Гений без лица

2090

Два человека оказались на безлюдной заброшенной улице. Они были одеты в зимнее обмундирование: надежное и оснащенное для исполнения должностных обязанностей. Эти вещи мужчины получили в 2243-ем году в главном штабе путешественников во времени. А сейчас, в 2090-ом году, они выглядели чуждо и даже нелепо. Красный костюм носил мужчина младше рангом. Черный – человек, достигший вершины карьеры этой необычной профессии.

Тот, что в красном, держал в руках абсолютно прозрачное, незаметное для окружающего мира, оружие. И лишь редкие крошки снега выдавали присутствие чужеродного объекта, врезаясь в бесцветную поверхность обоймы.

Если бы здесь были посторонние люди, они бы наверняка подумали, что он просто играет или притворяется: в его руках для их неприспособленного взгляда совсем ничего нет.

По правде говоря, потому то он и взял с собой это оружие в путешествие на полтора века назад: только с ним он чувствовал себя здесь неуязвимым.

Его спутник, что был в черном обмундировании, нес в руках белую электронную коробочку, излучающую свет. Коробочка была многофункциональным оснащением путешественников. Она являлась необходимым для выполнения задания предметом.

Мужчины шли молча, иногда переглядываясь и боязливо озираясь по сторонам. Вокруг не было ни души: почти тридцать лет назад этот район закрыли, поскольку центр управления системами не способен посылать сигнал сквозь толщу аномалий, окутавших это роковое место. Жизнь здесь была невозможна: андроиды выполняли действия слишком медленно, смартхенды постоянно отключались, экран дополненной реальности не отображал новостей, предметы бытовой уборки не реагировали на приказы, а домашний электронный «управленец» не выполнял своих основных функций.

Несмотря на неоспоримые знания человечества, понять, почему это место не подчиняется власти системы, до сих пор невозможно. Здесь не было никаких мистических странностей, но улица выглядела неестественной и даже пугающе пустой.

Ее называли «цветная заброшка» – это единственный район, где здания оставались окрашенными в старые коричневато-серые оттенки. Вся остальная столица блистала одинаково белым, структурирующим внешний облик города, цветом. Но здесь все оставалось как в старые давно забытые времена: словно тридцать лет назад время здесь застыло и больше никогда не подчинялось законам остального мира.

Когда стало ясно, что место не пригодно для жизни, вышел приказ о выдачи «пострадавшим» жилья в новых районах. Такое заманчивое предложение сразу возымело эффект над постояльцами: они беспрепятственно покинули старые дома.

Поначалу, Черный и Красный шли довольно медленно, но позднее, поняв, что их жизни ничего не угрожает, прибавили шаг и даже разговорились:

– Ну, надо же! – Восхищенно начал Красный. – Рябит в глазах!

– Неужели тебя это не бесит? – Отозвался Черный.

– Скорее наоборот. Цветные здания – редкость для этого мира.

– Белые мне больше по душе.

– Да брось ты, Джер. – Возмутился первый. – Только не говори, что ты разделяешь эту бессмысленную пропаганду конца двадцать первого века.

– Разделяю, Йохан, – ответил тот, что в черном, – в нашем двадцать третьем веке уже давно все стало слишком цветным.

– Разве это не красиво? – Человек в красном прибавил шаг и догнал спутника.

Теперь они шли рядом и совсем потеряли бдительность.

– Белый цвет, Йохан, это цвет успешных людей. Он демонстрирует безграничность. Он обладает огромной силой, способной наставлять и побуждать человечество к действию. Он является истинным совершенством. Белый – значит чистый. Белый – значит безупречный.

– Ты что, цитируешь мне лозунги со стендов дополненной реальности? – Изумился Йохан.

Джер усмехнулся в ответ:

– Именно поэтому я выбрал работу в двадцать первом веке. Мне нравится это единство. И гармония.

– И тошнотворно скучный порядок. – Добавил Красный.

Они постоянно спорили, но это не мешало им быть лучшими напарниками. Джер и Йохан были представителями самой ответственной профессии – они работали корректировщиками. Их главной обязанностью являлось исправление ошибок путешественников во времени, призванной сохранить в целостности структуру пространства и времени и не допустить временных парадоксов. Сложность состояла в первую очередь в том, что работать им приходилось в двадцать первом веке. В мире, в котором машины времени только начали выходить в свет и были еще не приспособлены к повсеместному использованию. А потому им запрещено выходить за рамки 2061-го года – момента первого зафиксированного в истории путешествия во времени. Работа также требовала и особой аккуратности: напарники обязаны действовать незаметно.

– Целый век, Джер! – Возмущался Красный. – Целый век аномалий и парадоксов, а мы не можем даже заглянуть за рубеж Марка Беркъерса и повлиять на историю до создания им первой машины времени.

– Ты забываешься, Йохан. – Подметил Джер. – Мы вытащили несчастную Хартман из 2019-го года. Разве это не повод, чтобы гордиться?

– Тоже верно. – Согласился напарник. – Но мы даже не знаем, спасло ли это ситуацию.

– Зато мы знаем, что нам за это хорошо заплатили. – Усмехнулся Черный. – Давай уже скорее закончим здесь и вернемся в свой мир. Мне не по себе от этого места.

– Согласен. – Красный потер висок.

Тут же из правого зрачка появилась струя яркого бирюзового света. Луч обводил кругами пространство вокруг, то забираясь на вершины высотных зданий, то снова возвращаясь под ноги корректировщикам. Устройство, внедренное в глаз, ничего не обнаружило: об этом свидетельствовало скучное монотонное пиликание.

– Пока ничего. – Раздосадовано произнес Йохан.

– Не выключай, пусть работает.

Они продолжали двигаться вперед между заброшенных цветных высоток. Временами завывал резкий ветер и сбивал глазной прицел.

«Сканирование завершено» – то и дело напоминало устройство.

– Что мы все-таки ищем, Джер?

– Аномалию.

– Ту, что не пропускает сюда сигнал от центральной системы управления? – Предположил Красный.

– Нет, я не думаю, что это как-то связано. – Пояснил Черный. – Куб показывает, что она появилась здесь всего несколько часов назад.

– Я не могу ничего обнаружить. – В голосе Йохана слышалось раздражение.

– Значит, мы будем здесь до тех пор, пока не найдем ее. Наберись терпения.

Когда ветер немного стих, Йохан и Джер вышли на главную дорогу. Отсюда открывался вид на широкий пустой проспект, озаренный одним только лунным светом и вспышками сканирования устройства корректировщиков.

Теперь они работали в абсолютном молчании, чтобы не пропустить аномалию, за которой охотились уже второй час.

Корректировщики, которые являлись друг другу родными братьями, всегда ответственно подходили к своей работе. Джер и Йохан настолько хорошо знали историю двадцать первого века, насколько она не известна даже ее очевидцам. Оно и понятно: чтобы сохранить порядок в хронологии и деталях, необходимо знать мельчайшие подробности того, как все произошло и как должно произойти. Но была в их работе и грязная сторона: иногда для достижения наилучшего результата, приходилось поступать жестоко.

Так, например, в 2075-ый год однажды чуть не просочилась информация о еще не созданных технологиях. Безумный преступник, который пытался опубликовать данные, был безжалостно устранен, а информация о его пребывании в чужеродной временной линии безукоризненно стерта из всех источников.

Йохан всегда колебался, а вот Джер, будучи на несколько лет старше и мудрее брата, периодически напоминал ему о том, что между человеком и человечеством всегда нужно выбирать второе.

Но на этот раз случай оказался исключительным.

– «Аномалия зафиксирована». – Услышали братья беспристрастный голос устройства.

– Туда! – Йохан показал рукой в старое заброшенное здание.

– Что здесь было раньше? – Спросил Джер, приближаясь. – Какая-то больница?

– Это роддом. – Пояснил Красный. – Видишь? Маленькие двухъярусные люльки.

– Ненавижу детей. – Проскрипел Черный.

Они медленно поднялись по ступенькам и перешагнули через разбитую оконную створку. В помещении было темно, сыро и пахло застоявшейся грязью.

– Вон там, за стеной. – Указал Йохан на свет и приготовил оружие.

Они медленно приблизились к комнате, от которой исходил тревожный сигнал.

Джер показал замысловатый жест руками и, дождавшись от брата ответного кивка, резко выбил дверь подошвой.

Перед глазами корректировщиков возникла необычайная картина: на заснеженной родильной кушетке лежал абсолютно голый замерзший младенец. Он был еще жив, но почти окоченел от холода. Ребенок был не похож на обычного человека: он то появлялся, то исчезал в пространстве, пульсируя бесконечно быстрыми световыми вспышками, которые освещали заброшенный кабинет.

– Что это за черт?! – Воскликнул Джер и уронил светящуюся коробочку.

Йохан застыл неподвижно с прозрачным оружием в руках.

– Нет, этого не может быть. – Говорил он.

– Стреляй! – Приказал брат суровым холодным голосом.

– Нет.

– Стреляй, кому говорят!

– Стреляй сам! – Йохан отбросил оружие в сторону.

Он отстранился, уставив на черного корректировщика вопросительный тревожный взгляд.

Джер поскрипел зубами, поднял невидимый объект и направил на аномалию:

– Слабак. – Холодно произнес он. – Если ты не способен, то я сам убью его.

Но Йохан не позволил брату осуществить задуманное. Он встал напротив Черного и загородил аномалию своим телом.

– Что ты делаешь? – Изумился Джер. – Отойди.

– Не надо. – Йохан подошел ближе и осознанно наткнулся шеей на невидимый ствол.

– Мы должны уничтожить парадокс. Прочь. – Приказным тоном предупредил старший.

– Я не позволю тебе убить ребенка. – Отвергал корректировщик.

– Это не ребенок, Йохан! – Кричал Черный. – Посмотри на него! Это просто аномалия!

– Я смогу его стабилизировать.

Несмотря на то, что Красный имел меньше опыта в работе с аномалиями, это был тот самый случай, когда он наверняка знал, что делает.

Йохан медленно взял оружие из рук брата и отбросил его на землю. Невидимый предмет с тяжелым грохотом исчез в грязи. Джер с недоверием смотрел на Красного, но почти перестал сопротивляться:

– Ты такое уже видел? – Спросил он почти беззвучно. – Ты знаешь, что с этим делать?

– У нас в штабе, – отвечал Йохан – в 2243-ем году был корректировщик из двадцать шестого века. Он упоминал о таких детях. Для людей их мира этот ребенок – повсеместная ошибка.

– Ошибка, которую можно исправить без убийства в двадцать шестом веке, а не в двадцать первом! – Заметил Джер.

Они оба перевели взгляд на аномалию. Новорожденный то появлялся, то пропадал, делая это, по меньшей мере, несколько десятков раз в секунду. Младенец прерывисто плакал. Он замерзал от ветра, снега и металлического холода.

– Что с ним такое, ты знаешь? – Джер подошел ближе, но дотрагиваться не спешил.

– Знаю. – Ответил Йохан и тут же начал активно искать что-то в своем рюкзаке. – Он существует сразу в двух временах. Вселенная по своим причинам не смогла определить, где его место.

– Хочешь сказать, что он сейчас находится и «здесь» и «там»? – Изумился Джер.

– Правильнее сказать, он находится и «тогда» и «сейчас». – Йохан наконец-то нашел то, что искал.

– Но где это «тогда»? – Не унимался Черный.

Брат не ответил. Он вытащил из рюкзака продолговатую металлическую трубку с двумя сенсорными кнопками и направил ее на младенца.

Новорожденный закричал еще громче. Йохан нажал на кнопку и коснулся ребенка синеватым обжигающим светом. Младенец стабилизировался и перестал «исчезать». Теперь он плакал сильнее, задыхаясь от холода и пыли.

Красный знал, что его действия оправданы. Теперь ребенок, застрявший в двух временах, будет проживать свою жизнь в стабильном, если можно так сказать, состоянии. Один день – одна судьба. Второй день – другая. И никто не заметит его скитаний во времени. Даже он сам не сможет понять, каким образом это происходит. Йохан вспомнил, как путешественник из 26-го века рассказывал о причинах появления таких детей. Он знал, почему на пустынной аномальной улице появился одинокий новорожденный без матери. Но ответ был настолько пугающим, что Красный не решился поделиться данными сведениями даже с братом.

Йохан снял красный верх от комбинезона и поспешно завернул в него младенца. Теперь ребенка можно касаться.

– Тише, тише, малыш. – Йохан улыбался и качал на руках аномалию.

Джер скривил лицо:

– Не могу поверить, что я позволил тебе это сделать.

– А я даже не сомневался, – сказал брат, – что ты меня послушаешь и не станешь убивать ребенка.

Джер поднял доселе лежащую на полу светящуюся коробочку и направил на дитя. Тут же перед ним возник экран с зашифрованными надписями, понять которые мог только он сам:

– Ты что-то сделал не так. – Напряженно листал надписи Черный. – Этот ребенок все еще регистрируется как аномалия.

– Твой куб лжет. – Йохан направился к выходу.

Он лукавил. Ребенок все еще был ошибкой вселенной. Но, признав это, мужчина обрек бы младенца на немедленную смерть от рук Джера.

– Мой куб никогда не ошибается. Оставь его здесь.

– Нет. – Отрезал Красный. – Я разберусь, откуда он здесь взялся и с какой эпохой связан.

– Ты ходишь по краю. – Старший поспешно нагонял брата. – Мы должны устранять аномалии, а не обеспечивать им долгую и счастливую жизнь.

Йохан остановился и пристально посмотрел на черного корректировщика:

– Джер. – Сказал он твердо. – Это не аномалия. Это ребенок.

С этими словами он отвернулся и усерднее прижал ребенка к груди. Он все еще неосознанно закрывал его своим телом и убеждал себя мысленно, что Джер не станет стрелять.

Йохан удалялся прочь поспешным шагом. Джер остался стоять на месте. Он смотрел вслед брату и сквозь заснеженный туман до упора провожал его холодный силуэт. Черный не хотел участвовать в преступлении. Он отказывался принимать решение брата и корил себя за бездействие. Джер предался меланхоличной философии: так же, как вселенная разделила судьбу этого ребенка на две жизни, так эта аномалия пробила брешь в крепких отношениях братьев, которые раньше никогда друг в друге не сомневались.

Джер не сможет простить Йохана за его сердобольную ошибку.

Над заброшенным маленьким миром нависла неприступная тишина, которую всего лишь на мгновение нарушило эхо от выстрела.

2106

Тео открыл глаза. Голосовое оповещение объявляло из каждого динамика о том, что пора подниматься. Юноша никогда не любил этот звук, но только он был способен поднять его с постели. Тео посмотрел на время и задумчиво хмыкнул.

– Одо, выключи звук.

Система послушалась.

Тео потянулся на кровати и громко потребовал:

– Распорядок дня.

Тут же раздвинулись шторы, из динамика заиграла классическая музыка, а на белой стене отобразилось расписание. Одо, домашняя система управления, послушно озвучил пункты:

– В Вашем распорядке дня числится посещение консерватории в 13 часов. Вечером, в 19:00, Вы должны явиться на ужин к маме по случаю Вашего дня рождения.

– Как? – Изумился Тео. – Сегодня?

– Именно, господин Остерман. – Отозвался голос.

Теодор поморщился от яркого дневного света, поднялся с кровати и направился в ванную комнату. Встав у зеркала, он окончательно открыл глаза.

По другую сторону на него смотрел сонный юноша с взъерошенными волосами, прищуренными карими глазами, острым носом и бледной кожей. Молодой человек взял с полки деревянный гребешок и попытался привести себя в порядок. Он любил чистоту и аккуратность во всем, поэтому каждое утро первым делом занимался своим внешним обликом. Тео не любил подолгу оставаться в постели и тратить время на бессмысленную леность. Юный мистер Остерман отличался особой дисциплинированностью в своем распорядке дня и всегда старался сделать больше, чем запланировал. Он был требователен к себе и не жалел сил на пути к успеху, хотя времени для воплощения задумок в жизнь у него было предостаточно.

Вспышка света заставила вздрогнуть.

– Сканирование завершено. – Беспристрастно произнес Одо.

В углу зеркала отобразились данные о хозяине дома: «Теодор Остерман, 16 лет, рост 165 см, вес 61 кг».

Тео поднес зубную щетку к устройству, встроенному в стену, и получил стандартную дозу зубной пасты.

– А что там с моим здоровьем? – Спросил он, энергично прожевывая пасту.

– Организм в норме. Рекомендуется изменить режим питания. – Отозвался голос. – Вы употребляете слишком много углеводов.

Тео выплюнул пасту и посмотрел в зеркало:

– Так, значит, все дело в режиме питания? – Спросил он у своего отражения. – А я думал, что я сумасшедший.

Юноша всегда считал, что с ним что-то не так. Ведь Тео отличался от всех людей на земле. Он хранил тайну своего необъяснимого существования и нес через свою жизнь необычайно поразительную историю судьбы.

Засыпая ночью в какой-нибудь рядовой четверг 2106-го года, он просыпался утром в тот же самый день, но в другом, 2044-ом году. А по окончанию дня в 2044-ом, юный мистер Остерман снова возвращался на шестьдесят два года вперед, и для него наконец-то наступала пятница. Но Тео ориентировался не по дням недели, а по датам, поскольку четверги в большинстве своем в разных годах могли не совпадать.

Когда человек закрывает глаза, он видит сны. Но Тео не помнил своих снов. За сон он воспринимал свою вторую, параллельную реальность.

Он живет в двух столетиях, в двух мирах, которые, как ему кажется, совершенно никак друг с другом не связаны.

– Знаешь, Одо, – юноша все еще смотрел на себя в зеркало, – я до сих пор не понимаю, какая же из этих двух жизней – ложь, а какая – правда. Сейчас я уверен, что все вокруг – настоящее, потому что я вижу и ощущаю мир как наяву. Но когда я ложился спать в 2044-ом году несколько часов назад, я был уверен, что усну, а не проснусь. Как же я устал от этого. И запутался.

– Голосовое повествование не распознано. Пожалуйста, повторите приказ. – Отозвался Одо.

Тео меланхолично посмотрел наверх. К потолку были прикреплены множественные миниатюрные рельсы – пути для перемещения Одо. Система присутствовала повсюду. На кухне она управляла манипуляторами в виде нескольких металлических рук, занимающихся готовкой. В ванной комнате вспомогательные приспособления регулировали температуру воды и подачу мыльных субстанций. Гостиная и по совместительству спальная комната также была объектом наблюдения электронного организма: Одо следил за хозяином и всегда был готов распознать его голосовые требования. Помимо прочего, Одо управлял двумя квадратными и неестественно медлительными андроидами, занятыми бытовой уборкой и разносом напитков. На первый взгляд они казались весьма неповоротливыми и нерасторопными, но, благодаря множественным щупальцам и длинным конечностям, заметно упрощали быт. Неудивительно, что в современном мире так много подростков живет отдельно от родителей: домашняя система управления делает комфортным проживание даже самых несамостоятельных и неприспособленных к жизни индивидов. Полвека назад о подобных условиях не могли мечтать и богатейшие жители столицы. Но технологический прогресс удешевил вспомогательные механизмы и сделал их использование доступным и повсеместным.

– Одному человеку приснился сон, что он бабочка. – Вспоминал Теодор. – Бабочка порхала целый день: ей было легко и приятно. Она танцевала в потоках ветра и купалась в солнечных лучах. Но потом человек проснулся. Его сон показался ему настолько реальным, что с тех пор он не может понять: то ли он человек, которому приснилось, что он бабочка. То ли он бабочка, которой снится, что она человек.

– Голосовое повествование не распознано. Пожалуйста, повторите приказ.

Несмотря на обширный спектр способностей, Одо оставался всего лишь системой управления домом. Он не мог поддержать юношу в его стенаниях. А потому иногда казался совершенно бесполезным. Но Тео знал: именно благодаря невосприимчивости Одо, тот никогда не сможет выдать его тайну. А это означает, что юноша может беспрепятственно делиться своими переживаниями с помощником и доверять ему как никому другому.

Теодор с малых лет приноровился к своей необычной жизни. В ней было много хорошего и того, что он не любил. Первостепенное, что юноше нравилось в своем неестественном существовании, – это возможность в два раза больше времени уделять урокам фортепиано.

Но именно в этом и заключалась обратная сторона медали: время для него всегда шло слишком медленно. Каждый день, каждая дата проходила через него два раза. Сначала в более современном мире, а потом в мире младше на шестьдесят два года.

В детстве он пытался рассказать о своей проблеме взрослым. Попытки объяснить свое мироощущение оказались безуспешными. Становясь старше, Тео понял: стоит сохранить свою двойную жизнь в тайне и смириться с происходящим. Он пытался извлечь выгоду из ситуации, в которой находился, и постоянно подшучивал над собой о том, что если он испортит одну свою жизнь, у него всегда в кармане лежит запасная.

Юноша умело пользовался технологиями 2106-го года и разработками 2044-го. Он никогда не путал события и людей, поскольку в обоих мирах ему встречались совершенно разные личности. Тео старался быть счастливым и там, и здесь, не отвергая попыток понять свою природу.

Самый частый эксперимент, который пытался провести Теодор – это не спать ночью, чтобы прожить два дня подряд в одном и том же мире. Но все было тщетно: как только пробивало два часа ночи в одной вселенной, Тео слышал будильник в другой и просыпался. «Нельзя попасть в шестое ноября 2044-го года, не прожив сначала шестое ноября в 2106-ом» – твердил он сам себе по окончанию очередного эксперимента.

Самым сложным в его жизни было не проболтаться о событиях, которые еще не произошли. В 2044-ом году никто и не помышлял о путешествиях во времени, но юноша знал, что буквально через пять лет великий ученый Марк Беркъерс начнет работу над машиной, которая повернет историю человечества в новое русло.

Тео привык, что в ранней версии своей жизни ему приходится общаться с людьми, которые для 2106-го года уже давно мертвы. В консерватории он как-то выступал с докладом о великом композиторе двадцать первого столетия – Леоне Лотаре. И это выступление далось ему весьма успешно. Преподаватели хвалили юношу за глубокие познания повседневности великого музыканта. Тео в ответ только улыбался, не рассказывать же, что в альтернативной жизни в 2044-ом году Леон Лотар до сих пор является его одноклассником.

Новый год для юноши всегда наступал два раза. Сначала он праздновал Рождество в семейном кругу в начале двадцать второго столетия, а затем возвращался ровно на шестьдесят два года назад и отмечал праздник со своими друзьями в середине двадцать первого века.

Тео любил двойные праздники. Он томительно дожидался Пасхи, Ханухи, и особенно усердно ждал Хэллоуин. Его пугал и отталкивал только один единственный праздник. Потому что день рождения всегда заставлял задавать себе один и тот же вопрос.

– Сегодня, Одо, – он отвернулся от зеркала и поспешил на кухню, – я отмечаю свой шестнадцатый день рождения. Но ведь шестнадцать мне исполнилось не только здесь, но и там.

Юный мистер Остерман застегнул пуговицы на белоснежной наглаженной рубашке и завязал коричневый шерстяной галстук:

– Значит, чисто теоретически, мне вовсе не шестнадцать. А уже тридцать два. – Он сел за стол. – Омлет и салат из капусты.

– Время приготовления завтрака составит четыре минуты. – Наконец-то отозвался Одо. – Ожидайте.

Вдоль кухонной столешницы заездили две металлические руки, разбивая куриные яйца и нарезая овощи. Рельсы на потолке поскрипывали, трансформируя и переставляя пути.

Юноша наблюдал за перемещением роботов и с интересом рассматривал черный окрашенный пигментами металл.

– Завтрак подан. – Объявила система. – Приятного аппетита.

Юный мистер Остерман подвинул тарелку ближе. Он приподнял руки ладонями вверх и подождал, пока Одо прыснет на них дозу дезинфицирующего средства. Тео энергично растер субстанцию между ладонями.

– Я хочу наконец-то понять, что со мной происходит. – Он откусил первый кусочек. – Может, стоит еще раз попробовать не спать ночью? Или же, наоборот, постараться уснуть днём? Хотя, какой в этом смысл? Раньше никогда не получалось.

– Разговаривать во время приема пищи не рекомендуется. – Предупредил Одо.