Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

ПРИКАЗ ПО 1-ОЙ ТАНКОВОЙ ГРУППЕ

26.6.41.

Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах.

Я приказываю:

1. Необходимо поучением, приказом и угрозой наказания указывать на последствия паники.

2. Против каждого зачинщика или распространителя паники должен применяться военный суд. Обвиняемый обвиняется в непослушании или трусости.

3. Каждый офицер обязан на каждом признаке паники действовать строжайшими средствами, при необходимости применять оружие.

4. При танковой угрозе отдыхающие колонны должны защищаться поперек поставленными машинами.

Я запрещаю:

1. При тревоге употреблять панические выкрики, как: «Танки прорвались!» Все привести в безопасность. Должны лишь применяться приказы и команды, как: «Внимание, взять винтовки и шлемы», «По местам» или подобное.

2. Автомашины или колонны, которые бегут, необходимо вернуть обратно. Движение должно быть только планомерное, должно проводиться в полном спокойствии.

3. Водителям автомашин нельзя удаляться от непосредственной близости, где находятся автомашины. В противном случае целые колонны могут стать неподвижными.

Подписал фон Клейст.

Впрочем, фон Клейсту были известны приказы и посмешнее. Например №121 от 2.8.1941, что запрещал «петь русские песни: „Катюша“, „Полюшко“, „Три танкиста“ и другие». Его автором являлся министр пропаганды 3-го рейха доктор Геббельс. Клейст и Гудериан, как впрочем и другие генералы вермахта, только усмехались на этот счёт. «Катюшу» германские солдаты продолжали петь. «Выходила на берег Катюша, на высокий на берег крутой… И бойцу на дальней пограничной ты, Катюша, передай привет…» Не так давно, когда после сентябрьского пакта о ненападении от 1939 года обе державы слились, казалось, в нерушимом союзе, советские парторги и пропагандисты доказывали, что НСДАП рабочая партия. Их германские коллеги вовсю пропагандировали советский образ жизни. Германские семьи выезжали на загородные пикники. Они расстилали на траве чистые скатерти со снедью и распевали те самые русские песни, которые теперь находились под запретом. Как переменчива бывает судьба!

Почему «Катюша» была так дорога германским солдатам? Наверное потому, что слова другой, не менее легендарной песни, были в чём-то созвучны ей. «Меня и все желанья, войдя в земную глубь, пробудит заклинанье твоих влюблённых губ. Труба играла нам отбой, а я опять, опять с тобой. Лили Марлен, Лили Марлен…» Автора и исполнителя этой песни, Лили Армстронг, вызвал к себе доктор Геббельс. Прослушав запись на берлинском радио, он пришёл в неописуемую ярость. «Это похоронный марш, а не боевая песня!» – заорал он. Был подготовлен запретный циркуляр и на этот счёт. Но… Было слишком поздно. Одной лишь трансляции хватило, чтобы «похоронный марш» подхватил весь вермахт. Чуть хрипловатый, но женственный, огромной чувствительности голос проник в сердца солдат и офицеров.

Позже, будучи с частями 2-й панцерной группы в Ясной поляне, Гудериан так и не отдал приказ о сохранении этого уникального музея-заповедника. Лишённая топлива, его армия насчитывала сотни обмороженных. Прошедшая всю Европу почти безостановочно техника стыла и останавливалась без зимней смазки в двигателях. Солдаты и офицеры не колеблясь рубили топорами бесценную мебель графа Толстого и жгли её в топках. Также они поступали с книгами из домашней библиотеки. Они разводили костры под днищами танков, бронетранспортёров, грузовиков и тягачей, чтобы их моторы не успели замёрзнуть. Тем не менее «быстроходный Гейнц» был не против, когда адъютант, учивший русский на курсах в Цоссене, взял томик «Война и мир» с золотым корешком. Раскрыл и принялся читать в слух по германски.

Гудериан побывал на подступах к Мценску. Там, где была уничтожена в кровопролитном бою 4-я панцерная дивизия генерала фон Лангерманна. Он с сожалением осматривал остовы развороченных машин. Со свёрнутыми набок башнями, скошенными пушками. Русские безвозвратные потери составили всего четыре БТ-5 и один БТ-7. Ещё большее сожаление вызывали в нём трупы. Солдат и офицеров. Русских и германских…

Многих своих Panzermann он знал в лицо. Еще до перехода русской границы 22 июня 1941 года он объехал сомкнутый строй 2-ой панцирной группы. Застывшие в сумрачном, влажном тумане ряды легких и средних (по германской классификации) панцеров, бронетранспортеров, мотоциклов и гусеничных тягачей с полевыми пушками и противотанковыми орудиями… Суровые лица танкистов в черных комбинезонах с нагрудными Adlers, с розовым кантом на шлемах-беретах поразили его. Они были готовы умереть за великого фюрера и великую Германию. (Уверенность в своей правоте излучала неподдельный, величественный свет из глаз этих парней. Гудериан чуть было, не прослезился. Еще одно мгновение, он бы подумал, что ведет в бой одних фанатиков.) Pz-IV и Pz-III, которых было немного в вермахте, казались ему вершиной мысли германских конструкторов, инженеров-сборщиков и рабочих на военных заводах. Несмотря на то, что в 1940 году он посетил Харьковский тракторный (преимущественно танковый) завод. Воочию убедился в мощи «пресловутых советов», который за сутки с конвейеров выпускали столько панцеров, сколько в Германии не производилось зубных щеток…

Столкнувшись с машинами-монстрами «русских коллег», понеся огромные потери, «теоретик танковых сражений» усомнился в победном исходе данного блицкрига. Фюрер хоть и гений, но его познания в панцерах и тактике ведения современного боя оставляют желать лучшего. К тому же история доказывала, что германцам и русских противопоказано воевать. (Фюрер придерживался иной точки зрения. В присутствии Мартина Бормана, рейхсляйтера NSDAP, он почти выкрикнул: «Гудериан! Одни лишь германцы при Петре Великом и Екатерине Великой, уроженки славного Ангальбт-Цербста, сумели вышибить татаро-монгольский дух из этого народа. Русские склонны терпеть любое иго! Они не самостоятельны в своем выборе, как нация…») Руссы и пруссы, жившие некогда единым племенем по ту сторону от Пруста, одолели Римскую империю. Гитлер был готов принять к сведению принадлежность русских (как и славян) к Великой Арийской Расе. Из терпения его вывела позиция Сталина в отношении судьбы Британских островов. Несмотря на то, что люфтваффе бомбила английские города, а с моря все их порты и гавани были под прицелом субмарин («волчьих стай») гросс-адмирала Денница, Москва не торопилась присоединиться к захвату Туманного Альбиона. Все было готово для операции Harpun, но русские чего-то ожидали. Русский генштаб начал (якобы, связи с проведением летних оперативно-штабных игр) небывалую концентрацию войск и военных материалов на всей границе. Через Abwehr и RSHA была получена информация о закулисных переговорах эмиссаров Сталина с кабинетом Черчилля. Смертельный удар по нации мог быть нанесен в любой момент. Так считал сам фюрер. Это и отсутствие гарантий (боевые совместные действия против Британских островов или британских колоний в Индокитае) подтолкнуло Гитлера к самоубийственному плану «Барбаросса». Сталин, в котором он недавно видел ближайшего стратегического союзника в Европе и во всем мире, в одночасье стал его злейшим врагом.

…Танки и самоходные орудия, а также моторизованная и механизированная пехота 2-ой панцирной армии, не встречая серьезного сопротивления, выдвигались на Тульское направление. В ее составе действовали дивизия SS «Рейх», в рядах которой было немало жителей Нидерланд, Дании, Норвегии, Эльзаса и Лотарингии (из числа тайных и явных членов NSDAP), а также части 57-ого и 10-ого корпуса. Им надлежало захватить Малоярославец. Затем через Наро-Фоминск и Подольск, устремиться к Москве. Овладеть с ходу большевистской столицей. Командир «Рейх» бригаденфюрер SS Фридрих Зепп, бывший начальник лейбштандарт фюрера, не сомневался в успехе. Гудериан не разделял данного оптимизма. Эсэсманы, не имея достаточного боевого опыта, несли огромные потери, предпочитая думать о загробных таинствах Великой Валгаллы, чем о реальных боевых успехах. Хотя на порядок выше, чем вермахт, были снабжены всем необходимым, включая теплое зимнее обмундирование на меху и вате. (По иронии судьбы или более чем странному стечению обстоятельств, данными поставками занимался «ящик» Разведупра в Париже, впоследствии названный в кулуарах третьего рейха «Красной капеллой». ) Помня о старой дружбе, согласился с «коллегой» и предложил выпить на брудершафт. «Папа» Зепп не преминул продемонстрировать «панцер-папе» (так он в шутку называл Гудериана, которого знал еще с 30-х, по митингам и собраниям национал-социалистов, куда великодушно «тянул» всех чинов рейхсвера) отороченную ангорой куртку на латексе, что недавно поступили в дивизию «Рейх» из складов интендантского управления SS. Зимнее облачение (по-русски, «обнова», как заменил сам бригаденфюрер) понравилось генерал-полковнику от панциров. Во всяком случае, так показалось «папе». «Вот увидите, дружище Гейнц, – воскликнул он, откладывая синие лайковые перчатки. – Мои славные мальчики Waffen SS, из Черного корпуса фюрера, сметут все заслоны красных и раньше вермахта вступят на кремлевскую площадь…» Раньше, чем рак на горе свистнет, не удержавшись, подумал Гудериан, прикладываясь к походной рюмочке. Ему почему-то вспомнилась эта красноречивая русская поговорка…

…С молочно-серого, точно кофе с молоком, неба валил белый снег. Покрывал своими сахарными хлопьями леса и дороги. Гудериану льстило, что генерал-полковник Гепнер, с которым ему требовалось «встретиться» на юго-западном направлении, также стажировался в 20-х на танковых полигонах Советской России. Богатый у него, должно быть, послужной список, подумал «быстроходный Гейнц». (Русские наверняка вышли на него, подумал Гейнц. Убедили, что под Волоколамском его панцерные колонны должны «забуксовать в снегу». ) Правда разведка не преминула доложить, что у «русских друзей» на данном направлении сосредоточено не менее четырех полнокровных армий. Включая 10-ую, резервную армию под командованием бывшего шефа РУ Голикова. Она дислоцировалась в Рязани. Тульское направление прикрывали части 50-ой армии. С правого крыла юго-западного фронта правому флангу 2-ой панцерной армии грозила 3-ая армия советских войск. Начинать наступление при таком соотношении сил, пусть даже с мифическим «превосходством» в танках, артиллерии и авиации, было безумием. Так думал Гудериан, получив директиву из OKV. Неужели они не видят мою «кишку», что упирается в Михайловск, а флангами своими, которые можно подсечь, сразу в две вражеские армии? К тому же отдел Abwehr (1s) доложил мне накануне, что у «русских друзей» на Московском направлении сосредоточено двенадцать армий. O`Mein God! Verdammt! Вермахт располагает всего четырьмя измотанными в осенних, кровопролитных боях танковыми группами. Русские еще не вводили в бой свежие дивизии с Дальнего Востока! Не далек тот час, когда косматый русский медведь обломает крылья германскому орлу…

Самураи-японцы, на которых так уповает «мой фюрер», вряд ли нам помогут. Зачем им ссорится с «русским медведем»? Красной армией, которая количественно и качественно превосходит их квантунскую (самую мощную) группировку? Не идиоты же, эти узкоглазые арийцы со своим божественным микадо… Если бы самураи хоть на мгновение выжили из ума и нанесли слабый удар по позициям русских, их бы смяли в первые часы. Вряд ли авиация Дальневосточного округа позволила себя уничтожить на аэродромах. Хотя почему бы и нет? До конца он такой возможности не исключал…

Будем надеяться, что «русские друзья» проиграются с нами, с некоторым облегчением предположил Гудериан. Как делали они это, мастерски, пятясь от самой границы. Не устроят нам «московский котел», что по своим масштабам превзойдет «котлы» под Дорогобужем, Вязьмой, Брянском и Киевом. Не понимаю, почему они дали нам окружить такое количество войск под Киевом? (Гудериан настоял перед ставкой фюрера: по выходу из Полесья летом 1941-ого, которое рассекалось надвое Пинскими болотами, панцирные клинья 2-ой группы необходимо от Киева развернуть… на запад. Ударить по севастопольской обороне красных, чтобы помочь захватить Крым. Сделано это было намеренно: ему хотелось спасти «русских коллег» от полного разгрома их киевской группы войск. Хотя лобовым атакам панцеров и моторизованной и механизированной пехоты противостояли доты и дзоты линии Молотова.) Случись подобное с генералом вермахта (тем более, генерал-штеблером), он, не дожидаясь, пока с него сорвут кресты, медали, витые погоны из золотого шнура и пальмовые ветви с красными петлицами, пустил бы себе пулю в висок. Из собственного «Вальтера». У красных же, по данным Abwehr, ничего подобного ни в Генеральном штабе, ни в полевых штабах не произошло. Не умеют стреляться «русские друзья», их высшие командиры. Уходят в запой, как это есть по-русски, усмехнулся Гудериан. Хотя Сталин им этого не позволяет. Почему «великий фюрер» симпатизирует ему. Еще бы! Победить пьянство в России – не под силу любому…

…Несмотря на все старания, войскам 2-ой панцирной армии не удалось взять Тулу. Красные стояли крепко. Почти намертво. Гудериан был прав, когда обещал Катукову «не вступать в Москву». Намекнул о том, что будет зондировать по каналам Abwehr возможное прекращение войны с Советской Россией уже в 1941 году. Содрогаясь от внутреннего негодования и сожаления, Panzer General Oberst видел, как горят его прославленные, но несравненно легкие (по сравнению с русскими) panzers. Их пробивали навылет в борт (подкалиберными снарядами) даже зенитные орудия красных. Работавшие на чистом авиационном бензине, оснащенные огнеопасными карбюраторными двигателями эти панцеры вспыхивали от малейшей искры. Pz-I со слабым пулеметным вооружением вообще не были предназначены для боев в России. По выражению Гудериана, они являлись «настоящей обузой для вермахта». На своем командирском Pz-IV (Sd. Kfz. Ausf A), густо окрашенном негашеной известью, с двигателем Maybach HL 120 TRM мощностью 300 л.с., Гудериан обозревал сквозь окуляры цейсовского бинокля предместье Тулы. Заснеженная земля, почерневшая от воронок и горящего бензина из развороченных панцеров. В ходе очередной (и последней) атаки 2-ой панцирной армии бойцы полка НКВД из охраны Тульского завода вместе с дивизией народного ополчения и зенитчиками сожгли тридцать боевых машин вермахта. Еще одна такая гибельная вылазка, у меня останется на ходу меньше половины «роликов», с ужасом отметил Гудериан. (К концу декабря его армия насчитывала всего 145 боевых машин. К католическому рождеству их осталось всего 48.) Летящий снег слепил ему глаза. Поле боя устилали сотни трупов Panzer Grenadiers. Зачастую погибшие герои были облачены в русские стеганые куртки и брюки, толстого сукна шинели и шапки-ушанки, к которым пришивались германские орлы, погоны и петлицы. Добыть теплую амуницию считалось признаком несказанной удачи. Это «добро» ценилось в суровую русскую зиму на вес золота. Гудериану доводилось видеть, как солдаты вермахта стыдливо стягивают валенки с убитых русских, раздевают их мерзлые, окоченевшие трупы. Он ловил себя на мысли, что мародеров надлежит расстреливать по приговору военно-полевого суда. Но не смел делать этого. Вермахт был совершенно не готов к столкновению с Генералом-Морозом. Не хватало теплого нижнего белья, шерстяных подшлемников и одеял. Не было запасено в достатке даже маскировочных халатов. Приходилось разрезать крахмаленые простыни и окрашивать негашеной известью каски. Германская оружейная смазка не годилась при русских холодах. На морозе отказывали пулеметы, винтовки и пистолет-пулеметы. Выручала трофейная смазка и трофейное оружие. Отступать… Только отступать, подумал Гудериан. Большинство моих товарищей, высших офицеров вермахта, будут такого же мнения. Никто не осудит меня…

Ну, конечно, эти русские «слабые», ругал он про себя «великого фюрера». Тебе придется отвечать перед Всевышним Богом за смерть этих германских мальчиков. Они с готовностью восприняли твой зов, «вождь германского рейха», пошли в поход на Россию. Во имя чего, мой фюрер? Идеалы великой арийской расы? Торжество европейской культуры? Победа над иудейской плутократией? Расширение жизненного пространства «на восток»? Кому как ни вам, мой фюрер, известно, что русские наиболее полноценные арийцы из всех арийцев. Они составили вместе с нами, германцами, воинственную рать, что повергла в прах Великий Рим. В культуре руссов (особенно, дохристианская Киевская Русь) просматриваются скандинавские руны и даже индуистская свастика. Довоенные раскопки на Шпрее доказывают, что славяне обитали на территории рейха.

…Оказывая ожесточенное сопротивление, танки генерала Катукова отступали к Кашире. В этом странном азиатско-скифском маневре Гудериан рассмотрел нечто, повторяющее тактику русских войск под командованием генерал-аншефа Кутузова в 1812 году. Теперь русским совсем не нужно было оставлять Москву. Они просто прикидываются слабыми, подумал Гудериан, согревая себя горячим бразильским кофе. Сталин проверяет таким образом свое окружение. Свой ближний круг. Фильтрует своих соратников. Хочешь выявить противника в своем окружении – убеди его, что он, этот зазнавшийся противник, победил… Скорее всего они сознательно принесли нам в жертву свои танковые и механизированные соединения на границе. Для того, чтобы у скрытого врага создалось впечатление: война проиграна. Война только начинается. Этот кто-то, у кого наверняка создалось ложное впечатление, Англия и США. Этим двум зарвавшимся «хищникам» невдомек, что Сталин играет ими. Сейчас, когда Черчилль и Рузвельт считают дни и часы, когда, наконец, Москва (и вся Россия) падет, сибирские дивизии русских движутся на центральный фронт. Одним ударом они опрокинут наши храбрые войска. Обессиленные, страдающие от морозов, отсутствия топлива, зимней одежды и ружейной смазки. Отбросят нас к весне на исходный рубеж. (Под «исходным рубежом» Гудериан понимал Старую границу.) Ближе к лету 1942 года, когда мои «красные коллеги» под руководством «отца всех народов» (какое богохульство!) наштампуют достаточное количество панциров КВ и Т-34, а также новейших самолетов (они сейчас есть у русских) – придется оставить им пол Европы. К концу 1942 года Германия перестанет быть не только «великой», но и как таковой… Земля, которая на картах мира именуется Европой, окрасится в сплошной красный цвет. Вплоть до Балтийского моря и Атлантического океана. Советские солдаты вступят на берег Нормандии. Советский Генштаб (по совету товарища Сталина) будет планировать вторжение через Ла-Манш на Британские острова. Будем надеяться, что Катуков (может быть, к нему прислушается Жуков) замолвят словечко-другое за Гейнца Гудериана. Советский вождь с трубкой в усах возьмет его на службу в РККА. Хотелось бы верить, Гейнц. Ох, как хотелось бы верить в такие парадоксы, с сомнением осмыслил Гудериан. И тут же поморщился. Горячий бразильский кофе ожег ему горло.

Точно также, мы обожглись в России, сказал почти вслух Гудериан. Считали своего недавнего союзника слабым. Он нас в этом убедил. Хотя знали, что это не так: он, этот Красный Медведь, был силен как никогда. Даже после зимнего «топтания» у линии Маннергейма, где сложили свои славные головы многие парни в шапках-ушанках. (Бр-р-р… Как раз таких цигейковых зимних шапок не хватает войнам фюрера. Равно как и многого другого.) Будучи сильными, русские сконцентрировали на границах (как и сейчас, под Москвой) небывалое количество войск и техники. Если бы некто не слил нам данные по трем аэродромам, где находилась в недопустимых количествах вся их фронтовая авиация… Канарис был потрясен утечкой столь важной оперативной информации из русского Генштаба. Это походило на «организованную дезу». Принималось во внимание усердие русских особых отделов НКВД, что держали под неусыпным контролем каждый кустик и каждую веточку близ стратегических объектов Красной Армии. Подымись армада новейших истребителей ЛА-5, МиГ и ЯК по тревоге (явной или мнимой) угрозы со стороны рейха, последнему, откровенно говоря, пришлось несладко. Что же до сотен или тысяч (точного числа никто не знал) русских панциров, тяжелых, средних и легких, что вторглись бы в пределы Польского воеводства… Пяти-башенные гиганты Т-35 и трех башенные гиганты СМК, против которых (без поддержки авиации) не выстоять ни одному танковому подразделению вермахта… Расчленив деморализованные бомбовыми ударами германские войска, они бы с ходу ворвались в Восточную Пруссию.

…Кому-то из числа высокопоставленных большевиков из политического руководства, а также красных генералов было выгодно пустить нас в глубину России. Гудериан, усмехнувшись, смял последнюю ленту с телетайпа (сидел в штабном автобусе), приказал переходить к обороне. Кому-то из этих партийно-советских бонз не терпелось вывести местное население (в западных областях) навстречу панцирным, моторизованным и механизированным колоннам вермахта. С цветами, иконами хлебом с солью… Это зачастую происходило в приграничных округах. Кто-то в окружении свирепого азиата Сталина не поделил с ним власть. Шестая часть суши оказалась тесна для большевистского руководства.

Скорее всего, этот таинственный Герр Некто имеет тесный контакт с германским политическим и военным руководством. Он убедил вождя народов, что фюрер не думает напасть на Советскую Россию. Заключать закулисные сделки с Туманным Альбионом и США он тоже не думает. Слабой Германии не под силу сокрушить мощь РККА. Но… Не был учтен фактор: внезапность нападения. Сталин смеялся, когда получал сообщения о намерениях фюрера воевать с ним. Особенно, когда такие «стратегические планы» фигурировали в застольных разговорах. Фюрер заверил его, что все усилия Германии будут направлены на покорение Британских островов. По словам полковника Abwehr Гелена (руководитель отдела «Майбах-2», специализировавшегося по армиям востока) фюрер отписал «отцу народов»: «…Вы слишком много придаете значения потокам лжи, что изливают на наши головы наши враги. Они стремятся нас поссорить накануне великой битвы. Близится конец эпохи мировой лжи. Великие ледники иудейской плутократии готовы растаять от космического огня Вселенского Сверхчеловека. Первые Сверхчеловеки, потомки Расы Великих Ариев, уже ступили на эту землю в человеческом обличии. Нас с вами, дорогой друг, я не причисляю к ним. Мы лишь проводники Воли Демиурга».

Вечером того же дня отдел «1s» при штабе 2-ой панцерной армии доложил Гудериану о том, что к русским подошло подкрепление. В числе прочих «сюрпризов» противник (он же, бывший союзник) располагал двенадцатью панцерами КВ, двенадцатью Т-34 и батареей «РС». Последняя не заставила себя ждать: шарахнула реактивными снарядами с зажигательной начинкой по изготовившимся к атаке гудериановским панцерам… Это был окончательный крах. Теперь Тулу нам не взять, с облегчением подумал «теоретик танковых сражений». (При этом он осторожно подул на термос с горячим бразильским кофе, чтобы не ожечься вторично.) Оперативные сводки с других участков Московского направления также были неутешительно-приятны. Гепнер действительно увяз под Волоколамском. (Согласно официальной версии, под разъездом Дубосеково его передовой панцерной группе противостояли всего «двадцать восемь героев-панфиловцев». Об этом так и писалось в центральном органе NSDAP «Volkisher Beobachter». Равно как и о других «подвигах большевистских фанатиков», по указанию самого доктора Геббельса.) «Тайфун» постепенно затихал. Русские местами переходили в стремительные контратаки. Теряли (сознательно или по незнанию) огромные массы людей. Позиций они больше не сдавали.

Гудериан вспомнил о своем посещении кафедрального собора в Смоленске. Сняв широкополую фуражку, положив ее на руку, он обратился (с легким поклоном) к русскому старику с седой бородой. Тот с удивлением взирал на подтянутого, в возрасте, германского генерала в сизо-голубой шинели с красными отворотами. Окруженного многочисленной свитой офицеров в кожаных плащах. С какой стати ему, этому напыщенному германцу, нужно посмотреть на православные иконы и поставить свечу перед алтарем? Вздор… Гудериан тогда запретил использовать собор под склад для военных материалов. Опечатал помещения, поставил охрану. Он успел произнести благодарственную молитву перед иконой Георгия Победоносца. Очищая свою совесть, Гудериан велел взять под охрану все захваченные склады с продовольствием. Жители оккупированных городов в Смоленской и Московской области с удивлением читали обращения, где говорилось о раздачи продуктов. Так оно и было… В одном из подмосковных городов судьба свела «теоретика танковых сражений» с бывшим полковником царской армии. Они разговорились. Испили чаю с мятой. Вспомнили досадное поражение обоих держав в первой мировой войне. «Если бы вы пришли к нам лет двадцать назад, герр генерал, – произнес старик, – мы бы встретили вас как освободителей. Но время ушло. Мы не стали рабами большевизма. О, нет! Мы прониклись духом времени. Теперь мы защищаем свое Великое Отечество». «Я преклоняюсь перед вами и вашей державой, мой господин, – с уважением молвил Гудериан, приподнимаясь. – Своим мужеством вы делаете честь своей вековой истории. Смею думать, что Россию и Германию ждет великое будущее. История подобна морской волне. Сначала наружу выходит пена. Когда она исчезает, странствующий по брегу жизни находит на песке нужные ему камни. Человек есть собиратель камней в этой жизни». Русским стариком оказался полковник Курочкин…