Письмо Потомкам. сны о грядущем

– Я представлю вас всему Дому Альяринн, Первого оплота Гемм позже. – Вернул голос Рионн меня в реальность. – А пока что это наш новый Столп, которую мы ждали и которая заменит нам Рао. Ширрах Ульрианнашш.

– Ульяна, – поправила ее я.

Рионн только зло сверкнула глазами в ответ. Рао умер во сне, в возрасте восьмидесяти шести лет год назад. Человек, который жил наравне с геммами и был частью их семьи. Человек, который напоминал геммам о том, кем они были и кем они стали. Столп, с которым я переписывалась и который рекомендовал меня Рионн.

– Сегодня дети позавтракают без вас. До трёх часов я даю время подобрать гардероб и выписать вещи, для этого я сейчас же пришлю вам помощницу. Не можете же вы разгуливать по дому в этой ужасной рясе. Одного раза хватить, чтобы дети… гхм… вами впечатлились. Идите, Ульрианна.

Я довольно улыбнулась, услышав более-менее правильное произношение моего имени, поклонилась ещё раз ей и детям, и удалилась к себе.

***

Недели мне хватило на то, чтобы привыкнуть к своей работе. Большую часть времени занимало общение, что резко отличало мой быт здесь от созерцательно-молчаливой жизни в Монастыре. Поначалу я даже пугалась, когда ко мне обращались резко и беззаботно. В Покрове Святейшей мы за несколько метров предупреждали о «вторжении в личное пространство» определенными жестами и звуками, так как многие находились в состоянии транса. Это позволяло заранее предупредить о возможности или невозможности общения.

Мне выписали одежду, в основном это были выбранные мной хлопковые и льняные брюки и размашистые туники мужского покроя, которые я по привычке перебинтовывала в талии шарфами контрастных оттенков. От вычурных платьев и кимоно я решительно отказалась так же, как от косметики и украшений. Рионн, говорят, вначале порвала моё прошение, прочитав список, но потом смилостивилась и дала добро.

Но босиком мне ходить по дому строго запретили. Хотя с первой встречи мне понравился именно пол.

Я потихоньку обживала покои, устраивая в них привычный аскетичный уют. Кровать и многие вещи выкинула вон, ковры и тяжелые бархатные шторы так же полетели на склад. Несмотря на вентилируемые стены и какие-либо новшества, вроде поглощения и растворения пыли, я не могла смириться с удушающей меня обстановкой и вскоре комната стала похожей на мою келью в Покрове Святейшей. Голый мрамор, единственный сундук с бельём, пара стульев и матрас с периной. И разбросанные повсюду книжки.

Единственное отличие – в покоях также находилась личная ванная комната.

***

– Льюти, а почему мы молимся этой штуке? Это же камень, – теребя меня за рукав бирюзовой туники, обратилась как-то Ума.

«Льюти» на языке гемм означает «дорогая, близкая, в которой я нуждаюсь». Эта девочка быстрее всех привыкла ко мне, её человеческое сознание ещё не мутировало, а, следовательно, знания она поглощала вдвое медленнее, чем остальные, и потому расспрашивала обо всём, чтобы не отставать. Многое ей было ещё непонятно.

Мы сидели вдвоём в святилище позади шиффа, на шелковистых теплых плитах около древней каменной статуи Святейшей. В тишине и покое, вдали от всех. Так уютно, по – домашнему. Я погладила Уму по маленькой ручке, инстинктивно. Словно… словно это была моя дочь…

– Это не штука. – Нараспев произнесла я, посмотрев на изваяние. Статуя была безликой, просто человеческий силуэт. – Это изображение той, кто является родоначальницей всех гемм. Говорят, она пришла в этот мир, чтобы помочь людям обрести себя…

– А они?

– Они отвергли её дар. Они не смогли поверить в неё, посчитав её существование отвратительным. То, что не могут изменить люди, всегда считается чужим.

– Но если она была, тогда почему никто не знает, как она выглядела? У неё не было лица?

– Нуу… – протянула я, думая, как ей объяснить. Но Ума уже неслась вперед, не дожидаясь:

– Льюти, а ты веришь в неё?

Я также не успела ответить. Меня прервала вошедшая в покои Ариан, её няня.

– Что ты, Ума. Как можно? – одернула она девочку, сверля меня золотистыми глазами. – Улрьианнашш – человек.

Человек! В это слово она вложила всю ненависть и злобу, на которую была способна. Вплела её в тонкую канву слов так, чтобы Ума не осознала происходящее между нами, не почувствовала в голосе.

Стало немного дурно от её эмоций.

– Ты права, Ариан, – в комнату вошли сестры – близнецы. Куда без них, моих маленьких устроительниц личного ада. – Она всего лишь человек. Бесполезный, к тому же.

Своё недовольство они не скрывали, в отличие от Ариан. Няня Умы поклонилась им, надменно поджав красивые губы и поглядывая на меня. Мол, смотри, равная говорит с равными… Что поделать, к людям отношение здесь не самое лучшее до тех пор, пока не заслужишь. Ничего не дается просто так и сразу.

Я поднялась на ноги, придерживая около себя Уму, зло шипевшую на сестер. Это она старается защитить меня, поняв, что происходит – в ее детском разуме еще теплится понимание человеческих отношений.

– Не беспокойся, льюти. – Обратилась я к ней, – твои сёстры злятся лишь потому, что я – очередное напоминание об их человеческой жизни. Ведь геммами не рождаются.

Многозначительный поклон в сторону близнецов. Зря. Молодые геммы неуравновешенны, их организм постоянно изменяется, подстраивается под вирус. Он дарит им многое – долголетие, интеллект, коллективные знания – но пока в их крови бешеное пламя гормонов, адреналина и море агрессии.

– Мы родились геммами! – Веннэ щелкает зубами, словно кусает меня. – Наша мама была человеком и дала нам жизнь, но мы родились уже с другой кровью.

Я помню этот эксперимент. Рао писал о нем. Одна девушка, Лия, медленно умирала от иммунного заболевания и не могла позволить себе хотя бы выносить детей. Дом шерн Альяринн не мог вылечить ее, вирус гемм иногда не приживается в больном организме. Лия предложила старейшинам искусственное оплодотворение, те согласились, и восемь месяцев в ее теле, подключенному к аппаратам жизнеобеспечения, росли девочки-близнецы. Все эти восемь месяцев Лия была счастлива, она придумала малышкам имена, шила им одежду, писала письма – настоящие, длинные и на бумаге, на несколько лет вперед. Затем, на последнем, девятом месяце их мама впала в кому, и ее тело, лишенное разума, вынашивало детей, а затем Анне и Веннэ привили вирус перед тем, как извлечь. Это было очень опасно, но по-другому было нельзя – до года, времени обращения, они бы просто не дожили. А после рождения, с первым вдохом, вирус посчитал бы их слабыми существами…

Лия была по-настоящему счастлива и бессмертна, в собственных детях. Она не принесла себя в жертву. Она была матерью от и до. Не думаю, что лишние пять лет ее жизни были бы драгоценнее осознания того, что ты подарила миру двух прекрасных, более совершенных существ.

Анна берёт под руку шипящую Веннэ, уводит её из покоев. Я лишь по-доброму улыбаюсь им вслед. Так будет первое время. Они будут шипеть, пытаться задеть меня и даже напасть. Но это норма. Наше обоюдное поведение – часть своеобразного ритуала. Чтобы стать их другом, мне придется потрудиться.

Не успели они выйти вон, как Ума резко упала на пол, повиснув на руке в моей ладони, и забилась в конвульсиях. Её тело и её разум плавились в изменении. Кровь гемм пожирала внутри неё человеческие клетки и заставляла бешено делиться новые, уже изменённые. Вирус внутри репродуктировал собственное ДНК. Розоватая пена из ненужных телу веществ полилась на пол, глаза стали красными – не хватало мутированной крови для процесса.

Ариан, на то и была её няней, бросилась к малышке. Надкусила запястье и, прижав кровоточащую рану ко рту Умы, начала читать молитвы.

Мурлыкая, напевая переливы. Знакомые шипящие слова, наполненные силой и любовью.

…Святейшая, первая из нас…

…Напои нас своей благодатью…

…Дай нам силу изменений…

…Верим в тебя…

Я вышла из комнаты, не в силах наблюдать за мучениями девочки. Она с пеной у рта жадно глотала кровь Ариан, словно маленький голодный зверек… Лицо её вытянулось, когти стали бордового цвета и царапали плиты.

…человеческая часть меня взбунтовалась.

***

Каждый день мы двигались вперед по расписанию.

Подъём, молитва, завтрак, учение, игры, личные дела, обед…

Пока дети занимались своими делами, я проводила это время на кухне, обнюхивая еду и наблюдая за действиями повара. Да, именно обнюхивала – когда Рао прислал наставнице письмо о желании выбрать новый Столп, меня и еще троих начали готовить – и конечно, «посвятили» в тайны приготовления и специфику блюд гемм. Поначалу, честно говоря, меня немного подташнивало, но со временем привыкаешь ко всему.

На обед сегодня приготовили кайер – весьма специфичное блюдо на основе свежего мяса, генетически изменённой бычьей крови и десятка различных примесей, состав который вежливо умалчивался. От меня требовалось различать это всё по своеобразным нормам – цвет, запах, консистенция; для измерения состава у меня был специальный прибор со шкалой – а вникать, что из чего приготавливалось, не хотелось.

Повара звали Стефан, он являлся старшим сыном семейства шерн Альяринн, и готовил ещё при своём отце, наплевав на устои Дома. Стефан безумно злился, когда я «вторгалась в его владения» и потому завести интересующий меня разговор, почему он отказался от наследования Дома, передав право Рионн, было невозможно.

– Ваша еда в холодильнике. Разогревайте сами. – И так каждый день. Одна и та же фраза, наполненная одними и теми же эмоциями. Стефан страшно злился на то, что какая-то новая гувернантка, тем более человек, проверяет приготовленную им, великим поваром, пищу. И ещё порой фыркает на несоблюдение некоторых норм. И заставляет переделывать. То, что я по сути дела – вроде как великий Столп, ширрах, присутствие в доме которого обязательно, его не вообще волновало. Старая добрая песня – сначала заслужи.

Я молча подошла к холодильной камере, достала свой обед и приготовилась выкинуть его в уничтожитель:

– Как и вчера, и позавчера, я обойдусь овощами, уважаемый Стефан. Вы прекрасно знаете, что я люблю свежее. И притом, дети не очень хорошо относятся ко мне. Всякий раз, когда вы оставляете мою пищу, они портят её…

– А вы думаете, я не могу? – ухмыльнулся довольно повар.

Ну что ж.

Тогда виноваты сами.

Каждый день эти перепалки, свежие овощи, от которых начинает подташнивать. В конце концов, их выращивают специально для меня такие же геммы. Кто знает, на что способны они в своих теплицах, даже страшно представить! И я уже устала от детских проделок на пару со Стефаном.

– Вы сегодня обедаете с нами, уважаемый.

Удивлённо он смотрит на меня, не понимая, в шутку или всерьёз…

– Вы не ослышались. Вы обедаете сегодня с нами. – Убрав свежеприготовленный кайер в лёд, я улыбнулась. Настолько гадко, насколько можно.

Я прекрасно знаю, что могут употреблять из человеческой пищи геммы, а что нет. Томатный суп, горячо любимый мной, как и вчера, был подпорчен примесью крови, остатками тушек мелких животных и сероватой кашицей, о составе которой я старалась не задумываться. Я так и представила, как по очереди они убегали на кухню и хихикая, кидали, что душе хотелось и под руку попалось. Но, несмотря на всё, для гемм он был не опасен и даже легкое расстройство желудка заработать они не могли.

Всю эту адскую смесь, предназначенную мне, я мило разливала по керамическим тарелкам.

Стефан сидел около меня, бледный. Звук демонстративно льющейся жижи вызывал у него тошноту. Иногда он пытался перечить:

– Но… вы не должны это допустить!

– Глава третья. Пункт четвертый. Ширрах Ульяна, как доверенное лицо, может применять раз в неделю исправительные меры, распространяющее на всех членов дома, исключая госпожу. По собственному пожеланию и без согласования с указанием в объяснительной причин. – Нараспев декламировала я, стараясь не смотреть на пищу.

Старый повар, которому недавно исполнилось двести восемьдесят лет, который верно служил Дому шерн Альяринн и был перворожденным, явно пал духом.

Собрав детей, я попросила их очистить руки и, прочитав молитву, приступить к трапезе.

Младшие жадно ели. Естественно, в силу своего возраста и полного отсутствия чувства расового превосходства, они не могли портить мой обед, да и вообще не имели представления о случившемся. Поэтому Тамара и Ума с горящими глазами уплетали кайер, пачкаясь в свежей крови. Малыша Андрея кормила кашкой Ангуин, его няня. Он ел пока только человеческую пищу, геммой малыш станет через недели две или месяц, Коронацию, так называлось обращение, ещё не назначили.

Остальные сидели и с неохотой ковырялись в тарелках.

– Что же вы? Совсем не голодны? – Я обмакнула проклятый помидор в соль и смачно, немного наигранно откусила. – Ууу, вкусно! А вам что, не нравится суп? Стефан так старался… Да и вы тоже.

– Мы расскажем маме! – Вспылила Веннэ и отодвинула от себя обед.

– Да? А заодно расскажем госпоже Рионн о вашем гостеприимстве. Вы же старались сделать всё лучше и привить мне, человеку, любовь к национальной кухне. Так или не так?

Кайн, никоим образом не выказывающий интереса, лишь покачал головой. Молча взял ложку и, отчаянно и горько вздохнув, начал есть. Остальные с неохотой последовали примеру наследника.

Переборов тошноту, я продолжила есть ненавистные помидоры и наблюдать за детьми. Иногда Стефан пытался слить суп в кадку с цветами неподалеку, когда я отворачивалась в сторону.

– Хватит удобрять растения! – возмутилась я наигранно. – Марко, будь любезен, уступи дяде Стефану место.

Марко сидел рядом со мной и потому радостно пересел на место повара в надежде на ту же кадку. Но всё его довольство сошло на нет, когда я сухо заметила с набитым ртом:

– Будешь удобрять цветы, получишь добавки. Ещё много осталось.

Стоит ли говорить, что после этого моя еда каждый день была свежей и без каких-либо примесей…

***

– Не скажу, что ты поступила благородно, но… молодец. Я приняла твое решение, – вечером сказала госпожа Рионн. На лице госпожи сияла улыбка, когда она узнала о проказах своих детей.

Мы сидели вдвоем в её покоях, как и в первый день моего приезда, на мягких коврах в окружении подушек, и курили кальян. Это стало нашей традицией. За окном ночь, а госпожа не торопилась лечь спать. Я же не видела её три дня – всё это время она провела в Общей Империи, исполняя долг своему народу, и теперь с интересом слушала мои новости. А после поделилась переживаниями по поводу Империи:

– Эти… это ваше правительство, – она имела в виду людей, – они решили ограничить нашу численность. Ближайшие восемь лет ни одного ребёнка… Они боятся, что с нашим долголетием и способностями мы вырастем как нация и уничтожим их. Император вчера издал указ, он даже не принял нас и не выслушал.

– Испугались чего? Что вы численностью чуть больше ста тысяч одолеете их? Живя на отдалённом континенте и не имея никакого оружия? – я ухмыльнулась. Рионн выпустила в ответ ароматные кольца дыма и растянулась по ковру. Её бледное лицо словно высечено из снега, золотые глаза приоткрыты, пальцы перебирают длинные смолянистые локоны.

– Нас до сих пор боятся, считают порождениями тьмы. Для людей, этих высших чинов своего народа, мы навсегда вампиры. Память о смутных временах. – На минуту она замолчала, что-то вспоминая. – Когда был жив отец, он каждый день рассказывал о ТОМ времени. Всё хотел, чтобы мы помнили. Видели его глазами Святейшую… ведь он видел её. Видел и знал, Ульрианнаш.

Да, именно Святослав шерн Альяринн, тогда ещё Святослав Аларин, спортсмен и интеллигент, неисправимый оптимист, одним из первых испытал на себе ЕЁ Крик. Именно его она лично сделала геммой, несмотря на отчаянное сопротивление. Хотя кто знает, как это было на самом деле… Говорят, именно на нём уже позже ставили опыты, пытаясь понять суть мутации, учёные в «сверхсекретных организациях». Эти опыты дали знать о себе позже, в достаточно зрелом для гемм возрасте. Он скончался сорок лет назад, оставив свой Дом на хрупкие плечи Рионн, с детства готовившейся к этому.

И именно Святослава Святейшая избрала своим голосом, вытащив из лап непонимающих людей. И именно он огласил её волю.

Святослав никогда не видел её лица, вернее, не помнил его. Говорят, Святейшая перед тем, как покинуть свой народ навсегда, забрала у каждого воспоминания о себе. Лишь спутанные чёрные волосы, бледные хрупкие руки и накрывающие её с ног до головы узорчатые крылья, сотканные из человеческой крови – вот и вся Святейшая.

И ещё, в своих снах, она часто приходила к нему, и он слышал её печальный голос. Оплакивающий человечество. И умоляющий простить её за все.

Её детищ люди боялись. Боялись, ненавидели, но не трогали.

Знали, что отомстит, где бы ни была.

Ведь кровь была у всех.

У каждого.

И кровь была её царством.

Только я хотела заявить Рионн о своих догадках по поводу бойкота людей, как она прошипела:

– Тебя ведь никто не знает там, в Империи. Я наводила справки.

Ещё чуть-чуть и она вцепится мне в горло. Ох, уж эта несдержанная молодая гемма со своими перепадами настроения! Пришлось выкручиваться.

– Меня подобрали монахини десять лет назад, когда корабль с неугодными людьми был уничтожен. Меня прибило к берегам Шим’Таа, я до сих пор не понимаю, как спаслась. Я и своих родителей почти не помню. – Повторила я всё то, что было известно ей прежде.

– Я учла это. Я внимательно читала записи монахинь. Но на том корабле никого, похожего на тебя не было. Я пролистала все файлы. Ты ведь не могла стать невидимкой?

Молчу.

– Тебя не чиповали. Я взяла с собой твою голограмму и попыталась найти по базе. О тебе нет никаких сведений. А если и были, то на сколько же ты неугодна была Великой Империи, что тебя стёрли из базы восстановления?

Я замерла. Все генетические данные хранились в единой общечеловеческой базе, на их основе изготавливались новые органы и другие части тела, если понадобится – а лучшими биоинженерами были геммы. Во время поездок взамен детей или по личному заказу Император разрешал ограниченный доступ. И Рионн им воспользовалась в личных целях.

Минуту я разглядывала гнев в её глазах, мне предстоял долгий монолог, потом шумно вдохнула воздух и выпалила в лицо госпоже:

– Извини, я не могла рассказать это раньше. Просто… я – нелегал. Евгениум. Так называют людей, которые не должны родиться вообще. Это генетический материал. Моя мать вынашивала детей для какого-то человека, всего я и не помню, что она рассказывала. Я была не первой для нее, такие дети считались наилучшим материалом для выращивания органов и тканей. Не клонирование и не ваши технологии – настоящая плоть и кровь. Но именно на мне она сломалась и сбежала. Когда я родилась, меня не чиповали… У меня не было отца, поэтому невозможно было обрести статус. Я была низшим существом среди низших.

Мне нелегко давались слова. Я кружила среди шипящих окончаний и пыталась вплести в глубину гемми всю боль и отчаяние, избегая и ей, и мне ненужных воспоминаний. Недосказанная правда – ещё не ложь.

– А потом в общине, куда попала моя мама, началась лихорадка. Тогда многие умерли, нечистоплотность и отсутствие медикаментов сказались… Говорили ещё, что это Высшие устроили чистку. Наверное, так и было. Но это был настоящий ад. Моя мать бежала на корабле, на Мертвые острова, как обещали, заплатив за место мной. Всё равно я – евгениум, существо без будущего. И к тому же, просто выросла, стала ненужной её материнским инстинктам.

Куда они бежали, я не знаю. Но корабль попал в шторм, и его закрутило. Он был ужасно старый, еще с древних времен. Работал на нефти, непонятной чёрной воде. Однажды она закончилась, и тогда началось самое страшное. Бойня. Агония. Хаос. Люди выживали как могли. Трупов не было… их… я еле сдерживала тошноту… немногие останки лишь сбрасывали за борт. Дрались за воду, за нормальную еду. Единственное, что было общим и ненужным – воздух.

А потом был взрыв. Что-то горячее ударило с небес однажды днём. Горячее и расплавленное. Словно золото. И всё. Больше я ничего не помнила. Меня отшвырнуло в сторону, запачкав чужой кровью лицо. Блаженство холодной воды и тишина. Но я не утонула.

Меня случайным образом прибило к берегам земли гемм, Шим’Таа, о которой я знала из старых сказок, мать всегда пугала по ночам вампирами. А монахини, прогуливаясь ежедневно по морскому песку, увидели тело. Вытащили, выходили от ожогов и оставили в монастыре, благодаря моим качествам евгениума. Я была выносливой, покладистой и обучаемой.

– Вы можете выслать меня в Империю, но людям безразлично моё существование. – Я отпила немного вина из бокала и улыбнулась Рионн. – Немного позже я узнала, что тот корабль с неугодными был не единственным. Высшие чины устроили всё так, чтобы провести очередное шоу по Сети. Древний способ управлять толпой. Рейтинги просмотра просто зашкаливали. Радовались до тех пор, пока один из кораблей не занесло в воды Шим’Таа и на экране показали случайно земли, которых нет на картах. И корабль просто уничтожили с беспилотников – дронов. Многие Высшие тогда лишись больших денег, поставив на этот корабль.

Госпожа внимательно следила за моей речью, пыталась найти противоречия. Но успокоилась, читая в моих глазах искренность.

– То, что вы приняли за шрам от РРипа, на самом деле следы от укусов. Меня пытались съесть. Тогда, на корабле. Я ничего не рассказала монахиням… Боялась, что они отправят меня обратно. Евгениумы – не люди. Такие, как я, бесправны в мире людей.

– Многое в вашем мире ужасно и отталкивающе. Ваша Мировая Империя сотворила с народами злую шутку. Мир никогда не наступит в том краю. – Рионн отставила в сторону бокал и коснулась моей руки. – Когда власть любви победит любовь к власти, наступит мир на земле.

– Джимми Хендрикс. – задумчиво произнесла я, вспоминая автора подобных слов.

– Джииму Хандрикуши, – неловко повторила госпожа, пытаясь выговорить мои слова. – На каком это языке?