- -
- 100%
- +
– Было. Но мои причины, вероятно, не так глобальны, как твои.
– Так как ты считаешь? Я хороший или плохой?
– Я не знаю, Марк. У меня нет ответа. Я просто люблю тебя, и все.
– И я люблю тебя, – ответил Марк и в очередной раз решил испытать удачу: – Выходи за меня.
– Не могу. Я уже замужем, ты опять забыл? – Амалия рассмеялась.
– Это формальность. Ни я, ни твой муж, кстати, не понимаем, почему ты не хочешь ее прекратить.
– У меня двое детей.
– Им обоим больше двадцати пяти. И они оба знают, что ты спишь со мной, а не с их отцом. Мне надоел этот разговор и эти неменяющиеся глупые аргументы из года в год.
– О да! – Амалия снова засмеялась. – Я жалею, что не начала делать засечки со времен твоего первого предложения!
Марк не ответил. Ничего смешного в длящейся уже тридцать лет ситуации он не находил. Он грустно созерцал вынутую из кармана изрядно потертую коробочку с обручальным кольцом и молчал.
– Ты там? – прервав затянувшуюся паузу, поинтересовалась Амалия.
– Мне некуда бежать, так что да, я здесь, – грустно отозвался Марк и спрятал коробочку обратно.
– Я люблю тебя, правда. Но мне пора, мне в другой корпус. До вечера?
– До вечера.
Марк сбросил звонок, сменил мобильник на все еще нераспечатанный конверт, наконец-то открыл его, вынул сложенный втрое лист и внимательно прочитал небольшой текст. Потом сложил лист обратно, вернул послание в Арсенал, встал и подошел к большим напольным часам. Часы были новоделом и даже не пытались сойти за антиквариат. Маятник не потемнел, а на лакированном дереве не обнаруживалось ни единой оставленной временем царапины.
– Вот, – Марк открыл дверцу и запустил механизм – маятник легко и привычно начал движение из стороны в сторону. – Я завел твои часы, Дерек. Остальное доделаю при случае, можешь на меня рассчитывать. Иди не оглядываясь.
Марк выждал в молчании полминуты, отдавая Фросту долг памяти, затем спустился на первый этаж, взял с полки один комплект ключей и сквозь портал ушел в Дрезден.
Горан разровнял землю возле раскрывшихся черно-фиолетовых тюльпанов, отряхнул миниатюрные грабельки и лопатки, сложил их в пластиковую ядовито-зеленую корзину, отполз на пару метров и с удовольствием растянулся на молодой газонной траве. День клонился к вечеру; с моря дул особенно соленый ветер, какой бывал в этих местах только весной; солнце пряталось за кронами разросшихся деревьев заброшенного сада на участке напротив, тонкими лучиками доставая до Горановой щеки. Горан подвинулся в сторону, положил руки под голову и уставился в небо. Облака плыли быстро и высоко, завтра-послезавтра следовало ждать шторма, но возле земли это пока был просто ветер, разбавляющий прохладой невероятно жаркие последние дни апреля.
Скоро сорок… Горан никак не мог забыть сказанные Дэнзингером слова: «Сорок лет ты тут уже отмотал, еще сорок с небольшим отмотаешь – и все. Свобода». Свобода… Горан хохотнул. Он не всегда мог отличить некромантский юмор от сказанных серьезно слов, а шутки Динозавра улавливал через раз. От Джоаны у Горана сегодня был перерыв: парень готовился к экзаменам и усиленно учил французский, с которым у него имелись большие проблемы. Жену и детей Горан должен был забрать через два дня, так что, может статься, Дэнзингер с прогнозом ошибся. По крайней мере, сейчас Горан чувствовал себя гораздо свободнее, чем три часа назад в Ишанкаре. Он перевернулся на бок, подпер голову рукой, сорвал особенно сочную травинку и засунул ее в рот. Делать на выходных было совершенно нечего, – Горан решил, что проблемами он начнет заниматься с понедельника, – и перспектива абсолютного безделья наполняла грудь почти забытой мальчишеской радостью.
Он полежал еще минут двадцать, потом поднялся, подхватил корзину с садовым инвентарем и прошел на веранду, куда еще в марте вытащил летнюю ротанговую мебель – диван, два кресла и небольшой стол. В вазонах, стоящих у поддерживающих крышу балок, уже появились ростки вьюнка. К тому моменту, как Горан избавился от корзины с инструментами, ерзающий по столу мобильник перестал жужжать, остановился и погасил экран. Горан вытер руки о садовое полотенце и потыкал в кнопки, вызывая запись о пропущенном звонке.
Змей. Звонил. Дважды. Странно.
Горан подумал немного – отвлекаться от отдыха на службу не хотелось – и все же перезвонил.
Трейсер ответил не сразу, словно уже забыл о своем звонке и переключился на что-то другое.
– Привет, – бодро поздоровался Горан.
– Сэ-эр, – чуть растягивая гласную, отозвался Змей.
– Ну и чего тебе, сэр Наконец-то-Снова-Трейсер-Ишанкара, в канун выходных от меня надо?
– Я тут проверял п-протоколы по мобильной связи. Н-не могу понять, что вы наворотили.
– Тебе в пятницу вечером заняться больше нечем?
– Н-н-нечем, – Горан почти увидел, как Змей кивнул.
– Зме-е-ей, – осторожно позвал Горан, сдерживая улыбку. – Ты что, пьян?
– Н-ну… Ну да. Слегка.
– Тогда понятно, почему ты в протоколах разобраться не можешь.
– Да я в порядке. Просто… Просто вот так.
Внезапно Горан испытал острый приступ жалости, будто это ему, а не Райнарду, не с кем было разделить свои проблемы и свою выпивку.
– Н-ну вы поняли, что я не из-за протоколов звонил, – как на духу выложил Змей. – Виноват, больше не повторится.
– Ну приходи уж, раз напросился, – хохотнул Горан. – Составлю тебе компанию.
– Я вас не вижу.
– А я тебе коридор дам. Одноразовый, – Горан поколдовал с настройками. – Теперь видишь?
– Теперь вижу, сэр, – Райнард вышел из теней прямо у ступенек веранды. – Никогда тут не был, – он осмотрелся, повернувшись к саду. – И не видел даже.
– И не надо. Проходи, гостем будешь, – Горан снова хохотнул.
– Где ваши?
– В гостях у тещи.
– О′кей, тогда мне не стыдно.
Змей поднялся по ступенькам – Горан отметил, что трейсер был еще в здравом уме, хотя, судя по его настрою, оставаться в этом состоянии не собирался, – и, поставив на стол на треть опустошенную бутылку «Джонни Уокера», без приглашения сел на диван.
– Хоть буду знать твои предпочтения, – Горан повертел бутылку, вернул ее на место и снова, не удержавшись, усмехнулся. – Пойду стаканы принесу.
– Что вас так веселит? – в спину ему спросил Змей.
– Никогда не видел тебя пьяным, Райнард.
– Я вас тоже, и вот это уже куда удивительнее.
Горан вернулся, неся в одной руке два стакана, блюдце, нож и лимон, а в другой – металлическую вазу со льдом, поставил все это на столик возле дивана и, не переставая улыбаться, сел рядом со Змеем.
– Я с вами пить не буду, – заявил Змей. – Во-первых, вы мой Ректор, а во-вторых, вам нельзя.
– А я немного, – Горан кинул в стаканы льда и чисто символически плеснул сверху виски.
Райнард лед из своего вынул и закинул куда-то в тени.
– Серьезный подход, – снова хохотнул Горан.
– Я бы и без стакана обошелся. Не чокаясь.
Змей выпил свою порцию залпом, Горан сделал два глотка и вернул стакан на столик. Райнард тут же налил себе еще. Горан заметил, что виски в бутылке меньше не стало, и сделал вывод, что, увидев недостающую треть, ошибся с той дозой, которую трейсер уже употребил.
– Я на самом деле вот… – Райнард достал из Арсенала Горанову астролябию, – хотел отдать.
– Ну так отдавай, – Горан не протянул руку за инструментом только потому, что не желал показывать свою зависимость от этой маленькой, не по-мужски раззолоченной вещицы.
– Она красивая, – Райнард открыл крышку и принялся разглядывать прижатый пауком верхний тимпан. – Сами сделали?
– Тимпаны – да, сам. Мне стандартные не подходят, хотя работать я учился на них. А корпус в подарок от прежнего дрезденского ректора, герра Феретти, достался.
– А я-то никак не мог понять, идиот, почему человек, рожденный трейсером, пошел в иллюзионисты… Почему божий дар на фокусы променял, – Змей нахмурился, разглядывая тонкий узор насечек на пауке. – Думал, что вы и правда полный неадекват, уж простите за откровенность, сэр. За откровенность.
И Райнард снова выпил, поддержав свой импровизированный тост. Горан сделал еще глоток. И еще пару. За откровенность. Райнард потянулся к бутылке и снова наполнил стаканы, не забыв кинуть Горану новый кусок льда к нерастворившимся старым.
– Я, когда был там-не-знаю-где, долго думал об этом, – продолжил Змей. – О вашей астролябии и о вас. Это же надо – такие погрешности просчитать, нанести на диски… Откалибровать… Сколько лет у вас на это ушло, страшно подумать. И ведь бесполезно все, да? Вы не можете как они. Вы все равно не Проводник. – Змей оторвался от астролябии и взглянул на Горана. – Вы ведь Проводник, сэр?
– Не случилось, – сказал Горан, и это было все, что он смог выдавить из себя в этот момент.
– Это вы должны были быть Трейсером Ишанкара, сэр Бергер, – Райнард снова отвернулся и бережно закрыл астролябию. – Я занял ваше место.
– Ты занял свое и достоин его, как никто другой.
– Сомнева-а-аюсь, – криво улыбнулся Змей. – Мой Наставник был слишком стар, чтобы брать Ученика. Но он взял, потому что не смог пройти мимо чудесного зверька. Он меня так и называл, зверьком, вы же знаете… Но ему нельзя было брать Ученика после того, что он сделал. Закон запрещает. И Всеобщее Соглашение… Поэтому он тянул так долго, но, когда встретил меня, не смог удержаться. Захотел воспитать настоящего дракона… Это ведь он с вами все это сделал? Сэр Макалистер?
– Он был хорошим человеком, Райнард.
– Абсолютно так, – кивнул Змей. – Уверен, что так и буду думать о нем, когда протрезвею и заставлю себя забыть, но сейчас я могу думать об этом хорошем человеке все что хочу. А больше всего я хочу правды.
– Змей, ты правда пьян. Давай не в этот раз.
– Нет, давайте в этот! – Райнард все же передал Горану астролябию. – Я нормально соображаю, просто давно уже не практиковался в этом, – он дернул рукой, демонстрируя стакан, пролил немного на пол и допил оставшееся. – Это сэр Макалистер?
– Да, – Горан отвернулся и тоже залпом осушил свой стакан. – Это сэр Макалистер.
– Ну и зач-ч-чем? Зачем он это с вами сделал?
– Не хотел брать меня в Ученики, – честно сказал Горан. – Он не видел меня следующим Трейсером Ишанкара. Но это было его субъективное мнение, потому что по всем прочим параметрам я подходил на все сто – нет, на все двести процентов! – Горан взял бутылку и налил себе и Змею. – Но все толковые парни на тот момент были уже разобраны или убиты во время Венецианской Резни, так что сэр Котца упорно сватал меня сэру Макалистеру, выбирать которому было не из кого. И тогда, – Горан глотнул виски, – сэр Эван Макалистер нашел, как он думал, идеальный для себя выход из ситуации: он показал мне Первый Переход. Мне было двенадцать. Я впервые увидел межреальность глазами трейсера… и больше не мог видеть ее глазами Проводника.
Горан замолчал и покрутил в пальцах стакан. Лед стучал о стенки, превращая стакан в погремушку. Райнард свой со стола даже не взял.
– Потом сэр Макалистер сказал сэру Котце, что я Ишанкару не подхожу и посоветовал отдать меня в Дрезден, когда академия закончит выяснять отношения. Вероятно, он надеялся, что до поступления я не доживу… Сэр Котца тогда все понял, всю ту аферу, и с тех пор пристал ко мне, как банный лист. Ну, знаешь, его философия об ответственности… Сэр Макалистер планировал избавиться от меня, сплавив в Дрезден, но сэр Котца эти планы разрушил, и как бы сэр Макалистер не хотел, ему пришлось дать мне пропуск в Ишанкар. Они не говорили мне, что я Проводник. Я узнал об этом, когда мне исполнилось восемнадцать и я получил приглашение в Дрезден. Сэр Котца рассказал мне о том, что я не просто трейсер, вернее, – Горан запнулся, – о том, что я просто трейсер, так что в Дрезден я отправился подготовленным к беседе с герром Феретти. Я тогда проникся словами сэра Котцы про фатум, предназначение, про то, что в одну реку дважды не войдешь, и выбрал иллюзию. Я ведь хотел остаться в Ишанкаре, пусть не трейсером, но в Ишанкаре… Черт, Райнард, ты даже представить себе не можешь, как я хотел быть Трейсером Ишанкара! – Горан осекся и тут же запил свои эмоции новой порцией виски. – Бредил этим. Надеялся, что сэр Макалистер передумает. Считал, что он не берет Ученика, потому что испытывает меня, как маги в старых сказках… Дурак же я был… Дрездену я отказал однозначно, даже без сомнений, и пошел на иллюзию в Ишанкар. Решил: раз не могу быть Проводником – буду лучшим в иллюзии. Такая вот мотивация.
– И что, это работало?
– Работало, но недолго: пока я не познакомился с Банди и не вкусил от древа познания Проводников. Хотя дрезденские ректоры мне сразу сказали, что мне не стоит отказываться от того, кто я есть. Сказали, что мне надо учиться и что Макалистер меня учить не будет, и были правы.
Горан допил очередную порцию и через полминуты почувствовал, что его взяло. Змей молча осушил свой стакан.
– Вы поэтому читаете дрезденские шифры?
– Я и монсальватские читаю, – похвалил себя Горан.
– Ну и как Дрезден вам позволил получить свои тайны, при том, что вы из Ишанкара?
– Это была Дар Элайя, – Горан снова налил в стаканы немного золотистой жидкости. – Открыто в Дрезден мне доступа, разумеется, не дали. Покойный ректор дал согласие на обучение, но я вынужден был обходить защиту дежурной пары каждый раз, как собирался послушать лекцию. Такой тренинг герр Феретти мне устроил… Можно сказать, я свои знания у Дрездена воровал. Однажды дежурные меня засекли: мне ведь всего девятнадцать было, я еще ничего не умел; меня ведь никто, как некоторых, с юности не учил, – Горан с завистью взглянул на Змея и выпил, чтобы это было не так заметно. Змей заметил, грустно усмехнулся, но промолчал. – Только книжки… Нурали-ходжи помогал с допусками.
– И как же это вас дрезденцы только через год засекли? Или вы в восемнадцать могли больше, чем в девятнадцать?
– Мне Банди помогал все это время. Я не знал. А он меня заметил, понял, что я убогий, и помогал мне. Прикрывал от своих, пока сам на чем-то не попался и не загремел на гауптвахту. Вот в этот момент дежурная пара меня и спалила. И Динозавр взял на себя внешнюю сторону партии. Стал самым ярым моим противником. Орал, что мне надо голову оторвать за шпионаж… Порывался в Монсальват обратиться за справедливым судом… Ну и так далее. Так что мы с Динозавром до сих пор друг друга как бы терпеть не можем.
– Как бы, – уточнил Змей.
– Как бы, – подтвердил Горан. – Дэнзингер, можно сказать, мой крестный отец. Если бы не он, я бы трейсером не был.
– За Дэнзингера, – Райнард приподнял стакан и выпил.
– За Дэнзингера, – поддержал Горан и понял, что пора прекращать. Догнать и перегнать Змея в его планы сегодня не входило, но уступать тоже не хотелось, и Горан вопреки здравому смыслу взял уже снова наполненный стакан.
– Знаете, – Змей повернулся к Горану, – а я ведь всегда знал, что сэр Макалистер не идеален. Просто я его любил… люблю. Как зверек. Он был хорошим трейсером, хорошим Наставником. Но разве это компенсирует, – Змей сказал это слово, даже не запнувшись, – того, что он сделал с вами или с Зулейхой? Может, есть еще много всякой дряни, которой я о нем не знаю? Наверное, есть. И что мне теперь делать, сэр Бергер?
– Тебе надо закончить пить и проспаться, и все встанет на свои места.
– Я пока не готов закончить, – Змей отрицательно покачал головой и залпом выпил свою порцию виски, словно Горан собирался ее отобрать. – Еще по одной?
Горан не стал возражать и тоже выпил. Змея явно несло, и Горан хотел посмотреть куда.
– Хотя, знаете, – Змей усмехнулся, – я бы вас тоже в Ученики не взял. Потому что вы Проводник, а я нет.
– Вероятно, твой Наставник исходил из того же. Кесарю кесарево.
– А я думаю, он вас боялся. Еще мальчишкой боялся. Видел ваш потенциал – и пасовал перед вами еще в ваши двенадцать. Он бы вас не потянул. Ни технически, ни морально. Вы слишком сложный, слишком свободный, непредсказуемый. Идете поперек, никого не спрашиваете… Приказывать у вас получается лучше, чем подчиняться. И выживать тоже здорово выходит. Я не слышал ни об одном выжившем испорченном Проводнике.
– И я не слышал. Но это не значит, что таких больше не было. Они просто хранили свое уродство в тайне, как и я.
– Вы злитесь на сэра Макалистера?
– Я его ненавижу, – впервые в жизни вслух признался Горан. – Он мне жизнь сломал.
– А разве не Банди? Это же он вам рассказал о том, как здорово быть Проводником.
– Банди ничего не ломал! – Горан в мгновение разозлился и понял, что и вправду пьян. – Он меня вытаскивал из дерьма раз за разом, возился со мной, когда твой обожаемый Наставничек послал меня к черту! По сто раз объяснял мне элементарное, которое я не мог выполнить! Выводил меня из задниц мира, куда я попадал, потому что как Проводник не могу без погрешностей проложить даже прямой маршрут! Учил меня всему, что знал сам, не жалел ни времени, ни информации! Банди был моим наставником! Моей семьей! Я обязан ему своей жизнью в той же мере, что и сэру Котце! Все, что я умею как Проводник, я умею благодаря ему! А все, чего я лишился, я лишился только благодаря себе!
– Эй, эй! Вы чего так завелись-то?
– Он не святой, но один из лучших людей, кого я знал! Не смей обвинять его в том, чего он не совершал!
Горан замолчал и отвернулся.
– Мне жаль, сэр, – почти трезво сказал Змей.
– Иди к черту, Райнард! Себя жалей! – Горан залпом допил и почти отбросил стакан на стол.
Змей пожал плечами и медленно доцедил свой виски.
Они сидели молча минут пять, отвернувшись в разные стороны. Новую порцию никто из них не предлагал: видимо Змей посчитал, что ему достаточно. Горан тоже больше пить не собирался: мало ли на что способен Райнард, будучи нетрезвым. Надо было оставить себе шансы на выживание. Горан прекрасно осознавал, что у Змея имелось что ему предъявить: чего стоили одни только Мэри Рэндалл, аль′Кхасса и Банди.
– Похож-ж-ж, я набрался, – сообщил Змей очевидную истину, и Горан согласно кивнул. – Теперь я тож-ж-ж алкоголик и придурок.
– Нет, только придурок, – возразил Горан.
– Я д-мой, – Райнард со второй попытки встал, споткнулся о стол, и Горан, потянув Змея за футболку, вернул обратно на диван.
– Оставайся. Куда ты пойдешь?
– Д-д-д-мой.
– Ты сейчас трейсер хуже, чем я Проводник. Оставайся. Утром уйдешь.
Горан встал с дивана – он ощущал себя пьяным, но не настолько, чтобы не контролировать движения и мысли: продолжительная практика давала о себе знать, – и Змей тут же улегся, подложив под голову цилиндрическую подушку.
– Х-роший вы м-ж-жик, с-р Бергер, – вырубаясь, подытожил Змей.
– И ты меня поэтому уважаешь, – хохотнул Горан.
Змей кивнул носом в подушку и отключился.
– Я тебя тоже уважаю, сэр Рэндалл, – грустно сказал Горан, спрятал бутылку в Арсенал, забрал на всякий случай нож, накрыл Змея покрывалом и пошел в дом.
Тайра пришла в Башню, когда уже стемнело. Сэр ′т Хоофт никуда и не уходил, и Тайра в сотый, наверное, раз подумала, какой терпеливой должна быть госпожа Магдалена, чтобы прощать ему задержки. Или Наставник просто ничего не говорил о своих разногласиях с женой… Тайра поклонилась и после приветственного кивка мага уселась на диван.
– Готова? – ′т Хоофт смотрел на Ученицу бодро и как будто радостно.
– Вроде бы, сэр, – признавать свой страх перед ночной прогулкой по кладбищу Тайра не хотела.
– Я в свое время ответил так же, но готов я не был.
– Говорят, основной критерий в подобных случаях не готовность, а необходимость.
– Ну раз ты все понимаешь, – Йен усмехнулся, – то перейдем к практике. Больше медлить нельзя, а то завалим учебный план.
– А почему практика ночью?
– Потому что днем страшнее.
– Днем страшнее?
– Конечно. К ночным вылазкам мертвецов мир привык по фильмам ужасов, а вот увидеть такое днем… Тут даже опытных некромантов потряхивает, поэтому лучше в темноте начинать. Голова будет целее.
– А почему в парадной форме?
– Это дань уважения. Не каждый день ты поднимаешь кладбище. Надо выказать почтение к мертвым хотя бы таким образом. Да и традиция это: первый выход в поле всегда при параде.
Хет Хоофт застегнул форменный парадный китель, проверил в Арсенале посох – он привычно отозвался теплой вибрацией – и открыл портал прямо из Башни. Сначала было темно, потом вокруг стало светлеть, и Тайра различила под ногами песчаную дорогу, утоптанную не одним поколением некромантов. Справа и слева раскинулось поле, кое-где поросшее старыми деревьями, в темноте более всего напоминающими дубы. Небо поблескивало звездами, похожими на дырочки в темно-синем пологе шапито. Сэр ′т Хоофт не торопился, давая Тайре время привыкнуть к наступившей ночи и морально подготовиться к планируемому непотребству. Тайре все это казалось нереальным: и окружающее, и то, что им предстояло сделать, – но она молчала. Наставник и так оттянул подъем насколько возможно.
– Первое, – сказал ′т Хоофт, отмахиваясь от слишком близко пролетевшей летучей мыши. – Не думай об ушедших родственниках. Понятно, что весь препарат – чьи-то умершие родные, но это всего лишь пустые от душ тела. Второе. Ты работаешь с телами. То, что ты делаешь, ты делаешь, если можно так сказать, ради науки и возможного спасения живых. Даст бог, никого таким образом спасать не придется, – он взглянул на небо, и звезды искрами блеснули на серебряном узоре его ворота и на висках. – Третье. Посохом налево-направо не махать. Достанешь, когда не сможешь контролировать ситуацию своими силами. Четвертое, – маг остановился и посмотрел на Ученицу с кривой ухмылкой. – Не кричи.
– Когда это я кричала? – возмутилась Тайра.
– Никогда. Но ты никогда не поднимала кладбище, так что не зарекайся.
Они прошли еще метров пятьдесят, когда маг снова заговорил.
– Это учебный полигон. Я не знаю, где он находится: операнты всегда получают только координаты точки входа. Система подступов к кладбищу такая же, как на Караджаахмет: два километра своим ходом туда и обратно. Портал работает только в исходной точке. На возможностях перемещения из прочих точек – трейсерские блоки по причине сокрытия места нахождения полигона. Контролирует полигон, как несложно догадаться, Дрезден; ситуации разрабатывает тоже Дрезден. Иногда помогает Дэнзингер… Должен признать, что лучше него в работе с кладбищами я никого не видел. Набор сценариев стандартный, но бывают и бонусы, получить которые Ученик может либо по ходатайству Наставника, либо по прихоти дежурного специалиста Дрездена. Я на сегодня ничего дополнительно не запрашивал, но как поведет себя Дрезден, зная, что сегодняшняя ночь твоя, предположить не могу. Будем работать по обстоятельствам. Чистая некромантия. Из трейсерских фокусов разрешаю только зрение.
Они прошли еще метров сто, и постепенно к дороге начали подступать дубы, скрывая небо пологом соединенных ветвей. Когда звезды совсем пропали в густой черной листве, Тайра придвинулась к ′т Хоофту. Он заметил, но усмехаться не стал, просто предложил ей локоть, за который Тайра тут же уцепилась двумя руками. Когда деревья наконец расступились, впереди показалась высокая кованая ограда с распахнутыми настежь воротами, за которыми, еле различимые, чернели силуэты надгробий.
– А я думала, что кладбище будет и правда посреди поля, – поделилась Тайра.
– Все говорят «поле», потому что поле вокруг. А поле вокруг для того, чтобы разбежавшихся мертвецов можно было легко поймать.
– Они разбегаются?
– Бывает. Мои разбегались, и не однажды.
Тайра подошла к Наставнику еще ближе: теперь подол ее платья касался его штанины. Сэр ′т Хоофт говорил, что свой первый раз в поле помнил смутно: во-первых, это было не то воспоминание, для которого он хотел бы оставить место в своей памяти, а во-вторых, выходов в поле у него было столько, что он мог и не вспомнить, какой именно был первым.
Они свернули налево, и вскоре оказались на забетонированном пятачке, от которого лучиками расходились узкие кладбищенские улочки.
– Что, сэр, отсюда? – удивилась Тайра.
– Именно так.
Тайра обернулась вокруг себя. У начала одной из дорожек на потрепанном временем постаменте стояла фигура ангела с отбитым крылом; чуть дальше виднелись два забранных решеткой склепа. Еще дальше, видимые только силуэтами, вырастали из тьмы каменные кресты и прямоугольные плиты надгробий. По виду Тайра дала бы кладбищу лет триста, но предположить его истинный возраст было сложно.
– Какая вводная, сэр?
– Поднимай всех в радиусе пятидесяти метров, устанавливай точку сбора и веди всех туда. Даю тебе десять минут, – ′т Хоофт засек время на наручных часах, капитанским жестом заложил руки за спину и взглянул на Ученицу. – Чего ждешь?
Тайра отошла на несколько шагов вперед, оставив Наставника за спиной в позиции наблюдателя. Выдохнула, раскрылась, давая магии путь сквозь свое тело, нащупала потоки силы и подготовила базовые заклинания подъема. Переключилась на трейсерское зрение, распознавая сквозь светящуюся зеленым тьму склепы и одиночные могилы, отмерила заданный Наставником радиус и создала первое заклинание из необходимого цикла. Магия потекла по заданным направлениям; Тайра чувствовала, что заклинание сработало чисто, но спустя полминуты никаких видимых изменений на кладбище не произошло. Она подождала еще немного и собралась скастовать заклятье еще раз, но ′т Хоофт, прерывая это намерение, коснулся ее плеча. Тайра вскрикнула и подскочила, шарахнув Наставника первым пришедшим в голову боевым комплексом.