Чёртова Книга

Глава 24

Тишина, наступившая после ритуала, была иной, совсем не похожей на ту, что преследовала девочек в последние дни. Она не была пустой или мёртвой. Она была наполненной, плотной, словно воздух после грозы, заряженной новой, незнакомой энергией, щекотавшей кожу. Яра стояла, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца, и вдруг осознала, что слышит не только его. Она чувствовала лёгкую вибрацию старых брёвен под кончиками пальцев, тихий стон ветра в щелях. Она медленно выдохнула, и пар изо рта не просто рассеялся – он завился в сложную спираль и лишь потом растворился в новой, упругой атмосфере хижины.

– Что… что это? – прошептала Мира. Она сидела на корточках, широко раскрыв глаза, и смотрела на свои ладони, будто впервые видя их. – Я… будто сняла тяжёлые ботинки. Или вышла из тёмной комнаты на солнце. – Она сжала и разжала пальцы, и Яра увидела, как между ними пробежала крошечная, почти невидимая искорка статики. – Здесь теперь… по-другому.

– Не по-другому, – поправила её Яра, и её собственный голос показался ей странно низким, словно в груди появилась медная струна. – Другими стали мы.

Она мысленно, почти неосознанно, пожелала, чтобы тусклый, унылый свет, пробивавшийся сквозь щели, стал чуть ярче, теплее, больше походил на закатный. И он послушался. Он изменился. Тени у стен не просто отступили, а мягко отплыли, как живые, и золотистые, пыльные лучи осветили половицы, высвечивая каждую занозу, каждую крупинку песка. Яра вздрогнула от неожиданности. Это было не похоже на её прежнюю Силу – дикую, необузданную, рвущуюся изнутри наружу с болью и треском. Это было… иначе. Упорадоченно. Законно. Словно она не нарушала правила, а, наконец, узнала их и стала их автором.

Кир наблюдал за ними, прислонившись к косяку. На его измождённом лице застыло выражение глубочайшего изумления, смешанного с суеверным трепетом и облегчением. Он медленно, словно снимая невидимую паутину, потёр ладонью лицо

– Вы не просто восстановили баланс, – произнёс он, наконец, и его голос, обычно такой твёрдый, дрогнул и сорвался на хрипоту. – Вы… провели инсталляцию. Механизм, запущенный когда-то Григорием, увидел новых операторов и переключился на вас. – Он медленно провёл рукой по воздуху, и его пальцы задрожали, словно ощупывали невидимую ткань. – Вы не стали просителями или хранителями по доверенности. Вы… заменили Стражницу. Стали ядром. Новыми Хозяевами Порога. И сделали это, не спрашивая разрешения у Совета.

– По-простому – мы деда Григория окончательно в отставку отправили? Это ведь его трюк с Книгой выполнял функцию этой Стражницы? – хрипло уточнил Демид, с трудом поднимаясь с пола. Он всё ещё выглядел потрёпанным, но в его глазах загорелся новый, острый интерес.

– Не в отставку. Отставка предполагает, что он жив и получает пенсию. Вы его… наследовали. Как наследуют титул и фамильные земли. Со всеми вытекающими. Со всеми скрытыми ловушками в стенах и скелетами в подвалах.

– Со всеми правами и обязанностями? – быстро спросила Яра, ловя новое ощущение. Оно было пьянящим. Это была не просто сила – это была власть. Власть над пространством, над тишиной, над самой тканью реальности в этих стенах.

– Да, – Кир посмотрел на неё прямо, и его взгляд стал тяжёлым, полным нового смысла. – Но его долги… его долги теперь только его. Система чиста. Вы начинаете с нуля.

Яра обменялась взглядами с Мирой. Та, всё ещё бледная, как полотно, с синяками под глазами, медленно поднялась на ноги. Она не просто смотрела – она впитывала мир новыми глазами. И вдруг сжала кулаки, в её зелёных глазах вспыхнул новый, неожиданный огонь – твёрдый, почти дерзкий. Идея вызрела мгновенно, ясная и неоспоримая, передавшись между ними без слов, по натянутым струнам новой общей связи.

– Тогда мы не пойдём к Совету на поклон, – твёрдо заявила Яра. – Мы не будем униженно просить Чёрта принять сделку, но объявлять войну тоже не будем. Мы сообщим ему. Как равные – равному. Что долг аннулирован, потому что предмета больше не существует. Мы просто поставим его перед фактом. Книга вплетена в ткань меж мирами. Даже если мы отдадим её ему, он не сможет к ней даже прикоснуться.

Воцарилась короткая пауза. Даже Демид, всегда готовый спорить, молчал, переваривая сказанное. Он отвёл взгляд от Яры, внимательно изучил окружавшие их стены хижины, которые постепенно менялись, возвращаясь к тому виду, в котором девочки увидели их в самый первый раз.

– А если он не примет это? – наконец выдохнул он, но без прежнего страха, а с деловой заинтересованностью. – Если решит, что мы блефуем?

– Тогда мы ему продемонстрируем, – Мира неожиданно для всех ответила первой. Она выпрямилась, и её рыжие волосы, казалось, ярче горели в сумерках хижины. – Здесь, на нашей территории. Где мы сильны. Где он теперь не более чем гость.

– Это риск, – голос Кира был ровным, но в нём не было возражения. Только холодный, расчётливый анализ – Но это единственный путь, который не ведёт к немедленной резне или вечному рабству. Вы выбираете не конфронтацию, а декларацию суверенитета. Это… мудро. Но для него это, конечно, будет ударом.

– Значит, решено, – Яра посмотрела на каждого из них по очереди – на решительную Миру, на хмуро кивающего Демида, на внимательного, собранного Кира

Они вышли на поляну, и разница была ощутима физически. Они не просто вышли из хижины – они вышли во владения. Воздух не сгустился от враждебности; он, казалось, расступился перед ними, признавая новых хозяев. Нога Яры ступила на пожухлую траву, и та словно выпрямилась под её подошвой.

Аура Яры – тёмная, стремительная, как ночная гроза, и аура Миры – светлая, звонкая, как утренний ветер, более не конфликтовала, не сталкивалась. Они переплетались, создавая новый, неуязвимый, мерцающий узор, в котором ярость одной и ясность другой находили идеальный баланс. Демид и Кир стояли чуть поодаль, но их собственные энергии – грубая сила одного и глубокая, древняя умудренность другого – вливались в этот общий кокон, усиливая и укрепляя его.

Тени под деревьями зашевелились мгновенно, но на этот раз в их движении не было прежней уверенной, насмешливой угрозы. Оно было резким, взволнованным, почти паническим. Сквозь тьму проступили знакомые уродливые очертания приспешников, и в центре них – высокая, искажённая фигура Чёрта. Его красные глаза горели ярче обычного, в них читалось не просто любопытство, а настороженное, яростное недоумение.

– Маленькие птички вылетели из гнезда, – прошипел он, но в его голосе не было прежней сладковатой язвительности. Он был резким и сухим. – Принесли себя в жертву? Или всё же пришли вымаливать прощение за свою наглость? Готовьтесь ползать. Долго.

Яра сделала шаг вперёд. Всего один шаг. Но он произвёл ошеломительный эффект. Энергетическое давление, исходившее от неё и Миры, усилилось, став почти осязаемым, заставив пыль на поляне лечь ровным кругом, а листья на ближайших деревьях замереть в неподвижности.

– Долг Григория Василевского перед тобой и твоим Советом считай исполненным, а вопрос с Книгой навсегда закрытым, – её голос был низким, металлическим и не допускающим возражений. В нём звучал не только её собственный тембр, но и отзвук власти самого места. – Мы – новые Стражи этого Порога. Его воля теперь – наша воля. Его обязательства – наши обязательства. Но Книги теперь не существует отдельно от этого места, её сила вплетена в саму ткань миров. Ты больше не имеешь на неё никаких прав.

Воздух содрогнулся от немой ярости Чёрта. Тени вокруг него заклубились, зашипели, готовые ринуться вперёд. Но он резким жестом остановил их. Его глаза, сузившиеся до багровых щелей, изучали их, выискивая слабину, обман. Он смотрел на Яру – на её новый, непоколебимый стан, на Миру – с её вызывающим, пламенным взглядом, на их сплетённые, сияющие ауры, и на его лице, искажённом маской вечной усмешки, медленно, ужасающе проступало леденящее душу понимание. Он увидел. И увиденное перечёркивало все его расчёты.

– Так вот как, – его шёпот был полон невероятной, кипящей злобы. – Что ж, возможно, я вас немного недооценил.

Он сделал резкий шаг вперёд, но его будто ударило о невидимую, упругую стену. Он отшатнулся с тихим, скрипяще-свистящим выдохом, вынужденный признать реальность. Древние законы, старше его самого, старше его Совета, были неумолимы. Тот, кто владел Порогом, был неприкосновенен на своей земле. И он больше не мог просто так взять то, что хотел.

– Ты… – он ткнул длинным, костлявым пальцем в Яру, и палец дрожал от бешенства. – Ты, щенок, проклятая девчонка с проклятым даром… ты посмела… Ты и эта рыжая … вы посмели…

– Мы посмели, – парировала Яра, и в её голосе впервые зазвучала не просто твёрдость, а холодная, стальная насмешка. Она почувствовала вкус его бессилия, и он был сладок. – И у нас получилось. Ты можешь бушевать сколько угодно. Ты можешь пытаться штурмовать эти стены. Но ты знаешь правила своей же игры. Ты не войдёшь сюда без приглашения. А мы… мы тебя не звали.

Чёрт замер. Его ярость не утихла – она сконцентрировалась, сжалась в крошечную, невероятно плотную, смертоносную точку. Он медленно, очень медленно выпрямился. Его лицо снова стало маской, но теперь – маской ледяной, безжизненной вежливости, за которой скрывалась бесконечная, вселенская угроза.

– Правила игры, – повторил он тихо. – Да. Я их знаю. Вы выиграли этот раунд, новоиспечённые Хранители. Вы купили себе отсрочку. Но это не конец. Это начало новой игры. Вы вышли из-под защиты долга и вступили в большую войну. Теперь вы не должники. Вы – конкуренты. Претенденты на власть. И теперь вы мои враги. Склонитесь, – скомандовал он своей свите. – Приветствуйте новых Хозяев.

Это было жуткое зрелище. С видимым усилием, со скрежетом костей и шипением ненависти, вся нежить – от мала до велика – вынужденно склонилась в формальном, отрывистом поклоне. Знак признания. Знак капитуляции перед фактом. Чёрт не склонился. Он стоял прямо, сжимая кулаки так, что казалось, кости вот-вот треснут. Бессильная ярость искажала его черты.

Чёрт отступил на шаг, и тени сгустились вокруг него, поглощая его, унося в свою чёрную пустоту. Его последний взгляд, полный обещания мести, был обращён на Яру и Миру. Он смотрел на них не как на жертв, а как на будущую собственность. На трофей, который он заберёт, когда они совершат ошибку. А они её совершат. Они обязательно совершат.

Он исчез. И следом, словно по мановению руки, растворилась вся его свита. Поляна опустела. Давление спало. Вечер снова стал просто вечером – тёплым, тихим, спокойным.

Яра обернулась к остальным. Её руки дрожали, но не от страха, а от колоссального нервного напряжения, от адреналина, от осознания того, что они только что сделали. Она посмотрела на Миру. Та стояла, обняв себя за плечи, и смотрела в то место, где только что был Чёрт. На её лице не было ни страха, ни триумфа. Была глубокая, всепоглощающая усталость и решимость. Решимость человека, который прошёл через самое страшное и понял, что бояться уже нечего.

Никто не говорил несколько долгих секунд. Они стояли и дышали, осознавая произошедшее.

– Ну что ж, – хрипло произнёс Демид, ломая тишину. – С чистого листа, говорите? А на этом листе, похоже, уже кровью подписано «Добро пожаловать в ад, новички». – Он горько усмехнулся, но в его глазах читалась не покорность, а азарт. Азарт игрока, поставившего всё на кон и выигравшего первый, самый важный раунд.

Кир молча подошёл к Яре. Он не сказал ни слова. Просто медленно, почтительно склонил голову. Этот жест значил больше, чем любые слова. В его глазах читалась усталость, но также и гордость, и та самая тень беспокойства, что теперь обрела новый смысл. Теперь его опасения были иными – не о том, справятся ли они, а о том, какую цену им придётся заплатить за эту новую, завоёванную власть.

– Игра, как он сказал, только начинается, – тихо произнёс Кир. – Но теперь мы сами устанавливаем правила.

– Правило первое, – сказала Яра, всё ещё чувствуя дрожь в теле. – Мы больше никогда не будем просить.