Вступление
Эти рассказы – не художественный вымысел, а отражение реальной жизни.
Люди, события, диалоги – всё это было, слышалось, наблюдалось.
Я попытался сохранить живую интонацию времени и характеров.
Если вы улыбнётесь, вспомните своё – значит, рассказ удался.
Зам инициатор
Высшее начальство на заводе бывало разным. Рабочие подмечали это с наблюдательностью. Генеральные директора и их первые замы колесили на служебных автомобилях. Заместитель же обычного ранга ходил с одного совещания на другое, то в городской администрации, то в партийных комитетах. Суть его должности сводилась к бесконечным заседаниям, редко приводившим к переменам.
Запомнился мне один заместитель—Петр Акимович Шкаф. Человек скромный, незаметный, но сообразительный. Он понимал: если хочешь работать эффективнее, создавай условия сам. И однажды, перед важным совещанием, он поднял трубку и без лишних эмоций произнес:
Тоня, найди Женю. Пусть заводит машину.
Женя управлял ассенизационной бочкой на базе ГАЗ-51—той самой, что очищала выгребные ямы общих туалетов во дворах устаревшего жилья для рабочих.
Идея оказалась удачной. Шкаф приезжал вовремя, пусть и на специфическом транспорте. В райком партии он явился с небольшим опозданием. Через открытое окно первого секретаря было видно, как ассенизационная бочка маневрировала на парковке.
Шкаф занял место, надеясь остаться незамеченным. После заседания партийный руководитель пригласил его к себе.
– Это недопустимо! – раздавался выговор. – Должность обязывает соблюдать границы.
Шкаф выслушал стоя, не спорил—лишь кивнул, выразил понимание и ушел без лишних слов.
На заводском дворе перемены в его настроении заметили сразу. Сегодня он курил больше обычного. Поздоровавшись, как всегда, бросил окурок и закурил новую папиросу. Две затяжки—и он ушел в свой кабинет. До чего же нелегко живется начальству.
Запах маслины
Есть уроки, которые не входят в школьную программу, но передаются от родителей – через походы, костры, запах свежего дерева. Эта история – о человеке, который учит не только предмет, но и отношение к жизни. И о том, насколько важны такие учителя – особенно сейчас.
Я люблю своих соседей и радуюсь, что оказался среди таких израильтян. Натана я встречаю на прогулках почти каждое утро. Щуплый, невысокого роста непоседа, он обычно бежит трусцой рядом со своей воспитанной овчаркой. Я думал, что знаю о нём всё: он преподаёт в школе, женат на обаятельной Ноаме, они растят троих мальчишек. Старший недавно ушёл в армию – а ведь, кажется, ещё вчера я был на празднике его бар-мицвы.
За него я не волнуюсь. Такие ребята умеют преодолевать трудности. Их учат этому с малых лет. Помню, самому младшему, Авишаю, было года три, когда мы – с десяток соседей и столько же детей – отправились пешком на экскурсию в пустыню, что прилегает к нашему городу. Наступила ночь. Редкие факелы освещали утрамбованную тропу, по которой когда-то передвигались караваны наших предков. Мы остановились у высохшего колодца той эпохи – сделали небольшой привал.
Позже, на стоянке под открытым небом, развели костёр. До чего же вкусной оказалась запечённая на его углях картошка! Организаторы – среди них и Натан – заранее привезли туда дрова и продукты. Туризм – его любимое хобби. Об этом говорили его глаза: в тусклом лунном свете они сияли, как у человека, который точно знает, зачем он здесь. Интерес к путешествиям и к истории родных мест он с упорством передаёт своим детям.
В ранние утренние часы летних каникул они – в касках и наколенниках – сопровождали папу на велосипедах, как гусята. Он знал: сила и выносливость сами по себе не появляются. Их надо прививать вместе с любовью к животным, к растениям, ко всему живому.
А сегодня утром я увидел Натана на тротуаре – у кучи недавно обрезанных веток. Он распиливал их ручной пилой. Я остановился:
– Заготовки для костра? Снова хочешь печь картошку?
Натан выпрямился, подошёл, пожал руку:
– В этот раз цель другая. Кто-то выбросил нестарое дерево маслины. Я делю его на удобные для обработки части.
Он показал десяток аккуратно сложенных поленьев длиной от двадцати до сорока сантиметров. Одно из них он взял в руки и протянул мне:
– Понюхай. Чувствуешь запах маслин?
Он поднёс к моим ноздрям свежий срез. Древесина действительно пахла. Тонкий, терпкий аромат. Натан не скрывал восхищения: он давно полюбил работу с таким деревом – оно идеально подходит для поделок. Рассказывая, он вдруг пригласил меня к себе домой – показать готовые изделия.
Я увидел тарелочки, шахматные фигуры, шкатулки, декоративные ложки. Всё – его рук дело. Этому мастерству он обучал своих учеников в школе. А ещё он учил их любить жизнь и всё хорошее, из чего она состоит.
Если бы такие же уроки получали дети по обе стороны границ – учились бы уважать труд, заботиться о живом, чувствовать вкус простых радостей, – возможно, и мир вокруг стал бы намного тише и приветливее.
Мы, шофёры
Верность профессии часто путают с упрямством, но время расставляет всё по местам. Этот рассказ – не о победе, а о выдержке. О дороге, которая оказывается длиннее, чем казалось в начале, и о том, как сквозь трудности вырастают семья, уважение и тишина в доме.
К израильтянам моего круга я отношусь с уважением – в том числе за то, что здесь не принято гнушаться любой работы. Разозлить кого-то нелегко: у нас никто не голодает. На нашей улочке с одно- и двухэтажными домиками живут семьи из разных уголков бывшего Союза. Мирное соседство, уважение, ни крика, ни громкой музыки.
В этой идиллии я начал сомневаться, когда здесь поселилась новая семья – Семён с женой и двумя детьми. Внимания на местные обычаи они не обратили. А сам Семён, худой, рослый, лет тридцати, сразу сказал:
– Работать на хозяев не пойду. Я водитель.
Он купил старенький микроавтобус, будто собранный из списанных деталей. С раннего утра до позднего вечера Семён возил людей по городу за небольшую плату. А по ночам сам чинил автобус – стучал, ругался. Мотор выл так, будто за окном садился вертолёт.
Соседи вздрагивали, удивлялись, но не злились: у Семёна маленькие дети. Жена по многу часов проводила в кухне небольшого ресторана. Жили бедно. Её скромной зарплаты едва хватало на выплату ссуды и мужнины долги за запчасти. А он упорно продолжал: гнал автобус, как в последний раз.
Семён боялся, что жена устанет от нужды и уйдёт к толстяку – хозяину ресторана. Тот не раз намекал, что не прочь приютить Далию с детьми. И хотя слова звучали в шутку, Семён принимал их всерьёз.
Чтобы не допустить беды, он часто менял разваливающиеся микроавтобусы. Но каждый следующий оказывался хуже предыдущего. Наконец дорожная полиция запретила ему выезжать на этих машинах. Только тогда он сдался – устроился на завод. Платили немного, но стабильно.
Шли годы. С долгами расплатились. Во дворе задымили шашлыки, послышался детский смех. Теперь детей стало четверо. Пришёл и душевный покой: вряд ли теперь кто-то позарится на многодетную женщину. Улица снова обрела тишину.
А однажды, в один из летних вечеров, к их дому подъехал новенький двадцатиместный автобус. Из него, держась за руки, вышли Семён и Далия. Нарядная, уверенная в себе пара – и в свои пятьдесят выглядели неплохо.
– Мы, шофёры, без дороги, как моряки без моря – жить не можем, – сказал мне Семён.
– Пусть резвится, я теперь спокойна, – улыбнулась Далия. – Долги закрыты, старший сын после армии учится в колледже.
А потом она добавила, что мужу понадобилось двадцать лет, чтобы по-настоящему понять: в свободном мире конкуренция – жёстче, чем казалось. Новый автобус не его – принадлежит успешному владельцу автосервиса. У него Семён теперь работает по найму, с хорошей зарплатой.
Так он вернулся к дороге. В бесшумной машине, с кондиционером, без ночных ремонтов. Он остался верен профессии, но уже без упрямства – с пониманием, что верность делу – это не про отказ от компромиссов, а про путь, который нужно пройти до конца.
Зеленая шляпа
В советские годы у мужчин в Украине была своя мода – носить фетровую шляпу. Надевали её с чем угодно: с плащом, курткой, а то и с футболкой. Всё это, вероятно, стало возможным благодаря массовому производству головных уборов – дешёвых, доступных, одинаковых. Когда-то, до революции, судя по иллюстрированным книгам, шляпы носили только именитые адвокаты да врачи – с тростью и в карете. Советская власть, уравнивая всех, будто бы разрешила: теперь можно. Шляпа – для народа.
Народ уровняла, но своих чиновников выделяла и она— зарплатой, одеждой в том числе. Были кожаные бушлаты, кепки, пыжиковые шапки, коверкотовые плащи – знаки особого положения. В конце 80-х Дмитрий Алексеевич Нечипоренко тоже достиг уровня пыжиковой шапки. К 55 годам он возглавлял инженерное подразделение при одном из киевских министерств – то, что сегодня назвали бы «айтишным». Дмитрий Алексеевич гордился этим – и не без основания. Жил он в трёхкомнатной квартире в центре города, в добротной сталинке, не в «хрущёвке» на отшибе. Особой гордостью была просторная кухня.
По вечерам кухня превращалась в кабинет. На цветастую клеёнку стола перекочёвывали из скоросшивателей горы листов. Они были исписаны цифрами, пояснениями под графиками и таблицами. Эти бумаги Дмитрий Алексеевич приносил из офиса в портфеле, а утром уносил обратно – уже с собственными расчётами и выводами. Работать в спальне было неудобно, комнаты занимали сыновья и супруга со своими тетрадками.
Работы становилось всё больше. Министерство расширяло штат, и теперь на кухне всё чаще собирались хозяина помощники. Иногда их было четверо, иногда пятеро – все за тем же столом. В периоды аврала им подавали ужин: два батона, борщ, котлеты – всё горячее, всё по-домашнему. Кухня напоминала солдатскую столовую, только управлял ею не старшина, а Татьяна Юрьевна Зубарева – супруга хозяина, завуч и учитель математики.
Татьяна Юрьевна управлялась без слов: чуть поднятая бровь, взгляд – и всё становилось на свои места. Так она общалась и в школе с учениками. Казалось, её никто не слышал, но слушались все. Борщ в полуведёрной кастрюле на плите казалось, тоже варился самостоятельно, но самом деле и он пребывал под ее все видевшем взглядом.
После ужина мужчины надевали фетровые шляпы. Все – серые, только оттенками различались. И лишь один – в зелёной. Его звали Гошей. Возрастом он не отличался от остальных, но в их ряды не вливался. Слегка прихрамывал. Был профессором психологии, преподавал в университете. С мужчинами перебрасывался словом-двумя. Зато с Татьяной Юрьевной они разговаривали часами. Педагогам, наверно, было о чём.
Но Гошу и Татьяну связывало не только родство профессий. Они знали друг друга с юности, жили в одном дворе. Таня бегала в школу или в танцевальную студию – в ситцевом платьице с белыми горошками. А Гоша ловко гонял мяч, раскачивался на турнике, забирался на деревья, лишь бы попасться ей на глаза. Однажды упал – повредил колено. Более двадцати операций – и навсегда осталась хромота. Таня жалела его и одновременно ощущала, что в этом мальчике – особое чувство, чистое и самоотверженное.
Когда отца Татьяны переводили по работе в Житомир, вещи их семьи занимали едва ли не полвагона – баулы, чемоданы. Но вдруг и среди них появилась знакомая улыбающаяся физиономия – Гоша. Думали, что приехал на вокзал проводить, а он поехал с ними. Потом помог расставить мебель, устроиться. Приезжал к Тане по выходным – даже когда в её жизни появился другой.
В десятом классе рядом с ней за партой оказался отличник Дима. Решал задачи за неё и за подругу, чинил авторучки, говорил: «Теперь твои пальчики останутся чистыми». Его забота оказалась крепче подростковой романтики. Они вместе поступили в институт, поженились, родили детей. Дима быстро продвигался по службе – стал Дмитрием Алексеевичем. Татьяна – уважаемым учителем.
А Гоша… остался другом семьи. Приходил с визитом – в зелёной шляпе, с улыбкой, иногда с пирогами. Уже не писал стихов, хотя раньше – писал. Когда Татьяну положили в больницу после тяжёлых родов, и даже родные могли приезжать только по выходным, он появлялся каждый день. Привозил вареники в банке, завернутой в полотенце. Передавал через окно – палата была на первом этаже. Мальчишки в коридоре кричали хором: «Опять зелёная шляпа!»
А он стоял и ждал. Иногда рассказывал о новых увлечениях – чтобы развеселить. Тогда же он приносил Тане листочки с четверостишиями из юности. Она помнила два:
В шестнадцать влюбился до боли в печёнке,
И думал: как только остепенюсь —
На Тане, загадочной яркой девчонке,
На удивление маме – женюсь.
В этом платьице из ситца
Мне Татьяна ночью снится.
До чего же классно в нём
Таня видится мне днём!
Потом жизнь шла своим чередом. Дмитрий Алексеевич добился многого – стал руководителем в Киеве, получил квартиру. Татьяна воспитывала сыновей, получала грамоты и признание. А Гоша… женился, потом развёлся. В третьем браке родились дочери. Он заботился о них, как мог. А потом пришли 90-е годы. Советская империя рухнула. Заводы встали. Страна изменилась.
Без работы тогда оказались миллионы рабочих и служащих. В Украине, теперь государстве нового формата, не нашлось элементарной занятости и годами преуспевавшему Дмитрию Алексеевичу с его друзьями. Им больше всего не повезло неперспективным возрастом: до выхода на пенсию оставалось от трех до пяти лет. В таких кругах было не принято резко менять профессию и статус. Поэтому друзья Дмитрия Алексеевича, и он сам, увидели в себе оскорбленных и униженных граждан.
По старой привычке они продолжали собираться в квартире вчерашнего начальника. Теперь дни, недели и месяцы бежали за играми в преферанс и шахматы. Заодно, все ругали новую власть и диктовавших ей свою волю олигархов. Деньги теряли покупательную способность. Для самоуспокоения обедневшие пенсионеры с трудом собирали десяток, другой гривен на бутылку самогона. Закусывать вообще приходилось рукавом.
Татьяна Юрьевна в числе первых оправилась от болезненных ударов новой реальности. Она поняла, что выход надо искать в торговом бизнесе. Не исключаю и того, что первым к этому пришел ее старший сын. Успешному выпускнику университета пришлось начинать чуть ли не с губной помады. Наездившись по миру, в поисках удачных сделок, он оказался в списке влиятельных олигархов. За совмещение в офисе сына должностей бухгалтера и советника, теперь Татьяне Юрьевной выдавали в конверте денежное пособие в гривнах и долларах.
Разумеется, она стала лучше одеваться, «чтобы солидней выглядеть в новых деловых кругах». Дмитрий Алексеевич относился к этому по-своему. Он отыскал бедствовавшую родню по отцовской линии в селе, которое находилось в часе езды электричкой. Туда он теперь отправлялся один-два раза в неделю, загрузив продуктами сумку на колесах – «кравчучку». Ничего плохого в том бы не было, если бы домой Дмитрий Алексеевич не возвращался «под капитальной мухой».
Татьяна Юрьевна всеми силами старалась оградить мужа от алкоголя. Его врачи ведь видели в том смертельную отраву. Дмитрий Алексеевич проявлял недовольство. В запретах жены ему виделось что-то другое. Отвоевать право на выбранной им территории он пытался запомнившейся жене фразой «Тебе меня не понять с той поры, как ты стала носить горностаевую шубку. А известно ли тебе, что на деньги, вырученные от продажи только одного ее рукава, можно двое суток кормить все село, в котором живут мои родственники?».
Опасения Татьяны Юрьевной оказались ненапрасными. Управлять собой по части водки Дмитрий Алексеевич уже не мог. Сердце его не выдержало. Татьяна Юрьевна осталась одна в квартире, потому что ее сыновья уже давно проживали в своих семьях. Они приезжали к маме в основном по праздникам. Татьяна Юрьевна сходила с ума от одиночества.
Так бы могло и случиться, если бы на протяжении и этих лет с ней по-прежнему не находился на связи Гоша. Он ей звонил по телефону и изредка навещал, в неизменной зеленой шляпе, все заметней припадая на больную ногу. Однажды у Татьяны Юрьевны появилось опасение, что запил и Гоша. Тогда он впервые попросил у нее взаймы три сотни долларов, а в Украине это были немалые деньги.
Татьяна Юрьевна успокоилась, когда узнала, что деньги предназначались для оплаты частных педагогов, которые должны были подготовить старшую дочь Гоши к вступительным экзаменам в вуз. Гоша приходил за долларами и при поступлении младшей дочери. А Татьяна Юрьевна уже и не рассчитывала на возвращение денег. Откуда им было взяться у пенсионера. И все же Гоша предстал перед Татьяной Юрьевной с немалой пачкой. Из его разъяснения следовало, что это итог благополучного трудоустройства дочерей.
– Мог вернуть и меньше, потому что я не записывала, сколько давала, – вырвалось у Татьяны Юрьевной.
– Но, записывал я, – ответил Гоша и предъявил блокнот с пометками.
Гоша пережил Дмитрия Алексеевича на 11 лет. На четвертом из них он остался вдовцом. В ту пору возросло внимание, которое он оказывал Татьяне Юрьевной. Он приезжал к ней чаще, все в той же зеленой шляпе. Однажды Гоша предложил Татьяне Юрьевной выйти за него замуж. Решительный отказ его не обидел. Только из-за резкого обострения болей в колене они перешли на общение по телефону. Давно уже не блистало и здоровье Татьяны Юрьевны. К финишу приближалась и ее жизнь. В итоге она состояла из многих лет и дней. Гоше Татьяна Юрьевна была признательна за то, что он ей облегчал самые сложные из них.
Тайна Урюпинска
Эту историю мой приятель рассказывал мне на протяжении нескольких вечеров. В итоге мы пришли к выводу, что ее огласка могла бы посодействовать мужчинам. В начале двухтысячных им пришлось развернуть упорную борьбу за свое равноправие с женщинами. Тогда феминистские центры стран западного мира и США, в частности, с легкостью превращали в серийного насильника едва ли не любого неугодного им мужчину.
Страдали, главным образом, богатые представители сильного пола. Для этого было достаточно жалобы на явление даже двадцатилетней давности. С этой точки зрения то, что услышал, я уже не мог не описать. Руководствуясь соображениями этики, я изменил имена персонажей, занимаемые должности и места их проживания. Урюпинском я назвал город, численность населения которого превышала миллион.
Итак, Игорь Богомолов главный персонаж пострадавшей стороны. За его порядочность рассказчик был готов поручиться. Он хорошо его знал, потому что он обучался в одном классе с его сыном. Они и в институтах одновременно обучались, только разным профессиям. Далее их жизненные пути и расходились, и пересекались.
Богомолову к началу разворачивания драмы исполнилось 42 года. Его рост был чуть выше среднего, и он отличался спортивным телосложением. Шапка волос цвета соломы созревшей пшеницы. Голубые глаза. Белозубая улыбка. Он выглядел лет на пять моложе своих лет. Многие путали его с популярными актерами. Но этим Игорь не гордился по известным для тех лет соображениям.
Тогда немало известных актеров не только Урюпинска страдали от безработицы. Игоря же вполне устраивало его служебное положение. Мог ли он даже подумать о том, что кто-то завидует подобным ему людям. А завистников было немало, включая Лену, которая тогда и не знала о его существовании. Выпускница высшего учебного заведения только открывала счет третьему десятку лет своей жизни.
Злило ее больше всего то, что ее диплом товароведа не впечатлял ни одного работодателя. Так вот, Лену следует запомнить в качестве главного персонажа с обвиняемой моим приятелем стороны. Броской красотой девушка не отличалась. Но, стройная фигурка и личико идеальной формы конечно не вызывали отвращения. Ну, а дальше обо всем по порядку.
Так и Игорь Богомолов тоже не сразу добился впечатлявших результатов. Выпало и на его долю немало проблем лихих 90-х. Перед распадом Советского Союза его, выпускника строительного института, направили на работу в авторитетную проектную организацию. Там он быстро зарекомендовал себя оригинальным архитектором. Но без работы остался и он. Друзьям его покойного отца удалось втиснуть Игоря в аппарат уже рассыпавшегося областного комитета комсомола. Этого было достаточно для знакомства с важной властной верхушкой.
В ней раньше других унюхали приближение полного развала Советской империи. Тому предшествовало нараставшее кооперативное движение с массовым бегством за большей зарплатой ведущих специалистов заводов и фабрик. Самые крупные предприятия тогда закрывали по этой причине. Миллионы людей оказались без работы и собственных сбережений. Чтобы выжить, одна их часть промышляла в кооперативах, а вторая в челночных поездках за границей.
К челночникам подключился и Игорь Богомолов, правда, с несколько иным подходом. За кордоном он скупал большими партиями дешевую помаду, зубную пасту, носки и лифчики. Дома у него забирали товар перекупщики, а он отравлялся в следующий рейс. К началу 1993 года его список состоял из автомобилей и компьютеров. Товарооборот уже исчислялся сотнями тысяч долларов. Тогда Игоря и встретил один из бывших замов секретарей обкома. Теперь он занимался обустройством города в новых условиях.
К концу разговора Богомолов уже знал об основных проблемах и том, что их разрешением занималось обновленное руководство. В нем сохранялся старый костяк. Обновленные частные предприниматели появились в сферах культуры, производства, торговли и спорта. В числе тех, кто медлил, оказались строители. Богомолову предложили впрячься в скрипучую телегу. Вот где оказался уместным миллион долларов на его банковском счету.
Он обладал двумя другими важными преимуществами. Он обладал неким опытом проектировщика и принадлежал к старой элите, потому что работал в обкоме комсомола. Вот почему он начал с того, что
возглавил проектную организацию. Сначала она занялась разработкой проектно-сметной документации по обустройству современных офисов для руководителей городских служб и хозяев частных компаний. Вскоре здесь приступили к проектированию и возведению объектов в жилых поселках для элитных семей.
Таких поселков было всего три. Они находились на расстоянии 18–22 км от Урюпинска. Под них были отведены экологически чистые зоны на берегах рек, у границ с заповедниками. Благоустроенные по западным стандартам поселки состояли из трех-четырех улиц. Их застраивали добротными двухэтажными вилами с немалыми приусадебными участками. Внешне схожих между собой зданий там не было.
Высококачественные дверные и оконные блоки из алюминия, пластика и особого дерева, как и особые отделочные материалы, сюда привозили, главным образом, из Финляндии. Деловые связи с ее крупнейшими строительными компаниями в Урюпинске зародились еще в советские времена. Они существенно расширились теперь, в годы снятия ограничений политического и экономического характера.
В окружении Богомолова появилось немало финских предпринимателей. Взаимное доверие укреплялось, расширялись объемы совместной работы. На том этапе строительная компания Богомолова расширилась до неузнаваемости. Заодно с финскими строителями, она приступила к застройке окраин Урюпинска. Росли и сбережения Богомолова на банковских счетах.
С деньгами надо было что-то делать. По совету хорошего приятеля он их вложил в приватизацию завода по производству масляных насосов. Понадобились и здесь давние служебные связи. Завод находился в одном из районных центров. Его помещения были закрыты уже около двух лет. Они состояли из трехэтажного корпуса для администрации и двух железобетонных одноэтажных производственных корпусов.
Не меньшей ценностью являлась немаленькая территория. Без людей его оборудование превращалось в груды ржавеющего металла. Его Игорь и сдал в металлолом за бесценок. Около года спустя здания выхватили в наем торговые предприниматели. Выручаемые и здесь деньги пополняли капитал расширяемой строительной компании Богомолова.
На этом этапе уже велась активная застройка высотными многоквартирными домами обветшавшего центра Урюпинска. В деловой суматохе Игорь умудрился жениться и развестись с одной из сотрудниц. Скорее всего, потому что делом они продолжали заниматься и в домашних условиях. Дети в том браке не появились. С бывшей женой он не враждовал. Напротив, он создал для нее прекрасные условия для проживания и труда.
Деловая жилка Игоря продолжала пульсировать. В статусе крупного бизнесмена он не мог не выкупить виллу в одном из поселков для зажиточных горожан. Свои доходы он продолжал вкладывать в недвижимость. Теперь это были большие дома в центральной части города. Сдача в наем под офисы первых этажей тоже была очень выгодной.
Повседневная занятость на непростой работе, когда ты уже разменял пятый десяток, вызывала желание побыть какое-то время наедине с самим собой после окончания работы. И тогда он задумывался, кому копить-то. Находился и ответ. В его положении все ведь можно оставить людям. Возникали и другие подобные вопросы, в которых ему виделось прощание с молодостью.
Новый толчок жизненной активности в нем снова разбудили друзья. Тогда он уже был управляющим комбинатом. На мальчишнике в ресторане по случаю его дня рождения собрались в основном помощники и несколько руководителей, которые представляли лицо городского бизнеса. Они и предложили Богомолову новый путь карьерного роста.
Он заключался в выдвижении его кандидатуры в меры города на приближавшихся выборах! Это они уже обсудили и одобрили в соответствующих кругах. Мнение одно: накопленный Богомоловым опыт следует использовать для блага всех горожан. Тогда Игорь и вспомнил, что его отец предсказывал подобную карьеру, когда проталкивал его в городской аппарат комсомола.
Сомнение вызывало лишь маленькое пятнышко в личном досье сына. В родословной его мамы имел место еврейский след. Чтобы замаскировать его, Игорь даже пошел в церковь для свершения обряда крещения. Заодно, он и фамилию Неверов поменял на Богомолов, по совету священника. Игорь не был верующим, поэтому и новый выбор воспринял без потрясения.
На начальном этапе перестройка сделала заметный шаг в сторону демократизации общества. Она нанесла серьезный удар и по антисемитизму на государственном уровне. Скорее всего, и по этой причине новые планы Игоря претворялись в жизнь без особых потуг. Во всяком случае, 2000-й год Богомолов встречал в роли уверенного в себе мэра города. На этой волне он не переживал и тогда, когда разворачивалась подготовка к его переизбранию на второй срок.
Первая каденция прибавила и солидности его внешнему виду. Он медленнее не только двигался, но и разговаривал, чтобы не обронить необдуманную фразу. Так, а могут ли себя вести иначе люди, рядом с которыми на протяжении рабочего дня постоянно находится охранник или шофер? Они ведь даже двери открывали босу при выходе из мэрии и при входе в автомобиль.
А вот Лена к 2000 году еще только получила диплом бакалавра по торговому делу в университете. Она тоже делала ставку на свои хорошие способности. А еще в ее ушах звучали назидания мамы о том, что без высшего образования в этой жизни не добиться чего-то солидного. Сейчас, когда Лена вспоминала слова мамы, она злилась, потому что после долгих поисков ей пришлось смириться с небольшой зарплатой продавца одежды в крупном торговом центре.
Сначала она не собиралась опускать руки, потому что закончила столичный вуз, да и оценки были выше большинства ее подружек. Надежды на назначение старшим товароведом, или заведующей отделом рухнули к концу второго года работы, потому что хозяин торгового центра назначил товароведом родственницу без диплома.
Полное разочарование наступило оттого, что здесь все схвачено на многие годы вперед. А ведь Лена так мечтала проживать в роскошной вилле с черным Мерседесом и проводить отпуска на лучших международных курортах Пальмы-де-Майорки или Гавайи. Так одной из ее подруг по комнате в общежитии университета удалось осуществить заветную мечту еще на последнем курсе.
Лена об этом вспомнила, когда однажды после работы села перед зеркалом хозяйки съемной квартиры. Прежде всего, ее вывод сводился к тому, что внешне она ничем не уступала соученице. На следующий день Лена отправилась к стилисту. Такого результата она не ожидала. За него было не жалко выложить почти половину зарплаты.
На такси Лена доехала до центрального клуба фитнеса. В киоске у ворот она купила входной билет и глянцевый журнал. В душный июльский вечер пересохло горло, но бутылочку воды Лена не купила, потому что в кошельке оставались считанные рубли. Прогуливаясь по аллее небольшой парковой зоны, она делала все, что запомнила из рассказов подружки студентки.
Летние площадки для игр в волейбол, городки и теннис, справа и слева от спортивно-оздоровительного комплекса ярко освещали прожекторы. Там тренировались мужчины и женщины в дорогой спортивной одежде. Лена понимала, что бедняков не могло быть в таком месте. Чтобы лучше рассмотреть происходившее, она присела на скамью, неподалеку от девушки-сверстницы. Та тоже рассматривала такой же журнал.
– Чудо-юдо, – тут же услышала Лена, – страницу журнала хотя бы переверни и пересядь на следующую скамью, или забыла элементарные здешние правила?
Новенькой в таких делах Лене, конечно, хотелось совсем другого отношения к себе. Разумеется, она не ответила грубиянке, но расстроилась настолько, что по ее щеке скатилась слеза разочарования. Девушка на скамье оказалась более человечной, чем Лене показалось. Она разъяснила ей здешние правила охоты на папиков. Так называли уже немолодых мужчин, которых им хотелось привлечь своей готовой на многое свежестью молодости.
