Человеческая книга

© Андро Берт, 2020

ISBN 978-5-4498-7528-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я пометил что-то в блокноте. Машинальное движение, привычка, рефлекс – выработано до максимума за все три года, что я здесь работал. Человек поднял голову, но не увидел меня, и я снова записывал что-то в блокнот. Проглядел свои записи: «Растерянность, суженные зрачки, тревога». Нарисованные глаза. Я закрыл блокнот.

– Достаточно.

Свет в комнате выключился, и человек невольно погрузился в сон. Медсестра ввела ему сыворотку в шею, и я ушёл. Когда она проходила мимо, подмигнула.

– Подожди, – остановил её я.

– В чём дело, Номер Один?

Я смотрел в её синие без зрачков глаза. Отвёл взгляд, почёсывая нос.

– Ничего, Номер Два. Просто хотел сказать, что ты хорошо поработала.

– Спасибо! – радостно улыбнулась она, обнажив синие зубы. – Вы тоже были на высоте, Номер Один.

– Спасибо, Номер Два. Извини, что задержал. Иди.

Она ушла, улыбнувшись на прощание, стараясь скрыть раздражение от моего повелительного тона. Она постоянно так делала. Ей не нравилось со мной работать.

Я сел в мягкое колючее кресло, чувствуя, как иголки вонзились в кожу, и удовлетворённо прикрыл глаза. Массаж – разве не чудо-средство против переутомления? Или – как бы я написал в блокнот, если бы наблюдал за уставшим человеком – лучше сказать, некая апатия, а не переутомление.

Встал с кресла и направился на выход.

Если вы подумали, что меня зовут Номер Один – это не так. В комнатах исследования имена не используются, нужно называть другого так, как этого требует его статус на данный момент. Например, я был главным исследователем – наблюдающим, и я – Номер Один. Медсестра была провокатором, то есть она – Номер Два.

В общем-то, в комнате исследования только два главных Номера, а остальные делают всякую компьютерную работу, которая, конечно, важна, но не настолько, как работа наблюдающего и провокатора.

На мой взгляд, я бы называл Номер Один провокаторов. Они делают гораздо больше работы, чем наблюдающие. Они разговаривают с людьми. Они сами притворяются людьми.

Мне кажется, они очень храбрые. Это глупо, но при мысли о том, что я буду притворяться человеком и разговаривать с настоящим, меня пробирает дрожь.

В любом случае, моя работа мне нравилась. Правда, очень. Однако…

– Три года, Вин де Ойл. Это слишком, тебе не кажется?

Мой друг работал в комнате исследований уже четыре года, но его постоянно повышали, давали премии и тому подобное.

Но я… я работал там три года, и меня ни разу не повысили. Никаких премий, почётов, дополнительных заданий, о которых я так мечтал.

– Осторожнее с желаниями, друг, – лишь ответил тот, просматривая записи в блокнотах.

Я заглянул ему через плечо, увидел слово «любовь».

– Любовь? – поднял бровь я.

Вин де Ойл резко закрыл блокнот и нахмурился.

– Прекрати. Это против правил – помогать друг другу. У каждого есть своё исследование.

– Я же просто спросил.

Он хмуро отвернулся. Какое-то время мы молчали.

– Так, значит, серьёзно любовь попалась? – осторожно поинтересовался я.

Вин де Ойл раздражённо вздохнул, цокнул синим языком и кинул блокнот на стол.

– Да.

– Сложно, да?

– Да.

– Давно исследуешь?

– Неделю. Почти близок к разгадке.

– И что? Есть причина?

– Конечно, есть. У них всегда есть причина.

– Как же предсказуемо.

– Звучит разочарованно. Осторожнее, а то я подумаю, что ты стал гуманнее к ним относится.

– Немного неуместно использовать это слово. И я вовсе не разочарован. Скорее, завидую. Тебе попадаются такие интересные исследования.

Вин де Ойл кинул на меня косой взгляд, думал – ударить меня или воздержаться? Воздержался.

– Можешь не нагружать мою систему своими назойливыми вопросами? Подойди к Вышке и скажи всё, что говоришь мне.

– Ты что, серьёзно?

– Ну, естественно.

– А, знаешь, я так и сделаю. Так и сделаю.

Вин де Ойл кивнул, не слишком уверенный в моих словах (собственно, как и я), и я ушёл.

Так странно, что среди наших существует такое клеймо, как «неудачник». После того, как они начали изучать людей, они стали говорить, как они. Глупее может быть только то, что это клеймо – на мне.

Естественно, в лицо они этого не говорят – удивительно, ведь также делают люди. Я понимаю, если бы нерабочие сказали бы какое-то оскорбление в лицо наблюдающему, им бы не сулило ничего хорошего. Но коллеги, высшие по званию и другие могут говорить мне всё, что хотят, – и всё же говорят за спиной.

Наверное, стоит сказать, что я реконструирую мою речь под вашу, дорогой читатель. В случае, если вы не человеческой расы и не моей, то, прошу прощения, я не знаю других языков.

Я зашёл к Вышке. Он тут самый главный, так что и зовётся Вышкой. У нас всё просто. У нас на всё есть причина. У нас нет сознания, непостоянного и непонятного, у нас есть система – чёткая, выработанная и безошибочная.

Поэтому мы пытались их понять – людей и их сознания, их тайны и души. Мы просто искали причины в их поведении, причины, почему они делают так или иначе, ведь если причин нет – это необъяснимо, а мы не любили необъяснимые вещи.

Так что я предпочитал считать, что люди предсказуемы. Люди бы назвали это «самовнушением», но это понятие мы уже давно изучили.

Мы уже так долго их изучаем, что почти убедились в отсутствии их сознания. Я лишь удивлён, что это заняло так много времени.

Система Вышки была сосредоточена на том, чтобы управлять другими. А ещё он всегда говорил правду.

– Никто из более высоких уровней не хочет с тобой работать.

Я притворился, что меня это не задело – странное знакомое ощущение, которое тоже давным-давно изучено.

– Но это же глупо. Я профессионал. Я работаю в этой сфере три года и могу брать более сложные исследования.

Хотя, наверное, если бы я знал, что мне дадут её, то отказался бы. Я бы работал до конца расхода системы (жизни) без повышения, сосредотачиваясь на надоедливых заданиях о «грусти» или «удивлении». Короче говоря, продолжал жить своей обыденной размеренной жизнью, уверенный в своих убеждениях.

Но я не знал.

– А знаешь что? – проговорил Вышка спокойно. – Да. Я согласен. У нас тут как раз есть одно исследование. Сложное. Все отказываются от него, как только берутся. Они не могут его решить. Сомневаюсь, что у тебя получится, но, если выполнишь, повышу тебя до уровня твоего соседа Вин Де Ойла.

Когда я увидел её, то подумал: «Вроде ничего сложного». Она была обыкновенной. Она ничем не отличалась от других. Они все были похожи, они все были на одно лицо.

Мы наблюдали за ними в их естественной среде обитания. Мы следили за ними, если можно так выразиться. Мы изучали их, когда они не знают, что их видят.

Начало исследования – объект 358А-Г-М

Когда я зашёл в лабораторию, то в первую очередь удивился тишине, царящей внутри. Никого не было внутри: ни наблюдателей, ни провокаторов, ни компьютерный работников. Это было удивительно для двенадцати часов дня (время переведено автоматически для человеческих читателей), ведь именно это время считалось пиком работы.

Дальше мне предстояло удивиться тому, как вокруг было темно. Лишь пару красных огоньков от техники, говорящих о том, что все аппараты находятся офлайн.

Позже мне казалось, что все эти мелочи специально удивляли меня, будто готовя к ещё большему удивлению. Когда я включил свет, махнув рукой перед сенсорной панелью у двери, и когда другая панель, намного больше, появилась на другой стороне комнаты, я застыл. Я увидел объект исследования.

Даже не знаю, что меня больше удивило, – то, что она показалась мне ничем непримечательной, учитывая сложность её исследования (по словам Вышки), или то, что она смотрела будто бы прямо на меня.

Однако, естественно, последнее было невозможно. Проясню: та панель, на которой я её увидел, была своего рода «телевизором» (слово взято из человеческого орфографического словаря, автоматически приближенное значение для человеческих читателей).

Наши технологии позволяют следить за человеческой расой в их естественной среде благодаря таким телевизорам, невидимо для людей помещённый в их личное пространство.

Если вы человек, то, возможно, подумаете, что мы следим за вами с помощью камер, но нет. Личное пространство – это энергия, окружающая вас, а наш «телевизор» способен прицепиться к этой энергии с помощью заряженных, созданных нами микроскопических частиц.

Таким образом, исследуемые люди всегда под нашим наблюдением.

Но не буду нагонять скуку, как говорят люди.

Объект исследования просто не может увидеть наши «телевизоры» и не может сознательно понять, что за ним следят.

Поэтому я и удивился, естественно, по глупости и неготовности к увиденному, подумав, что мой объект исследования обнаружил этот телевизор и смотрит прямо в него.

Сглотнув, я взял себя в руки. Невозможно глупо! Я опять испугался людей.

Тряхнув головой, я прошёл вперёд, ближе к панели, и взглянул на объект. Это была представительница женского пола. Она всё ещё смотрела перед собой, будто бы на меня, своими странными серыми глазами, и, не буду скрывать, от такого взгляда меня до сих пор немного мучала непонятная тревога.

– Балбес, – сказал я вслух, изобразив своего соседа Вин де Ойла, и старался успокоить себя звуком своего голоса.

Но в тишине лаборатории мой голос показался мне странным и неуместным. Я удивился тому, что до сих пор не смог сосредоточиться на исследовании.

Я смотрел прямо в глаза объекта и, наконец, понял, что бояться его бессмысленно. Почувствовав неизбежную власть, которую мы всегда чувствовали над людьми, изучая их, я достал свой блокнот.

«Женский пол. Глаза ярко-голубые».

Я снова присмотрелся к женщине и дописал:

«Пустые».

Это было странно, так как я обычно не использовал эпитеты к описанию внешности человека.

Но взгляд голубых глаз казался мне непривычно безжизненным и каким-то знакомым.

«Волосы чёрные. Цвет кожи – белый. Раса – европеоидная».

Мы записываем это исключительно для протокола и, скорее, для запоминания, если у нас много объектов исследования. Взглянув на слово «пустые», я нахмурился и зачеркнул его.

Убрав блокнот, я достал папку, которую дал мне Вышка. Там были некоторые данные, которые уже выяснили те, кто работал до меня, а также цель исследования.

Я повернулся спиной к панели и начал читать.

«28 лет. Получила высшее образование. Работает в офисе бухгалтером уже четыре года. Кроме работы ничем не занимается. Ни друзей, ни любовных отношений. После работы приходит домой и просто лежит».

Я не нашёл в этом ничего особенного. Но, взглянув на цель исследования, нахмурился.

«Цель исследования: выяснить, почему объекту не надоедает однообразие, как другим представителям человеческой расы, а также выяснить, почему она не нуждается в человеческом общении при долгом отсутствии данного».

Я закрыл папку. Обернувшись на панель, увидел, что объект действительно лежал на кровати и ничего не делал. Я взглянул на верхнюю часть панели, где была написана дата (автоматически переведённая для человеческих читателей): тридцатое сентября, суббота.

Возможно, у объекта был выходной. Я почувствовал странное чувство. В блокноте я написал бы «раздражение».

– Извини, Вышка, можно задать пару вопросов?

Вышка устало взглянул на меня, но с таким видом, будто знал, что я зайду через двадцать минут после того, как получу новое исследование. Он кивнул, стараясь сосредоточиться на делах, которые делал в сенсорном дисплее компьютера.

– Я хотел спросить, кто будет провокатором в моём новом деле. Ну, исследование номер 358А-Г-М.

Вышка поднял на меня жёлтые глаза.

– Ты.

У меня аж дыхание сбилось.

– Я? Но я наблюдатель. Номер Один.

Вышка вздохнул, оторвавшись от дисплея.

– Ты и Номер Один, и Номер Два. Как я уже сказал, все отказались от этого дела. К тому же, опять же, как я уже говорил, никто не хочет с тобой работать.

– Но разве так можно? – испуганно пробормотал я.

– Разумеется, можно, просто мы давно не использовали методику «Два в одном», так сказать.

Он решил, что мои вопросы исчерпаны, и ждал, пока я уйду. Я не уходил. Вышка смотрел на меня исподлобья, пытаясь понять, чего ещё мне от него надо. Это был странный момент: мы всегда говорим систематически, чётко, конкретно, чтобы не вызывать непониманий. Но я не мог ничего сказать. Моя система начала работать плохо.

– Разумеется, у тебя будет больше времени на это исследование, чем обычно, – добавил Вышка, подумав, что дело в этом.

– Мне… придётся самому идти к объекту? – спросил я наконец.

Вышка принял информацию правильно.

– Я вспомнил. Ты ещё не работал Номером Два.

Не то, чтобы Вышка мог забыть об этом, просто он об этом и не думал.

– Ну, ты же прекрасно знаешь всю систему действий провокаторов. Пришло время практики. Расписание провокаторов попроси у Пер-АПЫ.

Всё становилось хуже и хуже. Страх от встречи с настоящим человеком вызывал у меня дрожь. Я слышал, что такое случается с некоторыми начинающими провокаторами, но это считалось унизительным и неправильным.

Я никому не сказал о страхе. Я хотел сказать Вин де Ойлу, когда заходил в комнату за своим априкатором (это специальный, поддерживающий жизнь аппарат для нашей расы, вроде бутылки воды для людей), но он не заговорил со мной, а я – с ним.

Но ещё унизительнее было бояться встречи с Пер-АПОЙ. Это была самая старая и самая опытная провокаторша на нашей станции. Никто не знал расшифровки её имени, как и её личной истории (или, как мы ещё называем, временной жизнедеятельности), но все её уважали.

На её счету невероятно много исследований. Она настолько профессиональна, что бралась исключительно за самые сложные.

Я боялся встречи с ней не просто потому, что чувствовал себя «неудачником» рядом с таким профессионалом, но и потому, что она могла почувствовать. Она могла почувствовать, что я боюсь.

Пер-АПА

Пер-АПА практически жила в лаборатории. В любом случае, я всегда видел её там, в её собственной лаборатории, где она иногда проводила курсы для начинающих провокаторов. Я уже начал думать о том, чтобы тоже как-нибудь сходить на них, но потом я представил, как это будет унизительно, и отбросил эти мысли.

Окна в лаборатории Пер-АПЫ были затемнены. Обычно такое случалось, когда она была полностью погружена в работу и накидывалась на любого, кто посмел ей помешать. Поэтому я благоразумно решил зайти попозже, но только я сделал шаг в сторону, как окна вдруг просветлели. Я бы сравнил это с табличкой «Открыто» и «Закрыто», какие обычно висят на людских магазинах (но никому не говорите, что я привёл такое сравнение).

Уже глупо обрадовавшись, что мне не придётся унижаться перед профессиональным провокатором, я замешкался. Уже всерьёз начал думать о том, чтобы отложить эту встречу и уйти, как вдруг панель рядом с дверью в лабораторию издала звук включения, и я услышал резкий сухой голос:

– Я тебя чувствовать. Заходить.

Я слышал, что Пер-АПА была родом из другой планеты и что она так и не научилась полностью нашему языку. Обычно мы не принимаем на работу в станцию представителей из других планет, но когда-то у Пер-АПЫ был напарник (для человеческих читателей автоматически приведено сравнение – муж), который являлся Вышкой. Он уже давно умер, и после него уже много раз сменилась Вышка, но Пер-АПА благодаря нему смогла стать отличным работником и частью нашей команды. Я бы даже сказал, она перегнала всех нас по опыту.

Услышав её властный голос, я замешкался ещё больше.

– Ну? – с явным нетерпением снова сказала она, и я приложил палец к панели, чтобы Пер-АПА смогла опознать меня и впустить.

– Сентябрь? – хмуро спросила она, послышался звук, и дверь открылась.

После того, как я зашёл в лабораторию, дверь за мной закрылась, а окна снова потемнели. Я был удивлён, что ради меня Пер-АПА поставила режим «Не беспокоить».

Пер-АПА ушла из панели и перешла в свою «коробку» (как она сама это называла). Ах, да, простите – Пер-АПА была роботом.

Точнее, она жила в виде робота. Ей было уже более ста пятидесяти лет (переведено в человеческие мерки), но когда-то, когда ей исполнилось шестьдесят (по человеческим меркам), она приказала поместить её мозг в аппарат, который она создала сама.

Она создала для себя электронный, невидимый для всех дом. Её сознание имеет доступ ко всем электроприборам, которые позволяет ей использовать Вышка, а её оболочка – большое обыкновенное металлическое тело робота, которое Пер-АПА называет «временной коробкой».

Это женское существо полно загадок, и известны они лишь тем, кто жил с ней в то время. Но сейчас лишь немногие остались в живых с тех пор, а она заслужила достаточный авторитет, чтобы не раскрывать свои тайны и оставаться доверенным лицом.

– Что ты хотеть от меня? – грубо спросила она.

Её металлическое тело не могло двигаться. Оно стояло посередине лаборатории таким образом, чтобы всё нужное для работы оказывалось перед глазами, однако вся её работа проходила в невероятном электронном мире, где, в свою очередь, её сознание могло путешествовать так, как хочет, без ограничений.

– Я хотел бы узнать расписание провокаторов, – сказал я достаточно спокойно.

Пер-АПА замолчала, и я слышал, как она покинула металлическое тело. Её передвижения можно было отследить лишь по небольшим искрам, идущих от тех электроприборов, в которых она была, но эти искры появлялись не всегда. В новой технике их вовсе не было.

Её голос прозвучал позади:

– Я тебе распечатать.

Послышался звук печатной машинки, и я обернулся, увидев распечатанный листок, выползающий из аппарата.

– Спасибо.

Я быстро схватил листок и собрался уходить, но Пер-АПА переместилась в дверную панель и вдруг заперла дверь.

– Почему ты так бояться, Сентябрь? – послышался её подозрительный холодный голос из панели.

Сентябрь – это моё имя. Возможно, людям это имя покажется странным, но об этом позже.

– Это мой первый раз, – пришлось признаться мне.

Я услышал её издевательский смех.

– Маленький мальчик бояться. Как трогательно.

– Очень смешно. Почти по-человечески. Можно идти?

Я приложил палец к панели, но она не открыла дверь.

– Ты грубиян, но я хотеть поговорить. Набраться терпения, или я ударить тебя током. – Она любила так шутить, но обычно никто не смеялся, кроме неё. – Я знать, что остальные говорить о тебе. Но они не понимать, что мы становиться людьми, когда решить изучить их.

Я не очень понимал, о чём она говорит. Но потом я вспомнил, что я думал раньше. О том, что мы начали вести себя, как наши объекты исследования.

– Вы читали мои мысли?

– Нет, идиот. Я видеть тебя, когда ты проходить мимо моей лаборатории каждое утро. Я обратить на тебя внимание неделя назад.

Я молчал, ожидая продолжения. Я совершенно не ожидал такого разговора.

– Я хотеть сказать, что я тоже так считать. Надеюсь, твои жалкие синие извилины понять.

Панель издала звонкий звук, и дверь открылась. Я не стал задерживаться в этом странном месте и вышел, сжимая в руках расписание. Дверь за мной резко закрылась. Я слышал, как Пер-АПА снова подключилась к металлическому телу.

Расписание

«Провокаторы имеют право идти на контакт в любое время только после того, как достаточно изучат объект для того, чтобы понять, когда контакт будет необходим.

В другом случае (например, необходимости попасть в зону объекта не для контакта, но для установления этого в будущем) есть универсальное время:

– 6:00

– 12:00

– 14:00

– 15:30

– 18:00 (особенно для целей, связанных со сливанием с толпой)

– 22:00

В другое время частоты недостаточны и нежелательно совершать переключение и трансформацию»

Я перечитал расписание сотни раз, сидя в лаборатории. Я пытался отложить своё новое исследование, делая старые, но я закончил их очень быстро. В итоге, у меня не осталось исследований, кроме 358А-Г-М, то есть нынешнего, и другого, связанного с депрессией, но уже практически решённого. И то, и другое исследование мне почему-то делать не хотелось.

Исследование про депрессию под номером 213Г-Ш-Ш было настолько нудным и неинтересным, что я просто устал от него. А нынешнее пугало меня, и я устал от того, что отрицаю это.

Разговор с Пер-АПОЙ не задерживался у меня в мыслях надолго. Она всегда была странной, сложной системой, которую не все могли решить.

Я больше думал о том, как буду переключаться.

Обернувшись, я взглянул на панель «телевизора». Объект всё также лежал на кровати. Я взглянул на электронные часы у себя на запястье: «14:47» (переведено для человеческих читателей). Чем-то эта представительница женского пола была схожа с тем представителем мужского, которого я изучал в деле 213Г-Ш-Ш.

Такая же нудная.

Объект 358А-Г-М

Я изучал объект до вечера. Она вставала с кровати лишь трижды и только для того, чтобы удовлетворить человеческие потребности: в основном, в голоде. Как-то у неё зазвонил телефон, но объект не ответил. Я записал это в блокнот. Я также записал, что она ела, просто от нечего делать: макароны, странная куриная лапша быстрого приготовления, сэндвичи и горох из консервной банки.

После еды она снова ложилась на кровать и ничего не делала. Иногда она переворачивалась на живот или на бок.

Я частенько отходил за априкаторами или ещё за чем-либо, чтобы отвлечься от скуки. В 22:00 (переведено для человеческих читателей) я уже хотел идти в свою комнату и готовиться к завтрашнему переключению, но тут объект встал и начал переодеваться.

Она быстро оделась и вышла на улицу. Я был удивлён. Я был уверен, что это продвижение в моём деле. Возможно, я сейчас узнаю об объекте нечто новое, и мне не придётся завтра идти на контакт. Я даже думал, что она начнёт с кем-нибудь общаться из её расы, тогда бы и цель исследования оказалась бесполезной.

Но всё оказалось иначе. Погуляв час по парку возле её дома, она ни с кем не пересекалась и молча бродила. После прогулки она вернулась домой и легла спать.

Я был разочарован. Но также я был удивлён, что не смог этого предвидеть.

Я проснулся в 5:30 (переведено для человеческих читателей) и пребывал в странном состоянии. Вин де Ойл ещё спал, когда я мыл свои плечи (просыпаясь, мы всегда так делаем). Я был уверен, что объект 358А-Г-М ещё спит и на этот раз угадал.

Зайдя в лабораторию и включив панель, я увидел, как она пускала слюни на свою подушку. Никак на это не отреагировав, я вышел. Зашёл в другую лабораторию с моим объектом под номером 213Г-Ш-Ш, но он тоже спал. Люди вечно спят.

Тогда я занялся подготовкой к контакту, снова прошёл в лабораторию номера 358А-Г-М и нажал на панели кнопку «Переключение». Окна автоматически затемнились, и я вспомнил разговор с Пер-АПА, но снова не стал задерживать на этом мысли.

Открылась другая панель, панель переключения. В ней было много кнопок с необходимыми условиями для трансформации. Я нажал на «Внешний вид». Испугавшись, увидев себя человеком, я поморщился. Без синей кожи и других некоторых особенностей моего тела и его строения, например, двойных ушей и других таких мелочей, я выглядел практически как они.

Странно, я никогда не смотрел, как выглядят провокаторы в человеческом обличье. Как они выбирают свой внешний вид?

Я растерянно нажал кнопку «Причёска». Мой внешний вид был устроен по умолчанию, то есть причёска, лицо и тело оказались такими, какими бы они были, если бы я был человеком.

У меня появились светлые, густые волосы и даже прямые брови, которых раньше не было. Нос мой остался таким же, а губы стали немного пухлее и розовее.

Я сделал причёску короче, чтобы волосы не мешали, а затем сохранил внешний вид. Я не знал, устраивает меня он или нет, но даже если и не устраивал, то я всё равно не знал, что сделать, чтобы было лучше.

Я понажимал ещё пару кнопок, установил необходимые настройки, прочитал правила поведения. Я был готов.

Три часа я занимался другими делами, стараясь отвлечься, а затем мои часы завибрировали. Это означало, что объект начал что-то делать.

Вернувшись в лабораторию, я увидел, как она вставала с кровати. Я сел в кресло перед панелью, взяв в руки априкатор, который только собрался использовать.

Объект потянулся. Зевнул. Всё как обычно. Она обернулась, потянулась за своим телефоном и кому-то позвонила. Я встрепенулся, отложил априкатор и схватил свой блокнот.