- -
- 100%
- +
Иллюстратор Сергей Дыков
© Владимир Берязев, 2021
© Сергей Дыков, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-4490-3280-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Боязнь забыть слово
А кто бы мог подумать, что…
А кто бы мог…
…И разве мог автор этих заметок двенадцать лет назад, на последнем Всесоюзном совещании молодых, уже в качестве руководителя семинара слушая и читая стихи тогда совсем еще молодого новосибирца В. Берязева, представить, в какие формы и в какой масштаб выльется и взрастет его и в те поры несомненный дар? Вот кто в минувшем десятилетии удивил меня сильнее других своих сибирских сотоварищей по перу, пришедших в литературу вслед моему поколению. (Так разве что читинец Михаил Вишняков, ныне ушедший, радостно поражал меня своим взлетом в начале 80-х). В. Берязев за прошедшее после упомянутого совещания время вырос, вызрел не просто в настоящего поэта – что и само по себе было бы прекрасно, – нет, он стал писателем универсального, крупного лироэпического плана, способным соединять свое осмысление нынешнего часа отечества и мира с историко-философским и гражданственным охватом глубин русской и мировой истории, создавать в творчестве небывало новый «архетип» Евразии – с ее нередко страшной, кровавой, и все-таки прежде всего исполненной трудов и созидания, дивной и волшебной судьбой…
Одна из значимых граней этой лироэпики В. Берязева – роман в стихах «Знамя Чингиса». Образ создателя и предводителя монгольского «движущегося» государства стал подлинным открытием поэта-историка: здесь Тэмуджин не схож ни с одним из своих прежних книжных воплощений. Ни с героем романа В. Яна, ни с героем романа Исая Калашникова «Жестокий век», когда-то потрясшего меня и возмутившего официозных наших историков. Если бы последние имели нынче какое-то влияние, они бы автора «Знамени Чингиса» живьем съели. Такого Чингисхана мы еще не знали – о котором можно сказать словами шекспировского героя: «Он человек был в полном смысле слова». И только потому – велик и мудр даже в немыслимой по «европейским цивилизованным» меркам жестокости своей, – пожалуй, лишь два аналога есть ему (т.е. образу, созданному новосибирским поэтом) в ушедшем тысячелетии: Александр Невский и Сталин… Головокружительное произведение: прочитав его, почти физическую боль почувствовал от того, что оно не стало достоянием всероссийского читателя.
…Из чувства суеверия не стану высказывать в этих заметках свои суждения о другой поэтической «расширяющейся вселенной» моего младшего новосибирского товарища – ибо его новый роман в стихах, героями которого стали наши современники-сибиряки, еще продолжает рождаться под пером автора. Замечу лишь одно: для меня несомненно, что, когда эта вещь будет завершена и увидит свет, читателей поразит необыкновенный сплав чувственно-эротической энергетики с высочайшим духовным взлетом любви, сплав, что стал самим «воздухом» произведения – но этот воздух пропитан духом самой почвы, земли сибирской…
Другое скажу более уверенно.…
В феврале минувшего года вместе с настоятелем псковского храма Св. Князя Александра Невского, что вновь стал воинским храмом, с протоиереем о. Олегом три дня довелось мне пробыть в Чечне, прежде всего – среди земляков-десантников, воинов 76-й Черниговской дивизии, что более известна сегодня как Псковская. Среди окормляемых воинским пастырем и моих слушателей были и десантники 6-й роты. Той самой, что через две недели почти полностью погибла, защищая проход через горный перевал… Ни слова до сих пор я не могу написать о них: перо не слушается, слезы гнева и отчаяния душат горло. Вот уж точно: «Большое видится на расстоянии». Когда уже летом прошлого же года выступал в полку перед товарищами погибших, читал не свои стихи – читал фрагменты из присланной мне автором поэмы В. Берязева «Псковский десант»:
Нам сказали «духи»: «Уходите!Разойдемся тихо, без огня.В Турцию, а может, на ГаитиВсе уедут через два-три дня.И еще сказали: «Дело худо,Вы – одни, а против – легион.Русский царь – не боров, он иудаИ безбожник. Вас не вспомнит он!»…В узком горле горного проходаНа пути из выжженной Чечни,Словно кость, торчала наша рота.Поперхнулись ротою они.…Капитан кричит: «Товарищ Трошев!Весь огонь на нашу высоту!Добивайте их! Всего хороше…»Взрыв!.. переходящий в пустоту.…Невозможно передать словами, как слушали выжившие в чеченской бойне десантники эти стихи! Если б только вы могли видеть их лица! – лики 20—25 летних пареньков, обожженные дыханием смерти… Этим ребятам было все равно, кто автор услышанных ими строк. Они спрашивали меня, как будто я их написал (хотя я четко объявил их авторскую принадлежность), – «Откуда ты это узнал? они ведь и взаправду нам обещали и в Турцию нас переправить, и в Штаты, и на Багамы…»
И впрямь, спрашиваю сам себя, откуда Володя Берязев, живущий в дальней дали и от Чечни, и от Пскова, мог такое почувствовать, мог так сказать о подвиге этих десантников, что сравнение их с воинами легендарного эллина Леонида, спасшими родину под Фермопилами, не выглядит литературным приемом.
Ответ лишь один: на это способен лишь талант, боящийся забыть Слово…
Народ свое слово не забывает.
Другое дело – на его устах оно оказывается лишь тогда, когда ему становится совсем невмоготу.
Санислав Золотцев
Могила великого скифа
Исход
Одним Эней, десятым – Моисей,А мне корнями не найти могилу:Сухая глина, пепел да песок,Да глыбы, что титанов задавили…А, может быть… и так… и поделом.Да будет снег на вымершие тундры,Да будет гром и дождь на те поляИ рощи, что пустынны и безвидныC каких-то пор…С каких-то смутных пор.Могилы нет…Но с ужасом ромеиАттилы погребенье поминают.Тогда-то реку обратили вспятьВраждой обуреваемые гунныИ русло обнажили, и вождя,Что был бичом вселенной просвященной,На дно спустили…Был ли человек?А христиан, что рыли погребенье,Прирезали, как жертвенных овец.И хлынула волна реки безвестной,И поглотила страшные дела.Могилы нет…Покоится вода.Под толщей лет пороги Борисфена.Что – Святослав?! хазарский каганатРазвеявший… Доныне иудеиПроклятья шлют на голову его.Но нет ни печенегов, ни хазаров.А мы… мы пьем из черепа отцаЧужую кровь, похожую на правду,Давно забывши предков имена.Могилы нет…Я помню черный день,Как хоронили воины ТемучинаВ глухой степи, бесплодной, как такыр,За десять переходов от стоянкиУйгурских пастухов и за двенадцатьОт белых юрт и алых кошм Орды.Над телом, что вернулось в лоно Степи,Три дня текли стада овец и яков,Потом пошли верблюды Семиречья,Потом быки Ирана и Китая,И, наконец, как грохот камнепада,Помчались табуны коней любимых,Коней монгольских, скакунов арабских,Кавказских кобылиц и знаменитыхУгорских иноходцев.Было так.От края и до края той пустыниЗемля стенала топотом и ржаньем,И криками, и воплями животных,И лишь спустя неделю после тризныСквозь траурную мглу пробилось солнцеИ на пометом крытую равнинуОсела тихо шелковая пыль.Могилы нет…Ищите в чистом поле,На дне морском,Средь звёзд на небосклоне.Нигде, нигде ни знака, ни приметы.А, может быть?..Я с ужасом подумал —И к лучшему, что не было и нету,Что внук не знает, где зарыли деда:Ни камня, ни плиты, ни поминанья,Кресты погнили, холмики пропали,А часто вовсе не было крестов.Ну, жили. И прошли. И растворились.Покуролесили, побушевали,Но не хотели мертвого величья,По ветру прах…По ветру светлый прах.И вот еще!И вот еще, постойте:Ведь нас не все под этим небом любят,А коль уйдем, не замочив подошвы,Рассеемся, как сонные созвездья,И станем миром вновь, тогда, быть может,Уж не придет никто на место праха,Чтобы гроба проклясть и поглумиться,и плюнуть, и покой нашосквернить.«Слово о слово. Ладонь о ладонь…»
Слово о слово. Ладонь о ладонь.Кремень о кремень.Братья шумят во пиру молодом.Родина дремлет.Братья мои! Государи мои!В чем наша участь?В том ли, что бьём для других колеи,Веря и мучась?..В том ли, что в игры кровавые мыЯро играем,Чтобы пройти от сумы и тюрьмыК русскому раю?В том ли, что род наш – раздрай и позор?Мерзости мера?..Что же ты плачешь над талой лозой,Враг Агасфера?!Снег задыхается! Очи во рву,Как незабудки…Крест в синеве, и «Варяг» на плаву —Вечные сутки…1990Кентавр
Эй, даурских степей кентавр!Или – Таврии конный скиф!Вас несли океаны трав,Жгли копыт вам лепесткиСолнцелобых ночных костров,Полпланеты топтали вы —Так гуляла конская кровьВ скифском вылепе головы,Так срослись человек и коньНа просторах Дешт-Ы-Кыпчак,Чтоб небесной тоски огоньНа звериных нести плечах.О, кентавр, кто тебя родил?Амазонка ли, что, любяКонский смех – вороной ли пыл,Жеребцу отдала себя?!Чье тавро на твоем бедре?Не Колхиды ли знак оно?Знак беды, что кален в костреЗа похищенное руно.Та печать и на мне видна…Спит княжна и кровав калым,Канул храм…Вам не счесть руна,Рим, Царьград, Иерусалим!Мы Гераклом побежденыЗа безумную к ветру страстьИ за то, что были хмельныПеред тем, как в могилу пасть.Мы растоптаны, как помётПод копытами битвы той.Нас герой лишь и помянёт —Ты кентавром учён, герой!Помнишь символы той земли,По которой прошел с мечом?Вновь олень в золотой далиМчит и все ему ни по чём.Слышишь космоса рык и стон?За оленем несется барс,Лапу краха заносит онИ опять в предпоследний раз.Павлу Васильеву
Брат мой первый и брат мой последний, Здравствуй, брат!Белый беркут меж нами посредник, В жар-закатУлетающий за нелюдимый Перевал,Там печатью неизгладимой Мир сковалДух возвышенный и дерзновенный, Хан-Алтай.Где красою неприкосновенной Длится даль.На Сумере, где мир безглаголен, Словно сон,Ты, сбивавший кресты с колоколен, Ты спасен.Ты прощен не за муки бесчестья, Плен земной,А за песен свободные вести Над страной.Ты не пулей, что в сердце остыла, Вознесен,А любовью, чья страдная сила Гнёт закон.Здесь крови твоей вольное знамя Отцвело.Там души твоей буйное пламя — Всклень светло.Брат мой радостный, брат мой могущий, Брат живой!Нежный, хищный, раздольнотекущий, Ножевой…Грозной Азии сын белокурый, Хан стиха!Солнца знак над твоею фигурой — Свастика!..Могила великого скифа
…нас – тьмы, и тьмы, и тьмы
А. Блок
Последний русский умер и зарыт.А кем зарыт и как все это было —Не вызнать у безродного дебил…Придите все! Отныне путь открыт.И вечный горб рассыпал позвонки.И прочный герб распался на колосья.От праха отреклись ученикиПод петушиных горл многоголосье.Идите все и на, и за Урал!Живой душой уже не залатаемПростор, что нас воззвавши, нас попрал —Пусть Дойче-банк братается с Китаем.Пускай пройдет премудрый Лао ЦзыСтепями, где мы жили яко обры.Поплачь, поплачь над нами, старец добрый,Ты тих, мы… мы жаждали грозы.Ты говоришь о праведном пути,Ты в созерцанье видишь созиданье,А мы взрывали древо мирозданья:«И вечный бой», «наш паровоз, лети!»Но от Берлина и до КолымыВо тьму вселенской пашни революцийЛегли, увы, не зерна – люди…Мильоны нас, нас тьмы, и тьмы, и тьмы.Оплачь наш опыт, старый человек.Не обойти гигантскую могилу!России нет… Лишь кружит многокрыло,Как наши души, беспокойный снег.России нет…Внезапно и навзрыдЗаплакали химеры Нотр-ДамаИ все народы семени Адама:Последний русский умер и зарыт…Булавка
Грёз завсегдатаи —Сроду не чтили Закона,Мы заклинали судьбу о продлении сна.Вдруг я очнулся:Взяла зажигалку икона,Газ запылал,она факел к глазам поднесла.Вспыхнули очи.Младенца огнем затянуло.Он только крепче прижался к родимой щеке.Пламя по алой порфирена грудь соскользнулоИ запле- пля- пле-плясало на белой руке.Стой, Богоматерь!Отдай мне мою зажигалку.Господи-Боже,ну, кто ж теперь крест понесёт?Сон обратилсяв гнилую чадящую свалку.Стол содрогнулсяпод волнами желчных икот.Звякнули ложки,И рюмка скатилась под лавку.Черную доскузаткали в углу пауки.Все что нашёл —на полу золотую булавкуДа белоснежный дымок непорочной руки.::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::Выстыла печь.За окном одиноко и мглисто.На чердаке домовой непохмельно мычит.Высохла килька,Испортился «Завтрак туриста»,Помер Гефест,Продырявился ядерный щит…В левом углусквозь экран гомункулус плешивыйЧто-то бубнитИ пытается цифрой замкнутьВечный пожар…Но мы живы, поганец, мы живы!И сквозь огоньНаш последний единственный путь.Пусть твои дьякиНавыворот Слово читают,И говорит о добре механический гроб.Вот заикнись лишь о совести,выкормыш стаи,С бранью бутылкою бросит в тебя протопоп.Уж Аввакумуна полке аукнулся Клюев,С тихим смиреньемзарей занялась купина.Игорев лебедьнесёт землю Родины в клюве,Чтоб в океане ином возродилась она…::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::Никнет сирень под росой.Отсырело полено.Даже две мухи уснули в стакане на дне.Только булавкагорит на ладони нетленноНапоминаньемо нашей нетленной вине.Что же мне делать?Убог я и деда не помню.Может быть, за море сгинуть,а дом подпалить?Может, зарыть золотинку в ограде у комляСтрого тополя?..Или же проще пропить?Справа ломбард…Напрямую живет участковый…Слева Хазанов – известный в народе дантист.Что же мне делатьс булавкой твоей лепестковой,Капелькой неба,упавшей на вянущий лист?Благодарить?и хранить?и с любовью молиться?Но для молитвы, как минимум, надо иметьТо, чем душа возгоритсяи умилится —Ту безоглядность,для коей не ведома смерть.Мы, одичав,без прививки уж не плодоносим.В уши мамлюкане дозваться родным голосам.О, Матерь Божья,обрежь свои девичьи косы,Мы позабыли пути к золотым небесам.::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::Тихо в избе.Баба Поля давно на погосте.Серою поступьютронулись в утро кусты.Тень за оградойстучит командорскою тростью.Острый скулежиздырявил покров темноты.Пса кличут Фустом,Он дрожит от соседского стука.Страшно, кобель?Так ползи же к хозяйским ногам.Как мне знакомыхолодные руки испуга,Лихо глядетьсяв пустые глазницы векам.Страшно, кобель.Ты сегодня вдвойне одинокий:Не разделюя твоих инфернальных скорбей.Теплится вестьна последнем незримом пороге.Жизнь закругляет,священный жучок-скарабей.Бабушка Поля приходит,садится на лавку,Пальцем маячит, сквозит, улыбается мне,И все глазами, лицом —про святую булавку,И все про деда,чьё фото висит на стене.Я посажуту булавку в горшок на оконце,Охрой полью,купоросом и горькой сурьмой,Может быть, вырастетсинего неба иконкаС той, золотою по краю,чеканной басмой.1989Колпашевский яр
Рухнул берег.Замутились воды.Накренилась на яру сосна.Из могилы вышли на свободуПреданные богом племена.Тени ледникового распада,Крестоносцы классовой борьбыПотекли из глины,тлена,ада…Немо и далеко вдоль ОбиПлыли трупы…Прошлое поплылоКадрами загробных кинолент.Милые, да здесь же не могила!То кошмара гиблый континент!Тени страха вышли на свободу,Всплыли, переполнили собой,Возмутили память. И народуТошно в тесноте береговой.Что там грозно погребенье роет?!Что стремится хлынуть напрямик?Волны века вымыли такое,Что кренится русский материк.«Мимо вехи Полярной звезды…»
Мимо вехи Полярной звездыПод покровом октябрьской ночиПролетают по небу крестыИ скрипят, и кричат что есть мочи.Деревянные призраки мчат,Полусгнившие крылья расправя.И стоит божий мир непочатУ границы безумья и яви.Ледяное гнездовье могилТам – за тьмы роковой параллелью:Даниил, Михаил, ГавриилПотянулись к родному поселью.Тень за тенью: станицы крестов,Перелетные клинья и стаиДержат путь на Смоленск и Ростов,На погосты Твери и Валдая.Вот и здешние! Только взгляни,Как кружатся, как просят покою…С отчим прахом мешаясь, ониОсыпаются рыжей трухою.Скрипом край и раздет, и разъят,Кличет лебедем крестная мука:Не грозят, не клянут, не казнят,А смиренно взывают к кому-то…«Товара нет. И деньги отцвели…»
Товара нет. И деньги отцвели.Нет капитала. Нет рабочей силы.И Бога нет.И даже нет России.Куда ж нам плыть?..Похоже: в Сомали.Пойдем в кабак, мой брат-каракалпак,Зальем кумысом кладбище Арала!Пока к стенам кремлевского хуралаИдет-бредет Нагорный Карабах.То чудище огромно и лайя…– Аятолла! – восплачут сулейманеИ ежики заблудятся в тумане.И в панике удавится змеяСионская.И бедные арабыОт радости и счастья перемрут.Мы Май помянем, Братство, Мир и Труд,На небо глянем: господи, пора бы!..Пора сдавать порожнее стекло.Сливай надежду! Рай уже не купишь.Вон вылупился в небе жирный кукиш:Знаменье, бред, архангел, НЛО…«В краю ворья течёт Амударья…»
В краю ворья течёт Амударья,Течет в печальный стан Каракалпака,Где бедный Ленин на стене баракаВисит, не понимая ничего.На всю семью наварена кутья.Господь, спаси!..Но – кабы не Россия…Не выбирайте между двух насилий:И там и здесь достаточно вранья.Однажды разворована река —Вода ушла на лживые помои.Лишь испарений облако немоеСтоит над нами в форме колпака.Пока, мой друг,Покоя сердце про…Про что то бишь я?Ах, да – про азиатов!Где стол был яств,Там нынче мирный атом,И по песку кораблики плывут…«Я лозунгом в мозгу поковырял …»
Я лозунгом в мозгу поковырял —Тупая боль отозвалась в желудке.«Пора просить взаймы у проститутки» —Сказал и плюнул,И ушел в астрал!Но там застрял.Меня обволокла,Темна, как волоокий взор коровы,Любовная парная тяга слова.Да жуть, какой полны колокола.Густая медь высасывает больДо точки в ослепительном зените.Я не реален, леди, извините!Я там, где светит абсолютный ноль…Или не светит?Ясно лишь одно:Увы, не светит – стать Наполеоном.Ни баобабом, ни хамелеоном…Самим собой – и то не суждено.Я нереален.Кто меня любил,Те знают эту тягу ускользанья,Но лишь они создатели сказанья,В котором я не числился,А жил…Очередь
Мы вновь за водкой,Словно в Мавзолей,А в Мавзолей,Как в праздники за водкой…Не все ль равно —Здесь с пробкой, там с бородкой?– Кто крайний?..И чем очередь длинней,Тем наша цель прекрасней и родней.1986«Где Бакунин и Мор погребли рукомёсла…»
Где Бакунин и Мор погребли рукомёсла,Племя нищих воскресло во славу стыда.Беглый вор и монах воротились сюда,И забор обесточел, под которым замерзлаБез еды и суда роковая мечта.Вор последний патрон подарил конвоируИ с народным контролем пошел по рядам,Крикнул «Гоп!» (а бродяги за ним по пятам),– Погуляем ужо! – вынул пачку «Памиру»,Плюнул: – Эх, я ли нынче не штабс-капитан?!..Вот и спичка зажглась над кровавой геранью.Вот и ветхие головы пали на стол.То ли будет, коль старец, унижен и гол,Просит милостынюне с молитвой, а с бранью…И презренье швыряет монеты в подол.Лишь монах, лишь монах не теряет надежды,Впопыхах и впотьмах обходя городок.– Милость близко. Ступайте за красный порог.Зрящий – видит. Омойте туманные вежды.И молитесь, молитесь любя.Да поможет вам Бог.«Крыша съехала с Дома Советов…»
Крыша съехала с Дома СоветовИ на площадь Победы легла…– Что же делать? – спросили поэтов.– Надо бегать в чем мать родила…Обнажились в покорной отваге,Смастерили в кумирне сортирИ, подъявши партийные стяги,Ритуальный устроили пир.Мед по жилам и мухи на яствах!Жир на пальцах и пляс на костях!Покаяньем себя опоясав,Князь поет о славных вестях!Но метельной фатою столицыПокрывает змеиный год…На лету загораются птицы.И кольчуга под кожей растёт.«Здесь я родился с горбатой душой троглодита …»
Здесь я родился с горбатой душой троглодита —В копоти, тьме, в каннибальской пещерной стране.И золотая, как облачный храм, АтлантидаТолько в обломках богов доходила ко мне.Здравствуй, Венера! ау, допотопная вера, —Юных страстей зарастающий мемориал…Давняя эра! Хрустальная певчая сфера!Недостижимый, ах, боже ты мой, идеал…Здравствуйте, Музы, зарытые в общей могиле.Боги живут, пока ищет любви человек…Звездное небо да тайные знаки на глине —Все, что тревожит в нас память божественных вех.Где вы, герои, – гераклы, тезеи, ахиллы?..Свет Елисейский и крики кровавой звезды…Вы погубили друг друга, ваши могилы —Место пиров безъязыкой пещерной орды.Рожденным в тридцатых
Вы меченыэкватором столетья.Вы – чтившиевождя заместо бога —Сороковымискованные дети,Вы не нашлидостойного итога.Из-под обломковпьяную от кровиНе вы ль страну тащили,надрываясь?Вы верили – Он знает,Он откроет…Но до сих пор,как видно, открывает.Отцы блаженны —умирали веря.В безвериивольготны ваши дети.А вера? Вы снесли её потерю.Не это литягчайшее на свете?..Бездействие, насмешка, отчужденность…Подсолнух чёрен…Но болит изнанкаСтороннего цинизма.Но ведь жжёт васИных надежд незажившая ранка!Мечта и долг времён и власти выше.Мечта и долг!Ведь мысль подслеповата.Что – человек?Он был,а завтра вышел.И лишь земляни в чём не виновата.«Не упомнить родные черты…»
Не упомнить родные чертыЗа победами.Сон о снящемся сне, словно вязкая явь.Это иго Победы от насЗаповедно.Из болотного круга – ни вброд и ни вплавь.Из квадратного глаза земнойОколесицыМерно сыплется пепел задачи благой.Заступлюсь ли за призрак пустойИ болезненный?Уловлю ли блуждающий лживый огонь?Из обиды не выковать рогИзобилия.Пусть с очей, как сугробы с полей, сходят сны.Ведь апостольский голос любвиНе забыли мы.Ведь не вечен парящий соблазн крутизны.Вот и ангел, чумаз и картав,За баракамиПишет мелом, небо горит со стыда.Пусть светятся во веки вековТе каракули.Пусть он чертит, ага, написал:Пусть всегда…«Россия, я весь на ладони!..»
Россия, я весь на ладони!..Уж воздух прогорк от тоски,Уж ветер охрип от погони.Коней своих побереги!По горло!..Я глохну от эхаГремящих слезами времен.Заплата, проруха, прореха,Работа, варяжий закон…Увы, ни коня,Ни кобылы.В забвении вещий Олег.Змеятся кувшинные рыла,Уже ни преград, ни помех.Останься!Мне страшно подумать.Останься.Я как на духу.Таким безобразьем подуло,Такое висит на слуху!А я не могу…Что за притча —Рыдать над живою землей?Ты будешь и ныне, и присно!Так светит во ржи василек.Так плавает около сердцаЛюбви златоперый сазан.Поганая воля, рассейся,Длань Сына скользит по глазам!Россия, над степью светает,До сыта сваты напились!И дивная птица слетаетВ твою двуединую высь.Нет стрел грозового металла.Нет стражей небесных путей.И почва навеки впиталаВесь опыт крамольных смертей.Какие просторные мысли!Какие святые дела!Вновь солнца на коромысле.Вновь льются колокола.Заржали за Сулой комони,И рушится, рушится ад.И пишет: «Я весь на ладони!»Кузнецких земельАзиат.«Снова созвездья полны мощью влаги…»
Снова созвездья полны мощью влаги, о коей не знаю.Снова очи Петровой страны бесовиденьем искажены.Снова вспыхнула белым крылом, поплыла колокольня лесная…До-о-лгая дрожь…О зачем, Боже, звоны твоей тишины?Каплею лишней готов я скользнуть с твоего коромысла:Нам ли искать благодати на дорогах из загса в собес…Дай лишь молекулой быть, золотой кислородинкой смыслаМне в светоносных твоих голубых альвеолах небес!«Я уехал от нашего Бога…»
Я уехал от нашего Бога,Я покинул родимый барак,Я не помню, чем пахнет эпохаИ почем оскверняемый прах.Берег рухнувший мне не помеха.Крики гордые – мне не указ.Я уехал от красного смехаИ от злого безмолвия масс.Отломи мне, чужбина, для пробыНеба, хлеба и тьмы кабака,Дай спросить у царевны-ЕвропыПро горячую спину быка.Пусть же снова Летейские водыТронут русских стихов колесо.Пусть Улисса из грота природыВновь «Ты мой!» позовет Калипсо.Но спокойной и сытой картинойЗдесь кончается подвиг любой.Здесь и камень, покрытый патиной,Дремлет в своде, довольный собой.Чести Рима ждет каждая веха.Тело дряхнет. Коснеет язык.И не рифма, мертвое эхоМне звучит: «Умер Пан… Умер Бык…»Ариана1
Ручьями и небом гремело ущелье,И змеи скользили, и дальние льдыСияли грядущим…Друзья, неужелиЗдесь песни Ригведы когда-то звенели,Здесь воды той смой первокупели?Не здесь ли тибетские ветры напелиНам разума радость и муку мечты?..Ночувствазабыты!Четвер- тый деньСолью на спинах —Борьба идей.Солью и потом,И пыльютроп —Просто работа!Просто работа!Просто работа! —ВОЙНАМИРОВ.Топот архара.Круги орлов.Сухости ярость.И клекот слов.Скалы и камни.И грань хребта.Камни!Не видно ни черта.Камни!И как быНе шёл вперед,В камень уткнетсяКровавый рот.Русло сухое.И сух арык.Каменным кажетсяДаже крик.Друг каменеет,Лопатой стуча.Ах, до чегоЗемля горяча!Камни! И как быНе шёл вперед,В камень уткнетсяКровавый рот…Вчера лейтенант подорвался на мине.Сегодня в заслоне, истратив запас,Серега побрел по тюльпанной долинеС последней гранатой…::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::В какой-то час,В мгновенье какое-тоНе забудьте,Как закружили тюльпаны синь!Как улыбалсяАллаху и БуддеВ небовзлетающийс-ы-ы-ыын!Руси…