутить со смертью?

– Ему! – ее длинный, опухший палец устремился в темноту, указывая на то место, где остался лежать найденный Илом человек, а губы Кханы расплылись в улыбке – Он вызвал ее не для того, чтобы играть с ней, он призвал ее спасти ему жизнь.

– От кого? – ахнули все в один голос, а старейшина спросил у женщины – Кого он испугался, что призвал на помощь саму смерть?

– Не знаю, – ответила Кхана – но я чувствую, как оно стремиться в наш мир, чтобы забрать то, что ему принадлежит.

II глава

Первое, что почувствовало тело после забытья – это боль. Дикая, невыносимая, невозможная боль. Она накатывала волнами, начинаясь где-то далеко в ногах и поднимаясь все выше и выше, становясь еще сильнее у груди, и после взрываясь миллионом искр в затылке.

Вокруг оставалось темно и тихо, но боль, не давала вернуться в забытье и остаться там.

Она покидала его на мгновение, после чего опять наваливалась, путая мысли и мешая сосредоточиться.

Одна из таких волн оказалась настолько сильной, что в голову ворвался слабый стон, а за ним еще один и еще. Понадобилось какое-то время, чтобы понять, что стонет он сам, а не кто-то рядом.

Со следующей волной на него обрушился и весь остальной шум, окружающего его мира. Где-то бежал ручей и трескались объятые огнем сучья, ревели какие-то животные и пели птицы. Все это ворвалось, в сознание так неожиданно, что боль, возникшая в этот момент, немного притихла, испугавшись перемен, но спустя какое-то время нерешительно, но уверенно, продолжило свое движение к заветной цели.

Волна прошла по всему телу и взорвалась, вызывая собой новый стон.

На голову легла мокрая тряпка, вернувшая его в реальность окончательно. Он попытался открыть глаза и немного поморгав, привыкая к яркому свету, не спеша огляделся вокруг.

Оказалось, что на самом деле здесь было не так и светло, как ему почудилось на первый взгляд. Грязные, земляного цвета стены уходили высоко вверх, где, образуя причудливый узор переплетались с толстыми корнями, какого-то дерева, которое и служило крышей. Вокруг было пусто, а сам он лежал на подстилке из сухих листьев, которая покрывала собой весь пол. Несмотря на то, что снаружи слышались легкие накрапывающие звуки дождя, внутри было тепло и сухо, хоть он и не мог понять, откуда идет этот жар.

– Это Мать, дает тебе тепло, – проговорила пожилая женщина и отделившись от стены подошла к нему.

Она была высокой и полноватой, с добрым лицом, как будто вылепленным из глины. Гладким и без единой морщинки. Ее возраст выражали глаза, немного уставшие и потускневшие, взирающие на него, с неуловимым желанием опекать. Ее мягкая рука, с толстыми пальцами опустилась на его лоб, и он вновь почувствовал несущий, облегчение холод, после того, как высохшая тряпка сменилась на мокрую. Несколько капель упали ему на лицо и тут же испарились в виде облачка пара, унесшегося вверх.

– Ты все еще очень горячий, – проговорила женщина и положила ладонь на его грудь, от которой сразу же повеяло прохладой – Меня зовут Кхана. Я средняя дочь Земли. Я слушаю, о чем говорит Мать и передаю ее слова всем остальным племенам. А кто ты? – спросила женщина – Явившейся так неожиданно. Я до сих пор вздрагиваю, вспоминаю как кричала Мать во время твоего прихода.

– Я… – начал было отвечать он и вдруг осознал, что внутри его головы абсолютная пустота. Он не знал о себе ничего, что могло бы принести хоть какую-то пользу – Я не помню, кто я. – нерешительно произнес он.

– Это пройдет, – в глазах Кханы читалось легкое удивление. – Ты слишком долго горел. Наши старейшины приложили не мало усилий, чтобы потушить огонь, пожирающий, тебя изнутри.

– Но что со мной случилось? – он попытался приподняться и понял, что это ему не удастся, так как рука женщины все еще лежавшая сверху, оказалось невероятно тяжелой, а снизу, как ему почудилось, его кто-то ухватил, и не давал сдвинуться с места.

– Ты не должен вставать, – произнесла Кхана улыбаясь. – Мать не даст тебе этого сделать, до тех пор, пока ты не восстановишь свои силы. – она внимательно посмотрела на него и продолжила – Тебе ответят на все твои вопросы, но позже, когда придет время, когда ты будешь готов услышать ответы.

– Почему не сейчас? – спросил он, расслабляясь и чувствуя, как его тело перестает чувствовать сопротивление и освобождается из невидимых пут.

– Потому что сейчас, ты не готов к ответам, – проговорив это, Кхана поднялась и направилась вдоль стены, уходя к нему за спину. Спустя какое-то мгновение он понял, что она вышла и оставила его в одиночестве.

Он немного приподнял голову и осмотрелся вокруг, убедившись, что позади него такие же стены, уходящие ввысь и не имеющие на себе кроме маленьких окошек, через которые проникал солнечный свет, больше никакого выхода.

Глядя в причудливый узор, который рисовали ему тени, он прикрыл глаза и почувствовал, что проваливается в сон. Тяжесть, навалившаяся на него, так неожиданно давила его в темноту, лишая возможности сопротивляться, убирая вокруг него свет и звуки и укутывая в мягкие, теплые объятия.

Когда он следующий раз открыл глаза, вокруг было темно, если не считать маленького огонька, горевшего у самой крыши, который как будто почувствовав его пробуждение, стал светить немного ярче.

Он приподнял голову и увидел, что все его тело скрыто под небольшим слоем рыхлой и мягкой земли, которая поднялась до его горла, где и остановилась. Попробовав пошевелиться он с облегчением понял, что в любой момент, может выбраться наружу, но что-то внутри него, подсказывало ему оставаться в таком положение как можно дольше. Он буквально видел, как земля, обнявшая его со всех сторон, наполняет его тело силой и здоровьем, делая его крепче, с каждым следующим мгновением.

Позади него раздался непонятный шорох, который тут же переместился в поле его видимости и оказался худенькой, стройной девушкой, облаченной лишь в легкие повязки, которые ни смотря на свою простоту, выглядели необычно ярко и подчеркивали ее миниатюрную фигуру.

Она опустилась рядом с ним на колени и поставила перед собой небольшую чашу из которой достала две, но гораздо поменьше. Приложив палец к губам, она ложкой зачерпнула, густую и вкусно пахнущую жидкость из одной миски и поднесла ее к нему, другой рукой, немного приподняв его голову, давая возможность не утруждаться самому.

Густая похлебка, оказалась гораздо вкуснее, чем ему почудилось на первый взгляд, а тепло, разливающееся по всему телу, после нескольких ложек, было настолько приятным, что он прикрыл глаза и дал возможность незнакомке немного за собой поухаживать.

Вслед за похлебкой, придавшей ему сил, девушка поднесла к его губам какую-то настойку, которую не раздумывая влила в открытый рот и быстро прикрыла его своей ладошкой. Только спустя мгновение он понял причину ее поступка. Странная, жидкость, никак не хотела проваливаться внутрь, а рвалась обратно, с невероятной силой и он всячески этому помогал. Земля, укутавшая его тело стала тверже камня, а рука девушки, не уступавшая ей по прочности все, держала его рот закрытым и лишь после нескончаемого противостояния, он все-таки проиграл и проглотил жгучую настойку. Оказавшись внутри, та еще какое-то время, ворочалась подобно разбушевавшейся змее, но после скрутилась клубком у него на груди и спокойно уснула, а сам он почувствовал ее незримую защиту.

Девушка легко усмехнулась и поднявшись быстро исчезла из вида, опять оставив его в полном одиночестве, которое не продлилось слишком долго, так как ее место вновь занял манящий и уводящий за собой сон.

Он изредка выныривал из забытья, чтобы в очередной раз съесть пищу принесенную, все той же молчаливой незнакомкой, которая в конце, все так же заставляла выпить его непонятную жидкость, которая уже не казалась ему такой противной и спустя некоторое время он привык как к ее виду, так и ко вкусу, а ощущения, которые он испытывал в первый раз, со временем становились все менее заметными, а после и вовсе исчезли. Иногда, за всем этим наблюдала Кхана, которая молча стояла в сторонке и изредка, бросала на него удовлетворительные взгляды, после чего не сказав ни слова, уходила.

Шли дни, а его самочувствие становилось все лучше. Огонь бушевавший внутри его, стал заметно утихать, а боль, не дававшая первое время думать, оставила его окончательно, чему, как он догадывался и поспособствовал этот непонятный настой.

Все чаще он больше бодрствовал, а засыпал лишь в вечернее время и по собственному желанию. Теперь ему не казалось, что сон насильно уводит его за собой в мир грез, а появляется лишь тогда, когда он его призывает.

Кхана стала появляться все чаще, но оставалась все такой же немногословной. Она лишь спрашивала, как он себя чувствует и иногда интересовалась о том, вспомнил ли он что-то, хотя по ее глазам и читалось, что ответ ей и так известен.

Он засыпал под вечер, на охапке свежих листьев, которые стала менять его молчаливая незнакомка, а утром, когда первые лучи солнца, пробивались сквозь крохотные оконца, просыпался нежно укутанный, невесомым покрывалом из земли, которое моментально осыпалось с него, стоило ему лишь открыть глаза.

– Как ты сегодня себя чувствуешь? – раздался неожиданно из-за его спины голос Кханы.

– Просто великолепно! – он потянулся, чувствуя невероятный прилив сил – Я готов совершенно ко всему.

– Ну уж так и готов? – она улыбнулась и стала у стены напротив него – Ты все еще очень слаб и если тело твое окрепло, то душа нуждается в выздоровлении.

– Душа? – он вопросительно посмотрел на нее.

– Что ты сейчас можешь? – задала Кхана неожиданный вопрос – Что ты чувствуешь вокруг себя? Не отвечай, я знаю, то, что ты подсознательно давишь в себе все эти дни, ту пустоту, которая не дает тебе спокойно заснуть и не покидает тебя после того, как ты проснешься. Твоя душа крепко спит и нам надо разбудить ее.

– Для чего? – он спросил лишь для вида. Все его мысли были заняты этой пустотой, о которой упоминала Кхана. Он пытался и все не мог заполнить ее, не смотря на все усилия. Что-то все еще оставалось для него непонятным.

– Ты должен вернуть силы, которые сейчас не подвластны тебе.

– О каких силах ты говоришь? – он непроизвольно привстал на локтях и уставился на женщину, которая на его глазах просачивалась через плотную стену, исчезая из вида – Зачем я должен их вернуть?

– Чтобы не дать нам тебя убить!

Сказав это Кхана исчезла из вида, пройдя сквозь стену, которая в мгновение ока, стала прежней. Все такой же твердой и уходящей вверх, непроходимой преградой.

III глава

Он быстро вскочил с места и бросился к стене, у которой только что стояла Кхана, но уперся лишь в твердую землю, не давшую погрузить в себя руки, как бы сильно он не давил. Побродив вокруг своего лежака и осматривая каждый сантиметр комнаты он в который раз убедился, что вокруг, кроме крошечных окон у самого верха, нет больше ни одного входа или выхода, как бы сильно и умело они не были запрятаны. Попытки подпрыгнуть и ухватиться за край окна, чтобы посмотреть, что находится снаружи, так же не увенчались успехом. Оно словно бы смеясь, поднималось еще выше, как раз в тот момент, когда его пальцы уже были готовы за него ухватиться.

Стены вокруг странным образом принимали в себя все, что бы он в них не бросил. Непонятно почему, но в них утопали и комья земли из-под ног и чаша с водой, которая стояла у изголовья, и ворох высохших листьев исчезал так же без остатка. Но стоило ему приблизится к ним и попытаться протиснуться самому, как на его пути вставал, как ему казалось, настоящий камень. Такой же твердый и неприступный.

Спустя какое-то время он обессиленно уселся на землю и опустил руки. Причин тому было много, но главная из них была той, что в комнате не осталось ничего, что он мог еще бросить в ненавистную стену остававшеюся все такой же непреодолимой, поэтому он закрыл глаза и попытался весь обратиться в слух.

Снаружи, как и раньше не доносилось ничего особенного. Все так же где-то совсем близко шумел маленький ручеек, вода которого ударяясь о мелкие камушки играла свою причудливую мелодию, так не похожую на все остальные. Горел огонь. Он не слышал его, но чувствовал, что от него идет незримое тепло, которое словно, сладким нектаром вливается в него, согревая и придавая сил. Были слышны чьи-то голоса, но о чем они говорили, он разобрать так и не мог, этому постоянно мешало пение птиц, которое единственное, не прекращалось даже на мгновение. Они верещали постоянно. Каждый день и тем более ночь он слышал их верещание, поначалу даже нравившееся ему, но теперь мешавшее сосредоточиться на чем-то одном.