Плохая няня

Он тяжело провел обеими ладонями по лицу.

– С чего тебе вдруг понадобилась такая мудреная прическа?

– Никакая она не мудреная. У нас сегодня турнирный матч по волейболу, и вся моя команда собирается заплести волосы во французскую косу. В прошлом матче я одна была без косы. – Она потянулась к черному ободку на запястье. – Я не хочу снова быть белой вороной.

Сердце Берджеса сжалось.

– И в первый раз они тебя даже не предупредили?

Ее лицо залилось краской, а глаза внезапно наполнились слезами.

– Ну вот зачем ты спросил?

– Не знаю. Прости.

Господи, он не понимал собственную дочь. Каждый раз, когда он открывал рот, это становилось все более очевидным. У него никогда не было сестер. Он был единственным ребенком в семье. Всю свою юность и последующую жизнь он провел за хоккеем. Французские косы, первые бюстгальтеры и игры престолов девочек из начальной школы были для него чем-то из иной вселенной, которая с каждым днем становилась только загадочнее. Всякий раз, когда наступала очередь Берджеса присматривать за Лиссой, до нее будто было все сложнее достучаться. Или, быть может, это он становился грубее. Трудно сказать, что из этого было правдой.

– Ладно, давай доведем дело до конца. – Он встал с места и обошел диван, взяв расческу, которую ему протянула Лисса. – Очевидно, придется учиться методом проб и ошибок. Манера повествования «Причесок от подружки» с «Ютуба» мне не подходит.

Лисса повернулась так, чтобы ее спина упиралась в подлокотник дивана, и пробормотала:

– Необязательно чтобы все выглядело идеально.

И знаете что? Это была наглая ложь.

Все, черт его дери, еще как должно было выглядеть идеально.

Берджес начал двигать своими грубыми кривыми пальцами, изгибая их абсолютно неестественным образом в попытках заплести волосы своей дочери в нечто, хотя бы отдаленно напоминающее косу, но то та, то другая часть ее прически попеременно оказывалась не там, где надо. Три части косы получились разного размера, и ему не хватало волос, чтобы доплести ее до конца. И это не учитывая то и дело вылезающие словно из ниоткуда «петухи». Добивало его то, что Лисса специально выдергивала из косы маленькие прядки у висков.

– Ты зачем это делаешь?

– Так будет симпатичнее.

– На видео такого не было.

– Да боже! И что с того?

Берджес закрыл рот и потянулся за резинкой, закрепив ей нижнюю часть получившейся не слишком ровной косы, молясь богу отцов-одиночек, чтобы этого оказалось достаточно. Уже через минуту, услышав доносящийся из ванной плач, Берджес понял, что его коса проверку не прошла, и грустно опустил голову, массируя глаза.

– Не пойду в школу.

– Еще как пойдешь, – терпеливо сказал он. – Сегодня утром я должен встретиться с менеджером «Медведей», а после обеда у меня тренировка. Я никак не смогу за тобой присмотреть.

– Может, возьмешь меня с собой?

Отчаяние, промелькнувшее в ее голосе, заставило его насторожиться. Неужели у нее были проблемы с одноклассниками? Может, на самом деле ее расстраивало что-то большее, чем простая коса? И если это так, подходил ли он для решения этой проблемы?

– Лисса…

Неожиданно по квартире разнесся звук дверного звонка, прервав его размышления. Их с дочерью взгляды устремились к двери. Берджесу было не привыкать к доставкам. Ему часто привозили снаряжение, сувениры, на которых нужно было поставить автограф, или записи игр, переданные ему тренерским штабом. Только чаще всего посылки принимал их швейцар, а Берджес забирал их у него уже позже. И это всегда обходилось без звонков в дверь.

– Я сейчас, – обратился он к дочери, пересек гостиную и нажал на кнопку электронной панели, выведя на экран картинку с камер наблюдения в вестибюле.

Там, скрестив руки, стояла Таллула.

Мышцы его живота непроизвольно напряглись, вслед за этим резко ускорился пульс. Так было каждый раз, когда он видел именно эту женщину. В такие моменты он будто резко покрывался потом, оставаясь при этом совершенно сухим, хотя в этом не было никакой логики. И сегодняшнее утро не стало исключением. Правда, на этот раз к удовольствию, которое он испытывал от одного только взгляда на нее, примешались нотки страха.

Потому что сегодня эта женщина явно была в крайне раздраженном настроении.

Может, личной жизни у него давно и не было, но он когда-то прошел через развод.

И догадывался, какой разговор ему предстоит.

Правда, ему показалось, что Таллула была не только раздражена, но еще и растеряна, и вот с таким коктейлем эмоций он дел пока не имел. Швейцар, стоявший за спиной Таллулы, неожиданно подал Берджесу знак. Провел пальцем по горлу, повернувшись к камере. Должно быть, его похожим образом встревожило настроение женщины, пока еще не решившей, сколько гнева она сегодня планирует выплеснуть в мир. Было приятно, что Берджес в этой ситуации был хотя бы не один.

И все же…

– Черт побери.

– Папа.

– Извини.

– Кто там?

– Таллула.

Лисса сразу воодушевилась.

– Правда? Она приехала к нам? – Дочь тут же вцепилась в его жалкую попытку сделать ей прическу, и его творение было уничтожено за считаные секунды. – Как думаешь, может, она сумеет заплести мне волосы?

– Что-то мне подсказывает, что она не в настроении для этого.

Тяжело выдохнув, Берджес нажал на кнопку панели, пропуская Таллулу в вестибюль, и ничуть не удивился тому, что его сердце забилось еще сильнее. И не так важно, злилась она на него или нет, он очень хотел ее увидеть. Даже с нетерпением ждал этого. Вчера, когда она ушла, он уже не был уверен, что ему представится такая возможность.

Прислонившись плечом к дверному косяку, Берджес скрестил руки на груди и стал ждать, когда откроются двери лифта. Как только это произошло и он увидел Таллулу, его чертово сердце бешено заколотилось. Да, это было во многом связано с ее узкими джинсами. А если, черт возьми, быть честным, его до смерти очаровывали и румянец на ее скулах, и изящный вырез горла, даже то, как целеустремленно она взмахнула руками, приближаясь к нему. В этот момент перед ним будто простирался неизвестный океан – так он себя чувствовал. Его бывшая жена не оказывала на него подобного воздействия, даже когда они только начали встречаться.

Никто не оказывал.

Никогда.

Так, подбери язык с пола, пока не опозорился.

В ближайшем будущем его ждал только закат карьеры и пенсия, а жизнь этой женщины только начиналась.

Берджес застыл на месте, когда Таллула подошла к нему. В ее великолепных карих глазах полыхало негодование. И, о да, она определенно знала, что́ он сделал. Она уже в любую секунду собиралась открыть свой идеальный ротик и сказать ему, чтобы он отправлялся прямиком в ад. Что она сама может о себе позаботиться. И что он не имел права вмешиваться в ее жизнь. И она была бы права.

– Таллула? – позвала ее Лисса из-за его спины. – Слушай! А ты умеешь заплетать французские косы?

Таллула бросила начавший смягчаться взгляд через плечо Берджеса, а затем снова сосредоточилась на нем.

– О квартире Хлои поговорим позже.

– Ни разу в этом не сомневаюсь.

Таллула лишь хмыкнула в ответ.

– Какую косичку хочешь, Лисса: рыбий хвост, двойную или обычную?

Из квартиры донесся вздох облегчения.

Лисса протиснулась мимо него в прихожую и неловко замешкалась перед Таллулой. Но когда та раскрыла перед ней свои объятия, его дочь утонула в них, опустив голову на ключицу Таллулы. Следующие несколько секунд Берджес пытался сделать вид, что это зрелище не трогает его до глубины души. А оно еще как трогало. Он и представить себе не мог, что его дочь и Таллула так сразу привяжутся друг к другу. И он завидовал ей не меньше, чем был благодарен.

– Привет, девочка моя, – произнесла Таллула. – Надеюсь, ты еще не успела забыть свои зажигательные танцевальные приемы?

Лисса хихикнула.

– Даже и не знаю. С нашего последнего раза я и не танцевала.

– Даже в ду́ше? – воскликнула Таллула.

– В душе ведь никто не танцует, – рассмеялась Лисса.

Таллула театрально легко взмахнула копной своих волос.

– А я вот еще как танцую.

Берджес приготовился к тому, что эта информация будет занимать его до конца дня.

Месяца.

Года.

Десятилетия.

Осознав, что его воображение в такой неподходящий момент начинают поглощать мысли о ее влажной коже, Берджес резко прочистил горло и оттолкнулся от дверного косяка.

– Не хочешь зайти?

– Ты просто обязана зайти к нам, – сказала Лисса, взяв Таллулу за запястье. – Мне через пять минут уже надо выходить в школу, а отец, кроме того, чтобы пересматривать обучающие видео снова и снова, словно зомби, ни на что не способен.

Его взгляд пересекся со взглядом Таллулы, когда Лисса буквально протащила ее во внутрь. Аромат кровавых апельсинов и базилика ударил по его восприятию так, что его живот напрягся вновь, словно готовился принять в себя чужой кулак. Вот она. Прямо здесь. В его доме. Отложила сумочку, стряхнула с себя куртку-бомбер и приступила к делу. Он стоял в изумлении, наблюдая, как она быстрыми движениями крутит в руках расческу, разделяя волосы Лиссы на три равные части. Так, что он даже мог видеть белоснежные линии кожи головы своей дочери.

Надо же. Они в самом деле существовали.

– Ответственно заявляю – я очень старался заплести хоть что-то, пускай у меня ничего и не вышло, – произнес он, ругая себя за то, что часто неосознанно замолкал в присутствии Таллулы. – Семь матчей подряд в плей-оффе – и то проще отыграть.

– Тебе обязательно ко всему приплетать хоккей? – пожаловалась дочь.

– Конечно.

– На ошибках учатся. Каждый должен с чего-то начинать, – пробормотала Таллула. – Тебе кто обычно волосы заплетает? Мама?

– На самом деле мне их никто и не заплетает. Обычно я ношу хвост или оставляю волосы распущенными, но в дни игр все волейболистки заплетают французские косы, а я единственная, кто этого не делает.

Кончики пальцев Таллулы на мгновение остановились.

– Ого? Ты играешь в волейбол?

– Ага. Во всяком случае, когда тренер не оставляет меня на скамейке. – Повисла тишина. – Я как бы в команде, но не в команде, знаешь такое?

– Если тебя взяли в команду, значит, ты – ее часть, другого не дано.

Лисса выдохнула и улыбнулась, кивнув.

– Ага.

Берджес думал, что на этом все и закончится. Его ребенок имел обыкновение замолкать, выдав общественности лишь самую малость информации о себе. Однако, к его удивлению, после продолжительной паузы она продолжила:

– Я в волейбол плохо играю. Ребята даже глаза закатывали, когда узнали, что меня взяли в команду.

– Жаль слышать, детка. – Нахмурившись, Таллула сосредоточилась на движениях кончиков своих пальцев и продолжила: – Хотя я бы лучше не умела играть в волейбол, чем была неприятным человеком. А ты?

Его дочь разразилась заливистым смехом и закрыла глаза.

– Да. Я бы тоже.

Таллула обернула резинку вокруг кончика самой идеальной косы, которую Берджес когда-либо видел в своей жизни. Он даже не знал, чему восхищаться в первую очередь. Тому, как быстро Таллула создала этот шедевр, или тому, как легко она развернула проблему Лиссы в положительное русло.

– Вот и все, детка. Не забывай, может, подача сегодня у тебя и не самая лучшая, но твоей косе точно не будет равных.

– Спасибо тебе, Таллула.

– Не за что, детка.

По квартире вновь разнесся звук дверного звонка, за которым последовал донесшийся из динамика голос их швейцара:

– Автобус уже внизу, Господин Дикарь.

Лисса вскочила на ноги, подхватила с пола свой рюкзак весом в восемь миллионов фунтов и выбежала за дверь квартиры, выкрикнув через плечо:

– Пока, Таллула! Пока, папа!

– Пока! – крикнул ей вслед Берджес, чувствуя себя так, словно только что стал свидетелем божественного чуда. – Спасибо тебе за помощь. – Он вздрогнул от громкого хлопка двери, а затем повернулся к Таллуле, на лице которой вновь отражалось уникальное сочетание из растерянности и раздражения. Однако к нему будто примешалось и нечто другое, чего не было раньше, – страх.

Она боялась оставаться с ним наедине?

В его горле застрял ком.

Да, дело явно было именно в этом.

Заставь ее почувствовать себя в безопасности. Прямо сейчас.

– В это время дня я обычно спускаюсь за смузи. Не хочешь присоединиться?

В его ушах гулко раздавался звук тикающих часов, пока она собиралась с мыслями. А может, это был его пульс.

– Полагаю, ты просто хочешь, чтобы у лекции о личных границах, которую я собираюсь тебе прочитать, были свидетели, – ответила Таллула, заметно затаив дыхание.

Смело, но не слишком уверенно.

Через что, черт возьми, прошла эта девушка и кого ему нужно было за это убить?

– Ты меня раскусила, – признал Берджес, наклонив голову в сторону двери.

Таллула кивнула, не сводя с него глаз, взяла свою сумочку и куртку, перекинула их через руку и первой из образовавшейся из них пары вышла в коридор. Они оба сохраняли тишину, пока он закрывал дверь, и не нарушали ее, спускаясь на лифте в вестибюль. Но как только они оказались на улице, Таллула заметно расслабилась.

– Что бы ни произошло, – сказала она, проходя мимо, пока он придерживал для нее дверь смузи-кафе, – прошу, не дай мне заказать смузи с арахисовым маслом и эспрессо вновь.

– Мне все еще кажется, что они добавили его в меню ради шутки.

– Если это так, то я на нее купилась. И мои вкусовые рецепторы тоже. – Они остановились у стойки плечом к плечу, рассматривая меню, висящее на дальней стене. – Мне, пожалуйста, один смузи с арахисовым маслом и эспрессо.

Он опустил подбородок.

– Боюсь, я не могу тебе этого позволить.

– Я не могу не заказать его.

– Будь сильной.

– Будь сильной, – очаровательно повторила за ним Таллула. – Ты не способен заплести французскую косу, но смог выдумать целый план, чтобы заманить меня в выбранную тобой квартиру?

– Ты даже не хочешь дождаться, пока мы закажем смузи, перед тем как начинать этот разговор?

– Тот факт, что ты смеешься над этим…

– Это совсем не так, – поспешил ответить Берджес. – Я прекрасно осознавал, что если ты обо всем узнаешь, то возненавидишь меня, но, по крайней мере, так я мог быть уверен, что ты будешь в безопасности. Меня подобный компромисс устраивал.

– Именно поэтому… у меня и не выходит злиться на тебя так сильно, как хотелось бы. – Она резко цокнула языком. – Это очень раздражает.

– Вполне согласен раздражать тебя, лишь бы ты меня не ненавидела.

– Я тебя не ненавижу. И не твоя вина, что мне приходится искать квартиру.

– Нет, еще как моя. – Его голос заскрипел, словно гравий. – Я тебя пугаю.

– Меня многое пугает… – Она резко сжала губы. – Дело не только в тебе.

У Берджеса возникло совершенно неуместное желание подхватить ее на руки и прижать к себе. После такого признания он не мог придумать лучшего предназначения своей физической силе, чем крепкие объятия. Но она явно была не в настроении для подобного. К облегчению Берджеса, именно в этот момент из-за стойки решил появиться работник кафе.

– Что желаете? – спросил он.

– Мне как обычно, – быстро ответил Берджес. – Только не давайте ей смузи с арахисовым маслом и эспрессо.

– Еще как давайте, – прошептала она работнику кафе, прикрыв рот рукой. – И побольше эспрессо, пожалуйста.

Ухмыльнувшись, Берджес бросил на стойку двадцатку.

– Может, присядем?

– Может, и присядем. – По дороге к столику она цокнула. – Этот подойдет или хочешь выбрать какой-нибудь другой столик у меня за спиной?

Берджес прищурился.

– Улавливаю сарказм.

– Хорошо, что улавливаешь.

Она села за столик, скрестив ноги… и тут он услышал легкий скрип слишком узких для нее джинсов. Этот звук отразился напряжением в его адамовом яблоке. Чтобы стянуть с нее эти джинсы, пришлось бы потрудиться… Грубо спустить их по ее бедрам, быть может, прихватив с ними и ее трусики. С этой задачей его руки справились бы и без обучающего видео. Ведь он не раз раздевал Таллулу в своих мыслях с тех самых пор, как познакомился с ней прошлым летом.

Берджес сел напротив Таллулы, приказав себе вести себя естественно, несмотря на то что в его штанах становилось тесно.

– Предполагаю, ты все же заселилась к Хлое, невзирая на мое вмешательство.

– Нет, не заселилась, – лаконично ответила Таллула. – Эта комната стоит в четыре раза больше заявленной стоимости. Снимать ее за семьсот долларов в месяц было бы преступлением. Я бы просто пользовалась добротой вас обоих.

– Небольшая цена за…

Господи, он слишком много болтал. Она пришла сюда, чтобы вернуть потерянные им яйца, а он только и делает, что выставляет свое восхищение ею на всеобщее обозрение. С таким же успехом он мог бы носить на шее табличку с надписью: «Давно растерял опыт общения с женщинами».

– Небольшая цена за мою безопасность? – тихо продолжила она.

Берджес хмыкнул, не зная, как ответить, чтобы не показаться глупым.