Табу

Поздно вечером примчался в посёлок. Бросив тачку у калитки, скорым шагом устремился в дом, где горело одно-единственное окно. Свободно вошёл через незапертые двери и сразу увидел Эву. Она сидела одна, такая маленькая, хрупкая, за большим столом перед разложенными документами. Обнимала себя за плечи и бездумно смотрела в одну точку. Медленно подняла заплаканные глаза и посмотрела на ворвавшегося мужчину. Страха больше не было. Принятие неизбежной судьбы, боль и опустошённость клубились в зелёных, потухших глазах.

Глава 5

Годом ранее

Эвелина всё ещё заторможено, находясь в прострации, перешагнула порог дома и уставилась невидящим взглядом перед собой – в пустоту и одиночество огромного дома, каким он стал казаться. Как уютно прежде они втроем здесь уживались, а теперь ей одной – куда столько комнат?

Сзади Марк аккуратно подтолкнул её за плечи вперёд. Они с Оксаной вошли следом. Эвелина обернулась и с такой болью посмотрела на Марка – всё нутро разъело.

– Что же мне делать? – прохрипела она севшими связками.

– Жить дальше. Твоя жизнь на этом не закончилась, так проживи её достойно.

Вряд ли, конечно, это самые подходящие слова утешения, но других он не нашёл.

– Как? Как мне жить без них? – убитым голосом простонала она, и зелёные заводи снова наполнились слезами.

– Я помогу. Я буду рядом и не оставлю тебя одну. Переедешь в город. Поменяешь школу. Заведёшь новых друзей.

Глухую боль сменил панический ужас, и она замотала головой. Даже отступила от него.

– Нет! Я не поеду в город! Не заставляй меня! Я не хочу никуда переезжать! – девушка почти перешла на крик.

– Эвелина! – строго одернул Марк, пресекая на корню зарождающуюся истерику. – Ты не можешь жить здесь одна. Тебе ещё нет восемнадцати. Хочешь загреметь в приют?

Эва дико озиралась по сторонам, как загнанный в угол зверёк, отчаянно ища выход из складывающейся ситуации.

– У меня есть бабушка! Я могу жить с ней! Она присмотрит за мной, а я – за ней! Она живёт в конце переулка. Марк, пожалуйста, только не увози меня в город! – понимая, что он старше, опытнее, а значит, может задавить своим авторитетом и настоять на своём, Эва из последних сил искала доводы в свою пользу. – Я умею управлять хозяйством! Я смогу жить в доме! Мне осталось учиться один год. Марк, я не хочу переводиться в другую школу на последнем году обучения! – с бесконечной мольбой в глазах она смотрела на него, чувствуя, что ещё не до конца его убедила. – Сейчас, сейчас. Я покажу, я докажу, что смогу жить самостоятельно, – она хаотично заметалась по кухне. – Так. Надо поставить чайник. Но сначала помыть руки. А перед этим вылить ведро. И набрать воду для чая. Сейчас, я всё сделаю!

Не дав Марку опомниться, она схватила оба ведра и побежала во двор, расплескивая грязную воду. Тот хрустнул шейными позвонками. Он начинал злиться, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией.

– Маркуся, когда мы поедем домой? – капризно простонала Оксана.

– Ты можешь ехать хоть сейчас! – сорвался на неё Марк.

Он рывком развернулся и вышел на крыльцо. Прикурив, отшвырнул зажигалку. Та, отскочив от перил, исчезла в траве, но он не заметил. Хмуро наблюдал за трепыханиями малой – догонял, что нужно как-то её успокоить, и дико злился на самого себя от того, что не знает, как это сделать. Твою-то мать! Он, Марк Наумов – гроза финансового рынка, упорством добивающийся желаемых результатов, нагибая конкурентов и обходя соперников. Он, который бешеной энергетикой подчиняет своим правилам других акул бизнеса. Он, который животным магнетизмом охмуряет красавиц богемного общества. Сейчас он даже не представляет, каким макаром может утешить насмерть перепуганного подростка. Чёрт возьми!

Тем временем Эва прошмыгнула мимо него в дом, не поднимая глаз, а мужчина прикурил вторую сигарету от первой и стал обдумывать дальнейшие действия.

Эвелина действительно заварила чай, накрыла на стол и даже достала какое-то печенье. И как будто бы пришла в себя. Перестала дёргаться, в глазах появилась осмысленность. За столом она подробно описала свою будущую жизнь с бабушкой, изо всех своих силёнок убеждая Марка оставить её в посёлке. Тот нехотя, но согласился.

Когда они собрались уезжать, на Эву снова напала хандра: руки заламывает и взгляд мечется, как у загнанного зверька. Кое-как она призналась, что боится впервые ночевать одна в пустом доме. Да чтоб всё это! Вот как её одну оставить?

Марк отправил подругу домой на такси – та не захотела остаться. Глубокой ночью он лежал на диване в гостиной, уставившись в окно и прислушиваясь к ночным звукам. Сон не шёл к нему. Психанул. Встал и в одних боксерах двинул на крыльцо покурить, взяв с печи коробок спичек, так и не найдя зажигалку. Упёр локти в перила, прикурил и глубоко затянулся. Открылась и закрылась входная дверь.

– Не спится? – тихий голос сестры гармонично влился в какофонию ночных звуков.

– Как и тебе.

Она подошла и встала совсем близко, касаясь его плеча своим.

– Знаешь, почему люди плачут на похоронах? – тихо начала она, задумчиво глядя перед собой. Марк повернул к ней голову. – Думаешь, они оплакивают умерших? Горюют, что те ушли в мир иной? Жалеют их? Нет, – качнула головой. – Люди плачут на похоронах не за усопших, а за себя. Им жалко себя. Как они будут дальше без людей, с которыми привыкли жить. Что они будут делать без них. Люди плачут от страха – их привычный мир порушился, а значит, грядут перемены. Человек всегда боится перемен.

Эвелина глубоко вдохнула и продолжила через паузу:

– Мне страшно, Марк. Так страшно, как ещё ни разу в жизни не было! – она обхватила себя руками, словно замёрзла. – И мне жалко себя, понимаешь? Не их, а себя. Мне стыдно в этом признаваться, но мне жаль себя, одинокую, продолжающую жить в этом мире, но уже без заботы и поддержки родителей.

И Марк сделал то, что должен был сделать уже давно. Отбросив окурок, привлёк к себе малую и крепко обнял её, заключив в кокон своих сильных тёплых рук. Она прильнула, обвила руками за пояс и будто растворилась, потерялась в нём – такой хрупкой была, тоненькой, маленькой. Уткнулась лицом в его грудь. Он, чуть ссутулившись, опустил подбородок на её макушку.

– Почему они ушли так рано? Почему их забрали именно сейчас? Почему сейчас, Марк? Ведь я совсем не готова к этому! – навзрыд сказала Эва. Не притворяясь и не жеманничая заливалась слезами и шмыгала носом. И душу в клочья рвала своими стенаниями. Каждый всхлип – ножом по сердцу. И дрожала. Конкретно так трясло её.

Марк крепче обнял её за плечи, запустив пятерню в распущенные волосы, обалдев от их густоты и тяжести. Сильнее прижал её голову к груди, как будто этим мог облегчить её страдания. Эва зарыдала ещё сильнее, словно в поддерживающих объятиях Марка пала её внутренняя плотина под натиском горечи.

– За что мне это? Чем я провинилась? Почему именно я? За что меня наказали? Что не так я делаю? Как я теперь буду одна, без них??

Она выла волком. Вцепилась в него, ногтями, пальцами впиваясь в кожу. И вены ему вспарывала своим надсадным, надрывным плачем. Он обеими руками откинул её голову, заглядывая в глаза. Один хрен темно и ни черта не видать. Но всматривался в её лицо, в её глаза, наизусть помня, какие они зелёные.

– У тебя есть я, слышишь? Ты не одна. Я всегда буду с тобой. Буду рядом, если понадоблюсь, – хрипло поклялся он, поцеловал её в лоб и, не отнимая губ от кожи, забубнил: – Нет тут твоей вины, малыш. Это жестокая реальность во всей своей красе. Одному чёрту известно, почему их забрали именно сейчас. Но ты не одна, слышишь? Теперь я буду с тобой. Что бы ни случилось, ты всегда можешь на меня положиться.

Малая продолжала заливаться слезами, но уже не так горестно. Так они и стояли в обнимку. Марк перебирал её волосы, кайфуя от их тяжести и длины. Нет, не так. От того, что они по-настоящему густые и гораздо длиннее, чем были при первой встрече. Уткнулся носом в макушку и вдохнул полной грудью её запах – её настоящий запах. Ветер. Она пахла тёплым ветром и примесью хвойного леса. И он совершенно чётко чувствовал прикосновение маленькой девичьей груди через тонкую ткань пижамы. Да… девочка подросла за этот год.

Эве так хорошо было в его объятиях. Так правильно. Словно там её место. Так тепло и спокойно в его больших руках, прижатой к сильной груди. Такую уверенность вселили в неё клятвенные заверения, что она и впрямь поверила, что он всегда будет с ней. Теперь он о ней позаботится и защитит от всех невзгод. В сердце робко забрезжила надежда: будущее оказалось не таким мрачным, каким казалось ещё утром.

Простояли так довольно долго, пока Эва окончательно не успокоилась. Откинула голову назад, и Марк сумел различить черты её лица – глаза привыкли к темноте. Охватил руками её голову, провёл большими пальцами по щекам, стирая остатки слёз. Его и без того большие руки казались огромными на её маленьком аккуратном лице.

– Как ты, малыш? – тихо спросил он.

– Лучше. Спасибо тебе, – прошептала в ответ малая.

– Тогда идём спать.

– Да.

Но вопреки своим словам, она снова положила щёку на его голую грудь, а он совсем не был против. Кожей чувствовал её дыхание, сам дышал ею. И в эти самые минуты он испытал неведанное ранее глубокое, самое настоящее чувство умиротворения. Удивительно, как в такой трагичный день он был почти счастлив, стоя на крыльце тёплой ночью и обнимая эту малышку. Свою малышку.

Подивился её честности. Что вот так, без прикрас, она призналась в истинной причине своих слез. Не у каждого взрослого хватит духа признать такое, а тут – совсем девчонка, а смелости не занимать. Вся такая непритворная, открытая, искренняя…

Прощаясь с Эвой на следующий день, в её бесхитростных глазах он увидел благодарность за поддержку и обожание, почти благоговение перед ним.

Глава 6

Наше время

Он прошёл в комнату, не разуваясь. Внимательно всматриваясь в неё, сел за стол напротив. Положил локти на столешницу и подался вперёд. Она молчала, и этой немой болью, безнадёгой в глазах, пламенем жгла по оголённым нервам.

– Теперь ты точно увезёшь меня в город, – глухо утвердила она. Марк кивнул, насквозь прожигая её взглядом. – А ведь я поступила в педагогический институт. Тебя и это не остановит? – он отрицательно качнул головой. – Как же скотина? У бабушки корова. И свиньи. И гуси. Да у меня куры, – зелёные глаза наполнились слезами.

– Отдадим в добрые руки, – просипел Марк.

– А дом? – слёзы покатились по проторённым дорожкам. – Не отнимай у меня дом!

– Не буду.

Он знал, как дорого ей это место со всеми счастливыми воспоминаниями, и ни за что не хотел лишать её этого. Она несмело положила свои ладошки на его одну руку. Он тут же накрыл их второй.

– Мы справимся. Вместе мы всё переживём. У тебя есть я, помнишь?

– Да, – прошептала малая и уткнулась лицом в их переплетённые руки.

– Всё будет хорошо, малыш. Я всё улажу, всё решу. Я тебя не оставлю…

Он продолжал шептать ей слова утешения и поддержки. Скудно, неумело, но как мог. Высвободил одну руку, накрыв обе её одной ладонью, чувствуя, как слёзы капают на неё. Гладил по шелковистым волосам, заплетённым в простую косу. И хотел бы хоть половину её боли взять на себя, но не мог…

Как и обещал, он решил все организационные моменты – начиная от проводов в последний путь Галины Никитичны, заканчивая продажей её скотины. До конца лета уладил эти вопросы, ни во что не втягивая Эву, хоть та и хотела помочь, более-менее оклемавшись.

Перевёл сестру в педагогический университет в городе и даже выудил для неё место в общежитии. Разумеется, не за простое спасибо, а забашлял где надо. С красным дипломом её с руками и ногами взяли в универ, а вот с переполненной общагой пришлось подсуетиться. Он, конечно, без напряга для себя мог купить ей скромную квартирку, но, на его взгляд, школу общежития должен пройти каждый, чтоб заматереть. Он и сам проходил, смотавшись из дома, открыто выражая матери протест.

Лето выдалось насыщенным: переезды, продажи, переводы. Жизнь Эвелины менялась так стремительно, что она не успевала вникать в сам процесс. Будто оставалась сторонним наблюдателем своих же перемен. Марк действительно всё решил сам, не советуясь и ни о чём её не спрашивая. Это потом, со временем, она уяснила, что он такой решительный и категоричный по жизни, а не только в экстренных ситуациях. Существовало только два мнения: его и неправильное. Порой такая постановка дела ему мешала, особенно при столкновении с равным себе оппонентом. Но чаще играла на руку и выстраивала ситуацию так, как было нужно ему.

Вот и сейчас он всё сделал по-своему. Но Эва была благодарна ему за помощь, пусть и за такую напористую, местами непреклонную. Сама бы она вряд ли справилась и наверняка бы просто растерялась. Но как бы не поспевала Эва со скоротечными изменениями в своей жизни, ход времени замедлить ей не дано. И вот наступил учебный год, и её с головой затянуло в студенческую жизнь.

***

– Тут не занято?

– Нет.

– А теперь – да!

Рядом с Эвой за парту плюхнулся веснушчатый паренёк со смеющимися голубыми глазами. Шлёпнул увесистую сумку рядом с собой и на одном дыхании выдал:

– Я – Лёшка Чебышев. Сам не местный. Живу в общаге. Вот выучусь на физрука и буду соблазнять хорошеньких старшеклассниц. А когда они мне на шею станут вешаться – я им такой: «Нет, что вы! Отстаньте! Я не такой!»

И вроде подмигнул залихватски, но в его короткой, уморительной речи явно слышалась обида на всех красавиц, которые когда-то его отвергли. И не мудрено. Бесшабашное поведение и разудалый вид приманивали завязать с ним лихую дружбу, вместе втягиваясь в авантюры и вместе же из них выкарабкиваясь, но никак не отношения, даже с намёком на серьёзные.

– Я – Эвелина, – тихо представилась девушка, потому как в аудиторию вошёл преподаватель.

– Ого. Кудрявое имечко для училки. Или ты здесь просто ради диплома?

– Хочу работать учителем младших классов.

– Тогда однозначно надо сокращать, Лина, – не спрашивая её согласия, парень перекроил имя на свой лад. Эва не успела возразить такому непривычному сокращению – началась лекция.

Заселилась Эва в общагу позже всех и до последнего не знала, с кем будет жить. В перерыве между парами набрала Марка, чтобы узнать, куда её определили. Она только накануне провела поминальный обед на сорок дней, собрала свои пожитки и нехотя осталась переночевать у брата. Могла бы и сразу в общежитие поехать, но «там ещё не всё решено». В конце учебного дня Марк сам заехал за ней, чтобы отвезти в общагу.

– Привет, малыш, – поздоровался он, когда Эва уселась в «Кайен» под завистливые взгляды остальных студентов.

– Здравствуй, Марк, – она стеснялась и чувствовала себя зажатой, что вчера в его элитной квартире, что сейчас – в крутой машине.

– Как первый день учёбы? – окинул её цепким взглядом и тронулся. Хотел курить, но, помня её нелюбовь к табачному дыму, сдержался.

– Как первый день учёбы, – пожала плечами Эва. – Знакомство с преподавателями, с расписанием, с однокурсниками…

– Нравится здесь?

– Ещё не поняла, но там было бы лучше, – уверенно закончила она, имея в виду провинциальный институт, куда изначально она поступила сама, а не оказалась здесь внезапно после всех зачислений, да ещё и по блату.

– Малыш, тему свернули, – жёстко оборвал Марк и всё-таки закурил.

Он-то рассчитывал, что малая обрадуется переводу в более престижный ВУЗ и оценит старания брата. А выходит – всё наоборот. И, как бы он ни пыжился проявить заботу, всё мимо ворот. Это конкретно его подбешивало.

В комнате на трёх человек свободной оставалась единственная кровать. Её-то Эва и заняла. Пока распаковывала вещи, пришли соседки.

– Я уж думала, так никого и не подселят. Припозднилась ты, подруга.

– Так вышло, – пожала плечами Эва.

– Ладно. Лучше поздно, чем никогда. Я – Катя, – представилась первая вошедшая девушка.

– А я – Ира, – подключилась вторая.

Со стороны они выглядели как две подружки, одна из которых явно выигрывала на фоне другой. Высокая, стройная, белокурая Ира и низенькая пышечка Катя самой заурядной внешности.

– Я – Эвелина.

Подружки переглянулись.

– Приятно познакомиться, Лина. Ты ведь не против?

– Да, пожалуйста.

Так Эва обзавелась первыми знакомыми, претендующими стать её друзьями в этом большом враждебном городе, где выживают сильнейшие.

Глава 7

– Хочу взять Эвелину на это мероприятие. Пусть развеется, – непреклонно, в своей обычной манере заявил Марк.

– С её манерами и внешностью рискуешь быть опозоренным.

– Вот ты и займёшься её внешним видом и манерами, – приказал мужчина лениво развалившейся женщине на шелковых простынях.

Оксана закусила губку, обдумывая наказ Марка с выгодой для себя. Ей не составит особого труда приодеть эту провинциалку в более-менее сносное платье. А заодно и себе приобретёт платье из последней коллекции известного итальянского кутюрье – грех упустить такую возможность.

Марк стоял у панорамного окна, курил, смотрел на ночной город, а думал об Эве. В последнее время его мысли частенько крутились вокруг неё. Не захочет – а вспомнит. То ли потому что стала жить в досягаемой близости, то ли чёрт его разберёт почему. Как засела у него на подкорке. Впаялась в сознание. Вот и сейчас – нет, чтобы расслабиться после любовных утех в объятиях подруги, он подскочил, как ужаленный, сразу после того как кончил, и голый залип у окна в мыслях о девчонке.

Три месяца уж как здесь живёт, а ни разу не виделись. Зато теперь и повод рисуется, и возможность есть. В самое мерзопакостное время года, когда ледяной дождь сменяется мокрым снегом, а без того унылый пейзаж омрачается мешаниной грязи на дорогах, устраивается гламурная вечеринка в центре города для поддержания благодушного настроения околобогемного общества. Тусовка открытая, но стоимость входного билета и депозита сразу отсекает низшие слои общества. И хотя на подобных светских раутах не заводятся выгодные знакомства, Марк решил посетить её с одной лишь целью – повидать малую и разузнать о её студенческой жизни. Чёрт, да кого он дурит? Он лишь хотел утонуть в её бездонных колдовских глазищах. Услышать её настоящий запах и увидеть живую мимику лица, без наигранного жеманства и поставленного кокетства. Как она моськи свои корчит, не заботясь о том, достаточно ли красиво это выглядит со стороны. Стосковался он по ней, живой, настоящей. Беспредельно стосковался.