Ди I Основной инстинкт

Дима вновь разволновался, задницей почувствовав подвох. И собрался было задать ей массу уточняющих вопросов, но Джей опередила, не желая более отклоняться от намеченного учебного плана, отвечая на его тупые вопросы не по теме.

– Кстати, кроме того, что тебе надлежит прижиться в их стаде и заняться научными изысканиями, у тебя будет ещё одно практическое задание. Оно будет касаться персонально тебя, раз уж разговор пошёл об актёрстве в обыденной жизни. Говоря вашим сленгом, тебе надо будет изменить свои базовые прошивки.

«Это ещё что за дичь?» – вылупился на неё Дима.

– И мой тебе совет, – не слушая мыслительное бескультурье ученика, перебила Джей. – А к тому, что я тебе буду советовать, мальчик, рекомендую отнестись даже с большим вниманием, чем к знаниям, вдалбливаемым в твою пустую голову. Ибо каждый мой совет – это подсказка. Своеобразная техпомощь от духовной службы поддержки. Итак, в первую очередь научись управлять тем, что тебе в данный момент не подвластно, – своими эмоциями.

С этими словами она подскочила и врезала ученику промеж глаз. Дима сначала потерялся от величины физического воздействия и фактора неожиданности. А затем захлебнулся в негодовании, тут же запутавшись в последовательности надлежащих ответных действий и словесных высказываний в адрес агрессора. И пока он с выпученными глазами и судорожно сжатыми кулаками соображал, как бить и какой руганью сопровождать свой адекватный ответ, она успела опередить, выставив ему в лицо указательный пальчик и прямо туда же заявив:

– Ты абсолютно не владеешь ими. Тобой управляют извне. Тебя обижают – ты обижаешься. Тебя злят – ты злишься. Тебя смешат – и ты смеёшься. Ты меня понял, дебил? Не ты управляешь, а тобой.

Дима, задыхаясь от негодования, тем не менее бить её передумал, а вынужден был признать, что действительно обиделся на то, что его обидели. Но как можно по-другому? Тем временем Джей, опустив руку, продолжила:

– Ты должен воспринимать окружение в полном объёме, но быть при этом не «ведомым», а «ведущим». Только получив контроль над собой, ты будешь в состоянии контролировать других. И в первую очередь свою женщину.

«Но как?» – задался он мысленным вопросом.

– Подумай. Моя задача не выложить перед тобой разжёванный материал на блюдечке, а заставить над ним помучиться и зажевать самостоятельно.

«Подумай над этим», – недовольно передразнил он, тем не менее решив подумать. «Я – ведущий», – проговорил он про себя как можно уверенней, словно занимаясь самовнушением. «Я – ведущий».

Неожиданно он поймал себя на состоянии успокоения. Вместе с ним появилась какая-то непонятная внутренняя уверенность. И этот резкий эмоциональный скачок лишний раз напомнил, что рыжий обладает довольно странным, реактивным по перемене настроения телом. Он тут же решил, что к нему следует как можно быстрее привыкнуть и использовать данную способность себе на пользу.

– Уже лучше, – похвалила Джей, заметив внутреннюю трансформацию ученика, и тут же коварно ринулась вперёд, чтобы повторить унижение и попытаться вывести его из состояния равновесия.

Дима, продолжая бубнить про себя «я – ведущий», легко и шустро уклонился, даже успев порадоваться ловкости подаренного тела. И чтобы предотвратить дальнейший беспредел, попытался схватить и вывернуть её шаловливые махалки. Но руки прошли сквозь обезьянку, словно через призрак!

«Мля, – вытаращился он на Джей. – Так ты что, ненастоящая?»

– Дебил, – со смешком констатировало привидение. – Конечно, настоящая! И ты бы это ещё раз почувствовал, если бы не увернулся. Просто это мои миры. И меня в них много. Я могу находиться одновременно везде, но только в качестве аватара, как у вас это называется.

Дима завис в очередном ничегонепонимании, но на всякий случай отошёл от этой мегеры подальше. И тут у него родился вопрос: «Но ты же можешь предстать в любом образе. Зачем тогда обезьянничаешь?»

– Ну ведь прикольно, – по-детски наивно обрадовалась Джей.

Белобрысая недообезьянка тут же превратилась в балерину в белоснежной пачке и ярких красных стрингах, резанувших сексуальным клочком материи по глазам и сознанию молодого, гормонально нестабилизированного обезьяна. У бедного, как по мановению ока, дёрнулся тонкий отросток между ног, намереваясь, видимо, тоже поглазеть на высокое искусство балета.

«Во! – поддержал он её весёлость, стараясь ладошками скрыть оживший торчок. – Вот так и пойдёшь со мной в стадо приживаться».

– Да пожалуйста, – неожиданно легко согласилась балерина с красной чёлкой и такого же цвета клиторопрекрывашкой, продолжая медленно кружиться на пуантах, не касаясь земли. – Всё равно, кроме тебя, меня никто не сможет увидеть и услышать. Я твоё персональное наказание, милый.

Тут Джей звонко рассмеялась своим ангельским смехом, от которого у Димы мурашки по всему телу побежали, поднимая все до одного волоска дыбом. Ножки задрыгались, а щуплый отросток вновь прикинулся шлангом, вернее, трубочкой для газировки, притом сильно пожёванной и изрядно укороченной.

Это обстоятельство невидимости для других, оказалось неожиданным. И, ещё раз взглянув на распутную представительницу Мельпомены, он нехотя подумал: «Не. Лучше вернись в обезьянку».

– Правильно, – преображаясь в свой первичный образ, похвалила Джей. – Теперь понял, почему?

«Понял, – протяжно подумал он, по-обезьяньи почёсывая подмышку, – не дурак. Мне надо будет других разглядывать, а не тебя».

Глава 3. Локация 1. Мудрость по поводу встречи по одёжке нудистам не писана.

Инструктаж закончился. Джей, окрылённая предвкушением неминуемого провала ученика на практике, повела горемыку в пункт приведения в действие педагогического наказания. Двигалась она в зарослях травяного леса посредством привидения, просачиваясь сквозь травины. А вот следом продирающемуся Диме было не позавидовать.

Проламываясь сквозь заросли, он постоянно накалывал голые ступни, поскальзывался и неистово матерился, даже с плохо ворочающимся языком. При этом успевал отплёвываться от сплошного облака чего-то мелкокрылатого и к тому же нещадно покусывающего его, как ненавистного врага всего живого.

Кроме того, ему постоянно приходилось огрызаться на издевательские высказывания и нравоучения безжалостной наставницы, у которой всю дорогу рот не закрывался.

– Поздравляю, Ди, – торжественно изрекла Джей, – сегодня самый великий день в твоей никчёмной жизни. Ты идёшь изучать Изначальную Женщину!

«Что-то я уже не горю желанием никого изучать. А вот что действительно хочется, так это прибить всех без исключения. Начиная с тебя», – мысленно бурчал ученик, продолжая отплёвываться, отмахиваться и шлёпать себя по всему, до чего дотянется.

– А что тебе надо узнать о женщине? – не обращая внимания на его потуги огрызнуться, тоном ментора продолжала белобрысая.

«Ну и что я у них ещё не видел?» – недовольно думал обезьян, тут же переключаясь на нецензурную ругань в сторону окружающей среды.

– Всё! – радостно воскликнула адская училка, пропустив оскорбления природы мимо перпендикулярно торчавших ушек, – и в первую очередь её особенности анатомии и физиологии.

«Анатомия с физиологией – понятия общие. Так в умных книжках написано. Учебники называются», – не сдавался Дима.

– Дебил, – показательно горестно вздохнула красночёлочная бестия, – Обобщение – это стопроцентное искажение истины. Не существует двух идентичных особей. Они что для тебя, на одно лицо?

«Ну, на лицо, может быть, и разные», – ответил он мысленно.

– А это что, не анатомия, по-твоему? У них разная внешность, строение тела.

«Гадкий подростковый утёнок» развернулась на сто восемьдесят градусов и, плывя спиной вперёд, взвесила на ладонях свои грудные прыщи, при этом сделав такую довольную рожу, что Диму аж передёрнуло. А Джей, поглаживая те места, где должна была быть талия, изящно переходящая в покатые женские бёдра, и кокетливо дрыгая короткими ножками в воздухе, продолжила:

– Они по-разному двигаются, о разном думают. И для покорения конкретной женщины требуется знать её особенности, определить которые поможет внимание.

«Любая попытка концентрации внимания ведёт к непреодолимому желанию отвлечься. На собственной шкуре сорок раз проверено», – недовольно бурчал про себя ученик.

– Я имела в виду внимание в другом ключе. Запомни: женщина может простить мужчине всё, абсолютно всё: измены, загулы, рукоприкладство, кроме отсутствия проявления внимания к ней.

«А, ты в этом смысле?» – сразу понял он, о чём речь.

Рыжий тут же прикинул, чем простая концентрация внимания отличается от внимания к женщине. Помусолил эту тему с разных сторон и в первую очередь с точки зрения понимания её анатомии и физиологии и пришёл к выводу, что не понимает, как это работает и какая между ними связь.

Джей с безразличным видом, слушая его мысленные потуги, тем не менее вмешиваться не стала. Только когда он пришёл к неутешительному выводу по поводу своих умственных способностей, чему-то кивнула и продолжила.

– Даю новую вводную: внимание к женщине будет твоей второй задачей после овладения собой.

«Мля, – вскипел Дима, – сколько же времени я тут буду обезьянничать, пока во всём этом разберусь?»

– А в чём тут разбираться? – взвизгнула белобрысая наставница. – Мир человека зиждется на трёх китах. Первый – это физиологические потребности. Второй – беготня в поиске источников для удовлетворения этих потребностей. И третий – сотворение иллюзий с фантазиями по поводу первых двух пунктов. Всё.

Тут неожиданно заросли закончились, и парочка оказалась на открытом пространстве с вырубленной травой под корень, которая оставила после себя острые пеньки в виде акульих зубов. Джей отплыла в сторону, давая возможность Диме осмотреть перспективу. Увиденное его не обрадовало.

«Зубастое» поле простиралось метров на пятьдесят, а в его конце, похоже, из этой же срезанной и связанной жгутами травы красовалась преграда в два роста человека. На стенах импровизированной крепости виднелись фигурки четырёх чёрных обезьян с копьями. Охрана травяного форта уставилась в их сторону, настороженно припав на четыре конечности, как собаки в охотничьей стойке.

Солнце палило нещадно. Влажность воздуха зашкаливала. Дима, с ног до головы облепленный шелухой от травы, насекомыми и ещё непонятно чем, принялся отряхиваться и чесаться, стараясь избавиться от мерзкого налёта флоры и фауны. При этом он не упускал возможности соображать между делом по поводу: что делать и кто виноват.

– Как что делать? – тут же влезло потустороннее создание в его мысленный процесс. – Иди, веди переговоры. Напрашивайся в гости. Только учти: если убьют, то вернёмся на поляну, и придётся проделывать весь путь заново.

«Оба-на, – встрепенулся Дима. – Так я, типа, бессмертный, что ли?»

– Ты, типа, всякий раз не до конца убиваемый, – обрадовала его Джей, – то есть убивать убиваемый, но не полностью. И при этом получающий изумительный спектр незабываемых ощущений по этому поводу.

«Вот уж спасибо. Что-то как-то резко расхотелось, – но тут же, вспомнив её прежнее запугивание, встрепенулся. – А как же обещанная смерть от старости, если не справлюсь?»

– К старости, – многозначительно протянула Джей, – я тебя просто сотру. Не превращать же прекрасный, девственно чистый мир в помойку такими отходами, как ты.

Дима в ответ, стиснув зубы, даже умудрился мысленно промолчать, всматриваясь в травяной бруствер и переключаясь на другую тему. Он провокационно подумал: «Ну ты ведь мне объяснишь их обезьяньи закидоны, чтобы я понимал, как себя вести. Мне как-то не приходилось изучать приматов в естественных условиях. Хотя я их и в зоопарке ни разу не видел. Не был там никогда».

Джей брезгливо осмотрела убогого и принялась за очередной культпросвет:

– Девственность твоих мозгов поражает. Разве ты никогда не интересовался, чем человек отличается от обезьяны?

«Умом и сообразительностью», – мысленно отшутился рыжий, подражая известной инопланетной птице из древнесоветского мультика.

– С этим у тебя как раз БОЛЬШИЕ проблемы. Человек – единственное животное, самка которого имеет полноценный оргазм. И, в отличие от вас, мужланов, выстроен он у них на условном рефлексе. То есть они ему обучаются. Запомни этот факт. Это позволяет женщинам доводить половое удовольствие до высот совершенства, о которых вам даже мечтать противопоказано.

«Ну и что это мне даёт? – съязвил Дима. – Кроме понимания, что ты феминистка недоделанная и обезьяна мужененавистническая».

– А то, что, выработав привычку получать оргазм, женщина кардинально изменила структуру сообщества приматов, превратив его в нечто человеческое. Там нет единого альфа-самца с гаремом самок и молодняка, ждущего своей очереди, как у прочих обезьян. За этой преградой поселение с большим количеством семей разной степени сложности. Глава одной из которых верховодит над остальными. Эдакий самоизбранный доминант. Так что хватит тупить и ступай знакомиться. Видишь, сторожа уже извелись от нетерпения утыкать тебя острыми палками.

Дима ещё раз осмотрел «пограничников». Те действительно стали вести себя нервно. Они уже не прижимались к травяному настилу, а возбуждённо скакали, прыгали, махали палками и что-то нечленораздельно вопили. Вероятно, таким образом стараясь отогнать непрошенного гостя от своего блокпоста.

Рыжий основательно почесался для приличия и уверенной обезьяньей походкой вразвалочку отправился на встречу с далёкими пращурами, которые действительно уже совсем извелись, ожидая своего непутёвого потомка.

Переговоры как-то сразу не задались. Язык мимики и жестов, сопровождающийся невнятным звуковым аккомпанементом, был непонятен обеим сторонам в равной степени. Ещё бы. Такой временной разрыв обособленного существования даже родные языки делает иностранными. К тому же сторожа оказались жгучими брюнетами, а Дима предстал пред ними породистым шатеном. Какое уж тут родство?

Наконец кривляние рож закончилось, и начались танцы. Вернее, танцевал только Дима, а четверо гомо-дебилов, как окрестил этих уродов потомок из будущего, исполняли роль диджеев. Охранники поочерёдно швыряли в него всем, что попадало под руки. Как выяснилось, на стене был припасён внушительный арсенал «швырятельных миксов»: палки, фрукты, кости. Господи, чем они в него только не швыряли.

Дима, попрыгав от прилетающих подарков какое-то время, принялся отправлять «ответки». Первым же камнем зашиб ногу одного. Вторым брошенным предметом оказалась палка, приложившаяся плашмя о волосатую спину другого пограничника.

Но, к сожалению, на этом Димино веселье закончилось. Самоотверженные вопли сторожей привлекли внимание остальных самцов поселения, поднятых по тревоге для отражения коварного нападения чужеродной армии захватчиков. Их высыпало на стену столько, что пришлый аж опешил от переполненного стадиона фанатов, замерев с очередным метательным снарядом в руке.

Всё то время, что шли переговоры и выполнялись ритуальные приветственные протоколы, Джей как сумасшедшая визжала от удовольствия, находясь в состоянии патологического азарта. Она всем видом изображала махрового футбольного болельщика, только без пиротехники и омоновского садомазохизма. И, кажется, даже умудрилась свои ангельские голосовые связки сорвать. Вот как орала околоспортивные и совсем неспортивные «кричалки».

Дима замер. Расслабился, понимая, что бежать не имеет смысла, так как, похоронив себя тут, он и без всякого бега с препятствиями окажется на первоначальной поляне. К тому же он неожиданно вспомнил об обязанности быть «ведущим» и, похвалив себя, улыбнулся, раскинув руки подобно звезде эстрады, приветствуя всю эту ораву с кольями. Как ни странно, но это подействовало на публику положительно, судя по волне фанатской радости, прокатившейся по их рядам.

– Э, – крикнул ему самый пузатый самец, сделав вполне понятный жест рукой, как бы подзывая.

Диму уговаривать долго не пришлось, и он, выбросив незнакомый плод и отряхнув ладони, спокойным шагом направился к вождю, как он его для себя определил. Подойдя вплотную к стене, остановился, задирая голову. Вождь повторил жест, чем-то напоминающий «иди ко мне». Гость легко вскарабкался наверх и тут же, получив дубиной по башке, потерял сознание. Вот вам, Димочка, и встреча предков, явно по тёщиной линии.

Очнулся он то ли от струи воды, прилетевшей в лицо, то ли от коллективного плевка. С трудом разлепив глаза, увидел перед собой кучу весёлых рож с малой порослью волосяного покрова. Чему эти морды радовались – непонятно. Похоже, полуобезьянки были довольны, что шоу не закончилось. Раз объект развлечений ещё жив, то ожидается продолжение.

Рыжий оказался к чему-то привязан, притом по стойке смирно. Свободной от привязи оставалась только голова. Похлопав глазками, Дима осмотрелся. Судя по грудным отвислостям, перед ним стояла свора разнокалиберных самок разной степени потасканности, разглядывающих его с наивным любопытством.

Среди этой радостной толпы пленник заметил Джей. Она лыбилась больше остальных, что Диме сразу не понравилось. Но не успел он мысленно высказать всё, что думает по поводу её образовательных стандартов, как одна из самок с грудями в виде ушей спаниеля резко подскочила и, выдернув из его тела пучок волосинок, отпрянула, внимательно разглядывая, обнюхивая и пробуя на вкус приобретённый трофей.

Пример оказался заразителен. Его принялись ощипывать, как курицу перед варкой в супе. Даже Джей, сволочь, не упустила возможности поиздеваться над беспомощным, подключившись к процессу его безнаркозной депиляции. Дима, то ли не выдержав боли, то ли обидевшись на оказанное «звёздное» внимание, истерично заверещал и задёргался в эпилептическом припадке, как на электрическом стуле. Вернее, на столбе.

Отстали. Принялись недовольно перегукиваться.

«Джей! Ты за меня или за них?» – накинулся он на наставницу, при этом мыча и выпучивая глаза, словно бычок с отдавленными яичками. «Они же меня сейчас в супе сварят. Что это за образовательный процесс такой, мать твою?»

– Заткнись, ведомый, – резко став злой, сменив белки глаз на черноту со светящейся радужкой, рявкнула Суккуба. – Опять эмоциями обделался! Ну-ка, соберись, тряпка. Это не кухня с кулинарией, а твои смотрины. И оттого, как ты себя покажешь на этой выставке эксклюзива, будет зависеть твоё будущее. Вспоминай основной половой закон, дебил. Ты им пока не нравишься.

Как выяснилось, непонятный рыжий самец действительно не понравился местным самкам. Одна за другой они стали отходить к основной массе, стоявшей сплошной стеной за их спинами. Каждая при этом давала выставленному экземпляру свою оценку недвусмысленной мимикой, презрительными возгласами и уничижительными жестами. При этом все как одна указали на недопустимую величину его мужского достоинства, что было понятно даже без сурдопереводчика.

Разошлись все, кроме одной. Той самой кошёлки с отвисшими плоскими грудями, показавшей пример в ощипывании. Она, выпятив волосатое пузо, задумчиво почёсывала его, смотря в землю и нервно жуя нижнюю губу. Как показалось пленнику, самка обдумывала явно нехорошие мысли относительно его персоны. Наконец решившись, уставилась на жертву немигающим взглядом, перестав жевать собственную плоть и сжав губы с силой слесарных тисков.

Он как-то сразу всё понял. Эта самка его выбрала. Но не из жалости к горемыке, а от собственной безысходности. Прям по глазам читалось: когда ещё попадётся бесхозный самец. Пускай он и уродец с недоразвитым органом, но всё же хоть какая-никакая отдушина в одиночестве.

Дима лихорадочно завертел головой в поисках белобрысой сволочи, устроившей эту подставу, и, обнаружив Джей в состоянии полного умиления, будто она мимишных котеек в интернете разглядывает, мысленно завопил, чуть не плача: «Не хочу я её!».

– Пф, – презрительно фыркнула белобрысая. – А тебя тут кто спрашивал? Радуйся, что хоть эта выбрала. А то просто бы выгнали. А так, считай, прошёл вступительный тест. У тебя появилась возможность начать познавание окружающего мира Изначальных Женщин.

Дима встрепенулся, собираясь возразить, но не успел. Самка уверенно шагнула и присосалась к избраннику разжёванными губами, затыкая его рот, а вместе с ним и мыслительный процесс. Сделала она это с такой киношной страстью, что голова Димы звонко брякнула затылком о то, к чему был привязан, отчего поцелуй оказался незабываемым, с искрами в глазах.

Зрители возликовали и принялись возбуждённо друг с другом у-укаться. И рыжий с какой-то обречённостью подумал, что шоу с ним только начинается. Он, собрав последние моральные силы в кулак, приготовился терпеть дальнейшие издевательства.

Но, как оказалось, на этом бесплатный аттракцион закончился, и зрители начали расходиться. А женщина с отвисшими грудями принялась нарочито медленно развязывать травяные верёвки зубами, освобождая приобретённого мужа, то и дело томно заглядывая ему в глаза, словно в душу.

Как только она закончила торжественный ритуал «освобождения от пут прошлой жизни», то мёртвой хваткой вцепилась в запястье суженного и в прямом смысле слова потащила его в своё логово создавать полноценную семью. Диму только одно порадовало, что до ритуала бракосочетания эти гомо-дебилы ещё не додумались. Ему только обезьяньей свадьбы с волосатым тамадой не хватало для полного счастья. Вот где было бы наказание, так наказание.

Обезьянья моромойка, доведя до норы, выкопанной в склоне земляного холма, затащила внутрь, где молодожёны уединились. Вездесущая Джей не в счёт. Началось обстоятельное знакомство. Хозяйка землянки усадила приобретённого мужа в самый дальний закуток на травяную подстилку, видимо, служившую ей постелью, а сама загородила выход, чтобы не сбежал раньше времени.

– Афа, – торжественно представилась она, тыкая пальцем между грудных «ушей» и смотря на Диму с вопросительной мимикой.

– Ди, – еле справившись с языком, ответил новоиспечённый муженёк, тоже тыкая в себя пальцем.

Жёнушка задумалась, шевеля беззвучно челюстью, пытаясь воспроизвести первый согласный звук его имени. И, несколько раз опробовав, громко и отчётливо выдала:

– Ди.

Радости её не было предела. Она ещё с минуту тыкала пальцем поочерёдно то в себя, то в него, на все лады повторяя своё и его имя, как бы боясь забыть и оттого заучивая наизусть. Диму позабавила эта эмоциональная тётка своей непосредственностью. Было в её простоте что-то заразное, и уже через минуту общения он был откровенно рад знакомству, по-иному взглянув на супружницу. В сумраке земляной норы она показалась ему не такой уж и старой. Он даже мысленно поинтересовался у Джей, сидевшей рядом, о её возрасте. А когда узнал, что моромойка его ровесница, несказанно удивился.

После взаимного представления с тыканьем пальцев началось тактильное ознакомление. Афа застенчиво пододвинулась вплотную и принялась гладить, щупать и чесать, освобождая его волосяной покров от частичек мусора. А поймав какую-то мелкую живность, тут же её съела, смачно причмокнув и расплываясь в умилении.

Диму подобная выходка не обескуражила, ибо ему было не до оценок огрехов в её воспитании. Он сам с любопытством ощупывал самку, трогая и проминая мнущиеся части тела, мгновенно возбудившись. Афа, заметив это, даже не думая скрывать эмоций, всем видом показала, что непомерно удивлена его органом размножения, который вместо того, чтобы просто подняться, ещё и значительно увеличился в размерах. Похоже, у местных самцов такая анатомическая особенность не встречалась.

Она, недолго думая, раздвинула ноги, предлагая себя для более тесного знакомства. Дима был не против. Первая брачная ночь средь бела дня пролетела как пуля, закончившись быстрей, чем началась.

«Перевозбудился», – подумал горе-муженёк, и ему стало нестерпимо стыдно.

Он тут же вспомнил Ольгу, и к позору добавилась лютая ненависть к своей никчёмности. Возбуждение как сквозняком сдуло. Он стыдливо отполз и, отвернувшись от довольной морды своей обезьяньей супруги, забился в уголок, собираясь немножко пореветь. Но его тут же взяли в клещи. С одной стороны, Афа, нежно пристроившись сбоку, поглаживая и успокаивая неопытного любовника, а с другой – больно ткнула под рёбра Джей, с раздражением зашипев на ученика:

– Ди, знаешь, в чём твоя проблема?

«В чём?» – мысленно встрепенулся оплошавший самец.

– В твоей безмозглой башке! – рявкнула ангельским ором Суккуба прямо в ухо, отчего Дима чуть не подпрыгнул, и Афа, не поняв, что случилось, резко увеличила темп успокоительного поглаживания.

– Ты о чём думаешь, придурок, когда частью своего тела сливаешься с партнёршей?

«Об этой части и думаю», – зло огрызнулся он про себя.

– Дебил. Тебя что, возбуждает разглядывание собственной письки?

Дима бросил взгляд на свой завядший отросток и подумал: «Нет. Меня возбуждает разглядывание её письки».

– Так какого ты, вместо того чтобы возбуждаться женщиной во время соития, переключаешься на собственного лысого! Да ещё вспоминая при этом бывшую!