Нацисты в бегах. Как главный врач Освенцима и его соратники избежали суда после жутких экспериментов над людьми
- -
- 100%
- +
Вопреки вымыслу и всеобщему мнению, Менгеле не был сумасшедшим псевдоученым-одиночкой. В действительности он пользовался поддержкой ведущего исследовательского учреждения с огромным престижем в Третьем рейхе – Института кайзера Вильгельма в Берлине. Туда он отправлял образцы крови и органов, взятые у узников Освенцима, в том числе у детей. Молодой врач мечтал построить исследовательскую империю и сделать блестящую карьеру после войны. Полный решимости добиться своей цели, он в полной мере пользовался свободой действий, которая была предоставлена ему в концлагере, чтобы совершать зверства во имя науки, защищенный расистской и антисемитской идеологией нацизма и мыслью о том, что все заключенные рано или поздно все равно умрут. Для Менгеле Освенцим был огромным месторождением человеческого материала, который можно было использовать в своих частных исследованиях.
Его список тем для изучения был огромен: нарушения роста, методы стерилизации, пересадка костного мозга, тиф, малярия, нома (болезнь, в основном поражающая недоедающих детей), аномалии тела (например, горбатость и врожденная косолапость), гетерохромия (различие радужных оболочек). Не говоря уже об исследованиях близнецов, число которых росло с 1920-х годов. Кажется, что одному ученому трудно стать экспертом в таком широком спектре вопросов. Как пишет немецкий историк Карола Заксе, это была бессмысленная с научной точки зрения вакханалия чрезмерно самонадеянного человека. Различных направлений исследований Менгеле было недостаточно, и он собирал еврейские скелеты, человеческие эмбрионы и тела мертвых новорожденных.
Истории о жестоких и странных экспериментах Менгеле всегда преследовали меня, тем более когда я узнала о том, что его покрывала моя школьная учительница. На протяжении многих лет меня интриговало, что он сделал и, самое главное, почему. Что скрывалось за таким количеством зла? Помню, как в воскресных телепередачах я видела длинные репортажи об экспериментах над людьми – они всегда шокировали меня, но еще больше меня шокировало то, что такой человек свободно передвигался и жил так близко к моему дому, а моя учительница имела с ним такую тесную связь. Меня всегда интересовало, почему Танте Лизелотта защищала его и что ею двигало.
В Европе и США вышло несколько томов о Менгеле, но ни одна подробная книга о нем не была написана в Бразилии – месте, где он провел больше всего времени в подполье. Будучи журналистом уже более двадцати лет, я решила, что настало время докопаться до сути этой истории. Я начала распутывать жизнь Менгеле по зарубежным книгам, а затем разыскивать документы и близких к нему людей. Несомненно, Танте Лизелотта являлась ключевым персонажем во всей этой истории. Именно она могла лучше всего рассказать мне о том, что произошло за те годы, что Менгеле скрывался в Бразилии. Но где я могла найти ее спустя тридцать с лишним лет после того, как она покинула школу? В интернете ее имя появилось в нескольких статьях за 1985-й – год, когда на кладбище Эмбу был найден скелет Менгеле и дело стало всемирным скандалом, получив большее освещение в иностранной прессе, чем смерть президента Бразилии Танкредо Невеса двумя месяцами ранее. Но после этого след терялся. Она исчезла.
Я решила разыскать старых сотрудников школы, знакомых с Лизелоттой. Бывшая учительница, которая обычно была очень добра и мила со мной, даже не ответила на мое сообщение – видимо, сразу поняла, о чем я хочу поговорить. Я не смогла найти никакой информации о Танте Лизелотте и даже не знала, жива ли она. Я связалась с тогдашним директором немецкой школы, и мы встретились для беседы. «Насколько я знаю, она жива, да. Я видел Лизелотту, может быть, три или четыре раза на заседаниях городского совета Сан-Паулу. Обычно она выступает на специальном заседании в защиту немецкоговорящих иммигрантов», – сказал он. Казалось, что единственный способ поговорить с ней – это пойти к ней домой.
Адрес, по которому Лизелотта жила во время освещения дела Менгеле, можно было найти в самых разных местах: в журналах, газетах, официальных документах и даже в иностранных книгах. Оставалось выяснить, сохранил ли он свою актуальность. Приехав к ее дому в воскресенье, чуть раньше одиннадцати, я увидела припаркованную машину у ворот, а через окно заметила, что в гостиной кто-то читает газету. Я позвонила в дверь. Человек на диване даже не пошевелился. Я уже собиралась позвонить снова, когда в окне второго этажа появилась женщина. Боже мой, это была она!
Наша встреча ощущалась так, будто я встретила вымышленного персонажа в реальности. Я представилась как ее бывшая ученица и сказала, что работаю журналистом. Она спросила, чего я хочу. Я ответила, что скажу ей, если она спустится ко мне вниз, к воротам. Немного поколебавшись, она уступила. То, что я назвала ее «Танте Лизелотта», вне всякого сомнения, вызвало у нее любопытство, а может, даже польстило. Спустившись вниз, она улыбнулась и протянула мне руку. Немного скрюченные пальцы выдавали ее преклонный возраст. Мы стояли лицом друг к другу, разделенные невысокой калиткой. Я объяснила, что хочу написать книгу о Менгеле. Она сказала, что не говорит об этом ни с кем, даже с собственными детьми.
«Мне предлагали много денег за интервью, но я отказывалась», – решительно заявила она.
«Почему?» – спросила я.
«Потому что в этом нет смысла. Кто-то верит, что все произошло именно так, а кто-то – нет», – ответила она. Мы продолжили беседовать о пустяках.
Вдруг Лизелотта сделала несколько обескураживающее признание: «Они часто думают, что все приходит с возрастом. Это не так. Все просто идет так, как должно. – Она закончила фразу, не пояснив, что имела в виду, рассмеялась и продолжила говорить на португальском, который давался ей довольно сложно, с сильным акцентом. – Мы договорились, что если я буду молчать, то евреи оставят меня в покое. Вот я и молчала. Потому что у меня была семья, и я не говорила на эту тему», – сказала она.
«Кто сказал вам это?» – спросила я.
Молчание. Затем: «Это был Менахем Руссак. Он был Nazijäger, „охотник за нацистами“».
Менахем Руссак действительно существовал и находился в Сан-Паулу во время эксгумации останков Менгеле. Он возглавлял специальное израильское подразделение, занимавшееся розыском нацистских военных преступников.
После небольшой паузы она неразборчиво назвала еще одно имя, сказав, что имеет в виду консула. «О каком именно консуле речь?» – подумала я, но задала другой вопрос:
«Они когда-нибудь угрожали вам?»
«Нет, они бы этого не сделали. Как ты можешь говорить такое? Не стоит», – ответила она насмешливым и ироничным тоном. Я спросила, не жалела ли она когда-нибудь о том, что помогала своему «другу», стараясь никогда не упоминать имя Менгеле напрямую, потому что чувствовала, что для нее это своего рода табу.
«Это совсем другое дело, ведь у меня двое детей, понимаешь?» – ответила она.
«Но какое отношение сожаление имеет к вашим детям?» – пыталась понять я.
«А ты знаешь законы Талмуда? – спросила она, снова смешивая португальский и немецкий. – Согласно Талмуду, они будут преследовать тебя до седьмого ребенка в семье. Я не боюсь, но я не могу», – добавила она. Лизелотта не стала объяснять, что она имеет в виду.
В Талмуде, сборнике еврейских текстов и основном источнике еврейского права, в которых записаны беседы раввинов, есть цитата о мести в седьмом поколении. Она относится к толкованию библейской Книги Бытия: наказание за преступление Каина наступает в седьмом поколении, через его потомка Ламеха. Верила ли Лизелотта, что ее ждет наказание в будущих поколениях?
Разговор становился все более загадочным. Моя школьная учительница пугала меня. Улица была пуста. Я видела, что человек в гостиной все еще сидит на диване. Кто бы это мог быть? Лизелотта сказала, что не будет говорить о деле Менгеле, но при этом продолжала рассказывать мне какие-то странные вещи. Многие ответы на мои вопросы сводились к покачиванию головой или зловещей улыбке. Внезапно она спросила: «Ты хочешь что-то знать?»
«Хочу», – испуганно ответила я.
«Тогда дам дружеский совет: оставь это дело». Мои глаза расширились. Почему она это сказала? Это угроза? «Так будет лучше для тебя, – продолжала она. – Есть многое, очень многое, чего еще никто не знает. Кроме меня», – сказала она и рассмеялась.
«Тогда вы должны мне рассказать», – настаивала я.
«Нет, – серьезно ответила она. – Я ничего не скажу, потому что у меня с ними серьезная сделка. Когда кто-то говорит тебе: „Смотри, у тебя есть дети…“»
Ее слова повисли в воздухе намеком на то, что ей серьезно угрожали мужчины, о которых она упоминала ранее.
Между нами повисло долгое молчание. Мне становилось все страшнее. К чему она клонит? Она угрожает мне? «Тебе лучше молчать об этом. Это большие деньги. Очень много денег», – загадочно повторила она. Ошеломленная, я не знала, что ответить. Несмотря на пугающую атмосферу, мы продолжили разговор. Она спросила, есть ли у меня муж или дети. Я старалась воспринимать это как обычные вопросы старой знакомой, однако сразу почувствовала, что меня тщательно изучают. Мое напряжение росло. Она высказывала завуалированные и прямые угрозы, одну за другой: «Поищи что-нибудь другое, не столь опасное для расследования. Потому что это дело опасное, поверь мне», – сказала она.
«Но кто, по-вашему, может подвергнуть меня опасности?» – спросила я, прикидываясь дурочкой.
И снова молчание. «Я не собираюсь говорить», – сказала она.
Стараясь вести себя как обычно, я задала последний, легкий, банальный вопрос в попытке разрядить обстановку: «Вы скучаете по школе?»
Она ответила: «Я не скучаю. Но я довольна своей жизнью. Многие ненавидят меня, но что поделаешь? Я уверена, что не сделала ничего плохого, вот и все». Я пожелала ей хорошего воскресенья и сказала, что дам ей знать, когда выйдет моя книга. Я ушла, свернула за угол и, как только она скрылась из виду, прибавила шагу.
В тот момент я была уверена, что больше никогда не захочу говорить об этом. Я испугалась. Вернувшись домой, я рассказала сестрам о полученных угрозах.
Сестры посмеялись над тем, что я боюсь девяностолетней женщины. Стараясь сохранять спокойствие, я ответила: «Эта девяностолетняя женщина смогла укрыть Йозефа Менгеле. Интересно, с кем она связана».
Задавая себе этот вопрос много раз, я пришла к выводу, что без очень хорошо налаженных связей никто не сможет спокойно прожить более тридцати лет, являясь при этом целью «Моссада», израильской разведслужбы, с выписанным немецким правительством ордером на его арест, не говоря о еще полудюжине охотников за нацистами.
Эта сеть связей не похожа на «Одессу» – мифическую организацию по защите офицеров СС после Второй мировой войны, чье существование никогда не было доказано. Сам Вольфрам говорил, что никогда не получал поддержки от какой-либо нацистской группировки. Менгеле нашел в Бразилии, особенно в штате Сан-Паулу, сеть преданных сторонников, европейских иммигрантов, чья жизнь так или иначе переплелась с его собственной. В Бразилии Менгеле создал свою «Тропическую Баварию»: место, где он мог говорить по-немецки и сохранять свои обычаи, убеждения, друзей и связь с родиной. А главное, климат здесь был гораздо приятнее, чем в Германии. Возможно, он чувствовал себя «в беде», как сказала Лизелотта, однако он так и не приблизился к наказанию, которого заслуживают те, кто совершает военные преступления и преступления против человечества.
Глава 2
Воссоединение жертв Менгеле
Иерусалим, октябрь 1984 годаЙозеф Менгеле покоился в могиле уже больше пяти лет, но об этом никто не знал. Вернее, об этом знали очень немногие: только его друзья в Бразилии и родственники в Германии, которые помогали ему жить в подполье после Второй мировой войны. В то время как мертвец уже превратился в груду костей на отдаленном и ничем не примечательном кладбище Эмбу, его жертвы и охотники за нацистским врачом наивно продолжали поиски. Местонахождение Менгеле было великой тайной, порождавшей самые абсурдные конспирологические теории. Многие верили, что он живет в Парагвае. Были и те, кто утверждал, что видел его на Багамах, в Патагонии и в Уругвае. Знаменитый охотник за нацистами Симон Визенталь с удивительной точностью гарантировал, что бывший капитан СС находился на военной базе в крошечном парагвайском городке Лаурелес, куда не пускали даже местную полицию. Тувья Фридман, другой охотник за нацистами, утверждал, что Менгеле стал личным врачом парагвайского диктатора Альфредо Стресснера [5]. Чем была обусловлена такая уверенность, мы не знаем, но эти совершенно неверные предположения показывают, что никто, кроме круга близких и преданных защитников, не имел ни малейшего представления о том, где на самом деле находится Менгеле.
Но, даже не имея никаких конкретных зацепок, одна женщина была полна решимости найти его. Пятидесятиоднолетняя Ева Мозес Кор, румынка из Трансильвании, сейчас живущая в США, мечтала привлечь к ответственности человека, который в детстве использовал ее в качестве подопытного кролика. «Мы должны найти Менгеле до того, как он умрет в своей постели», – сказала она с сильным акцентом на пресс-конференции в Иерусалиме в октябре 1984 года. Мозес Кор только что создала ассоциацию Children of Auschwitz Nazi Deadly Lab Experiments Survivors (CANDLES, «Дети, пережившие смертельные лабораторные эксперименты нацистов в Освенциме»), которая представляла выживших близнецов, участвовавших в экспериментах Менгеле. Ева была не только основателем, но и пресс-секретарем своей организации. Она собрала журналистов и объявила, что 27 января следующего года некоторые выжившие совершат двухмильную прогулку вокруг Освенцима, чтобы отметить сорок лет со дня освобождения лагеря. Это должно было стать лишь одним из событий гораздо более масштабной кампании по привлечению внимания мировой общественности к поискам Менгеле.
В заявлении прессе ассоциация CANDLES обнародовала пугающий факт: три тысячи близнецов были использованы Менгеле в медицинских экспериментах в Освенциме, и только 183 из них удалось выжить. «Преступник, который сделал это с нами, все еще на свободе, – сказала она. – Пока мы не сделаем что-то для его поимки, все останется как есть», – добавила она.
Ева мыслила масштабно и была уверена, что чем публичнее, тем успешнее будет ее кампания. Она отправила телеграммы президенту США Рональду Рейгану и генеральному секретарю ЦК КПСС Константину Черненко, приглашая лидеров двух величайших держав того времени принять участие в организуемом ею символическом марше[9].
В глубине души даже больше, чем предать Менгеле суду, Мозес Кор хотела выяснить, какие вещества он вводил ей и ее сестре-близнецу Мириам Мозес Цайгер, когда они были детьми. Спустя сорок лет после экспериментов Ева все еще страдала от проблем со здоровьем, но предпочитала не говорить об этом[10]. Ее больше беспокоила судьба сестры. Из-за экспериментов в Освенциме у Мириам развились серьезные инфекции почек, которые не поддавались лечению антибиотиками. Врачи констатировали, что ее органы атрофированы: их размер соответствовал органам десятилетней девочки – именно в таком возрасте сестры служили подопытными кроликами в нацистской лаборатории. Не удовлетворившись этим, врачи попросили Мириам раздобыть документы из концлагеря, чтобы попытаться выяснить, что могло стать причиной болезни, и, возможно, найти лечение. Сестры так и не нашли ни документов, ни человека, который мог бы объяснить, что с ними произошло в той лаборатории.
Мириам жила в Израиле, а Ева – в американском штате Индиана, где она вышла замуж, родила двоих детей и сделала карьеру агента по недвижимости. Долгое время Ева не могла ни с кем поговорить о пережитых ею ужасах. Соседи считали ее странной, а ее «странности» стали предметом шуток в округе с тех пор, как на Хеллоуин она прогнала толпу детей, пришедших на праздник возле ее дома. То, что казалось невинной шалостью, напомнило ей о группах нацистских подростков, терроризировавших евреев в румынской деревне Порц, когда она была маленькой девочкой [6].
Отношения Евы с прошлым начали меняться, только когда она посмотрела телесериал «Холокост» в 1978 году, более чем через тридцать лет после освобождения Освенцима. Сериал имел оглушительный успех, его посмотрели 120 миллионов зрителей в Соединенных Штатах, а в актерском составе была тогда еще начинающая актриса Мерил Стрип. Мини-сериал затронул тему, которая в то время мало обсуждалась в обществе: массовое убийство евреев в Европе. В четырех сериях «Холокоста» рассказывается история еврейской семьи Вайсов, благополучно и счастливо живших в Берлине до расцвета нацизма. Из-за антисемитской политики Третьего рейха они потеряли свои права, их преследовали и в итоге убили. Многим жертвам холокоста сериал не понравился; они посчитали, что сюжет слишком упрощает очень сложные вопросы и это просто мыльная опера, затрагивающая серьезную тему. Но, несмотря на критику, мини-сериал дал лицо и имя страданиям евреев и привлек внимание широкой общественности, причем не только в США, но и в Германии, где сериал также имел успех.
Слово «холокост», до этого использовавшееся только в узких кругах, приобрело популярность. Первое известное употребление термина «холокост» датируется XIII веком. Он происходит от греческого слова holokauston, которое, в свою очередь, является переводом древнееврейского слова ола (
После успеха сериала Ева поняла, что многие люди стали осознавать, почему она не такая, как все. Некоторые даже извинялись за то, как относились к ней раньше. Это стало поворотным моментом в ее жизни, в жизни других выживших, а также в американской культуре. С тех пор тема холокоста стала часто упоминаться в популярных книгах и фильмах, таких как бестселлер «Выбор Софи», фильм 1982 года с Мерил Стрип в главной роли, за который она получила «Оскар» за лучшую женскую роль. В то же время началась гонка за подробной записью рассказов выживших в концлагерях – период, позже получивший название «Эра свидетелей». Чтобы сохранить эти записи, в разных странах создавались государственные и частные архивы [9].
Ева, до этого не затрагивавшая эту тему, стала выступать с лекциями, и слушатели расспрашивали ее о медицинских экспериментах нацистов. Проблема заключалась в том, что она не знала, как ответить на многие вопросы. Тогда она вспомнила, что после освобождения Освенцима Красной армией они с сестрой не одни покинули этот ад – вместе с ними были освобождены и другие дети. Возможно, они могли дать какие-то полезные подсказки, поэтому Ева решила попытаться найти бывших товарищей своего детства с помощью фотографий и видеозаписей, сделанных советскими солдатами. Это была непростая задача: представители разных национальностей, они говорили на разных языках и были разбросаны по всему миру. Чтобы связаться с ними в то время, когда не было ни интернета, ни социальных сетей, требовалась огромная сила воли. Ева обладала этой силой с детства. На поиски ее сподвигла мысль о том, что она сможет лучше понять, что произошло с ней и ее сестрой, если соберет рассказы всех, кто пережил то же, что и они. Это был способ попытаться сложить воедино кусочки бессмысленной головоломки. Еве и Мириам удалось найти 122 близнеца, выживших после экспериментов Менгеле, в десяти разных странах на четырех континентах [10].
В январе 1985 года они провели первое международное мероприятие ассоциации CANDLES. Американский и советский лидеры ожидаемо не присутствовали, однако Ева и Мириам были тверды в своей решимости. Им удалось взять с собой еще четырех близнецов на символический марш в честь сороковой годовщины освобождения Освенцима – маленький шаг в распространении информации об этом деле. Из Польши группа отправилась в Иерусалим [11]. Именно там должно было состояться крупнейшее событие в рамках кампании по привлечению внимания мировой общественности к делу Менгеле. CANDLES удалось собрать вместе восемьдесят близнецов, а также людей с карликовостью и других свидетелей, способных рассказать о преступлениях нацистского врача. Нельзя было считать это настоящим судом, ведь ни одному правительству так и не удалось арестовать Менгеле, хотя он был одним из самых разыскиваемых военных преступников в мире, однако отсутствие юридической силы не стало препятствием для начинания Евы и Мириам. Они хотели осудить Менгеле заочно, на публичном слушании. И хотя с юридической точки зрения это событие не имело смысла, оно было необходимо для распространения информации о совершенных Менгеле преступлениях.
Глава 3
В поисках справедливости
Февраль 1985 годаДля слушаний выбрали символичное место: Яд ва-Шем, Всемирный центр памяти жертв холокоста в Иерусалиме. Символичным было и название мероприятия – J’Accuse («Я обвиняю»), отсылающее к знаменитому письму в защиту Альфреда Дрейфуса, которое писатель Эмиль Золя опубликовал во французской прессе в 1898 году, адресовав его президенту Франции. Альфред Дрейфус – еврейский офицер, несправедливо приговоренный к пожизненному заключению на негостеприимном острове Дьявола во Французской Гвиане. Дрейфуса объявили немецким агентом и шпионом – впоследствии эти обвинения признали ложными. Кампания реабилитации еврейского офицера, начатая Золя, выявила антисемитские мотивы, лежащие в основе обвинения в шпионаже. Дело Дрейфуса вызвало большой переполох в стране и стало важной вехой в борьбе с антисемитизмом. J’Accuse ХХ века также стало частью кампании по исправлению несправедливости, совершенной в отношении еврейского народа: безнаказанности Йозефа Менгеле.
Организаторы мероприятия пригласили группу из шести известных экспертов по нацистским преступлениям, чтобы услышать жуткие истории о работе врача в Освенциме. Среди них был Гидеон Хаузнер, выступавший главным обвинителем на суде над Адольфом Эйхманом в Израиле. Это дело привлекло внимание всего мира в 1960-х годах и помогло привлечь к ответственности человека, который во время Второй мировой войны организовывал и координировал депортацию евреев в концентрационные лагеря в Восточной Европе [12]. Что интересно, Хаузнер и Менгеле поддерживали связь друг с другом через несколько лет после окончания войны, когда оба скрывались в Буэнос-Айресе.
Другим выдающимся членом комиссии J’Accuse был Телфорд Тейлор, выступавший в качестве главного обвинителя от США на Нюрнбергском военном трибунале во время суда над нацистскими коллаборационистами. Присутствие Тейлора, Хаузнера и других важных персон добавило авторитета и международного признания слушаниям, организованным сестрами Евой и Мириам. Тридцать свидетелей согласились дать показания. В течение трех дней жертвы по очереди выступали перед переполненным залом и рассказывали о том, что они пережили, а их слова записывались и транслировались по телевидению по всему миру, в том числе и в Бразилии. Некоторые истории были впервые озвучены публично и казались нереальными из-за своей крайней жестокости.
Йозеф Кляйнманн дал свои показания одним из первых. Он вспоминал ночь Йом-Кипура в Освенциме в 1944 году. Для евреев эта дата, День прощения, так же важна, как Рождество для христиан. По его подсчетам, нацисты отправили 1200 подростков на футбольное поле, где они внезапно почувствовали, словно по ним прошел «электрический разряд»: Менгеле приехал на поле на велосипеде. По словам Кляйнманна, доктор смотрел на всех этих испуганных мальчиков, пока не остановил свой взгляд на тринадцатилетнем подростке. Менгеле спросил его возраст. Мальчик сказал, что ему восемнадцать, потому что знал: самых маленьких и неспособных к работе отправят в газовую камеру. Поняв, что мальчик лжет, капитан СС пришел в ярость и попросил молоток, гвозди и доску, которую прибил к столбу на уровне роста самого высокого из присутствующих детей. Остальным было приказано выстроиться в шеренгу и пройти мимо столба. Подростки, не доходившие до уровня доски, были недостаточно высоки для Менгеле. Все поняли, что это значит, и стали вытягиваться как можно выше. Сам Кляйнманн, которому в то время было всего четырнадцать лет, последовал совету отца, стоящего рядом: «Если хочешь жить, положи несколько камней под пятку в ботинок». Но долго стоять на камнях мальчик не смог. Чтобы казаться немного выше, он взял шапку своего брата, разорвал ее на куски и положил их в свои башмаки, которые были слишком велики для его ног; теперь он мог ходить. В ту ночь Йозеф выжил, но около тысячи мальчиков, чей рост не удовлетворил Менгеле, были отправлены в газовую камеру [13].