Если стены тебя не касаются, они не давят

Рождение

По дому метались люди. Туда-сюда пробегали три пары ног: толстые, худые и в чёрных брюках. Первые две пары были почти полностью скрыты белыми халатами, а последняя бегала и суетилась больше других. Сверху раздавались голоса. Знакомые и не очень. Из спальни доносился женский крик, затем совсем рядом мужское бормотание. Словно где-то там пытали женщину, а здесь кто-то молился за упокой её души.

Хорошо было под кроватью… Никто не кричит на тебя, не толкается, пытаясь занять побольше пространства… Крис всегда знал, что безопасно там, где темно и тесно настолько, что больше не поместится никто, кроме тебя самого и, может быть, отца. Поэтому с раннего детства он прятался в шкафу, за длинной скатертью под столом, под кроватью. Там, где тёмный оттенок его кожи, редко видящей солнца, сливался с темнотой. Нужно было ещё закрыть голубые глаза, что становились во тьме фонариками. И можно было поверить в то, что тебя никто никогда не найдёт. Но Крис боялся закрывать глаз. Боялся слиться с мглой окончательно и исчезнуть навсегда. Тот, кто исчезает, не может послушать сказку на ночь или покушать утренних тостов с маслом и клубничным вареньем.

Перед носом вновь пронеслась мужская пара ног. Дверь, судя по всему, в спальню захлопнулась с такой силой, что даже кровать подпрыгнула, пропустив в свой уют зло внешнего мира.

 -Да что же это такое! Какой час! Какой час уже твориться этот хаос! – Воскликнул мужской голос, которому принадлежали эти чёрные брюки, сливающиеся с темнотой пространства.

Комнату освещала лишь тусклая лампочка. Её свет почти не попадал под кровать. Свет… Он же должен олицетворять добро? Тогда почему мальчик в очередной раз думает: «как хорошо, что в моём убежище темно»?

Ноги начали ходить от стены к стене, голос снова что-то бормотал.

– Да когда же это кончиться!?

Говорящий резко умолк, будто вспомнил что-то. Ноги сделали ещё два круга по комнате, остановились у кровати и опустились на колени, демонстрируя не только чёрные ботинки, но и лицо хозяина этих ботинок, брюк и ног.

– Крис, что ты здесь делаешь? – Отчим слегка нахмурился, смотря на мальчика.

Лампа освещала одну половину его лица, показывая грань между шумным, суетливым внешним миром и спокойным подкроватным.

Отчим был самым добрым из тех, кого Крис знал. Даже собственная мать была чёрствым куском хлеба, в то время как Александр, которого мальчик уже привык называть папой, являлся сдобной булочкой. Самой мягкой и вкусной.

– Я боюсь, что та толстая тётя меня раздавит. – Прошептал мальчик.

Он сливался с темнотой так же, как и чёрные брюки мужчины. Под кроватью были видны только его сверкающие голубые глаза.

Александр мягко улыбнулся. Крису всегда нравилась его улыбка. Она была совсем слабая, будто принадлежала тяжело больному человеку, но такая нежная и любящая, что сердце от неё невольно замирало.

– Не бойся, я не дам ей тебя раздавить. Вылезай.

– Нет. – Ответил мальчик и надул и без того пухлые губы. – Ты её видел? Она же и тебя раздавит, если захочет.

Мужчина улыбнулся чуть шире, а затем вовсе рассмеялся.

– Что ж… – Он поднялся с колен, и вот человек с лицом и именем вновь превратился в простую пару ног. – Тогда я буду читать один.

– Как это "один"!?

Недовольство захватило сердце мальчика. Он тут же начал выползать из-под кровати с криком "А как же я!? Почитай мне!".

Мужчина вновь улыбнулся. Он взял книгу со стопки, стоящей на полу возле кровати, снял ботинки и сел на заправленную постель. Мальчик вылез и забрался к нему. Ему не пришлось разуваться, ведь обувь он по дому не носил. Что говорить о доме, если он и на улицу любил выходить без подошвы под ногами, чувствовать ступнёй холодную росу травы, влажную землю, кочки поломанного тракторами и комбайнами асфальта.

– Я же говорил обуваться. Смотри, сколько грязи в кровать натащил.

Александр указал на крошки земли и опилки, которые прошли путь «улица-пол-ноги Криса» и теперь оказались на одеяле.

– Прости… – Пробормотал мальчик и стряхнул грязь с одеяла и почерневших пяток на пол. После этого он сел поближе к отчиму, обнял его крепкую руку двумя своими и положил щёку на его плечо.

Александр погладил его по коротко стриженным кучерявым волосам. Он осмотрел мальчика, кивнул сам себе и открыл книгу на странице с загнутым уголком.

– Тихо отстукивал свой ритм поезд… – Начал читать мужчина любимую сказку Криса. По бесшумно шевелящимся губам мальчика можно было понять, что они читают её уже не первый раз. Малышу были известны все сюжетные повороты и каждая реплика любимых героев помнилась наизусть, но он продолжал переживать за них как в первый раз, словно они были реальными людьми. Впрочем, такое случалось с ним при прочтении каждой книги. Они с отчимом вот уже два года затирали корешки до дыр и почти каждая страница каждой книги, стоящей в стопке на полу у кровати, имела на себе след от некогда загнутого уголка.

Из спальни раздался крик, затем низкий громкий голос, говорящий "тужься". Александр прервал чтение и с грустью посмотрел на дверь. Крис робко дёрнул его за рукав, и мужчина продолжал читать, предварительно глубоко вздохнув.

Два года Александр уже жил с Крисом и его мамой. Он появился в их жизни совершенно случайно, но быстро стал её частью. Со своими книгами, сказками, бесконечными историями, он открыл мальчику другой, добрый мир. Запах спирта и табака сменился запахами книжной пыли и свежеприготовленной еды. Бесконечные крики и побои матери- нежными объятиями. Раньше к матери часто приходили разные мужчины, но Александр не был похож ни на одного из них. Он никогда не кричал, не буянил, не говорил, что Крис ему мешается, не приставал к матери и не запирал мальчика в детской, чтобы тот сидел под кроватью и слушал ор, шум и стоны.

Он был старше мамы Криса на пять лет, но выглядел значительно моложе. Сейчас был простым рабочим и уезжал по утрам в ближайший город на электричке то ли на стройку, то ли на плитку, то ли когда как. Но давно-давно, до рождения Криса, когда Александр закончил школу, он уехал далеко-далеко от их деревни, учился в институте, работал на какой-то хорошей, интересной работе, служил в армии. А потом его мама сильно заболела и ему пришлось вернуться сюда, чтобы присматривать за ней. Это была прекрасная старушка. Крис знал её, потому что она была его воспитательницей в детском саду и всегда приносила детям конфеты и игрушки, которые многие родители не могли себе позволить.

– Пап, а расскажи, как вы с мамой познакомились. -Тихо сказал Крис, когда они дочитали главу и отчим отвлёкся, чтобы сделать глоток родниковой воды, стоящей в бутылке рядом с кроватью.

– Я уже столько раз тебе это рассказывал, неужели ты забыл?

– Я хочу ещё раз послушать.

Мужчина снова посмотрел в сторону приоткрытой двери. Где-то там, в другой комнате кричали бегали медсёстры и кричала его мама, рожая ему братика или сестрёнку. Отчим очень нервничал и постоянно хмурился, ведь его в ту комнату не пускали. А Крис был только рад этому, ведь Александр сидел рядом с ним, охраняя от толстой тёти.

– Поздно вечером я пришёл в детский сад, где работала моя мама. Я знал, что она всегда слишком беспокоится о детях, не оставляет их без присмотра ни на минуту и вряд ли успела съесть даже бутерброд с маслом. Поэтому я принёс ей еды, а заодно хотел проводить до дома. Здоровье у неё тогда уже очень сильно подкосилось и ей тяжело было ходить.

– Но когда ты пришёл, в детском саду остался ещё один ребёнок.

– Да. -Улыбнулся Александр. – Один маленький мальчуган с запутавшимися кудряшками.

Крис рассмеялся, когда отчим после своей фразы начал его щекотать, но очередной крик заставил обоих остановиться от веселья.

– Всех детей уже забрали их родители, а мальчишка всё сидел и сидел, пока совсем не стемнело. Тогда мы с мамой решили сами отвести его домой к его непутёвой матери. Мальчик оказался очень умный, он подсказал нам дорогу. Когда я привёл его домой, я увидел бардак, грязь, пустой холодильник и его очень… Уставшую маму, которую, как и меня, звали Саша. И тогда я понял, что мальчика оставлять одного нельзя. Но его мать никак не хотела с ним разлучаться. Тогда я стал помогать этой семье, водить мальчика в садик и забирать его оттуда, готовить мальчику и его маме поесть.

– А потом? -нетерпеливо спросил Крис.

– А потом моя мама умерла. Я продал наш дом и стал жить с мальчиком и той очень уставшей женщиной. И совсем скоро мальчик стал называть меня папой.

Крис зевнул, потёр уставшие глаза кулачками и скатился вниз по подушке.

– Поспи немного. Уже очень поздно. Я разбужу тебя, когда ты сможешь посмотреть на своего братика или сестрёнку.

Александр погладил его по голове, встал с постели и накрыл мальчика одеялом. Летние вечера были прохладными и дом совсем не обогревался. Из-за стеклянных окон и прорех под дверью, сколько не топи печку, всегда было холодно. Но мягкое, пуховое одеяло спасало от сквозняков и кошмаров.

Пробуждение было скорым и неприятным. Шумным, вторгающимся в сон, в жизнь, в душу. Грохот за окном, хриплый крик младенца, крик матери, крик отчима. Сначала Крису показалось, что это просто дурной сон, но, когда он открыл глаза и окутавшее его марево спокойствия и мира подсознания рассеялось, он понял, что всё это происходит в реальности. Мальчик вскочил с кровати, подбежал к окну и увидел, как во дворе мама с Александром дерутся за какой-то кулёк, чёрный то ли от ночи, то ли от грязи.

Недолго думая, Крис побежал на улицу, ударился плечом о дверной косяк, споткнулся о порожек, чуть не упал, но заставлял себя продолжать бежать, ведь то, что Александр впервые в его присутствии повысил голос, было странно, страшно, непонятно.

– Отдай! Отдай мне этого урода!

– Саша, прекрати, ты не в себе!

Крис добежал до родителей и замер. Мама пыталась вырвать из рук Александра кулёк с кричащим младенцем, мужчина уворачивался как мог, просил женщину остановиться и раз за разом отталкивал её от себя одной, вытянутой вперёд рукой. Второй он прижимал к себе ребёнка и иногда вопль его становился приглушённым от того, что он утыкался лицом в рубашку мужчины.

Александр вновь толкнул женщину, она оступилась и упала спиной на землю между вторым, испачканным грязью, кульком и деревянным коробом деревенского уличного туалета.

– Папа!

Мужчина обернулся. Глаза его были полные слёз, расширенные, руки и губы сильно дрожали. Он быстро вложил ребёнка в руки Криса и махнул ладонью в сторону распахнутой настежь двери.

– Неси его в дом!

Крис не успел больше ничего спросить. Он никогда не видел отчима таким. Резким, громким, испуганным, толкающим маму Сашу. Мальчик лишь ещё раз посмотрел на маму, которая громко плакала и пыталась подняться, но поскальзывалась руками и босыми ногами на мокрой земле. На маму и на куль рядом с ней, из которого виднелось лицо младенца. Бледное, словно дно фарфоровой тарелки из серванта, который мама не открывала даже по праздникам.

Получив на руки малыша, Крис почувствовал сильный запах испражнений и понял- кулёк был чёрный не от грязи.

Год первый

– Это же чудовище… – Прошептала женщина, смотря на ребёнка, который сидел на коленях Александра.

Её взгляд был прикован к самому необычному в мальчике. К его ушам. Ушки ребёнка были вытянутые, а кончики заострённые. Совсем как у эльфов в тех самых сказках, которые Александр постоянно читал Крису.

Александра брезгливо сморщила веснушчатый нос и отвернулась.

Крис молча сидел рядом с родителями, держал малыша за его маленькую ладошку и переводил взгляд то на мать, то на отчима, не понимая, почему они снова ругаются.

– Глупая. – Сказал Александр и улыбнулся, смотря на дитя. – Это маленький эльф. – Он коснулся пальцем кончика носа мальчика, и тот заулыбался. -Мой маленький эльфик…

– Прекрати. Ты прекрасно знаешь, что он не от тебя. – Зло сказала женщина, перебив мужчину. – Зря ты мне помешал утопить его в говне год назад. Там ему и место.

Александр посмотрел на неё с удивлением, прижимая названного сына к себе.

– Сашенька, ты с ума сошла!

– Он уродец!

– Это не уродство, Сашенька! – Возразил мужчина. – Это его особенность! Даже с такой особенностью можно найти своё место в жизни, главное не зацикливаться на том, что тебе говорят… Он послан нам Богом как дар!

Женщина переменилась в лице и брезгливости в ней стало больше. Она прыснула, вскинула руками и поднялась с постели.

– Богом?! БОГОМ!? -Начала кричать она, но её перебил хруст в спине. Она схватилась за поясницу и села обратно на кровать. Крис тут же подал ей свободную руку, чтобы помочь, но она только отмахнулась от сына.

– Сашенька… – Начал Александр.

– Молчи! И убери этого… – Она проглотила матерное оскорбление и добавила почти шёпотом: – от меня!

Александр тоже сглотнул слова, которыми хотел объяснить жене, что ребёнок не исчадье ада, что ему всего год и, может быть, со временем его уши станут нормальной формы.

Он молча посадил мальчика себе на плечо. Тот сразу взялся за его волосы и прижался всем тельцем к его голове. Когда же мужчина вставал, сын заставил его поморщиться от слабой боли выдранных волос.

– Ты тоже проваливай, я хочу поспать.

Крис торопливо встал с кровати и поспешил за отчимом.

Малыш на плечах мужчины недовольно мычал, когда Александр пригибался, чтобы пройти в дверной проём или когда круто поворачивал в их небольшом домике. Они прошли в кухню-коридор, а из неё в названную детскую. Детской её можно было назвать только из-за пары игрушек на кровати и из-за того, что в ней спали Крис с братом. Только вместе с ними спал и Александр.

Мужчина присел на кровать, Крис подошёл к нему и протянул руки к брату.

– Пойдёшь ко мне?

Малыш, ещё не научившийся говорить, закряхтел и потянулся к его рукам.

– Твоя мама не хочет видеть нашего эльфика… – Тихо сказал мужчина, вздохнул и придвинулся спиной к стене.

– Почему? – Удивился Крис. Он посадил малыша себе на колени, и тот захлопал ладошками по его ногам, отбивая какой-то ритм.

– Видишь ли… Он немного отличается от обычных людей.

– Но я ведь тоже отличаюсь! У меня тёмная кожа, а у тебя с мамой- нет. И глаза у меня голубые…

Мужчина улыбнулся. Мальчик-эльф переполз с колен брата в угол кровати, где лежали всякие игрушки.

– Людей с тёмной кожей намного больше, чем людей с такими ушками, как у него, не говоря уже о голубых глазах.

– Мама не любит братика из-за его ушей?

Ребёнок медленно потащил одну из игрушек себе в рот, но Крис поспешно её забрал. Однако мальчик не заплакал. Он лишь, обиженно нахмурившись, посмотрел на брата и продолжил играть с другими игрушками.

– Не только из-за этого… – Ответил Александр, не став скрывать от сына правду. – Когда ты станешь чуть старше, я тебе всё объясню.

– Но я уже большой! – Запротестовал Крис.

Мужчина рассмеялся и по-отцовски похлопал его по плечу.

– Ещё чуть старше.

Они посидели некоторое время вместе, просто молча смотря на малыша, который баловался с игрушками и периодически хотел попробовать какую-то из них на единственный прорезавшийся зуб. И всё же, несмотря на его нахальное поведение, и мужчина, и мальчик- его старший брат, смотрели на него с умилением.

– Пап, а почему мама сказала, что он не от тебя?

Александр посмотрел на Криса, поджал губы, растянув их в нелепую улыбку и быстро перевёл взгляд обратно на малыша.

– Что ж, раз ты говоришь, что уже взрослый… Понимаешь, мы с твоей мамой не любим друг друга. Мы не супруги и не любовники. Я живу с вами только для того, чтобы присматривать за тобой и не платить лишние коммунальные платежи. Поэтому твоя мама в праве сама выбирать, кого любить и с кем делать детей.

– Что такое коммунальные платежи? – Не понял Крис.

Александр улыбнулся свободнее, погладил его по голове и просто ответил:

– Деньги, которые нужно отдавать государству за то, что ты живёшь в доме, пользуешься водой и газовой плитой.

Год второй

С каждым днём маленький братик становился всё выше, а отчим уделял ему всё больше внимания. Крис и не подозревал, что за детьми нужно настолько сильно и много ухаживать. Кормить их больше, чем четыре раза в день, постоянно переодевать, купать, учить. Оказалось, что люди не сами по себе начинают разговаривать и ходить. Им нужно долго, раз за разом, день за днём вдалбливать простейшие вещи, чтобы они наконец встали на ноги. И, если ползать туда-сюда брат научился быстро, то вот со всем остальным были огромные проблемы. Крис был уверен, что за два года ребёнок уж точно должен научиться ходить и произносить хотя бы самые простые слова, ну или в крайнем случае звуки. Этот же карапуз только ползал, собирая по дому грязь, падал, ударялся и плакал.

В этом году Крис пошёл в школу. Провожали на первое сентября его отчим вместе с маленьким братом на руках. На удивление, ребёнок был спокоен, вёл себя тихо, постоянно прижимался к Александру и жевал воротник его рубашки.

Крис был рад сменить однообразные дни дома или во дворе на что-то новое- школу. Ему было интересно знакомиться с другими детьми, которые приезжали из соседних деревень, потому что у них школы не было. Было интересно изучать что-то новое, читать вместе со всеми в классе. Но вот делать домашнее задание по предметам, которые он раньше не изучал оказалось достаточно сложно. Поначалу он просил помощи у Александра, зная, что от мамы не дождётся ничего. Но Александру самому нужна была помощь, ведь, когда он не был занят работой, на нём висели обязанности по уходу за малышом. Правда, и когда он уезжал днём до вечера в город на стройку, Крису тоже приходилось следить за братом. Больше было некому, бабушка, мама отчима, умерла до рождения эльфика. Других бабушек и дедушек Крис не знал.

Вот и сейчас в очередной раз Крису приходилось тратить своё время на приставучего, бесполезного и ничего не умеющего ребёнка вместо того, чтобы хлопотать над домашним заданием к понедельнику.

– Ну же, иди к папе. Я знаю, ты умеешь. – Улыбался Александр, смотря на своего маленького эльфика, который вцепился в ногу старшего брата, не желая отпускать её и делать самостоятельные шаги.

То, как Александр продолжал нянчиться с малышом вместо того, чтобы уделить хоть немного внимания старшему приёмному сыну, выводило Криса из себя. Он чувствовал напряжение в ногах, зуд где-то в позвоночнике от нежелания стоять на месте и ждать, когда это маленькое недоразумение наконец отцепиться от него и оставит в покое. Но вместо этого эльф прижимался к нему только сильнее, будто началось землетрясение и рядом не было другой опоры.

– Давай, иди уже. – Грубо сказал Крис и отцепил маленькие пухлые ручки от себя.

Одна сторона малыша перевесила его, и он упал на пол. Воздух сдавила тишина. Казалось, будто всё в комнате сейчас ахнуло и притаило дыхание, смотря на маленького мальчика и ожидая его крика.

Щёки его наполнились ярко-красным цветом. Он поджал маленькие губки, будто хотел сдержать плач. Его еле заметные светлые бровки встали домиком, носик сморщился, и он наконец закричал тихим, хриплым голосом.

Александр тут же подхватил малыша на руки и начал гладить плечо, которым ударился ребёнок.

Мужчина бросил взгляд на дрожащего Криса. Первый раз взгляд отчима был для него таким жёстким и суровым. Первый раз вместо улыбки, мальчик видел его зло поджатые губы. Весь вид Александра спрашивал грубо "что ты натворил?".

Только это было уже лишним. Крис и сам знал свою вину, знал, что нельзя было толкать ребёнка, который ещё стоять толком не научился, не говоря уже о том, чтобы передвигать ноги. И всё же, он не мог себе ответить, почему сделал это и что конкретно он сделал. Усталость из-за постоянного наблюдения за этим чадом, уроки, ругань учителей из-за того, что он что-то не успевал или не понимал, вечно пьющая и ругающаяся или спящая мать, плач ребёнка ночью или ранним утром. Он так сильно устал, что больше не мог этого терпеть. Но вместе с усталостью в нём постепенно копилась злость, которую ему некуда было выплеснуть.

Мужчина остановился и с испугом посмотрел на руку малыша.

– Что… что такое? – Шёпотом спросил Крис, заикаясь.

– Поедем в больницу, мне кажется, что-то не так…

Злость, не выходящая наружу, поедающая изнутри кусочек за кусочком. Мальчишки с их домов часто дрались между собой, но Крис был слишком худым и маленьким ростом, чтобы участвовать в подобных потасовках. Да и когда ему выходить на улицу играть с ребятами, если постоянно приходится сидеть дома и либо делать уроки, либо следить за братом?

– Да что может быть не так? Он упал и ударился! Все дети падают и ударяются!

Мужчина вновь смирил мальчика суровым взглядом и тот послушно пошёл заводить машину, вновь прожевав свою злость и обиду.

За окном проносились знакомые для Криса виды. Каждый день он гулял по этим тропинкам от дома к школе, видел эти старые деревянные домики, которые, казалось, вот-вот рухнут наземь. Каждую пятницу, когда у отчима был выходной и можно было отдохнуть от роли няни, сидя у костра с ребятами, он слушал и рассказывал сам страшные истории про лес, мимо которого они сейчас проезжали. В утреннее время он, по идее, не должен выглядеть таким жутким, как вечером, но всё же мальчик невольно поёрзал на сидении и вжал голову в плечи. Хотя, скорее всего, это было не от ужасающего леса, а от того, что всю дорогу младенец не переставал кричать. Лишь иногда он останавливался, чтобы отдышаться, набрать побольше воздуха и продолжить с новой силой.

Голова бедного Криса уже трещала по швам. Виски и переносица отдавали вибрацией. Всё тело нервно чесалось. Даже глаз дёргался. Единственное, о чём он сейчас думал- как бы заткнуть это дитятко. Он больше не выдержит слушать этот вой, напоминающий сирену пожарной машины.

Ещё минутка… Ещё одна минутка, и он точно выкинет это орущее создание в окно.

Однако всё обошлось и сразу после того, как Крис об этом подумал, Александр припарковал машину у здания больницы.

– Есть подозрение, что у вашего сына несовершенный остеогенез… Нужно сдать ещё несколько анализов, чтобы убедиться в этом.

– Простите?

Медсестра оторвала взгляд от бумаг, которые держала в руках и посмотрела на Александра.

– А что это такое?

Девушка поджала губы и медленно глубоко вздохнула. Она довольно долго формулировала в своей голове текст, чтобы не навести лишней паники, но всё же передать серьёзность заболевания. Да ещё и простыми словами.

– Эм… -Начала она. – Кости вашего сына очень хрупкие. Более хрупкие, чем у обычных детей. Но ближе к десяти-тринадцати годам они окрепнут. Однако… – Она понизила голос. – Многие родители не могут уследить за ребёнком до этого периода, и он умирает раньше.

– Я услежу. – Тут же сказал Александр.

Медсестра придирчиво осмотрела мужчину с ног до головы, цокнула языком, тяжело вздохнула и улыбнулась.

– Верю. Но… всё же он должен остаться на некоторое время в больнице… Поскольку он несовершеннолетний, с ним должна находиться его мать.

– А я? Я не могу? – Мгновенно спросил мужчина хриплым голосом и прокашлялся.

– Можете, если предъявите документы об отцовстве.

– Отлично. – Александр заметно ободрился и посмотрел на Криса. Тот сидел на лавочке в зале ожидания и раскрашивал картинки, которые ему дали, изредка посматривая то на отчима, то на медсестру, но не переставая их слушать. – Тогда я отвезу старшего сына домой, возьму документы и вернусь.

Медсестра посмотрела на мальчика, затем на мужчину. Эту семейку она прекрасно знала. Раз в пару месяцев мужчина приводил свою толстенную жену «прокапываться». Она напивалась до состояния полной невменяемости. Один раз, новенький медбрат, которого по приколу отправили утром к ней, подумал, что она вышла из комы. Эта женщина не раз устраивала в их больнице переполох… Так что ребёнок-урод с небывалой для их деревни болезнью не был неожиданностью. Рано или поздно её гуляния должны были закончиться этим.

И всё же, жалко ребят, им предстоит тяжёлое и раннее взросление.

Год третий

Он поджал свои тонкие губы, надул щёки и нахмурился.

– Не дуйся. – С улыбкой произнёс мужчина, смотря на маленького ребёнка, который так упорно не хотел произносить элементарные слова.

– Дети в три года уже вовсю говорят, разве не так? Может, он умственно отсталый?

Мужчина перевёл грубый взгляд на своего второго сына. Сердце его каждый раз замирало от таких высказываний. Каждый раз он вспоминал о том, как сильно Крис мечтал о младшем братишке, но что же стало потом? Из-за чего его маленькое сердце постепенно накалялось и наконец вспыхнуло такой ярой ненавистью? Не может же это быть из-за внешности мальчика…