Неизвестные переменные

Корректор Ирина Александровна Щепова

© Наталья Бобло-Никитина, 2020

ISBN 978-5-4498-8800-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

глава первая

Будильник зазвонил, как обычно, в шесть сорок три. Татьяна не любила, как многие, чисел, кратных пяти, и заводить будильник на время, типа шесть сорок или шесть сорок пять, было абсолютно неприемлемо её восприятию жизни, реальности и самой себя.

Доспав в тёплом душе законные восемь минут, она приступила к обычным своим ежедневным обязанностям, таким, как приготовление завтрака, нанесение дневного макияжа (параллельно с приготовлением завтрака), сбор «ссобойки» мужу и вытягиванию его и двенадцатилетнюю дочь Милану из царства Морфея.

– Мааа, почему ты будишь меня всегда на самом интересном месте? Вот так всегда! – Дочь даже и не пыталась скрыть своего недовольства родительницей.

Татьяне было сложно понять дочь, так как ей самой сны никогда не снились. Ложась спать и закрывая глаза, она открывала их именно в тот момент, когда звенел будильник. На работе сотрудницы любили за чашечкой утреннего, кто кофе, кто чая, обсудить свои сны. Многие гордились талантом их разгадывать, определять тайный смысл, знаковость, намёк на предстоящие события и свершения в жизни.

Татьяна слушала и никак не могла понять, как это, видеть сны? Можно сравнить такое состояние с состоянием слепого от рождения человека, который и не знает, что означает «видеть». Он может чувствовать запахи, слышать звуки, определять на ощупь структуру, форму и контуры предметов, но видеть, знать, как что-то может выглядеть или иметь определённый цвет, это так же нереально, как для обычного человека летать или дышать под водой..

Однажды, поделившись своей тайной (Татьяна не была особо болтлива) с подругой, та посоветовала обратиться со своей проблемой к специалисту и даже порекомендовала ей хорошего психолога.

– Как доктор, я могу сказать вам лишь одно: вы относитесь к редкой группе людей, у которых мозг во время сна отдыхает в полной мере. Наши сны – это, как правило, отражение наших переживаний за день, и чем их больше, тем сны насыщенней. У вас бывают депрессии? – Далеко немолодой доктор высказывал Татьяне своё профессиональное мнение по данному вопросу, разумеется, с комментариями и выдержками из трудов великих умов психологии всех времен и народов.

На второй сеанс она не пошла, понимая, будучи женщиной далеко не глупой и экономной, что дальше пойдёт лишь «высасывание всевозможных проблем из пальца» и одновременно их «решение» за хорошее денежное вознаграждение.

– Виталик, милый, вставай… – привычно будила Татьяна третий раз своего мужа к завтраку. – Кофе уже почти остыл.

– Да, конечно… уже встаю… – муж спросонья тёр глаза, изо всех сил стараясь вылезти из постели. – Спасибо тебе, что вытащила меня из этого жуткого кошмара.

– Тебе снилось что-то страшное? – Заинтересовалась жена.

– Не помню… От кого-то всё время убегал… Ерунда. Доброе утро, Танюш. – окончательно проснувшись, Виталий, поцеловав жену, отправился в ванную, чтобы смыть остатки сна (как он сам любил выражаться) и приступить к дымящемуся на столе завтраку.

Рабочий день прошёл, как обычно. Утром – обсуждение вчерашних новостей, потом – работа: товарные накладные, платёжки, дебет, кредит… Работа была однообразной, но Татьяна её по-своему любила, к тому же аванс, зарплата и премия выплачивались регулярно, по одним и тем же числам месяца, и пусть небольшие по размеру, но… всё стабильно. Во всяком случае, оплатить счета, завтраки дочери, «шильно – мыльные» расходы и кое-что себе на маленькие радости – недорогую косметику, вкусняшки, которыми она время от времени баловала себя, ей этих денег хватало.

Во второй половине дня позвонила, вся в слезах, дочь пожаловаться, что мальчик, который так ей нравится, пригласил в субботу её лучшую подругу в кино. Конечно же, он сделал это ей назло…

Татьяна была матерью со стажем, поэтому нашла нужные слова, чтобы утешить дочь и на время утвердить в её мыслях. Но тяжёлый осадок остался. Прекрасно понимая, что мальчики не такие сложные, как девочки, и что у них всё достаточно просто: нравится – приглашаю, не нравится – не приглашаю, в мыслях Татьяна уже готовилась к вечернему разговору, чтобы подготовить дочь к самому неприятному. Не сразу, но чтобы она хотя бы допустила в своё сознание мысль, что на самом деле всё может быть не так, как ей бы хотелось.

Это как в государстве: пускают в виде слухов какую-нибудь мысль или идею, не особо приятную для принятия народом, который, помусолив из уст в уста, перебрасывая из статуса «слухи» в статус «так и будет» и обратно, незаметно для себя шух… вот народ уже ненавязчиво и подготовлен и не воспринимает неприятную весть как таковую. Просто, без изысков и при этом действенно…

Мужа Татьяна старалась не беспокоить. Виталий работал на всё ещё на удивление работающем заводе начальником цеха, и тот шум, который постоянно стоял в цеху, не давал никакой возможности для общения, поэтому, если возникала необходимость, Виталий звонил сам.

– Привет, Танюш. – Как обычно чрезмерно громко прокричал он в трубку, заставив Татьяну выйти из кабинета, чтобы не все могли слышать его крик, получая новую для переваривания и обсуждения информацию. – Какие там у нас планы на сегодня?

– Хочу с Миланой поговорить по поводу её сердечных дел…

– Послушай! – Как обычно не слышал её Виталий, – нас тут на день рождения сегодня приглашают, как ты на это смотришь?

В этот раз Татьяна просто выдержала паузу.

– Вот и я подумал: почему бы и нет. Завтра выходной, можно расслабиться. Ты сбегай там, купи чего-нибудь так, чтобы недорого, но вполне прилично, как ты умеешь. Я после работы заеду за тобой, чтобы успела марафет навести, ладушки?

Тишина…

– Ну и ладушки. Всё, до вечера. – И отключился.

Отпросившись у начальницы, Татьяна, как человек ответственный, сбегала в магазин неподалёку от работы и купила подарок в соответствии с ориентирами, которые ей указал муж: дёшево, сердито и достаточно празднично.

Вечером, одев своё нарядное платье, купленное в прошлом году, но ни разу не выгулянное в данной компании, подправив дневной макияж на вечерний и поцеловав дочку со словами: «Мы поговорим с тобой завтра, любимая», Медушевские отправились на день рождения одного из рабочих цеха Виталия в соседний дом.

Как обычно, всё начиналось красиво: тосты, улыбки, приятное общение не так, чтобы с друзьями, но с достаточно хорошими знакомыми. Жена именинника, Катерина, премилая женщина, мать двоих подростков близняшек, учительница младших классов, каждый раз трансформировалась в ревнивую истеричную стерву после употребления внутрь определённого количества алкоголя. Поэтому, зная её такую особенность, муж старался, чтобы в её бокале крепче шампанского (желательно разбавленного) ничего не было.

Виталий, как человек начальствующий, несмотря на уже довольно приличный даже для его возраста животик, имел репутацию человека обходительного с дамами, галантного и как будто даже эстета. Иногда эти, казалось бы, положительные качества, выливались в чрезмерное выражение их по отношению к какой-нибудь особе женского пола.

Татьяна на всё это реагировала достаточно спокойно, прекрасно понимая, что дальше вечера отношения не разовьются. Мало того, назавтра (если ему удастся что-то вспомнить), Виталий глубоко раскаивался, извиняясь и прося у жены прощения, и ходил несколько дней паинькой, только что цветы не дарил, так как сама Татьяна запретила ему это делать, – бюджет-то общий…

Ещё одна пара, Григорий и Марьяна, на грани развода, но считающие себя достаточно интеллигентными, чтобы выносить это за пределы своей пока ещё семьи. Опять же до момента превышения дозы спиртного в организме. Когда доза превышалась, начиналось выяснение отношений, взаимные оскорбления, а люди, находящиеся там же, уже не были такими посторонними… В нескольких словах, это было шоу для любителей сплетен и «перемывания костей» (если, конечно, это не одно и то же…)

В вечном поиске своей второй половины, Валерия, какая-то далёкая родственница Виталия, являлась бессменной участницей всех мало-мальски важных мероприятий в радиусе квартала. Она была, как обычно, прекрасным запасным аэродромом для отвергнутых жёнами мужей, что и заставляло многих представительниц прекрасного пола часто воздерживаться от спиртного, во избежание подобного с их благоверными. Не всегда…, но иногда.

На данном мероприятии круг присутствующих, включая именинника: бледного, хилого, но исполнительного Алексея, на которого, со слов начальника, «всегда можно положиться», тем и ограничился, и вечер протекал тихо – мирно. Гости поели, попили, сказали несколько избитых тостов, протанцевали несколько медленных танцев, где у Виталия появлялась ещё одна возможность проявить себя галантным кавалером с чужими и свободными дамами, и провели короткие политические дебаты полушепотом, чтобы не дать лишнего повода для разговоров неприглашённым соседям.

Татьяна считалась женщиной симпатичной, но скучной, не пользующейся популярностью у чужих мужчин. Никогда не дающая ни малейшего повода к ревности, малопьющая, она всегда относилась к разряду людей, «не умевших веселиться и расслабляться». Во всяком случае, так считали почти все присутствующие. Сама она, конечно же, так не считала, но и переубеждать в обратном никого не собиралась. Как можно убедить в том, что гораздо интересней проводить время за чтением книги или совместной работой с дочерью над очередным шедевром рукоделия для урока труда, людям, получающим удовольствие от пьяного общения, флирта, рассуждений о политике, о которой и представления-то мало кто имел, и перемывания костей отсутствующим?

И трудно передать то облегчение, которое Таня испытала, уложив почти невменяемого мужа в их совместную постель в двухкомнатной квартире, на втором этаже пятиэтажки рабочего района города. Поцеловав спящую дочь, приняв душ, надев тёплый белый пушистый халат, приготовив горячий какао, Татьяна устроилась с интересной книжкой на маленьком диванчике в кухне…

*****************************

Как получилось, что уснула она прямо за столом (Татьяна не позволяла себе такие вольности, дабы не подавать плохой пример дочери), неизвестно. Однако, как обычно открыв глаза по звуку будильника, который она забыла в связи с тем, что завтра суббота отключить, она обнаружила себя… совсем не в своей кухне, не в своей квартире и даже в другом халате…

Огромная, площадью не меньше двадцати, а то и всех тридцати метров кухня (это с её-то семью еле-еле…), с барной стойкой из розового мрамора и подсветкой, какие она видела только в американских фильмах о состоятельных людях или разоблачающих зарвавшихся чиновников разоблачительных хрониках, а также огромный белый кожаный диван, на котором она и проснулась в тончайшем белом шелковом пеньюаре, явно отличали ЭТУ кухню от ЕЁ, доставшуюся по наследству от бабушки и уже лет двадцать требующую капитального ремонта.

Но самое главное – запах. На этой кухне пахло не стоящей под раковиной картошкой и въевшейся в старую, облезлую, несмываемую столешницу липкостью от жарки, варки еды, которую, чем больше отдираешь, тем скорей она налипает вновь; а тонкими ароматами кофе, жасмина и чего-то ещё необыкновенно приятного, что, как выяснилось чуть позже, оказалось запахом её собственного тела.

На кухонном столе из полупрозрачного, бледно-лилового, с блёстками, стекла, стояла полупустая бутылка белого калифорнийского вина и пустой бокал. А во рту она ощутила странный… очень странный привкус миндаля. Отключив, наконец-то, будильник, Татьяна решила осмотреться. На кухне было темно, но, подойдя к окну и подняв жалюзи, она увидела в свете начинающегося дня не двор со своего второго этажа с огромными контейнерами и вываливающимся из них мусором в центре, а огромный мегаполис с высоты этажей так… тридцать – сорок, не меньше.

Вид пугал и завораживал одновременно, заставив непроизвольно вспомнить воронье состояние из басни Крылова. Из этого непривычного для её обычной жизни состояния её вывел тихий тренькающий звонок, как будто в дверь. Направившись в сторону, откуда он раздавался, Татьяна добрела до входной двери и отворила её, мельком бросив взгляд в огромное зеркало на стене рядом с дверью, в котором она узнала себя, но… Вместо её привычных семидесяти пяти килограммов, максимум шестьдесят, отличная (как в молодости) фигурка и необыкновенного цвета лицо отражались в глубине стекла и заворожено взирали на неё немного припухлыми ото сна глазами.

На пороге стоял высокий голубоглазый брюнет (словно со страниц ОТТО, который Татьяна иногда рассматривала, находясь в гостях у своей подруги, работающей в банке и имеющей возможность иногда делать по нему заказы). В белоснежной тончайшей рубашке, расстёгнутой до середины груди, облокотившись на дверной косяк, с пиджаком в руке в тон брюкам, сидящим безукоризненно на его совершенной фигуре, он произнёс лениво, с лёгким запахом перегара и оттенком издёвки над ней или даже над собой:

– Ведь ты простила меня, Сьюзи? Ну, брось, ты же знаешь, что мы созданы друг для друга… – пьяновато добавил он, увидев её восторженное недоумение.

Так как во время своего монолога мужчина даже не попытался пройти внутрь квартиры, Татьяна слегка растерялась.

– Тебе, наверное, видней… – лишь произнесла она и отступила, давая понять, что он может войти.

– Что-то я тебя не узнаю… – подозрительно свёл брови мужчина, проходя вглубь квартиры. – Ты ли это? А как же скандальчик? Или ты решила стать оригинальней?

– Знал бы ты, как я сама себя не узнаю… – посмотрела она ещё раз в зеркало на своё отражение внимательней.

– Как спала? – Подозрение не сходило с красивого лица мужчины.

– Даже и не знаю, что тебе ответить. – Честно засомневалась в правильности какого-либо ответа Татьяна. – Но, судя по тому, что чувствую себя я отлично… видимо, неплохо. А как ты?

– Шутишь?! – Попытался рассмеяться мужчина. Получилось несмешно. – Кхе-кхе… Вообще-то я надеялся выспаться здесь.

– А, понятно. Значит, ты для этого сюда пришёл.

– Ну, зачем ты так? – Хотел было возразить гость, но не нашёл подходящих слов. – Я ведь могу поспать, пока ты съездишь на встречу с матерью?

– О, конечно. Чувствуй себя как дома. – Любезно позволила Татьяна, начавшая уже получать удовольствия от ситуации, в которой она непонятно каким образом оказалась.

Мужчина ещё раз взглянул на неё и продефилировал в комнату. Татьяна неотступно следовала за ним. Зайдя в просторную спальню, в которой справа от двери находилась ванная комната, под внимательным изучающим взглядом Татьяны, мужчина, немного смутившись, стал раздеваться.

Скинув прямо на пол последнюю одетую на нём вещь, он вошёл в ванную, всё же прикрыв за собой дверь. Оставшись одна, Татьяна ущипнула себя, сдвинула брови и ущипнула ещё раз.

«Это же сон! Так вот как это бывает!», – обрадовалась она, что наконец-то и ей стало доступно то обычное для многих людей состояние, называемое «видением снов». – «Если же это всего раз, то нужно использовать такую возможность по полной!» – была следующая её мысль, и она, облизнувшись, смело вошла в ванную и, ничуть не смущаясь, зашла прямо в душевую кабину к незнакомому мужчине, который её таковой как раз и не считал…

– Что с тобой произошло?! – Уже с восхищением и лёгким оттенком приятного удивления взирал он на лежащую на огромной кровати рядом с собой женщину, разомлевшую от удовольствия и наслаждения после потрясающего секса в душе и после на этой самой кровати.

– Всё хорошо. Приготовить тебе кофе? Ой, прости, забыла… ты же хотел выспаться. Не буду мешать. – И, легко вскочив с постели, она направилась в уже знакомую кухню, желая побыстрее на ней освоиться.

На запах кофе и приготовленного из найденных продуктов завтрака пришёл потерявший сон по одному ему известной причине (Татьяна только могла не без улыбки догадываться о ней), мужчина.

– Почему ты назвала меня… Вителем…, Винталём…, таким непонятным именем… – поинтересовался он, доедая приготовленный Татьяной завтрак.

– А что тебя смутило? – Невинно приподняла бровь она.

– То, что меня зовут Вильям, вообще-то…

– Решила поиграть, поэкспериментировать с твоим именем, но поняла, что просто Вильям – гораздо лучше. – Обрадовалась Таня, что наконец-то узнала его имя. Ну не спрашивать же было: «Извини, дорогой, подзабыла, как там тебя зовут?»

– Вообще-то ты меня до сих пор называла Уил, если ты вдруг забыла. – И вновь брови в сомнении сдвинулись на его с безукоризненными чертами лице.++++++++++++++

– Как скажешь. – Легко согласилась, улыбнувшись, Татьяна, встала из-за стола и направилась в спальню, где до этого обнаружила туалетный столик, весь заставленный косметикой, различными баночками, флакончиками и всякой всячиной. Всё это она собиралась незамедлительно освоить, ведь ей предстоит ещё встретиться сегодня, как сказал Вильям, со своей матерью, которую в своей нормальной реальной жизни она потеряла ещё в далёкой юности.

Выбрав в гардеробе, в котором, нужно сказать, находились только дорогие шикарные вещи, которые в её обычной жизни ей сроду не приходилось носить, Татьяна остановила свой выбор на бледно-фиолетовом стрейчевом брючном костюме, севшем на её фигуру идеально.

Внизу шкафа лёгким движением ноги выдвигались три ряда полочек с обувью, преимущественно босоножками на самых различных по высоте каблучках, но все до неприличия восхитительные и на поверку удобные.

Вернулся в спальню Уил:

– Ты потрясающе выглядишь! – Очень правдоподобно восхитился он, оглядывая её с ног до головы, уже обутую в необыкновенные розовые босоножки на небольшом каблучке. – Но тебе же никогда не нравился этот костюм. Правда, нужно признать, твоя мать будет в восторге, что ты его надела, ведь это она подарила его тебе.

– Ты случайно не помнишь, где и во сколько мы собирались сегодня встретиться? – Осторожно поинтересовалась Татьяна у него.

– Ты говорила что-то насчёт кафе возле Центральной библиотеки, вроде бы в час, – почесав затылок, вспомнил Уил.

– Конечно. Всё ясно… Ты удивишься, если я у тебя спрошу, как туда добраться…

– Хочешь, я вызову тебе такси?

– О, это так любезно с твоей стороны, – премило улыбнулась она ему.

– С тобой явно что-то произошло за ночь. – Вновь насторожился Уил.

– Что? Ну что не так?! – Приблизилась к нему Татьяна, заглянув в его настороженно-растерянные глаза своими смешливо-игривыми.

– Обычно ты просто… приказываешь…

– Всё меняется, дорогой. – И, подойдя к нему вплотную, сидящему на кровати, нежно обвила ладонями его лицо. – Какой же ты красивый!, – поцеловала в губы и направилась к выходу, прихватив на ходу сумочку.

Когда приехал вызванный ею лифт, над ним она увидела невероятную цифру 33. Спуск не занял много времени, похоже, лифт был скоростным, но и за это короткое время, ещё раз бросив взгляд на своё отражение в зеркале, Татьяна порадовалась, что теперь и она относится к тому самому, распространённому виду людей, называемых нормальными. В глубине души она всегда комплексовала по поводу невозможности видеть сны, а теперь и ей они снятся, и она тоже сможет томно-сонно сказать, потягиваясь: «Какой чудесный сон, зачем же вы меня разбудили, не дав досмотреть…».

Пройдя мимо дубовой стойки с консьержем, поздоровавшимся с ней:

– Добрый день, мисс Хоумрет, – она ответила:

– Добрый!

– У вас сегодня чудесное настроение… – тоже, словно удивился сему факту он.

– День начался замечательно! – Своей премилой улыбкой и брошенным в подтверждение сказанному лучистым взглядом, осветила Татьяна его.

Стоявший у входа, под козырьком, дворецкий угодливо поклонился, сообщив:

– Мисс Хоумрет, такси ждёт вас. – И открыл дверцу машины, захлопнув осторожно, когда Татьяна в неё села.

– Не удивляйтесь, – обратилась Татьяна к таксисту, – но не могли бы вы мне назвать адрес, по которому приехали сюда?

Таксист, средних лет индус, всё-таки удивился и даже развернулся всем корпусом посмотреть на дамочку, задающую такие вопросы, но адрес назвал, и они продолжили поездку молча.

Зайдя в уютное кафе, перед которым остановилось такси, Татьяна медленно проходила внутрь, осторожно рассматривая посетителей. На удивление, её сердце застучало чаще. Несмотря на то, что хоть и находилась она во сне, волнение перед встречей с «собственной…» матерью… присутствовало. На часах было ровно час.

– Сьюзен, милая, – услышала она приятный женский голос позади себя, – ты, как всегда, пунктуальна.

Повернувшись, она увидела приближающуюся к ней элегантную, улыбающуюся женщину, и на секунду ей показалось, что именно так бы выглядела её мать сейчас. Возможно, ей просто очень захотелось в это поверить… Ни секунды не колеблясь, Татьяна развернулась и пошла навстречу женщине.

Обняв её, она прошептала: «Мамочка…»

– Присядем, дорогая, – осторожно отстранив её от себя, женщина с беспокойством посмотрела на неё. – Как твои дела? – Всё так же изучающе на неё глядя, поинтересовалась женщина, когда они присели за свободный столик.

– Всё отлично. Ты как?

– Хотела, чтобы ты узнала первой. – Отвлеклась мать Сьюзен от тревожных мыслей за дочь. – Мы с папой решили попробовать ещё раз начать всё сначала… – закивала она головой, прикусив краешек губы и блеснув глазами.

– Так это же замечательно! – От души обрадовалась Татьяна. – Я так за вас с папой рада!

А что ещё могла сказать она женщине, считающей её своей дочерью, в подобной ситуации?

– Ты и правда за нас рада?! – Пыл женщины немного угас, замутнённый вновь возникшим подозрением. – Ты себя хорошо чувствуешь, дорогая?

– Замечательно. А от такой новости, так и ещё лучше. – Улыбнулась Татьяна для полной убедительности.

– Это как-то неожиданно… Ты ведь всегда была против. Говорила, что такое нельзя прощать…

– Как можно такое говорить?! Вы ведь мои родители. А РОДИТЕЛИ должны, просто обязаны быть вместе.

Принесли заказ, и Татьяна с аппетитом приступила к еде.

– Разве ты не на диете? – Вновь удивилась мать.

– Иногда я позволяю себе подобное послабление. Это же ужасно: постоянно хотеть есть и при этом всё время себя сдерживать. От этого и характер испортиться может.

– Ты у меня чудо! – Засмеялась женщина и окутала её любящим материнским взглядом, от которого Татьяне стало тепло и уютно.

Они ещё долго сидели, смеясь и разговаривая о Сьюзен, родителях, из чего Татьяна вынесла для себя кое-какие выводы, относительно той женщины, которой сейчас все её считали. Картинка получалась так себе: единственная дочь у родителей, зацикленная на себе стерва – истеричка. В прошлом журналистка, непонятным образом сделавшая себе карьеру и как-то неожиданно для всех ставшая совладелицей, а позже и полновластной хозяйкой крупного модельного агентства.

В матери же одновременно совмещались два прямо противоположных чувства к ней: материнская любовь и… ненависть, рождённая из сильной обиды за её категорическое неприятие и осуждение почти всего, что делала в своей жизни её мать. Первое в процессе разговора заметно начало брать верх.

После того, как в кафе уже стало сидеть прямо-таки неприлично, Татьяна предложила прогуляться, так как расставаться она и не собиралась, ведь ей так не хватало в своей обычной жизни матери: матери-подруги, матери-утешительницы, матери-советчицы… Причём в разговоре, о себе в обычной нормальной жизни она говорила в третьем лице, словно о её новой подруге, потерявшей мать, которой так нужен материнский совет.

Энджи, так звали её мать, с огромным удовольствием женщины, также нуждающейся в слушателях, делилась с дочерью собственным жизненным опытом, давала отличные советы. Как ни странно, Татьяна стала проникаться к этой совсем чужой женщине нежностью и любовью, которые может испытывать только дочь…

Расставаясь, они обнялись и на глазах обеих были слёзы радости, безграничного счастья и боязни, что это может никогда не повториться…

Возвращаться домой не было никакого желания, и Татьяна решила пройтись. Обращая внимание на архитектуру, она приходила в восторг от гротескности увиденного: всё было огромно, ярко, одновременно безвкусно и изысканно.

Темнело, и ей вдруг ужасно захотелось есть. Увидев заведение с вывеской Ресторан…, она, не колеблясь, туда зашла. Приветливый швейцар поинтересовался, заказан ли у неё столик.

– То есть, если нет, то мне и войти уже нельзя? – Возмутилась Татьяна, смутив при этом швейцара.

– Конечно, можно… Но вы должны понимать, что это очень дорогое заведение…

– Если я приехала не на лимузине, это вовсе не значит, что у меня нет денег! Здесь вообще существует такое понятие, как прогуливаться, гулять…?