Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника
- -
- 100%
- +
– Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
— Я режу людей для их спасения. А во имя чего режете вы, гражданин общественный обвинитель?
И далее на вопрос о Боге:
— Бога я не видел, но много оперировал на мозге, но никогда не видел там ума, и совести тоже.
Или в другом месте у святителя Луки: «…за всю жизнь вскрыл не одну черепную коробку, но ума ни в одной из них не заметил, но никто же не отрицает, что ум есть».
Именно в годы ташкентской хирургической практики великим хирургом и епископом Лукой описан случай, когда при вскрытии черепной коробки у пациента обнаружилось полное отсутствие мозга. Между тем пациент был вполне нормален, получил образование, был женат и имел двоих детей.
Уже во второй половине ХХ века британский профессор Лорбер идентифицировал несколько сотен людей, которые являлись вполне развитыми в умственном отношении, несмотря на весьма малое количество мозговых клеток. Согласно его описаниям, у некоторых из них было зафиксировано практически полное отсутствие мозга, но все же их коэффициент интеллекта доходил до 120. Об этом же писала и говорила Наталья Бехтерева2.
В дополнение к сказанному получил ещё одно письмо от однокашника Александра Грановского из Симферополя – врача и писателя:
Привет, Володя!
Только что с большим интересом прочитал весь Твой ЖЖ. Особенно понравилось о святом Войно-Ясенецком, мимо дома которого я проезжаю на работу почти каждый день. Потрясающий был человечище! А по поводу отсутствия мозга в черепе… По одной из версий (а может, это моя какая-то старая мысль, которую я даже недавно развил в одном фантастическом рассказе на примере, правда, тараканов) – то, что в голове – это всего лишь часть мозга и, возможно, даже не самая главная. А может и главная не в этом дело. Когда-то я определил наш организм как «устройство для обеспечения жизнедеятельности мозга».
А потом понял, что наш организм настолько мудро устроен, такая в нем заложена многоэшелонированныя защита, что мозгом можно считать всю его нервную сеть, с ее нервными узлами и пр., которые, при необходимости, могут дублировать работу друг друга.
Не потому ли на Востоке главным «думающим» фрагментом мозга давным давно считали солнечное сплетение или даже сердце (сердечное сплетение).
Всё так, дорогой Саша!
И всё же – не совсем так, с моей точки зрения. С непросвещённой и ненаучной точки зрения — точнее сказать.
Я полагаю, что человек не есть тело, а тело есть лишь временное вместилище человека. Я полагаю, что мозг (головной и спинной) это дивайс, устройство, процессор, контролирующий функционирование именно тела и к мышлению не имеющий никакого отношения. К дыханию, пищеварению, моторике, речи (артикуляция, построение звуков и команд), словом ко всему большому хозяйству этого прекрасного Божьего Творения, что из глины было изваяно.
Человек принадлежит миру невидимому, в том числе. Он подобен яйцу-матрёшке как минимум из трёх вложенных друг в друга сущностей.
Душа, которая по мысли древних разлита в крови в виде некоей энергии, циркулирует по капиллярам, создавая поле, в котором и осуществляется мышление и выбор, и движение к совершенству или деградация. Программа (софт) была заложена в Адама, но в программе есть огромный потенциал к самосовершенствованию, апгрейту. Средоточие души, центр разумной деятельности, эмоций и интуиции находится в сердце и солнечном сплетении. Пока человек жив. А потом — не знаю.
А «устройством для обеспечения жизнедеятельности мозга» я бы назвал весь пищеварительный тракт. Большинство наших сограждан и общечеловеков к величайшему сожалению и представляют собой такое устройство. А мозг в ответ посылает телу сигналы сытости, полового или наркотического удовлетворения. Так и живём.
Но завтра, слава Богу — светлое Воскресение Христово!
Про Литинститут
Поскольку всемирно известный драматург Коля Коляда пишет про меня в своём ЖЖ всякие небылицы, но по причине своей присногорьковской (место его рождения) темноты до сих пор не может сладить с установками своего ЖЖ-профиля и отключил возможность комментов, я отвечаю ему здесь (копию послал е-мейлом):
– Врёшь, Коля, как всегда! Но складно, тоже как всегда. Где это ты видел, чтобы я в каждом номере «Сибогней» печатался? Раз в год со стихами. (смайл)
В других, да, даже в твоём «Урале» в прошлом годе, но ты вряд ли читал.
А помнишь, в той же комнате на Добролюбова 9/11 я про тебя писал лет 25 назад:
Когда меня тянет писать лабуду,Шиза подступает отчаянно,Зову я на помощь ЭнВэ Коляду,Зову неслучайно.ЭнВэ Коляда мой товарищ и друг,ЭнВэ Коляда наш прозаик,ЭнВэ Коляда на Свердловске худрук,Он пишет куплеты про заек.ЭнВэ Коляда мне поставит чайку,Пожарит картошки на салеИ сядет в углу, подперевши щеку,Как будто бы в зрительном зале…И так далее. Уже не помню.
Ладно, ври дальше, Николай Владимирович. Не жалко.
Коляда:
– А деревня моя называется ПРЕСНОГОРЬКОВКА, чтоб ты знал.
– Ну, прости! Хотя в моём варианте твоя родина более отвечает духу русской жизни и твоей драматургии: и ныне и присно и во веки веков горько. А ты знаешь, что твоим именем названа сеть кафе в Новосибирске, в том числе аж по адресу Красный проспект, 1. Никуда от тебя не деться – сплошной (ая) Коляда.
Коляда:
– Про кафе в Новосибирске знаю давно. Наглые твари. Опошлили такое красивое имя, такое красивое название. Лишь бы торговать. Дебилы. Передай им.
И не «ныне и присно», а жизнь наша – пресная и горькая, так мне больше нравится. То плачем, то смеемся. То родим, то убиваем. То любим, то ненавидим. Так правдивее.
Вова, напиши такое стихотворение.
И напиши еще: «Потерян паспорт…»
Стихотворение было написано и даже опубликовано в журнале «Урал»:
Украинский кордебалет
Потерян паспорт… В паспорте стояло:Украинец Никола Коляда.Он щирый, гарный хлопец, но кудатеперь идти? К таджикам? Одеялоодолжить? На вокзале ночевать?И где харчиться или працовать?И ни горилки, ни борща, ни сала.Кругом менты да кляты москали…Куды ж тебя – на самый край земли,аж за Урал, забросило, холеру!И вот идёт Никола Колядак фонтану мимо площади Труда,загинуть тут за родину и веру.Но – глядь, афиша! «Тоже Коляда-театр, это местная байда,Никола – босс у них. Какого херу —поди, родня? Пойду к нему робить.Авось поможет денежку скопить,чтобы уехать мне в свою Бандеру»…И вот во Львове через десять летОткрылся Коляда-кордебалет,На всю Европу грянули гастроли!Рыдали и Лидо, и Мулен Руж…А что – Е-бург? Театр? Какая чушь!Уже не до России, не до Коли…Ледяной апрель
На фоне трёхметровых сугробов Путин в Новосибирске проводит съезд «Единой России».
Региональный.
Обещает летом открыть автомобильный Транссиб от Москвы до Владивостока. Николай II тоже открывал, но кончилось всё плохо.
Академгородок ВВП собирается догрузить технопарком и всякими инновациями, таким образом идеи академика Лаврентьева живут и побеждают.
Тем временем – Бишкек горит. Американская база «Манас» накрывается медным тазом. Русские десантники начинают готовить поле для русских миротворцев. Над Тянь-Шанем вновь маячат призраки Чокана Велиханова и генерала Скобелева.
..А вся политическая элита Польши гибнет под Смоленском. Наконец-то настаёт звездный час всех русофобов мира.
Катынь
Имя Кадын, которым алтайцы называют освобождённую из ледяного плена и явленную в 1993 году миру мумию молодой женщины (возраст захоронения 2500 лет), имя это весьма распространено на пространстве Евразии и имеет варианты произношения «каадын, катын, кадын, хатын, катынь, хатынь, хатун». В современных монгольских и тюркских языках оно означает знатную женщину, если брать ещё древнее – ханшу, отсюда и название главной реки Алтая: Каадын-Су, Мать-Владычица, где «су» – вода, река. Русские, увидев титаническую мощь этой реки, стали произносить её имя на свой лад – Катунь. Хотя в белорусском отчётливо сохранилось древнее протоязыковое значение этого слова в топониме, «хатынь» есть хранительница хаты, дома, возможно, женское божество очага, то есть всё та же мать-владычица.
Произошла катастрофа. Гибель польской элиты.
Однако это не просто гибель, а гибель сразу после Пасхи, Велика Дня и перед другим великим праздником, по существу – на Радоницу (Радовница, Радошница, Радуница, Навий день, Могилки, Гробки, Тризны), на день поминовения родителей, предков, усопших – по моему глубокому убеждению сие не может быть случайным событием.
Я думаю – это знак примирения.
ХОЧЕТСЯ на это надеяться.
Поляки не хотят, не желают, не могут забыть и простить прошлого, однако, мне кажется, после того что случилось, это постепенно МОЖЕТ произойти.
Катынь – Мать-Владычица общая Мать, а дети рассорились. Хоть и в одной земле лежат (там русских, белорусов и украинцев больше чем поляков, в могилах.
Качинский обрёл ореол мученика.
Русские скорбят не меньше поляков.
Обвинить Путина в произошедшем невозможно. Только промысел Божий. Но Бога не осудишь.
Событие глобальное, страшное. И молясь, и склонив голову в общем горе, думается, ну, неужели и на этот раз у кого-то хватит духу поставить заезженную пластинку о клятых москалях. Конечно, русские всегда во всём виноваты, но в этот раз, очевидно, они не при чём!
P.S. Нет, в иностранной прессе, тем не менее, снова начинают полоскать старое тряпьё теории заговоров и искать кремлёвский след. Видимо, ничто их не может вразумить.
Вулкан, однако
Вчера выступал в библиотеке на Крылова, что возле новосибирского Центрального рынка. Вначале попросил всех собравшихся на спор повторить слово Эйяфьятлайокудль. Надо сказать, среди слушателей было много ветеранов (за 80 лет), инвалиды, пожилые люди, но почти все дружно и правильно (!) повторили.
Из чего я сделал вывод, что последние генетические исследования о ближайшем родстве русских и исландцев имеют под собой основание. Видимо, первооткрыватели Ледяной Земли в конце 9-го века – Надод, Гардар Свавар и Равен Флоки и впрямь могли быть из братвы, из ушкуйников. Да и имена у них подозрительные, что-то знакомое слышится.
О, Бог мой, ты откуль,Эйяфьятлайокудль?!Урюк цветёт
Вернулся из Алма-Аты. Абрикос и вишня цветут вовсю, яблони ещё только собираются, набухают розовыми тугими кулачками.
В Казахстане готовятся ко дню Победы – великий праздник, всеобщий, единодушно почитаемый. Наблюдал с каким трепетом, уважением и заботой внуки смотрят на ветеранов. Возрадовался и всем сердцем соучаствовал тому. Кстати, среди казахов было в процентном отношении едва ли не столько же сколь среди русских Героев Советского Союза. И эвакуированных принимали всем миром.
В связи с этим вспомнил тогдашнюю же мартовскую встречу на Арбате – с однокашником по Литинституту из Ровно, умным, талантливым, образованным европейским человеком, западенцем до мозга костей. У Сашко тогда сорвалось с языка при взгляде на предпраздничный щит, почти со злостью:
– Как вы достали всех, весь мир, со своей войной и своей Победой!
Я промолчал, не стал перечить гостю. Но фраза засела занозой.
Конечно, можно общее горе каким-то иезуитским способом разделить по национальному признаку и утверждать, что от голода умирали только вот эти, а другие… если и умирали, то нас это не касается. А тех других было тоже миллионов пять-шесть, кто их считал.
Можно (и, наверное, нужно) помнить героев своего национально-освободительного движения. Но нацизм победили не они, а те 12 миллионов солдат – наших отцов и дедов, погибших, раненых и выживших советских, не деливших себя на нации, но и украинцев в том числе.
Может мы кого-то и достали этой памятью, но забывать об этом грех, дорогой мой европейский человек Сашко.
А судя по тому, что движение «Бессмертный полк» стремительно становится планетарным явлением, мы не шибко будем переживать, если представители Великой Украины не будут в нём участвовать…
…итог Великого Джута по некоторым оценкам (в результате действий Исайи Голощёкина) около двух или более миллионов жертв. Это при численности казахов на тот период в 5 млн 800 тыс. человек на всю казахскую степь. Одно число тех, кого по 58-й загребли, а другое, т.е. кто погиб в Казахии и Монголии по воле Исайи.
Скажите армянам, скажите евреям, скажите полякам – забудьте! И я посмотрю, что получит в ответ сказавший. Но с Россией ещё страшнее, на самом деле, битва была метафизическая, недаром столько свидетельств и явлений Богородицы, и Промысла Божия (на эту тему есть огромная литература). Нам предлагают забыть с кем мы воевали и на Чьей стороне воевали.
От составителя. «Гнездо поэтов»
Книга «Гнездо поэтов», спустя 30-ть лет после, выхода занимает достойное и заслуженное место уникального сборника о целом поколении (неведомом до того момента) – поколении сибирских поэтов. Она возникла из необходимости восстановить оборванные связи, оглянуться и попытаться понять – что же мы утратили за годы небрежения к Слову как к искусству. Эта книга есть попытка, посильный вклад в возвращение нашей литературе, поэзии её изначального смысла – увещевания «древнего родимого хаоса», который сокрыт и зыблется под тонкой плёнкой повседневного бытования.
Время, как замысловатый горный лабиринт, возвращает эхом через десятилетия дерзостный юношеский возглас, вырвавшийся от полноты и радости жизни. Но, увы, возвращает его искажённым, утратившим рассветные и чистые ноты молодого восторга.
Поэт – не человек без профессии. Поэт потому и поэт, питомец Музы, самосочинитель, что вопреки всему сумел преодолеть свою профессию и, в силу обострённой способности к восприятию, даже грубый материализм и быт переплавил, превоплотил в поэтический опыт, как верно заметил один из мастеров поэтического цеха. Эти слова верны и по сей день.
Но будет ли новый сезон в поэтическом кочевье российской Евразии?!
Надежды остаются.
Два коршуна
Пришло письмо из Саратова со стихотворением Светланы Кековой и печальными словами о невосполнимой утрате нами Анатолия Соколова, о том, что нам ещё предстоит понять – кого мы потеряли. К письму прилагалось стихотворение:
* * *
Села на ограду золотая птичка.Горевать о прошлом – горькая привычка,забывать о прошлом – мелкая уловка…Золотая птичка, светлая головка.Светлая головка, маленькое тело:золотая птичка с неба прилетелаи поёт о рае нас, почивших, радизолотая птичка, сидя на ограде.Я ответил в меру сил ст-ем о двух других птицах в небе над моим домом в деревне Абрашино на берегу Оби, где Анатолий Евгеньевич побывал со своей женой за полгода до своего ухода:
* * *
Два коршуна в небе играют,В любовном порыве парят,На бреющем замирают,Танцуют, как говорят.На тверди, на куполе целом,Где юного солнца Синай,Над бором, под облаком белым,Играй, моя радость, играй!Играй, моя радость, на свете —Лишь ветер и с ветром игра,Играй же, покуда в поэтеРифмуются грозы добра.Да будет победа, да будетСияние в горних полях!..За музыку нас не осудятВ заоблачных ковылях.Деревенское
Я сижу в Абрашино.
Обь несёт мимо с недалёкого Алтая мутные талые воды. Мужики ставят сети вдоль течения, совсем близёхонько от берега, поток гораздо потише и мутью ячея не забивается. Набивается мерный окунь по полкило каждый.
Вчера сделал огуречную грядку (сосед привёз телегу навоза, куба два за двести рублей), прямо к месту, на себе не таскать, сегодня сделаю короб двойной, основание станет вкруг лунок, а крышку (верхнюю половину) обтяну армированной плёнкой и будет у меня парник вроде прозрачного гроба огуречной царевны, ещё бы придумать, чтобы утром крышка сама открывалась, а к ночи закрывалась.
Паримся с поэтом Михайловым в бане, умеренно выпиваем по вечерам, пишу кое-что, отвечаю на письма, а в основном – по хозяйству…
Тишина.
Только коршуны уже с неделю как прилетели с Тянь-Шаня и тоненько по-жеребёночьи жалуются, взржёвывают с соседних крыш или столбов, требуют рыбных потрохов.
Вчера посмотрели фильм «Поп» по роману Саши Сегеня: великое кино! Кто не видел, надо обязательно взять хорошую копию и тихо открыть это художество. Чистые, светлые благодатные слёзы. Маковецкий прожил свою главную роль и обессмертил себя. А Хотиненко, сняв такую картину, встал вровень с Шукшиным.
Жива Россия.
P.S. Некий корреспондент написал мне, мол, вы как и все прочие в дерьме копаетесь. Вот что значит дикой городской человек, ну кто же золото навоза, добро, дарующее урожай, называет этим несущим в себе негатив, пренебрежительным словом… м-мда! То, о чем вы говорите, уважаемый блогер, есть в преобладающем числе случаев – суть человеческая. А навоз – основа жизни, почва.
Каменноугольная жертва
Моё шахтерское детство не отпускает. Вот опять ударило тяжёлым содроганием под самый дых, пришла взрывная волна из недр Шории, с берега Мрас-Су. Бунтуют против человека циклопические стройки, в августе прошлого года взбунтовался Енисей в створе Саян, нынче разом выдохнули метан угольные пласты в самой безопасной и крупной шахте Евразии. На моей родине – горькое горнорудное горе. Похоже, капитализм наш вынул последние соки из советской индустрии, и она, даже самая надёжная, начинает рваться по швам. 91 погибший среди горняков и спасателей, более сотни раненых и искалеченных, 300 с лишним километров подземных выработок искорёжено или повреждено.. Если был разрушен шахтный бетонный ствол вместе с копром, что же творилось под землёй?!
Я девять месяцев отработал горнорабочим в Киселёвске, после того как меня с треском уволили из «Шахтёрской правды» в 1985 году, я могу себе представить этот ад, пусть и не в полном объёме. Когда металл из рельс и швеллеров сворачивается в спираль в огненном вихре замкнутого пространства на глубине 300—400 метров, подобно перегретой бумаге. Когда воздух исчезает, превращаясь в ядовитую газовую смесь. Там ведь произошёл взрыв (второй), аналогичный вакуумной бомбе…
А вот детские воспоминанья, из новой неоконченной книги:
«Сегодня трудно себе представить насколько тихо могло быть в избе на окраине угольного города, в дебрях кривых улочек шахтёрских аулов (названных так, видимо, по аналогии с глинобитными трущобами Средней Азии). Звуки, особенно при наличии двойных рам, напрочь отсутствовали. Зимой дороги возле ближайших домов были вовсе не проезжими для колёсного транспорта. Источником звука при безветрии мог быть вой канатов на копре в колёсах шахтного подъёмника или свистки маневровых паровозов на погрузке угля…
Было ещё одно повторяющееся нечто, нарушавшее тишину в нашем доме по улице Циолковского, 16 – содрогание земли. Я с самых младых ногтей постоянно, как и все окрестные жители, испытывал на себе волны тектонических ударов. Мы ежедневно находились в зоне небольших землетрясений силой 1—2 балла, в шкафах и сервантах звенела посуда, покачивалась люстра, подрагивал под ногами пол, тело чувствовало, как после тяжёлого уханья, в недрах под твоими ногами постепенно затухает болезненная судорога. Как только я научился задавать вопросы, мне объяснили, что это подземные взрывы, что это в забое шахтёры рвут аммонит, чтобы добраться до угля, того самого, которым мы зимой топим печь. Земля на такое обращение отзывалась глухим стоном, выбросами метана, провалами поверхности на месте подземных выработок, крушением шахтной кровли, авариями и кровавыми катастрофами. Шахтёрский город отдалился вместе с юностью, уже две жизни вместилось в эти почти полвека, но содрогание недр, после глухого удара взрывчатки, помню каждой клеткой своего тела… Пусть и на пять раз в моей физической оболочке за это время поменялись все молекулы. Видимо, файлы памяти запечатлены не в материи, а в духе, всё-таки в нём. Вот начал вспоминать, разматывать, рассматривать и картины одна за другой всплывают, всплывают как будто со дна…»
Моего одноклассника Вовку Кузнецова задавила рухнувшая кровля, ему ещё не было 25-ти, он два часа угасающим голосом говорил со спасателями, надеялся, что его вытащат.
При Советах я, проживший 20 лет в Прокопьевске, угольной столице, не помню такого количества жертв. Сегодня за каждый миллион тонн угля приносят кровавую гекатомбу шахтёрской жизни, говорят ещё совсем недавно, лет 10 назад такая жертва приносилась за 2 млн тонн.
В сущности, какая вам разница, господа!
Лисы на обочине
Днями возвращался из Абрашино по Караканскому бору.
Ровная после грейдера, вылизанная к победным дням щебёнка в многокилометровом тоннеле сосновых стволов. Жухлая, полёглая после снега трава вдоль обочин. Чёрные зеркала промоин у просек. Кочковатый, засыпанный рыжей хвоей брусничник. Грязные языки сугробов в овражках. Лес сумеречный, не очнувшийся, в каком-то похмельном полузабытьи.
Ехали не торопясь.
Первый раз даже остановились. У самой кромки бора, в двух шагах от дороги лежала лиса, точнее, то, что от неё осталось. Вытаяла из под снега, морда оскалена, хвост осыпался, жалкое зрелище. После за сорок вёрст лесной дороги видели ещё два таких рыжих подснежника. Я по прошлой осени обратил внимание: темнеет рано, едешь, а эти охотницы не раз и не два в свете фар дорогу перерыскивают. Бывало, что едва-едва не задевал бампером.
А, видать, по зиме не смогли кумушки увернуться от автомобиля на ледовой колее.
Посшибало.
Так и сдохли в кювете.
Метафора, мнится мне, богатая. Каждый волен искать свою аналогию с человеками.
А мораль проста: не стой под стрелой, не перебегай дорогу перед близко идущим транспортом, не заглядывай в галогенные глаза судьбы.
Под собою не чуя страны
Столичные журналисты как и кремлёвские постояльцы не представляют себе масштабы пространства, называемого Россией. Иногда просто диву даёшься степени центропупизма и элементарного невежества.
На сайте NEWSru.com сегодня появилось сообщение о том что по дороге от посёлка Северное к деревне Верх-Красноярка погибли подростки, старый «Москвич» перевернулся, упав на крышу в придорожную канаву с водой. Но поразил заголовок информации: «Под Новосибирском перевернулся „Москвич“ с подростками – семеро захлебнулись в придорожной канаве»
Если расстояние в пятьсот с лишним километров считается пригородом, то Питер и Саратов легко оказываются в окрестностях столицы наше родины. Северное находится у чёрта на куличках, там «Вritish Petroleum» качает нефть по три млн тонн в год, а нищета местных аборигенов никого не волнует, дороги уничтожены, пацаны на ржавом рыдване ехали пить своё пиво в честь дня рождения одного из них – семнадцатилетия…
Хам торжествующий
Есть такое стихотворение у покойного Толи Соколова – было опубликовано с «Сибирских огнях».
Когда это случилось? Когда он пришёл, выполз из машины с затонированными стёклами, почему воссел, «как хозяин неоглядной Родины своей»? Родину ту прежде было принято называть Россией. От неё остались крохи – по заповедным да по медвежьим углам, а большей частью она уже на небесах вместе с душами тех, кто составлял её цвет.
На моей памяти впервые невежество и пошлость нагло победили вкус, гармонию и мастерство тому 22 года как. Мы ехали с детьми на Иссык-Куль и из каждого ларька на любой остановке, и в автобусах по мере следования, и по прибытию на озеро из всех щелей лезли «белые розы» визгливого «Ласкового мая». Так начиналось всеобщее помрачение разума. А уже через несколько лет всем известные чистые источники захлестнул пенно-селевой поток халтуры, всезнайства, попсы, агрессивного дилетантства, интеллектуального жульничества и даже поставленного на коммерческие рельсы откровенного бреда.
Боже мой, какой Хворостовский, какой Свиридов, какая наука, какая поэзия! Академии разного пошиба плодились как грибы, перерегистрировать ПТУ в университет не составляло особого труда, в подвале нашей пятиэтажки, ровно под моей кроватью четырьмя этажами ниже чудаковатый Володя Пузаков зарегистрировал кооператив «Малахит», но через некоторое время разорился впрах и срочно переквалифицировался в пророка и литератора, превратившись в Мегрэ – автора «Анастасии» (дикое количество народа до сих пор оболванено его ахинеей, сколько их таких – леший знает). Академия Поэзии тоже не заставила себя ждать, её возглавил вхлам спившийся поэт, лет тридцать назад считавшийся достойным последователем традиции Павла Васильева, Бориса Корнилова, Дм. Кедрина. Но какова амбиция – сделать Золотую Рыбку русской поэзии служанкой на академических посылках!