Между ангелом и бесом
Я живу пролтивовесом....
Эскизы
А у нас дома пьянка и на закуску таранка.
Наши дети убежали играть,
а мы пошли умирать.
Играть-умирать.
Мы будем в могиле лежать, а наши дети будут рядом играть.
И будет над нами трава зеленеть, и будет детей наших солнышко греть.
И дети будут в небо смотреть, а в небе будут птицы летать, и дети наши будут за ними бежать.
А мы будем тихо в могиле лежать и будем наших детей вспоминать.
Строфы философского характера
I
Никто не бывает абсолютно правым, неправым,
виноватым, не виноватым.
Неистово желая чего-либо
мы только отдаляемся от предметов своих желаний,
но как в таком случае быть?
Как получить то, что хочешь
без жертв и потерь?
Приобретая, мы тут же теряем часть
себя – эта часть принадлежит тому, что мы приобрели
предмету.
Не согласуется, скажете, со справедливостью?
У
каждого она своя,
но есть и общая,
правда ее торжества еще никто
не видал – не беда,
времени много, еще успеем увидеть. Сумбур —
такое время, с ног на голову ставятся многие вещи, например:
цена жизни скачет в зависимости от курса доллара и евро, любовь
измеряется количеством раз с разными партнершами или партнерами,
теперь модно быть не культурным, а главное выгодно, и много еще таких
мелочей.
Не морочить бы всем этим себе голову, да не могу.
Видно, в вымирающий вид
превращаются те, кто пишет, играет, поет – в общем, люди искусства, но это уже
пессимизм, он пагубен и разрушителен, а главное, затуманивает ясность мышления,
ухудшает общее состояние организма.
Пожалуй, лебединую песню петь еще рано, если же петь, то в классическом стиле.
Наверное, мы пропустили момент,
когда Истина высунула нос из-за двери, посмотрела на это всё и обратно, дверь поплотнее закрыв, спряталась. Правильно, что ей еще делать оставалось?
II
Решиться на великое – трудно.
Еще трудней от него отказаться.
Сидеть и ничего не делать нудно.
Чтобы жить – надо постараться.
Не важно – костюм или джинсы,
Разница – в виде танца.
Внешне загадочные актрисы
С сердцем, сделанным из сланца…
III
Давно я не писал писем друзьям, коллегам и знакомым, просто руки не доходили,
уставал очень, поэтому с подругой чай допоздна сидели пили. Потом утром вставали,
шли по разным дорогам, но все равно встречались перед дома порогом. Хорошо, когда есть с кем поговорить, поболтать о многом, рассказать кому можно, о том, как день провели и как снова дошли до порога. Переправа для нас – без парома, паром нужен тем, у кого с фантазией, богатством души плохо – мы прилетим без самолета на Гавайи, и нам радостно скажут: «Алохо!».
Мы будем сидеть на песке,
Оставляя на нем отпечатки,
Их занесет в наше дело личное
Море, а также снимок сетчатки
Наших глаз
Закатное
Солнце сделает
Без труда.
В этом вся прелесть
Существования,
Что разлука всегда
Приводит
К новой встрече одних
И тех же людей.
IV
Руки в карманах плаща
нащупывают платок.
Почему-то потекли слезы.
Поднеся его к глазам,
вытерла влагу.
Почти не размазалась тушь.
Ей сегодня нельзя
опоздать на встречу
Может быть, он поймет,
Что в жизни бывают темные полосы.
По плечам струятся, как ручьи волосы,
Змеи за сердце больно кусаются,
Листы целой жизни ею сминаются.
Что ее ждет за порогом, за вечностью,
Утешит ли мир ее бесконечностью?
Вопросы, вопросы
Жалят, как осы.
Яд в организме,
Метаморфозы
Грядут,
Семимильными
Шагами
Приближаются.
Жизнь страдалицы,
Его руки ее касаются,
это не искренне,
дань
моде, традициям.
Пришла домой,
Легла, в холодной квартире
Ни звука…
– это судьба.
Ошибки прошлого
Выбор
А ты готова стать огнем,
Когда священным – или адским,
Сжигать до тла в мозгу моем,
Когда по дружески – иль братски,
Все мысли кроме – о тебе?
А может, ты боишься мира,
В душе, который, или в сердце,
А может острая рапира,
Когда нам смерть, когда рожденье,
Являет смысл, что во мне?
Но я готов спастись безумьем,
Когда мечты, когда желанья,
И не смущаясь расстояньем,
Когда любви, когда страданья,
Идти наперекор судьбе…
Делирии
Застыли над городом стоны,
Надорванных криками душ…
Золотых павильонов свободы
Рабам посвящается туш…
Нарезаны ровные, тонкие,
Вены прозрачной куски.
И пальцы холодно-безмолвные,
Опали с уставшей руки.
Песенка о фокуснике
Толпа разбежалась,
Как серые крысы,
Зрелище кончилось —
Все за кулисы,
Смотреть на артистов,
Уставших и бледных,
Смотреть на актеров,
Богатых и бедных —
Видеть в их лицах
Застывшие маски,
На холст наносить
Черно-белые краски.
Тонкие, тонкие
Бледные пальцы
Ударят по струнам
Гитары паяца.
Изящные пары
Легки, словно тени,
Начнут свои танцы
С ветвями сирени.
Им хочется плакать,
Но нужно смеяться —
На линии света
Так трудно остаться.
И точат и точат
Коварные черви
Под музыку жизни,
Под музыку смерти,
Изящные души,
Кривляясь, как черти,
В пол шаге от боли,
В пол шаге от мести.
Танцоры увидели —
Падает лира
Из рук музыканта,
Из рук господина —
Радостным криком
Взлетели под купол,
Сразу похожими
Стали на кукол.
Их фокусник старый
Укроет плащом —
Исчезнет из виду
Загадочный дом.
Индиго
Ночь. На дворе луна.
Собака воет,
Как последняя шлюха.
Ветер срывает
С крыш облака —
Трубами ноет.
Кричит в темноте
Человек одинокий —
Не о чем больше
Мечтать.
Здесь начинается книга…
Страницы желты,
И люди в рубашках
Цвета индиго,
С них глядя,
Вопросы читают.
Висит на стене
Врага голова —
Смотрит затравленным
Взглядом.
Вечерние мысли о Боге
Вечер. Крыши блестят —
Закатом отблеском играют,
И прямо в глаза
Купол Николки пускает
Лучи отраженного солнца,
Как будто стараясь отвлечь
От житейского быта,
Привлечь меня к Богу…
А толку?
Ведь всех
Он прощает…
Надеюсь,
Простит и меня.
Песня о внутреннем разладе
Здесь трудно дышать перегаром
Застуженных, сумрачных дней,
Здесь жизнь обернется кошмаром
Для всех нерожденных детей
Здесь каждый родился героем,
И подвиг его – он живет,
Здесь каждый страдает запоем,
И водку бутылками жрет.
Здесь каждый хоть чем-нибудь болен,
И каждый хоть в чем-то здоров,
Здесь каждый труслив или воин,
И каждый боится врагов.
И, в общем, здесь жизнь – не сказка,
И сказка здесь страшная быль,
Здесь пища – не пища, замазка,
И вместо души – только пыль…
Баллада о болезненной любви
Лунной, безоблачной ночью
Туманом стелюсь по лесам.
Горячей неспекшейся кровью
Стекаю по нежным губам.
Слежу за тобою пожаром,
Горящих под небом сердец,
И в сон твой являюсь кошмаром,
Мне холодно здесь – я мертвец.
Ты видишь во мне наказанье?
Возьми в свои руки мечи,
Убей меня – ночи созданье,
Убей, а потом – отпусти…
Прощение поэта
Зажги свечу —
Предвестницу полночи.
Я расскажу тебе о том,
Как долги для поэта ночи,
Как одинок в миру своём.
Как входит в старый дом,
Садится молча. Над столом
Он образов тягучих сонм,
Словами скудными опишет.
Каким же видит мир поэт
За окнами людского сердца,
Скажи,
Простишь ли иноверца,
Когда он осмеёт,
Что дорого тебе?
Навряд ли – он поэт,
За окнами ему
Другая даль,
Другие чувства,
Вопрос извечный – почему,
Толпы молчания искусства…
Да, что я… Здесь же никого…
Тебе…
Мне свыше что-то завещали,
О чём-то говорил отец,
Но я забыл про все печали,
Когда увидел, наконец,
Как ты идёшь, идёшь неспешно,
Неторопясь, и вся в шелках,
И плачешь горько, безутешно,
И райский сок в твоих слезах…
Я выпью их – нектар блаженный,
Я осушу печаль до дна…
Забудет сердце незабвенной
Мою любовь, мои слова.
Старый пляж
За собою разрушив мосты,
Прорвавши блокаду из слёз,
Минуя сомнений посты,
Срывая плакаты из грёз,
Ворвались чужие следы.
И будь ты хоть пёс-экстрасенс,
Не скажешь откуда пришли,
И мысли какие вели,
Нанесших когда-то следы
На души песчаных полос.
А ветер, гонявший без цели песок
И слушавший моря приливы,
Стучась в повседневности серый висок
Обвёл мутным взглядом заливы —
Нашёл новый путь на восток.
Юный Мерлин
Земные утехи —
Кошка за мышкой
Бегут, но смеётся
Толпа над мальчишкой —
Посмел осудить он игру.
Воскликнул – за что?
И никто не ответил,
Лишь в трубку свернулся
Чернющий, как пепел,
Пергамент в руке.
Грозою метнулся
Убийца Кинжал,
Но удар не пройдёт,
Не сердце: кристалл —
Ведь это расплата
За дар
Рождённого Мага.
Перо
Застывшие громом
В ушах моих звуки
Паденья разбитой мечты,
Вплетают мне в душу
Отсутствие муки
В обшарпанном мире…
Пиши:
Написаны словом
На порванных нервах
Иссохшей рукою добра
Рецепты, как можно
Прожить на пределе
Повиснув, на кромке пера.
Эпилог
строчка за строчкой
листы испещряя,
дрожащей от боли рукой.
ты видишь, тебе я стихи посвящаю,
живу, к сожаленью, с другой.
Санкт-Петербург. 2002—2004 гг.
Зеркала
I
Весна. На улицы
Выползает народ
Чтобы впитать в себя
Первое тепло. Растопленный
Снег образует лужи.
Никто или некто
Заполняет собой
Пространство, и только
Небо дает хоть какую-то
Надежду на мнимое, но
Постоянство.
II
Рискуя наступить в грязь
Выхожу из подъезда.
Со времени твоего
Еженедельного от меня
Отъезда до следующей
Встречи осталось два дня,
И это достаточно долго.
Заря, занимающаяся
Каждый день восходом солнца
Менее значима, чем твое
Присутствие рядом.
III
Сезон открыт для снайперов
И снайперш, разящих пулями
Сердца (пули заменили
Стрелы и в отпуске
Амуры). Зеркала
Все чаще протираются от пыли
И, кажется, о главном
Позабыли.
IV
Друг друга ловим на живца,
На отражения в витринных
Стеклах. Колеса окружность
Очевидна, но доступна.
Смутно я догадываюсь
О его (колеса) квадратной
Структуре, как и том,
Что в тоннах исписанной
За века бумаги содержание
Не очень изменилось, но
Поменяло форму изложения
Точки зрения на небеса и
Их основную функцию
Быть домом для Бога.
V
На деревьях появляются
Почки, и в каждой
Написанной строчке
Сквозит проснувшийся,
Но не открывший глаза,
Оптимизм. Наверное,
Истинный и неподдельный
Мазохизм принимать это
За чистую монету. Улыбнувшись
Висящему на стене портрету
Начинаю искать ответы
На риторические вопросы
Согласно завету.