Пролог
– Сет?
Я не поворачиваюсь. Руки сложены за спиной, пальцы переплетены между собой. Взгляд направлен в окно: я внимательно разглядываю развернувшуюся перед глазами картину – мои старшие брат и сестра прогуливаются вдоль реки Стикс по Грядущему Миру.
– Что тут забыл Осирис?
Старший брат меня раздражает. Осирис всегда делает всё, что скажет отец, и из-за этого я отгребаю ещё больше. Потому что в сравнении с ним я – малолетка, жаждущий приключений на свою задницу. В глазах отца, разумеется.
– Не знаю, – хмыкает Нефтида, и я слышу её приближающиеся шаги за спиной.
Моя младшая сестра хмурится и скрещивает руки на груди. Когда она наклоняет голову, чёрные пряди падают на плечо волной.
– Почему ты в белом? – кидаю на неё косой взгляд, – Отец будет недоволен.
– Плевать, – хмыкает она, – Он всегда недоволен.
Пару секунд мы смотрим друг на друга, а затем начинаем громко смеяться.
– Если бы не ты, я бы уже давно свалил отсюда.
– И куда же, в мир людей?
Нефтида прижимается ко мне, и я обхватываю её плечи рукой.
– Когда ты успел так вырасти, братец, – её ладонь касается моей груди, и я вздрагиваю, – Отец тебя совсем загонял. Но, к слову, это пошло тебе на пользу, – хихикает сестра, тыкая пальцем в напряжённые мышцы пресса.
– Прекращай, Неф, – фыркаю, хватая её за запястье, – Не то подумаю, что ты со мной заигрываешь.
– Ну, вообще-то мы с тобой муж и жена, забыл? – Нефтида поигрывает бровями и смеётся, – Эти идиотские традиции сводят меня с ума.
Она картинно прижимает тыльную сторону ладони ко лбу и, отталкиваясь от меня, падает на кровать.
Я пожимаю плечами.
– Тебе всё равно? Кстати, как поживают твои жёнушки, Сет?
Моё лицо мрачнеет.
– Не уверен, что хочу это обсуждать.
– Хм, – сестра задумчиво прижимает указательный палец к нижней губе, – Может, тебе обратиться к лекарю? Ну, если совсем всё плохо.
Я смотрю на неё тяжёлым взглядом.
– Не смешно.
– Я и не смеюсь, братец, – хихикает Нефтида, – Но если у меня когда-нибудь будет настоящий муж, и он не сможет меня удовлетворять…
– С моим членом всё прекрасно, спасибо огромное за заботу, – гаркаю я, плюхаясь рядом с сестрой на кровать, – Просто с ними скучно.
Неф кладёт тонкие запястья на мои плечи.
– А тебе вообще хоть с кем-то весело? Не считая меня, конечно же.
Закатываю глаза от её самодовольного тона.
– Нет.
– Так и думала! Может, поднимемся в мир живых, поищем приключения на наши прекрасные задницы?
Я мну губу пальцами, размышляя, стоит ли рассказывать сестре о том, что затеял. Если решусь, то смогу сделать это лишь частично, потому что моя шалость связана с ней.
– Сет, я же вижу. Ты такой предсказуемый.
Резко отдёргиваю ладонь, но Нефтида ловит её рукой.
– Давай, колись, любимый братец, что ты задумал.
Я ещё колеблюсь, поэтому начинаю издалека.
– Я тут подумал о том, чтобы пополнить коллекцию душ.
Нефтида выпрямляет спину и щурится.
– У тебя много душ, Сет. Ты задумал что-то грандиозное?
– Скорее весёлое.
– Весёлая душа?
– Весёлая сделка.
– С душой?
– Хватит меня перебивать, Неф.
Сестра надувает губы и смотрит на меня исподлобья.
– Ты только начал, а я уже чувствую, что добром это не кончится.
Я шумно вздыхаю, поднимаюсь, и направляюсь к окну. Отца больше нет в поле моего зрения, а вот Осирис и Исида сидят в окружении белых цветов и о чём-то спорят. Собственно, это не редкость.
– Сделка самая обычная, – развожу руками, поворачиваясь спиной к окну. Неф сверлит меня недовольным взглядом, – Прекращай так смотреть.
– Ты идиот, Сет!
Так и знал, что этим кончится.
– Я знаю, к чему ты ведёшь. Ты снова будешь играть с душами, и отец будет в ярости.
– Ты же сама говоришь, что тебе плевать.
– После того, как он запер тебя на сто лет за твои “невинные шалости”… – она морщит нос, передразнивая меня же, – Я больше не допущу этого.
– Интересно, как же ты мне помешаешь?
Ухмыляясь, смотрю на сестру. Я знаю, она не хочет, чтобы я попал в очередную передрягу, но в этот раз я буду осторожен. В этот раз всё должно получиться.
– Ты невыносим, – Нефтида хмуро смотрит на меня, – Пожалуйста, не делай ничего… предосудительного.
– Ого, какие слова вы знаете, моя дорогая жёнушка, – улыбаюсь сестре самой нежной из своих улыбок, – Неф, я не совсем идиот. Я умею учиться на своих ошибках.
Лоб Нефтиды хмурится даже тогда, когда я обхватываю ладонью её милое личико.
– Будет весело, – улыбка переходит в оскал, – Знаешь, я, кажется, нашёл клад.
Брови сестры взлетают вверх в немом вопросе.
– Душу, которая достойна стать венцом моей коллекции. Которая стоит тысячи обыкновенных душ.
– И зачем тебе это?
– Ради веселья, естественно.
– Звучит опасно, – недовольно буркает Нефтида.
– И весело.
Сажусь на край кровати и закрываю глаза.
Я наблюдаю за ней с самого её рождения.
Асфодель.
Кладбищенский цветок.
Душа, которая страдает уже 27 лет.
Поджимаю губы. Мне её даже немного жаль. Чувство, обитающее в её душе, навязано. Сперва бабушкой, ежедневно напоминающей ей о том, что она никто; отцом, который бросил её ещё до рождения, одноклассниками, не принявшими в школе, а теперь и мужем, указывающим ей на то, что было внушено с самого детства.
Неудачница.
Но я знаю, что она не такая.
У Асфодель сильный характер. Просто она об этом не знает.
Что ж, тем ценнее её душа в подземном мире. Слабая душа, которая страдает – это, конечно, замечательно. Но сильная душа, которой даже не дали шанса – идеальна.
И она точно будет моей.
Осталось лишь немного подтолкнуть её.
Глава 1
– Дамы и господа, мы входим в зону турбулентности. Просим всех сохранять спокойствие, оставаться на своих местах, а также пристегнуть ремни в целях безопасности.
Миловидная стюардесса встревоженно хлопает глазами и исчезает в темноте прохода. Я совершаю нехитрые манипуляции, закусываю губу и смотрю в иллюминатор. За окном поздний вечер, и небо похоже на розово-оранжевый кисель.
– Только этого не хватало, – ворчит Гектор, мой муж.
Не поворачиваюсь к нему. Он всегда ворчит, за шесть лет брака я привыкла к этому.
Самолёт попадает в воздушную яму и совершает «прыжок». Встревоженно смотрю на наших детей, но близнецы Роберт и Дарлин мирно сопят на плечах друг у друга.
Мы всего полчаса летим из Египта, а они уже дрыхнут. Улыбаюсь, разглядывая тёмные макушки. Дети – лучшее, что случилось в моей никчёмной жизни. Они то, ради чего я живу.
Стюардесса быстрым шагом проходит через узкий проход.
– Всё в порядке, мисс? – спрашивает высокий мужчина, сидящий перед нами. Девушка сжимает челюсть и медленно кивает, а затем выдавливает из себя извинения и ретируется в хвост самолёта.
– Чушь какая-то, – недовольно хмурится Гектор, – как они набирают персонал? Я бы…
Договорить он не успевает. Самолёт совершает «нырок» вниз, и мы начинаем трястись.
Дети мгновенно вскидывают головы, дезориентировано глядя на меня огромными карими глазами.
– Всё хорошо, – киваю близнецам, рассыпая чёрные пряди по плечам, – Нас немного потрясёт, это нормально. Называется зона турбулентности.
Говорю быстро и чётко, параллельно завязывая волосы в высокий хвост и пытаясь сделать вид, что не паникую. Сидящая между мной и Робертом Дарлин озирается.
– Мам? Мне тяжело дышать.
Честно говоря, мне тоже. Лёгкие сжимает, но я медленно вдыхаю воздух через открытый рот.
– Успокойся, милая. Ты просто испугалась. Я прекрасно понимаю, но всё хорошо. Стюардесса сказала, что скоро всё закончится.
Самолёт трясёт, не переставая. Сверху выпрыгивают и падают маски с кислородом. Они бешено вертятся на гибких шлангах. С первых рядов вскакивают люди и бегут в хвост самолёта.
– Что, чёрт возьми, происходит? – рявкает Гектор, отстёгивая ремень безопасности.
– Гектор, что ты творишь? – округляю глаза, но получаю в ответ такой взгляд, от которого мгновенно съёживаюсь.
– Это всё из-за тебя, Фэйд. Все неудачи всегда из-за тебя. Я говорил, что нужно лететь ещё в среду!
Я цепенею, и на глазах появляются предательские слёзы. В горле ком, который мешает мне сглотнуть, не то, чтобы что-то ответить.
– Мама, что с Дарлин!
Роберт дёргает меня за плечо, приводя в чувство. Оборачиваюсь и вижу обмякшую в кресле дочь.
Обморок.
– Надо позвать стюардессу, – шепчу себе под нос, отстёгивая ремень безопасности.
– Сиди, – шипит муж, – Я всё сам сделаю.
Машет на меня рукой и, шатаясь, пробирается к месту бортпроводника.
–Роберт, милый, надо переложить Дарлин, – приподнимаюсь, хватаясь за соседнее кресло, чтобы не упасть, и ловлю одну из масок с кислородом.
Мы пытаемся переместить Дарлин в положение лёжа, и я прикладываю к её лицу маску.
– Грёбанной стюардессы нигде нет! – кричит Гектор, возвращаясь на место. Его лицо перекошено от ярости.
Я прикрываю веки. Мне до одури страшно, но рядом со мной напуганные дети, и показать свои истинные чувства у меня просто нет права.
– Ладно. Ничего. Сейчас мы…
Самолёт странно дёргается и на миг замирает, а затем… начинает падать. Свет потухает, но тут же возращается, неравномерно моргая.
– Какого чёрта?! – ор Гектор теряется в криках пассажиров.
Роберт вжимается в кресло, одной рукой удерживая ноги сестры, а я притягиваю к себе её голову и тело.
Люди кричат. Все словно обезумели.
И, о боже, как я их понимаю.
– Проклятье! Мы что, падаем?
Гектор опускается в кресло и пристёгивается, упирая ладони в подлокотники.
–Надо было поверить тогда твоей бабке, Фэйд, – бросает он сквозь зубы и зажмуривается.
Я не смотрю на него. Но слышу.
Неудачница Асфодель. Она обречена приносить вред всем вокруг. У неё просто не было шанса, эта дура даже назвала её в честь кладбищенского цветка.
Слова моей бабушки. В день, когда я привела Гектора познакомиться с ней, моей немногочисленной семьёй.
До хруста сжимаю зубы. Безумно сильно хочу крикнуть, что я не такая, но дело в том, что… Гектор прав. Ба права. Они все правы.
Я неудачница.
Неудачница Асфодель.
Закрываю глаза и сильно выдыхаю.
Это всё сон.
Это просто сон.
Не может вот так всё закончится.
Я не могу потерять детей.
Я готова отдать душу за то, чтобы с ними всё было хорошо.
Пожалуйста.
***
Кожа покрывается мурашками. Хочется почесать запястья, как я обычно делаю, когда нервничаю, но не могу пошевелиться. В ушах стоит гул, люди бестолково снуют взад-вперёд, моргающий свет вызывает ещё больший приступ тревоги.
– Асфодель.
Мужской голос в моей голове низкий и бархатный. Я открываю рот и нервно озираюсь.
– Не нужно паники, Асфодель, – продолжает мужчина, – У нас мало времени. Ты точно готова на сделку?
– Сделку? – произношу одними губами, пялясь в глубину салона.
– Сделку, – терпеливо повторяет голос, – Мне показалось, ты была готова отдать душу за то, чтобы твои дети остались живы.
Мой рот захлопывается. Становится жутко. Голова качается в стороны против моей воли.
– Я редко ошибаюсь, – в мужском голосе слышно разочарование, – но, видимо, это как раз тот случай.
– Стой! – выпаливаю я, не понимая, куда мне смотреть. Скольжу глазами по паникующим людям.
– Да? – кажется, он хмыкает.
– Я согласна.
Пытаюсь говорить твёрдо, но голос сбивается.
– Что ты там несёшь? – Гектор поворачивает голову и кривится.
– Повтори предложение полностью, – вкрадчиво шепчет голос.
– Я согласна на сделку. Я отдам свою душу взамен на жизнь всех в этом самолёте.
Свет вырубается полностью. Небо перестаёт быть цветным, превращается в тёмное ночное полотно. Самолёт больше не трясёт, и я не понимаю, что делать: выдыхать или ещё больше напрягаться.
–Ты сжульничала, Асфодель.
Высокий мужчина вырастает передо мной из теней. Он окружен мерцающим желтым светом, и только поэтому я могу его разглядеть.
Прищуренные глаза горят алым. Губы расползаются в опасной ухмылке. Красные волосы волнами ложатся на широкие плечи. Алое кимоно натягивается на груди, обнажая белоснежную кожу. Он упирает ладони в бёдра, поигрывая длинными пальцами.
– Сделка была только на твоих детей.
Я впечатываюсь спиной в кресло и прижимаю голову Дарлин к себе. Кидаю быстрый взгляд на Роберта: он, похоже, тоже отключился.
– С ними всё хорошо, – мужчина наклоняется и обхватывает мой подбородок ладонью, вынуждая смотреть на него. Его кожа прохладная, и прикосновение кажется приятным, потому что моё лицо горит.
– Кто вы?
Не знаю, зачем спрашиваю. Задавать вопросы не хочется. Хочется, чтобы всё поскорее закончилось.
– Важно ли это сейчас? В любом случае, я всё расскажу позже. Сперва сделка.
Я ошарашенно киваю, загипнотизированная его глазами. Они поменяли свой цвет на чёрный.
– Что я должна сделать? – беззвучно шевелю губами.
– Расслабиться.
Мужчина убирает пальцы с моего лица и выпрямляется. Прикрывает веки и что-то шепчет. Самолёт оживает.
Кажется, мы единственные, кто сидит на своих местах. Другие пассажиры сгружаются в хвост самолёта под свои же истеричные крики.
– Сидите на своих местах, – приказывает мужчина, присаживаясь передо мной на одно колено.
– Бери детей и бегом в конец самолёта, – кричит на ухо Гектор.
Я дёргаюсь, но красноволосый мужчина обхватывает ладонью моё предплечье, не давая двинуться.
– Я же сказал: сидите на своих местах. Ты хочешь, чтобы дети выжили?
– Да.
Хмурю брови и киваю. Из глаз льются слёзы, которые я не контролирую.
– С кем ты разговариваешь, Фэйд? Ты сумасшедшая. Как только мы вернёмся домой, я потребую развод и заберу детей.
Изо рта вырывается короткий выдох, словно меня ударили в живот. Я хочу ответить, хочу защититься, но не могу. Потому что знаю, что мне лучше молчать. Иначе он и правда сделает то, что сказал. И я ничего не смогу сделать.
– Какой придурок, – лениво произносит мужчина, – Я подумаю, оставлять ли его в живых.
Он совершает движение пальцами, и Гектор отстаёт от меня. Он плетётся в конец салона на ватных ногах, словно тряпичная кукла.
– Теперь, когда нам никто не мешает…Я бы переложил твою дочь на сиденье. С ней всё хорошо, а будет ещё лучше. Не переживай.
Мужчина заглядывает в мои глаза. Он так спокоен и убедителен, и это кажется диким. Я сглатываю и возвращаю обмякшую Дарлин на место, укладывая её голову на плечо Роберта.
– Отлично. Теперь… Мне нужно будет положить ладонь сюда, – он переводит взгляд на мою грудь и легко кивает, – Часть твоей души перейдёт ко мне. Не бойся. Я сделаю всё быстро.
Он снова смотрит мне в глаза и протягивает ладонь. Стараюсь не дёрнуться, когда пальцы касаются ткани водолазки, но не выходит. Цепляюсь за подлокотники и в ужасе округляю глаза, следя за движениями его руки. Мужчина без стеснения запускает руку под мою одежду, ловко укладывая ладонь между грудей.
Тело пронзает острой болью. Вскидываю руки и зажимаю рот ладонями, но не могу сдерживаться и ору в свои же переплетённые пальцы. Глаза, кажется, вылезают из орбит, настолько чудовищной оказывается пытка.
Мужчина передо мной мрачнеет.
– Потерпи ещё немного, Асфодель. Скоро всё закончится.
Его голос, бархатный, вкрадчивый, звучит в моей голове. Я пытаюсь вдохнуть, но новая вспышка боли режет грудную клетку, и перед глазами всё застилает тьмой. Я успеваю лишь подумать о том, что мужчина не солгал, сказав, что скоро всё закончится.
Я очень на это надеюсь.
***
– Мисс? Мисс, с вами всё в порядке?
Я силюсь открыть глаза, но веки жжёт, и я качаю головой. Горящее лицо касается прохладной поверхности, похожей на… дерево. Скамейка! Щурюсь и с трудом распахиваю веки.
Яркий свет солнца заполняет всё пространство. Вдалеке вижу разноцветные расплывчатые пятна. Пытаюсь присмотреться, но взгляд рассеянный, а слизистая горит, будто песка насыпали.
– Простите, я могу вам помочь?
Вежливый мужской голос продолжает задавать вопросы.
Открываю пересохший рот и издаю звук, похожий на шипение.
– Мисс, вам нужно в больницу. Вы можете подняться?
Кажется, я даже сесть не смогу.
Качаю головой и отталкиваюсь ладонями от скамейки, принимая сидячее положение. Крепкие руки подхватывают меня за секунду до падения обратно.
– Так, – голос сосредоточенный, – я держу вас. Сейчас вызову службу спасения. Как вас зовут?
Так много вопросов… Снова качаю головой, закрывая глаза.
– Вы не можете говорить?
– Могу, – хриплю, содрогаясь всем телом.
– Как вас зовут, мисс?
– Ф…Фэйд Прайс, – еле выдавливаю из себя.
– Замечательно. Я… – он замолкает, и я с трудом поворачиваю шею и смотрю на него сквозь ресницы, – Я не могу найти ваши вещи.
Голова раскалывается, будто по ней долбанули бревном. Но больше всего болит место под грудью. Там, где находится солнечное сплетение. Интуитивно тянусь к нему рукой и пытаюсь помассировать, чтобы заглушить резь.
– Что с вами случилось? Держите, это вода.
Мужчина протягивает мне бутылку с прозрачной жидкостью. Он высокий и худощавый, с каштановыми волосами, лицо угловатое, но не отталкивающее, а наоборот, такое… доверительное. Карие глаза смотрят взволнованно, темные брови нахмурены, но он тут же разглаживает лоб, замечая, что я на него пялюсь.
Забираю бутылку из его рук и жадно делаю пару больших глотков сладковатой холодной жидкости. Безумно вкусно.
– Пейте, у меня ещё есть, – напряжённо кивает мужчина, разглядывая меня с ног до головы.
Я отдаю ему бутылку, напившись вдоволь.
– Спасибо.
– Не за что, – вздыхает он, закручивая на горлышке пробку, – Поставлю тут, вдруг ещё пригодится. Так. Мне всё же нужно вызвать службу спасения. Ваш паспорт и медкарта при вас?
Растерянно смотрит на мою одежду. Я опускаю взгляд: на мне джинсы и водолазка. Карманов всего два – сзади, и в них определённо точно ничего не лежит.
– Кажется, я не брала их с собой.
– А где вы были? – снова начинает расспрашивать мужчина.
Я поджимаю губы. Пытаюсь сосредоточиться и вспомнить, как попала сюда, но… не выходит. Рассеянно моргаю.
– Хорошо, Фэйд. Может, вы можете назвать свой адрес, и я отвезу вас за документами туда?
Адрес. Мой адрес. Стискиваю зубы и делаю глубокие вдохи.
Я не знаю. Не помню.
Беспомощно смотрю в глаза мужчине.
– Кажется, я сильно ударилась головой.
Он нервно постукивает пальцем по губе.
– И что мне с вами делать, – качает головой, бегая взглядом по моему лицу, – В больнице без документов делать нечего. После госпитализации вас сразу заберут в полицию для установления личности. А там… чёрт знает, что произошло, и лучше бы нам самим выяснить это до появления органов.
Я слушаю его и холодею.
– Не хочу в полицию, – заявляя с широко раскрытыми глазами, – Со мной всё в порядке, я… я… я в порядке.
Пытаюсь подняться, показывая, что могу идти. Но куда?
Мужчина подскакивает и осторожно берёт меня под локоть, придерживая.
– Не нужно резких движений. Не переживайте, я не буду сдавать вас полиции. И в больницу мы не поедем.
Выдыхаю, но всё ещё напрягаюсь из-за того, что не понимаю, что со мной происходит. Боль отходит на второй план, затихает, но зато в голову лезут страшные умозаключение.
Я совершенно точно ударилась головой и потеряла память.
Я знаю, что меня зовут Асфодель, и что детство я провела во Франции, с мамой и бабушкой. Я помню всё из раннего периода. Но я не понимаю, кто я сейчас. Есть ли у меня семья, собака или кошка. Кем я работаю. Где я живу.
Я ничего не помню.
– Фэйд, – мужчина тихо зовёт меня по имени, обращая на себя внимание, – Нам надо идти. Мы привлекаем слишком много внимания.
Он прав. Я оборачиваюсь, замечая, как люди на улице заинтересованно поглядывают на нашу парочку.
– Рискну предложить вам такой вариант, Фэйд. Я живу тут недалеко, смотрите, где бордовая башенка, – он указывает в сторону разноцветных домов, выстроенных боком друг к другу, – Мы зайдём ко мне выпить чаю и привести вас в порядок. Это центр города, я оставлю двери открытыми, чтобы вы в любой момент смогли выйти.
Глаза мужчины сохраняют сосредоточенное выражение, но уголки губ растягиваются в короткой улыбке, будто приободряя. Не знаю, чем я думаю, но что-то заставляет меня довериться и кивнуть, принимая приглашение.
– Как вас зовут? – задираю голову, разглядывая худое лицо мужчины, – И где мы?
– Мы в Копенгагене, Фэйд, – улыбка на лице моего спасителя становится чуть шире, – А зовут меня Шон, – он выставляет локоть, приглашая за него ухватиться и проследовать к дому.
Глава 2
Дом Шона и вправду находится совсем недалеко. Мы добираемся минут за десять. Вокруг кипит жизнь, и я хмурю лоб, пытаясь напрячь мозг и хоть что-нибудь вспомнить.
Но не выходит.
– Добро пожаловать домой, – элегантным жестом Шон открывает бирюзового цвета входную дверь, впуская меня в темный коридор, – Дамы вперёд. Дверь останется открытой, как я и обещал.
Он действительно не закрывает её, и мне становится спокойней. Вряд ли бы человек, желающий причинить мне вред, сделал бы так.
– Чай или кофе?
Вопрос застаёт меня врасплох. Я пожимаю плечами.
– Не знаю. Давайте… давайте чай.
Шон щурится и взволнованно смотрит на меня.
– Что, даже этого не помните?
– Похоже, что нет.
Мужчина вздыхает и кивает на лестницу, ведущую на второй этаж.
– Кухня наверху. На этом этаже спальня и уборная, на втором, кроме кухни, ещё одна спальня. Места немного, зато всё своё, – Шон приоткрывает дверцу на первом этаже, и я заглядываю внутрь. Комната с кроватью у окна светлая и уютная, – Я сплю на втором этаже, а эта комната пустует, – зачем-то добавляет он и шагает назад, к лестнице.
– Понятно, – дежурно улыбаюсь, следуя за мужчиной.
– Голова не кружится?
– Что?
– Могу поддержать вас за руку, если всё ещё плохо, – объясняет Шон, но я качаю головой, внезапно понимая, что боли больше нет. Даже не заметила, как она исчезла.
Мужчина поднимается первый, а я направляюсь за ним, параллельно разглядывая пространство.
Дом небольшой, но уютный: светлые стены с нейтральными обоями, вазоны с крупнолистовыми растениями, свежий ремонт. Ни одной потёртости или скола на перилах.
– Вы живёте тут недавно?
Мы входим в кухню. Посреди комнаты стоит высокий светлый стол и такие же стулья. Вся техника и полки блестят, словно их не касалась рука хозяина.
– Да, вы верно подметили. Я тут меньше недели. Сделка вышла удачная!
Шон расплывается в довольной улыбке, с любовью разглядывая пространство, будто впервые. Я прикусываю губу: сейчас он выглядит как ребёнок, который получил долгожданный подарок.
– Итак, чай, – спохватывается мужчина и отворачивается, чтобы включить чайник и достать прозрачный графин.
Я переминаюсь с ноги на ногу.
– Фэйд, чувствуйте себя, как дома! – Шон поворачивается и замечает мою неловкость, – Присаживайтесь.
Я покорно сажусь на идеальный бежевый стул.
Мужчина ставит передо мной чашку и наполняет её нежно-зелёной жидкостью.
– Зелёный с жасмином. Сахар, если нужен, – подтягивает белую сахарницу поближе, – И булочки!
Жестом фокусника вытягивает из-за спины пакет со свежайшей выпечкой. Запах корицы бьёт в нос, и я сглатываю, вдруг понимая, что проголодалась.
– В кофейне напротив готовят идеальные крендели с корицей, – Шон раскрывает пакет и вытягивает витиеватую булочку, поднося к носу и втягивая ароматный воздух, – То, ради чего стоит жить.
Я завороженно разглядываю его: он высокий и слишком худой, но карие глаза на угловатом лице светятся неподдельной радостью, широкий рот растягивается в улыбке, обнажая ровные белые зубы, а чуть вздёрнутый нос смешно морщится. Шон странный, будто не из этого мира. И эта мысль вертится в голове не из-за его внешности. А потому что это первый человек, который протянул мне руку помощи.
– Чай остынет, пейте скорее, – Шон перехватывает мой изучающий взгляд, и я хватаю чашку ладонями. Чай оказывается терпким и насыщенным, и я непроизвольно хмурюсь.
– Надо будет поэкспериментировать с кофе, – смеется Шон, наблюдая за моей реакцией.
– Видимо, да, – неловко улыбаюсь, опуская кружку на стол, но не успеваю поставить. Позади меня раздается оглушительный визг дверного звонка.
Чашка падает из рук, с грохотом валится на пол, разбрызгивая остатки чая по идеально чистой кухне.
– Черт, – ругается Шон себе под нос, и тут же смотрит на меня испуганным взглядом, – Фэйд, все хорошо? Ты не поранилась?
Вот так быстро мы переходим на «ты».
Внезапный громкий женский голос раздаётся с первого этажа – я не могу разобрать, чего хочет женщина, но тон довольно приветливый.
Взгляд Шона мечется между мной и выходом из кухни.
– Я пока приберусь, – поджимают губы и решительно спрыгиваю со стула, намереваясь убрать тут все, пока Шон разбирается с нежданной гостьей.
– Полотенца в шкафу над плитой, швабра за холодильником, – быстро кивает он и бегом спускается вниз.
Я опускаю голову, разглядывая масштабы катастрофы.
Неудачница Асфодель.
Это как аксиома.
Бесспорная истина.
Печальный, но факт.
Вздыхаю и плетусь доставать швабру и полотенца. Убираю все быстро, не желая причинять ещё больше неудобств хорошему человеку. Заканчиваю дотирать пол ровно в тот момент, как Шон делает шаг в кухню.
– Прости, пришлось закрыть входную дверь… О! Вот это скорость! – восклицает мужчина, – Я бы помог, – он качает головой, наблюдая за мной.
Я вежливо улыбаюсь.
– Я итак доставила слишком много проблем. Спасибо тебе за доброту.
Услышав неформальное обращение, Шон снова довольно морщит нос.
– Так бы поступил каждый.
– Не думаю, – хмыкаю, вспоминая моменты своего детства, но осекаюсь, осознавая, что только детство я и помню.
– Фэйд? – Шон делает пару шагов вглубь комнаты и останавливается в шаге от меня, – У меня есть ещё одно предложение. Присядем?
Он внимательно смотрит на меня, чуть наклоняя голову.
– Конечно, – легко соглашаюсь. У меня в целом нет никаких четких мыслей по поводу ближайшего будущего, и помощь мне пригодится.
– Ты же не хочешь обращаться в полицию?
Отрицательно верчу головой, в ужасе вспоминая, как оказалась в участке в подростковом возрасте. Туда меня притащила моя же бабушка.
– Мне тоже кажется, что не стоит, – Шон прикусывает щеку изнутри, – Поэтому я хотел предложить тебе пожить тут.
Круглыми глазами смотрю на мужчину.
– Понимаю, звучит абсолютно нелепо и странно, – он машет руками, – Но нижняя комната пустует, а я как раз искал человека для аренды.
Это… это вполне разумное объяснение. Тру пальцем запястье, которое начинает зудеть – так всегда происходит, если я нервничаю.
– И… – запинаюсь, – и как я буду платить?
Шон смотрит на меня, хмуря брови.
– Ну… об этом я не думал, – честно признается, разводя руками, – Может, найдем тебе работу, когда ты… освоишься!
Недоверчиво хмыкаю и перевожу взгляд в окно. Солнце лучами залетает в комнату, и в его свете хаотично летают пылинки. Не хочу злоупотреблять добротой мужчины. Поднимаюсь со стула и нервно кусаю нижнюю губу.
– Мне… мне нужно подумать!
Шон подрывается следом, но застывает, положив ладонь на столешницу.
– Понимаю, – терпеливо кивает, и я наклоняю голову в ответ. А затем чуть ли не бегом спускаюсь по лестнице, спеша к выходу. У двери в спальню на нижнем этаже замедляюсь – она открыта, будто специально. Будто сама Вселенная подталкивает к верному решению.
Когда я выхожу на улицу, мир не кажется мне безопасным. Замираю на пороге. Дышать становится тяжелее, в груди нарастает паника. Делаю шаг и останавливаюсь. С трудом сдерживаюсь, чтобы не развернуться и не рвануть в уютный полумрак коридора.
Жую нижнюю губу в полном отчаянии.
Мне бы переждать и разобраться во всем, и предложение Шона звучит как подарок свыше. Но жизнь научила меня полагаться только на себя. Может, оттого моё детство и подростковый период были такими, что и вспоминать не хочется.
Крепко зажмуриваюсь. Я точно не сошла с ума: мыслю ясно и чётко, просто не помню… сколько лет жизни выпали из моей головы?
Последнее, что приходит на ум – я похоронила маму. Нет. Дальше. Это было в шестнадцать. Мы с бабушкой переехали в пригород, и уже оттуда я ездила на учёбу. Позже я поступила в университет, и… всё. Дальше полный провал.
Стоп.
Воспоминания обрываются на возрасте, когда я была на третьем курсе. Двадцать лет.
Сейчас мне двадцать семь.
Крепко сжимаю переносицу, осознавая, что всё куда сложнее, чем я думала.
Я помню моменты жизни выборочно.
Мне двадцать семь, я понимаю какой сейчас год, но куда делись семь лет жизни?
В полном отчаянии трясу головой, плюхаясь на ступеньки, с которых так и не сошла. Прячу лицо в ладонях, чуть не завывая от несправедливости.
Сверху раздаётся голос мужчины на незнакомом мне языке. Я вскидываю голову и часто моргаю, стряхивая успевшие показаться капли слёз.
Невысокий мужчина смотрит на меня с тревогой и отчаянно жестикулирует. Но я не понимаю его.
Ладонями сжимаю край ступеньки, пытаясь сосредоточиться.
Растерянно оглядываю место рядом с собой.
– Фэйд?
Шон вырастает за моей спиной, словно ангел-хранитель. Он отвечает мужчине и тот уходит, облегчённо выдыхая.
– Фэйд, – Шон садится рядом со мной, и его болотные брюки натягиваются на острых коленках, – Давай я оплачу тебе отель на пару недель. Мне не сложно. Ты же не можешь жить на улице.
– Я согласна, – поворачиваюсь и широкими глазами смотрю на своего дважды-спасителя.
Шон вскидывает брови.
– Прекрасно. Я поищу, куда…
– Нет. Я согласна снимать у тебя комнату.
Мужчина на мгновение замирает, словно не верит моим словам, но тут же начинает улыбаться, когда осознаёт, что я не шучу.
– Это отличная новость! Я рад, что ты согласилась. Хозяин…
Шон осекается и отворачивается, прикусывая губу.
– Хозяин? – повторяю его последнее слово, подталкивая продолжить разговор.
– Всё не могу привыкнуть к тому, что купил дом. Хотел сказать, что надо бы объяснить хозяину, чтобы тот не удивился, обнаружив тут хорошенькую девушку. Но хозяин – это я, – его плечи опускаются, расслабляясь, – И отчитываться мне надо только перед собой.
Он с облегчением выдыхает и, опираясь на локти, откидывается на ступеньки.
Подставляет солнцу лицо, и я не могу не улыбнуться.
Несмотря на обстоятельства, этот человек – лучшее, что случалось со мной за все годы, что я помню.