Сказки кончились

Глава 3

Огонь в пепле

Артур не сочинял баллад. Он жил аккордами – резкими, как пощёчины, и громкими, как крик чайки над штормовым морем. Если Арденн был февральским ветром, то Артур – костром, что пожирает всё, к чему прикоснется. Он не защищал Лауру. Завоевывал.

Каждую пятницу он приводил в трактир новую девушку – рыжую, черноволосую, хрупкую, как фарфор. Целовал их на глазах у Лауры, будто проверяя, высечет ли искру из её ледяного взгляда. Но Лаура лишь улыбалась, разливая эль, а после полуночи Артур разбивал сердца с тем же азартом, с каким крушил бутылки о стену.

Артур был пламенем в человеческой оболочке. Его синие глаза, глубокие, как ночные провалы между льдинами, обжигали женщин смесью дерзости и мимолётной нежности. Он носил свою красоту, как доспехи – высокие скулы, будто высеченные штормовой волной, чёрные кудри, запутанные словно сети рыбака. Там, где Арденн отстранялся, Артур вторгался – громким смехом раскалывал тишину, грубыми шутками растапливал неловкость, объятиями душил слёзы.

Девушки слетались к нему, как мотыльки на фонарь в портовой таверне. Те, кого отвергал Арденн, искали утешения в его брате. Но Артур не был утешением. Он был потопом – затягивал в водоворот страсти, кружил в танце дрожащих рук и спутанных простыней, а наутро выбрасывал на берег, как обглоданные штормом ракушки.

– Ты, как ром в грязном стакане, – сказала как-то Лаура, наблюдая, как он целует рыжеволосую прачку у стойки. – Сладкий, но с душком гнили.

Он лишь засмеялся, подняв девушку на стол под свист пьяных матросов. Но, когда трактир опустел, Артур разбил кулаком зеркало, содрав кожу до кости. Осколки отразили его истинное лицо – не любовника, а пса, грызущего собственную тень.

Артур не оставался один даже в аду. Его друзья – оборванные матросы с кинжалами за поясами, картёжники с пальцами, измазанными в сургуче, девки с наколками «вечная любовь» на рёбрах – окружали его кольцом, когда очередная жертва кидалась с кулаками. Но лишь Арденн знал: эта братва защищала не Артура, а собственные грехи. Ведь пока все внимание на скандале, можно стащить кошельки у зевак.

В тот день разъярённая блондинка швырнула в Артура кубок. Пиво брызнуло на икону святого Николая, что висела над стойкой с тех пор, как трактир был часовней.

– Ты сдохнешь в одиночестве, ублюдок! – закричала она, царапая себе лицо ногтями.

Арденн уже двигался к ней, пряча в рукаве бритву, но Лаура опередила.

Она прошла сквозь зал, как штормовая волна, сметающая песчаные замки. Её пальцы впились в грязно-жёлтые волосы девушки, как ястреб в добычу.

– Мой мальчик, – прошипела Лаура, прижимая её лицо к липкому полу, – рожден не для твоих сопливых фантазий. Ты – пыль на его сапогах. Запомни это, прежде чем сдохнуть.

Трактир замер. Даже Артур, всегда готовый съязвить, остолбенел. Он видел: глаза Лауры стали полностью чёрными, как смола в лунную ночь.

Девушку вышвырнули за дверь. Лаура поправила передник, словно не выгоняла человека, а вытряхнула пепел из урны.

– Зачем? – хрипло спросил Артур, когда она проходила мимо. Он вдруг осознал: это первый раз, когда он боится её.

Она остановилась, не оборачиваясь:

– Ты испортишь мне обивку дивана.

На чердаке, куда даже крысы боялись заходить, Рахэль выцарапала на стене новую руну. Сквозь щели в полу струился дым её сигар – едкий, как желчь.

– Глупышка, – прошипела она, слыша снизу шаги Лауры. – Ты сама вбиваешь клин между псами. Скоро они разорвут тебя на куски… и принесут мне.

Старуха сгребла в горсть мёртвых пауков, брошенных ей в жертву, и засмеялась. Смех эхом прокатился по трубам, но все приняли его за вой февральского ветра.

В ту ночь Артур напился так, что море казалось ему одеялом. Он вломился в комнату Лауры, швырнув на пол охапку чертополоха – колючего, как его голос.

– Ты ведь видишь? Видишь, как я умираю здесь? – прошипел он, прижимая её запястье к стене. Его пальцы жгли, словно угли.

Лаура не дрогнула. Она знала – это не ярость. Это мольба.

– Ты выбрал этот путь сам, – ответила она, и её холодная кожа обожгла его ладонь.

Артур отпрянул, словно ужаленный. В его глазах вспыхнуло то, что он скрывал годами: стыд. Стыд за то, что жаждет стать монстром, чтобы она наконец испугалась его.

Старуха наблюдала за ними из щели в полу. Её смех прополз по полу, как дым:

– Ты вырастила двух волков, девочка. Одного – чтобы любить. Другого – чтобы бояться. Но скоро они сомкнут зубы на твоей шее.

Лаура не ответила. Старуха доживала свою последнюю сотню лет. Именно она, когда – то давно, обратила в вампира Лауру, тем самым навеки привязав её к себе.

С тех пор девушка обязалась всегда находиться рядом со своей создательницей. Вампирша понимала, что даже к таким, как она приходит смерть, пусть и не так скоро. Старуха передавала Лауре все свои знания и опыт, накопленный веками, от чего последняя, взвалив всю работу по трактиру на близнецов, могла часами просиживать в дальней комнате.

Артур ушёл на рассвете, оставив за собой след из сломанных веток и пустых бутылок. Лаура подняла раздавленный чертополох. В шипах застряла капля крови – его или её, она не поняла.

А вдалеке Арденн наигрывал новую мелодию – похоронный марш для брата, который ещё дышал.

Глава 4

Тени у зеркала

Холодное февральское утро застало Арденна у разбитого зеркала в подсобке. Осколки валялись среди бочек с солёной рыбой, отражая его лицо – бледное, с синяками под глазами. Он поднял треугольный кусок стекла, в котором угадывались очертания губ Лауры.

– Спокойной ночи, Арденн, – шептало эхо её голоса.

Её пальцы тогда едва коснулись его плеча, когда она передавала ему свечу. Этот шрам от прикосновения горел до сих пор.

Наверху грохнула дверь. Артур ввалился в трактир, волоча за собой запах дешёвых духов и морской соли. Его смех разрезал тишину как нож мясника.

– Опять твои крысиные игры? – Артур пнул осколок ногой. – Зеркала бить – бабья примета. Или ревнуешь?

Арденн не ответил. Он собирал осколки в ладонь, пока кровь не заалела между пальцев. Артур наблюдал, щурясь, как солнечный зайчик играет на лезвии его ножа.

– Знаешь, о чём она кричала вчера? – Артур присел на бочку, разминая плечи. – Твоё имя. Представляешь? «Арденн, помоги!» А я ей…

Кулак Арденна врезался ему в челюсть с глухим хрустом. Артур опрокинулся на пол, но через мгновение уже вцепился брату в горло. Они катались по грязным доскам, вырывая друг у друга клоки волос, пока не упёрлись в стену. Арденн первым разжал пальцы. Его дыхание вырывалось клубами пара, как у загнанного зверя.

– Ты… никогда… не поймёшь её, – хрипел он, вытирая кровь с губ. – Для тебя это игра. А для меня…

Артур фыркнул, поправляя порванный воротник:

– Для тебя она святая? Ха! Ты же видел, как она смотрит на нас. Как на голодных псов у мясной лавки.

Лестница скрипнула. Оба замерли, услышав лёгкие шаги. Лаура спускалась, поправляя шаль на обнажённых плечах. Её взгляд скользнул по разбитому зеркалу, задержался на окровавленных руках Арденна.

– Крысы опять буянят? – её смешок прозвенел фальшивой монетой. – Уберите это, пока гости не пришли.

Она прошла мимо, не потрудившись взглянуть на Артура. Тот вскочил, перекрыв ей путь к двери.

– А если это не крысы? – его пальцы сжали её запястье. – Если это я разобью всё к чертям? Ты тогда заметишь меня?

Лаура медленно подняла глаза. В них вспыхнуло то, что Арденн видел лишь раз, когда она разрывала глотку оленю в лесу. Жёлтые зрачки – щёлки, дрожь в уголках губ.

– Попробуй, – прошипела она. – И я сделаю из твоих костей посуду для своих гостей.

Артур отпрянул. Лаура вышла, хлопнув дверью. Братья стояли, прислушиваясь к завыванию ветра в трубе.

– Она ведьма, – первый нарушил тишину Артур. – Надо бежать. Пока не…

– Я знаю, – перебил Арденн. Он разжал кулак, и окровавленный осколок стекла упал на пол. В нём отражался перекошенный рот Рахэль, выглядывающей из-за двери в подвал.

Той же ночью Арденн прокрался в комнату Лауры. Он знал – она не спит. Её силуэт вырисовывался у окна, где лунный свет плескался в хрустальном графине с вином.

– Зачем ты нас взяла? – спросил он, не переступая порог. – Мы же… мы не люди. Ты чувствовала это с самого начала.

Лаура повернулась. Её шея была усыпана каплями рубина – свежая кровь.

– Потому что вы пахли страхом, – она провела языком по губам. – А страх… он сладкий, как первая слеза ребёнка.

Арденн шагнул вперёд. Его пальцы дрожали, когда он коснулся её колье – цепочки с крошечной ампулой, где пульсировала чёрная жидкость.

– Ты хотела сделать из нас… вампиров?

Её смех рассыпался колкими осколками:

– Один из вас. Того, кто выживет. – Она обняла его, прижавшись губами к виску.

– Такова твоя воля. Я весь твой, делай, что хочешь…

Артур пил. Не так, как раньше – с хохотом и похабными тостами, а мрачно, методично, словно пытался выжечь из себя что-то. На столе перед ним лежал потрёпанный дневник – тот самый, что он нашёл сегодня в сундуке Лауры.

«Они не люди. Они – сосуды. Один станет наследником. Другой – жертвой».

Страницы были исписаны её бисерным почерком. Артур швырнул пустую бутылку в стену.

– Врёшь…

Он встал, шатаясь, и подошёл к зеркалу. Его отражение казалось чужим: впалые щёки, тени под глазами.

– Я не… сосуд.

Из-за двери донёсся смех – Лаура и Арденн на кухне. Они всегда были вдвоём теперь.

Артур схватил кулак и ударил по зеркалу. Стекло треснуло, разрезав его отражение пополам.

– Ты выбрала его…

Кровь капала на пол. Он не чувствовал боли.

Вдруг – шорох. На лестнице стоял Арденн.

– Ты не спишь? – спросил брат.

Его голос звучал слишком спокойно. Артур оскалился.

– А ты разве спишь? Вообще?

Арденн не ответил. Он просто смотрел – эти новые глаза, пустые, как зимнее небо.

– Что ты с ней делаешь по ночам? – Артур шагнул вперёд.

– Учусь.

– ЧЕМУ?!

Арденн медленно улыбнулся.

– Тому, что она никогда не показывала тебе.

Артур бросился на брата. Они рухнули на пол, перекатываясь среди осколков.

– Ты червь! – Артур вцепился ему в горло. – Она моя!

Но Арденн даже не дёрнулся. Его пальцы обхватили запястье Артура – лёд.

– Разве?

Дверь распахнулась. Лаура.

– Что здесь происходит?

Артур отпрянул. Он увидел, как она смотрит на Арденна. Не так, как на него. Никогда – как на него.

– Вы… – его голос дрогнул. – Вы оба…

Лаура не отрицала. Артур засмеялся.

– Хорошо.

Он поднялся, вытер кровь с лица.

– Но если я – «жертва» … – он пнул осколок зеркала, – …то я буду самой страшной жертвой, которую вы когда-либо видели.

И ушёл, оставив за собой кровавые следы.

Братья, не сговариваясь, встретились на мосту той же ночью. Им было что делить. О чем говорить. За что драться. Арденн пришел первый. Вода под ним отражала два лица – его собственное и Артура, стоящего в десяти шагах с ножом за спиной.

– Она сказала тебе? – голос брата звучал хрипло. – Что мы всего лишь… запасные тела?

Арденн кивнул. Ледяной ветер принёс запах грозы.

– Значит, – Артур достал клинок, – осталось решить, чья кровь достойна вечности.

Ледяной ветер сорвал с Артура шляпу, обнажив шрам в форме полумесяца – отметину, которую Лаура оставила ему в детстве

Глава 5

Колыбель из костей

Дым от свечи закручивался в змеиные кольца над колыбелью. Лаура провела пальцем по краю люльки – той самой, в которой когда- то лежал её сын. Дерево истлело, но следы маленьких зубов всё ещё проступали на балдахине. «Два века спустя они всё кусаются», – усмехнулась она, глядя как лунный свет лижет лезвие на столе.

1513 год. Деревня утонула в предрассветном тумане, когда Рахэль впервые вошла в её жизнь. Старуха притащила за собой шлейф смерти: волосы – спутанные гнёзда, ногти – жёлтые когти, а глаза… Лаура тогда подумала, что слепота милосердна к тем, кто не видит эту бездну.

– Спрячь меня, дитя, – голос Рахэль скрипел, как телега с покойником. – Они хотят отнять мои секреты.

Лаура кивнула, не спросив «кто». Ей хватило взгляда на раны старухи – рваные, но без крови. Как будто кожу содрали с мумии.

Три дня она выхаживала Рахэль, меняя повязки, пропитанные чёрной слизью. На четвертую ночь старуха схватила её за горло:

– Ты хочешь жить вечно? Вижу, по глазам – боишься состариться. Боишься, что муж сбежит.

Лаура вырвалась, но кивок выдал её. Рахэль рассмеялась, вцепившись в прядь её волос:

– Тогда пей. – Она надрезала запястье ножом с рукоятью из детской кости. – И помни: однажды я вернусь за долгом.

Сейчас, спустя столетия, Лаура сжимала тот самый нож. Лезвие жгло пальцы, напоминая о первом глотке – сладковато-металлическом, с привкусом гниющих яблок. Она тогда не поняла, что подписывает договор: вечная молодость в обмен на право любить. Сын умер в её объятиях, не узнав матери. Её непрямые потомки до сих пор живут недалеко, некоторые даже заходят в кабак, общаются с ней, но даже не подозревают о своем родстве. Эта молодая женщина похоронила много любимых людей, и перенесла достаточно горя. Чтобы не страдать, зареклась больше никогда не любить. Лаура хранила верность своему слову, пока не обнаружила люльку с двумя близнецами.

Хруст ветки за окном вывел её из воспоминаний. На мосту, окутанном февральской мглой, силуэты братьев сливались в единого двуглавого монстра.

Вдруг в окно ударил ветер. Пламя свечи плясало, и на стене ожила тень – высокая, сгорбленная.

– Ты всё ещё носишься с этими щенками? – прошипела Рахэль, вылезая из тьмы, как паук из щели. Её когти скребли по полу. – Они тебя сожрут.

Лаура не обернулась.

– Ты приходишь только затем, чтобы напомнить мне об этом?

Старуха засмеялась, обнажив почерневшие дёсны.

– Я пришла спросить: зачем ты их взяла?

Лаура сжала лепесток. Он рассыпался в прах.

– Ты знаешь почему.

– О – о, из-за него? Рахэль кивнула на люльку в углу. – Твой мальчик умер века назад. Эти двое – не он.

Лаура резко повернулась. Глаза её вспыхнули жёлтым.

– Заткнись.

Тень Рахэль поползла по стене, обвивая Лауру, как дым.

– Ты взяла их, потому что боялась. Боялась остаться одной. Но посмотри на них теперь! Один – убийца. Другой – труп. Разве это то, чего ты хотела?

– Они… напомнили мне себя.

– Себя? – Рахэль фыркнула. – Ты была человеком. Они – нет.

Лаура подошла к люльке, провела рукой по резным узорам.

– Когда я нашла их… они не плакали. Смотрели на меня, будто ждали.

– А теперь один из них ждёт твоей смерти.

– Я знаю.

Тишина.

– Ты могла бы убить их тогда, – прошептала Рахэль. – Или бросить. Но ты выбрала это.

Лаура закрыла глаза.

– Я хотела…

– Что?

– …чтобы кто-то наконец остался.

Рахаэль замерла. Потом медленно покачала головой.

– Глупая девочка. Ты дала им жизнь. А они заберут твою.

Старуха растворилась, оставив после себя запах тления. Лаура осталась одна.

Артур разминал кулаки, чувствуя, как старый шрам на ключице пульсирует в такт сердцу Лауры. Он помнил этот шрам – отметина от её клыков, когда в семь лет полез в её сундук с реликвиями.

– Ты всю жизнь притворялся святошей, – он пнул замёрзшую лужу, разбив отражение брата. – Прятал глаза, когда она приходила ночью. Думал, я не видел?

Арденн молча поправил шарф, скрывая следы на шее. Вчерашний разговор с Лаурой обжёг его душу: «Ты мог бы стать совершенством… если бы не эта жалкая человечность».

– Она не придёт сюда, – сказал Арденн. Ветер донёс запах миндаля – её любимые духи. Он солгал.

Артур достал нож. Подарок Лауры на шестнадцатилетние.

– Знаешь, почему она дала мне это? – он провёл лезвием по ладони, не моргнув. – Потому что я единственный, кто не плакал, когда она кусала. Ты же визжал, как сука.

Арденн вздрогнул. Тот день преследовал его в кошмарах: Лаура с горящими глазами, её пальцы, впившиеся в его руку, слова, пробирающие до костей: «Боль – это подарок. Он напоминает, что ты жив».

– Она сделала нас оружием, – прошептал Арденн. – Но орудия не дерутся за рукоять.

Артур засмеялся, подбрасывая нож:

– Ты так и не понял? Мы не оружие. Мы – приманка. – Он указал лезвием на тень за деревьями, где мелькнула алая юбка. – Она ждёт, чья кровь заставит её дрогнуть. Моя… или твоя.

Ветер стих. Братья замерли, услышав звон ампулы на её шее. Знакомый звон, преследующий их с детства.

Глава 6

Мертвое сердце

Ледяной дождь стучал по крыше трактира, словно мертвецы просились внутрь. Лаура стояла у окна, сжимая в руках серебряное зеркальце – подарок Арденна на её «двадцатилетие». В отражении мелькнула тень: Артур шагал по мосту, его плащ развевался, как крыло ворона.

Она знала, что он сделает.

Артур никогда не умел проигрывать.

– Ты смотришь на него? – голос Рахэль просочился из темноты, как дым из щели.

Лаура не ответила. Её ногти впились в подоконник, оставляя борозды в старом дереве.

– Они оба умрут. Один – сегодня. Другой – позже. Ты ведь понимаешь?

– Я не выбирала это, – прошептала Лаура.

Старуха засмеялась, обнажив почерневшие дёсны.

– Ты выбрала это в тот миг, когда подняла их с земли. Они всегда были лишь сосудом. Сначала – для твоей жалости. Теперь – для твоей крови.

За окном раздался первый удар.

Арденн не стал ждать. Он бросился на брата прежде, чем тот успел вытащить нож. Их тела сцепились, упали на промёрзшие доски, и лёд треснул под тяжестью ненависти.

– Ты думал, она придет за тобой? – Артур вырвался, царапая брату лицо. – Она даже не смотрит в эту сторону!

Арденн не ответил. Он знал, что Лаура наблюдает.

Он чувствовал её взгляд. Ветер донёс её запах. Она была здесь.

Артур воспользовался замешательством брата. Его кулак врезался в челюсть Арденна, и тот отлетел к перилам. Кровь залила губы, но он не почувствовал боли.

Только ярость.

– Ты всегда был слабее, – прошипел Артур, вытирая окровавленные костяшки. – Она знает это.

Арденн поднялся.

– Нет, – прошептал он.

И бросился вперёд.

Лезвие вошло в живот Арденна с тихим хлюпающим звуком.

Он замер, широко раскрыв глаза.

– Ты… – его губы дрогнули.

Артур не отводил взгляда. Он видел, как брат медленно опускается на колени, как его пальцы сжимают рану, пытаясь остановить то, что уже нельзя исправить.

– Прости, – прошептал Артур.

Но Арденн уже не слышал.

Его тело рухнуло на лёд, а кровь растеклась по снегу, как алая паутина.

Женщина сразу заметила кровавые следы на снегу и черную фигуру, лежащую на земле. Теперь она подбежала ближе и увидела тело мужчины. Лаура перевернула его. Это был Арденн.

Кожа была такая же белая, как и снег, на котором тот лежал. Выражение лица излучало уже вечное спокойствие. Глаза были закрыты, а на губах застыла легкая улыбка, будто бы он погиб не в драке, а во сне. Лаура в этот момент горько пожалела, что не вмешалась и не определилась раньше, ведь Арденн погиб из-за нее, она могла предотвратить смерть, но ничего не сделала, послушав старуху.

Лаура упала на колени рядом с телом Арденна. Его кровь растекалась по снегу, сливаясь с тенью от моста, будто зима сама пила его жизнь. Она прижала ладонь к его груди – там, под сломанными рёбрами, ещё теплился слабый, прерывистый пульс.

Слишком слабый.

Слишком человеческий.

– Нет…

Она впилась пальцами в его плечи, словно могла встряхнуть душу обратно в тело.

– Тыы…

Голос Артура прозвучал у неё за спиной хрипло, будто сквозь зубы, забитые пеплом. Он стоял, шатаясь, с ножом в руке, его глаза были пусты, как окна покинутого дома.

– Он мёртв. Ты видишь? Мёртв.

Лаура не обернулась. Она поняла. Артур не просто выиграл. Он забрал у неё выбор.

Вернувшись в трактир Артур напился. Быстро и сильно. Его поступок не прошел бесследно. Внутри него уже разрасталась черная бездна греха. Он- Каин. Из зависти, убившей родного брата.

Арденн не чувствовал холода.

Снег под ним был красным, но он не видел этого. Не видел, как Лаура подхватывает его тело, как её пальцы дрожат. Впервые за триста лет.

Он видел только тьму. Густую, вязкую, как смола. Она обволакивала его, проникала в лёгкие, в мозг, в самые потаённые уголки души.

«Я умер?»

Где – то вдали – стук. Будто кто-то бьёт в дверь. Тук. Тук. Тук. Становилось громче. ТУК. ТУК. ТУК. Это было его сердце. Оно билось. Арденн закричал. Но звука не было.

До рассвета оставалось два часа. Женщина действовала тихо, быстро и незаметно. Это должно было остаться в тайне от Артура.

Лаура втащила тело Арденна в подвал трактира, где пахло плесенью и старыми бочками. Её пальцы дрожали, когда она откинула его голову назад, обнажив шею.