- -
- 100%
- +
– Что, Лиза, писю больно? – с вызовом спросила Юля, проходя мимо.
– Нет, – Лиза старалась отвечать спокойно и убедить скорее саму себя, чем одноклассницу.
Было и правда очень больно. Аленин прыгнул с разбега и пнул Лизу под животом. Девочка привыкла игнорировать травлю. Насмешки, обзывательства, мат, проклятия, портреты чудовищ на доске с подписью «Лиза Брокина» – на все это Лиза реагировала примерно одинаково: никак. Иногда она пыталась догнать обидчика и напинать его, но особого эффекта, разумеется, не было. Лиза понимала, что виновата сама, но не знала, что сделала не так, как это исправить, как выйти из роли изгоя, заслужить авторитет, прекратить насмешки. Поэтому она просто старалась не думать об этом. Она лишь училась, училась и училась.
Теперь это был не гуманитарный, а художественный класс. Уже седьмой. Связь с Мишей давно оборвалась: он перешел в хореографический класс, и ребята почти не виделись. Лиза обожала школу несмотря ни на что: там все равно было интереснее и веселее, чем дома, да и учителя хвалили. Лиза оставалась серьезной высокомерной отличницей, никому не давала списывать, была полновата, носила очки и какие-то мамины вещи с антресоли. Одежду ей почти не покупали: денег не было, да и просить Лиза не умела. Она могла бы, конечно, обратиться к папе, но даже не задумывалась, как нужно одеваться и что положено носить. Она любила туфли на каблуках, длинные юбки, блузки в обтяжку, пиджаки… Вообще, ее мечтой были пышные платья из девятнадцатого века и шляпы с перьями. Одноклассницы тем временем щеголяли в джинсах с низкой посадкой и кроссовках.
В музыке у Лизы появился новый кумир – Николай Басков. Его звезда только начинала восходить, он пел потрясающе красивые оперные песни, которые не крутили по радио. Однажды Лиза увидела по телевизору, как он исполнял «Мелодию любви».
Ты моя мелодия,
Я твой преданный Орфей.
Дни, что нами пройдены,
Помнят свет нежности твоей.
Все, как дым, растаяло,
Голос твой теряется вдали…
Что тебя заставило
Забыть мелодию любви?
На этих словах Лиза не выдержала и разревелась. Она плакала долго и навзрыд. Она еще не знала, что изначально эту песню пел другой человек. Она еще не знала, что над музыкой вообще можно плакать. С ней такое было впервые.
Одноклассники тем временем играли в фишки, собирали наклейки с участниками «Фабрики звезд» и кайфовали под «Черный бумер».
Я вырос на окраине рабочей, городской —
Парнишка в модной кепке, зуб потертый золотой!
Парнишка весь простой, и вовсе не красавец я,
А мне навстречу все девчонки улыбаются. <…>
Ведь у меня есть черный бумер, он всегда со мной,
Ведь у меня есть черный бумер, быстрый и шальной!
Ведь у меня есть черный бумер, бумер заводной!
Садись смелей, девчонка, покатаемся с тобой!
Глава 6. Ты просто была лучшей
– И ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛА?! – Мама орала и материла Лизу последними словами. Впрочем, как обычно. Но почему-то девочке каждый раз было мучительно больно. К этому она не могла привыкнуть. Ей всегда было обидно, что буквально только что мама была нормальной, а теперь она снова орет и бьет. Неизвестно, чем больнее: руками или словами. Лиза в тысячный раз плакала. Тихо, почти беззвучно, всхлипывая и сморкаясь, но заглушая собственный крик.
Отличница Лиза всегда боялась родительских собраний до нервного тика. И не зря. Каждый раз родительница возвращалась не в духе. Даже если ничего плохого про дочь ей не сообщали, она была недовольна учителями, сборами денег на ремонт вестибюля и охрану, другими родителями и так далее.
Но это было самое чудовищное собрание для Лизы за всю ее школьную жизнь. На нем классная руководительница объявила:
– А к Лизе очень плохо относятся мальчики.
Мать орала и билась в истерике.
– Ты почему мне не сказала?! Почему отцу не сказала?! Я же всегда говорю, рассказывай, все рассказывай!!!
Больше всего на свете Лиза надеялась, что родительница никогда об этом не узнает. Девочка понимала: мама будет ужасно переживать, устроит допрос и, вообще, будет ругаться, что Лиза сама во всем виновата и даже не может за себя постоять. В итоге все равно ничего не изменится, только каждый день мать будет приставать не только с уроками, но и с расспросами об одноклассниках. Говорить о них совсем не хотелось. Намного приятнее было рассказывать об очередной «пятерке» по математике и об олимпиаде по русскому.
Двадцатью годами позже, обойдя нескольких психотерапевтов, Лиза скажет себе то, чего так и не услышала от родителей:
– Девочка моя, ты не виновата. Ты просто была другая, не как все. Ты просто была лучшей. В том, что ты не знала, как изменить ситуацию, ты тоже не виновата, милая. Тебе было всего тринадцать. Мне уже за тридцать, малыш. Я взрослая состоявшаяся женщина. Но, родная, я не вижу ни одного способа, как ты могла бы быстро и наверняка все исправить. Игнор – не самый худший способ. Ты умница, что не показывала боли. Я очень тобой горжусь, родная. Ты сильная. Ты замечательная. Я бесконечно тебя люблю и всегда буду на твоей стороне.
Глава 7
Глава 7. Только мысли все о нем и о нем, о нем и о нем
– Лиз, сможешь позвонить Насте, сказать, во сколько завтра линейка? – спросила Анфиса.
– Нет! – отрезала Лиза.
– Почему? – расстроилась Анфиса. – Опять мне всех обзванивать. А если бы мы тебе не позвонили?
– Тогда она бы пришла в школу сама и все узнала, – миролюбиво заметил Вася и тем самым, не планируя того, спас Лизу от необходимости выкручиваться и отвечать на неудобный вопрос.
Ребята случайно встретились у школы в последний день лета. Завтра начинался девятый класс. У Лизы все наладилось. Классный руководитель, учительница живописи, которая провела самое ужасное родительское собрание в жизни Лизы, посадила девочку за четвертую парту среднего ряда с Васей Пташкиным. Вася был высокий, полноватый, тихий с виду парень, неплохо учился, жил далековато от школы, зато близко от Анфисы. Они с Анфисой дружили с детского сада, всегда вместе приходили и уходили, гуляли в своем дворе в одной компании…
Когда Лизу посадили с Васей, она расстроилась, потому что хотела сидеть с Толей. Однако новые соседи по парте оказались на одной волне и быстро подружились. Лиза помогала Васе по учебе, как могла, он часто звонил ей вечерами, когда была реклама в сериале «Не родись красивой», который они вместе смотрели.
Лиза влюбилась, как сумасшедшая. У Васи были те самые ясные, светлые глаза, голубые-преголубые, такого небесного цвета, какого Лиза больше ни у кого никогда не встретит. Сам Вася был очень мягкий, неконфликтный, молча переносил лизины причуды и явные хулиганства – она могла ни с того ни с сего выбросить его ручку, брызнуть на него соком из трубочки или просто внезапно обидеться. Почему-то Вася никогда не лез на рожон, спокойно терпел порой невыносимую соседку по парте и всегда был рядом. Рядом с Лизой и Анфисой.
Анфиса Петровская была стройная, модная, красивая, позитивная девочка, неплохо училась и талантливо рисовала. Лиза почему-то знала, что Анфиса никогда не любила Васю: казалось, ей нравились более активные и крутые парни. Любил ли Вася Анфису – этого Лиза не могла сказать наверняка. Она знала лишь, что его маме Анфиса не нравилась, она считала ее избалованной эгоисткой.
– Меня она тоже считает избалованной эгоисткой? – сразу заинтересовалась Лиза в ответ на такое откровение.
– Кто единственный ребенок, тот всегда эгоист, – смущенно доложил Вася мамины взгляды на жизнь. В отличие от Анфисы и Лизы, Вася по такой логике не был эгоистом: у него была младшая сестра.
В глубине души Лизе казалось, что между ребятами ничего нет и не было. Умом она понимала, что тем, кто живет в соседних домах далеко от школы, логичнее и даже безопаснее ходить вместе домой и в школу. Но всякий раз, когда Лиза видела эту парочку, у нее сносило крышу. Она ревновала дико. Все внутри вскипало, Лиза начинала говорить грубости, которые невозможно было объяснить никакой логикой, вела себя дерзко и несносно.
Лиза, Вася, Анфиса и ее подружка Лена много общались, любили современные сериалы, слушали музыкальные новинки и пели на переменах. «Фабрика звезд» уже закончилась, но множество новых артистов и музыки продолжало появляться: певица МакSим с ее «Трудным возрастом», Лера Массква с «Седьмым этажом», Чи-Ли с «Сердцем», группа Банд’Эрос и их «Коламбия Пикчерз», А-Студио и «Улетаю», Город 312 и «Останусь». Лиза изменила себе и стала слушать радиостанции с современной музыкой. Это было не так-то просто: радио для нее всегда были чем-то бо́льшим, чем фоновый шум. Но девочке хотелось наконец-то быть в теме.
Однажды Вася принес Лизе послушать диск Ирины Дубцовой. Домашний интернет был еще далеко не у всех, а Лиза очень любила песню «О нем». Именно так и называлась пластинка.
Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку – это так долго.
Я пытаюсь позабыть, но новая попытка колет иголкой.
Расставляю все мечты по местам – крепче нервы, меньше веры день за днем, да гори оно огнем,
Только мысли все о нем и о нем, о нем и о нем…
Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному.
Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному.
Лиза честно хотела вернуть диск, но Вася сказал, что не нужно. Если бы это был не диск, а пленка, она заслушала бы ее до дыр: даже вместо будильника у Лизы теперь по утрам срабатывал таймер на магнитоле и запускалась Ирина Дубцова.
Я любила тебя с сотворения мира,
Я любила тебя.
Столько жизней подряд
Бесконечно любила,
Я любила тебя!
Я любить тебя буду до последнего вздоха
Вселенной всей —
Любила, люблю и буду любить сильней!
Глава 8 и 9
Глава 8. Ты изменил мне с какой-то блондинкой
Лиза ревновала Васю не только к Анфисе. Лиза ревновала Васю ко всему. Девочка почти никогда не звонила Васе первой, она постоянно сомневалась в его добром отношении, ей бесконечно были нужны все новые и новые подтверждения его расположения. Много лет спустя, наступив на десятки одинаковых граблей и будучи уже замужем, она узнает, что так проявляется тревожный тип привязанности.
Больше всего на свете Лиза ненавидела пропускать школу. Это было для нее просто невыносимо. Однако зловредная мама, казалось, постоянно отправляла дочь то к одному врачу, то к другому, то на одни процедуры, то на другие.
Иногда Лиза не предупреждала Васю, что не придет: всегда приятно было получить от него СМС с вопросом, что случилось, – подтверждений доброго отношения много не бывает. Но в этот раз Лиза предупредила, что пропустит первые два урока – литературу и геометрию.
Лизе безумно повезло: очереди не было, удалось проскочить пораньше, трамвай приехал быстро… И вот она, запыхавшаяся, взлетела на третий этаж. Звонок на геометрию уже был, урок начался, но прошло всего несколько минут.
– Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? – Лиза вошла в класс и… И внутри нее что-то в сотый раз упало.
На ее месте, за четвертой партой среднего ряда, рядом с паразитом Пташкиным сидела… Настя. Даже не Анфиса! Настя-то что тут забыла, нормально же общались?! Все эти мысли пролетели в голове Лизы за считанные секунды, пока она шла на свое новое место: за пятую парту. Там, возле Толи, с которым она изначально и хотела сидеть, как раз было свободно.
– Следующий номер нашей концертной программы – 315. Чертим окружность, диаметр 30 миллиметров.
Чертить Лизе как раз было нечем, ведь на геометрию она не собиралась.
– Толь, дай, плиз, циркуль? – шепотом попросила Лиза, когда сосед по парте изобразил у себя в тетради окружность.
И тут произошло неожиданное: Вася и Настя мгновенно обернулись, протягивая циркули. У Лизы на выбор было сразу три варианта. Она гордо взяла инструмент у Толи и принялась максимально невозмутимо изображать окружность диаметром 30 миллиметров. Ни разу еще Лиза не замечала в классе таких чудес взаимовыручки.
Последняя песня на диске Ирины Дубцовой называлась «Ну как ты там». Для Лизы это была вторая композиция после хита «О нем», практически его логическое продолжение. Девочка подобрала ее на гитаре и возмущенно горланила по вечерам.
Ты изменил мне с какой-то блондинкой,
Я еще бы простила шатенку.
Сели вместе бы с тобой, пустили слезинку,
А за эту все мольбы – горох о стенку.
Ты рыдал, мол, все злые подруги,
Ведь у них нет такого мужчины.
Если ты не виноват, то что так напуган?
Знаешь, я подумала и так решила…
А ты иди теперь туда,
Куда ты знаешь сам,
Я больше никогда ничего
Списать не дам.
Но я начну переживать,
Звонить Анфисе вновь —
Ну как ты там?
Глава 9. Лиза, ты не рада?
– А теперь, Алеша, по твоей огромной просьбе я тебя пересажу, – неожиданно произнесла Надежда Григорьевна под конец урока, обращаясь к Аленину, лизиному соседу по парте.
Надежда Григорьевна вела английский. Она была совершенно уникальным учителем: Лиза таких больше не встречала нигде. Гроза всей школы, она держала в страхе всех. Даже самые отбитые двоечники перед ее уроком становились зубрилами. Даже самые отчаянные драчуны и крикуны возле ее кабинета вели себя тише воды, ниже травы. Она требовала жестко, ругалась громко, могла запросто уколоть любого, и даже самые примерные отличники обязательно попадались на ее острый язык. Лиза, например, обвинялась в том, что постоянно «сидит и просвечивает, как пергаментная бумага», – намек на пожизненную бледность отличницы. А еще – в том, что у нее «на лице было слишком много заботы, будто дома ее ждут семеро по лавкам».
У Надежды Григорьевны была самая суровая дисциплина, она лично проверяла сменную обувь на входе в кабинет, никому нельзя было выходить на ее уроках, а если у кого-то, не дай Бог, вибрировал телефон… Парты в ее кабинете тоже стояли по-особому: буквой «П» по периметру. Рассадка была по алфавиту, и Лиза сидела с Алениным. Им обоим было максимально скучно, они стрелялись друг от друга, в добавок приходилось частенько составлять и разучивать вместе диалоги. Пташкину и Анфисе повезло больше: они сидели вместе.
В этот раз у Надежды Григорьевны было отменное настроение. Весь урок двоечники пытались рассказывать про коллекции, а она над ними издевалась, как могла, тем более, что в их ответах и правда было, над чем посмеяться. К концу урока она внезапно повернулась к отличникам – Лизе и Алеше. Едва она произнесла свою фразу, Лиза чуть не подпрыгнула от счастья: она уже почему-то поняла, что именно сейчас должно произойти.
– Ты, наверное, хочешь с Петровской сидеть?
Лиза посмотрела на Анфису: казалось, чутье не подводит. Если посадить Аленина к Анфисе, то с Лизой как раз окажется Вася. Между Алениным и Анфисой, кажется, тоже что-то было, потому, на первый взгляд, все складывалось идеально. Вдруг ситуация приняла очень опасный оборот.
– Нет, – невозмутимо ответил Аленин.
– А с кем тогда? – изумилась англичанка.
– С Толей, – так же спокойно отозвался Леша.
Лиза посмотрела на Толю Потеряева и замерла. С ним сидел Денис Перевалов. Бесячий белобрысый туповатый заносчивый тип с глазками Хрюши из «Спокойной ночи, малыши». По сравнению с ним даже Аленин казался хорошим соседом по парте: этот хотя бы знал английский. Но у Надежды Григорьевны все было схвачено.
– Тогда Перевалов идет к Анфисе, ты – к Потеряеву, а Пташкин… Сюда, на первую парту, – англичанка властно показала пальцем на парту Лизы и Аленина, и тут, видимо, ей опять не понравилось лицо девочки. – А что, Лиза, ты не рада?
– Спасибо… – вымолвил голос Лизы. Наверное, в этом слове прозвучала такая вселенская благодарность, что Надежда Григорьевна воскликнула:
– Да если уж тебе так плохо с ним было, так давно бы сказала!
– Мне надо «спасибо» сказать! – пошутил Аленин, который в эту минуту единственный во всей группе не смеялся.
Надежда Григорьевна задала составить диалог с соседом по парте к следующему уроку и вернулась к предыдущей теме.
– Я вас, Лиза, когда в театре, когда мы группой ходили, вместе увидела, мне прямо так… – тут она, вдохновенно приложив руки к груди, сказала какую-то фразу, но Лиза практически ничего не слышала от счастья. В ее ушах стучало только собственное сердце. Англичанка продолжила:
– Я вам сейчас открою секрет. Как учитель я, наверное, не имею права, но я вам скажу. В вашем классе у меня Вася – любимчик. Это настоящий взрослый человек. Он никогда не будет орать в коридоре. И вообще, ты умеешь орать? – вдруг поинтересовалась англичанка у Пташкина, но он ничего не изрек. – И руками-ногами махать не будет, как Перевалов – да, Перевалов? Абсолютно взрослый человек! А не вы, бэйбики! Никитин! Сосочку дать? А че так? Я быстро тебе пустышку куплю!
После урока Анфиса язвительно поблагодарила Лизу за то, что теперь сидит с Переваловым. Она одна осталась пострадавшей в этой переделке. Многие, подходя к Лизе, уточняли:
– Это ты ее просила вас пересадить?
Лиза никогда бы не посмела об этом просить. Ей такое даже в голову не приходило. Да и вообще: Лиза – просить? В общем, вывод был простой: даже на английском народ умудрялся зависать в нирване и не слушать учительницу, особенно, когда она в хорошем расположении духа.
Глава 10 и 11
Глава 10. Гордись, Лиза!
Диалог на английском про приглашение в театр Лиза составила и выдала Пташкину заранее. Девочка всегда умела талантливо писать: даже тексты на самые скучные темы у нее получались с «изюминкой».
Вечером накануне английского Пташкин, как обычно, позвонил.
– Я даже, пожалуй, расскажу большую роль.
Лиза не знала, где большая роль, а где маленькая. Она никогда не смотрела размеры – просто учила все целиком.
– Как хочешь, только приглашать в театр я тебя не буду, – строго ответила Лиза.
– Ну, тебе и не придется. Твоя роль меньше.
Когда начался урок, произошло неожиданное: впервые в жизни Надежда Григорьевна начала с двоечников. Ни один, конечно же, так и не пролепетал ничего толкового под строгим взглядом ее спины. Спустя пятнадцать минут насмешек и воспитательных лекций у доски побывали все, кроме Лизы с Васей и Толи с Алениным. Англичанка уже переключилась на другую тему, как вдруг вспомнила – сначала про мальчиков, а потом и про Лизу.
Лиза и Вася превзошли сами себя. Наверное, ни тот, ни другой еще ни разу не знал текст настолько уверенно. Они стояли друг напротив друга у доски. Лиза изо всех сил старалась сделать милое и доброе лицо, чтобы Надежда Григорьевна не «докопалась». Наконец, диалог закончился: Лиза и Вася договорились встретиться на остановке и попрощались.
– Отлично, – произнесла Надежда Григорьевна. Ребята сделали было движение, чтобы вернуться за парту, но англичанка остановила их.
– Повернитесь к классу. Обе роли выучили, да? – Лиза и Вася подтвердили. – Садитесь. Идеальная пара.
Класс разразился хохотом.
– Я желаю вам сохранить ваше трепетное отношение друг к другу до конца школы.
Ребята уже сидели, и Вася, по своему обыкновению приложив руку между губами и лизиным ухом, шепнул:
– Она издевается.
– Нет, Вася, почему? – Надежда Григорьевна всегда все слышала и была настолько удивлена таким отношением к своим словам, что, кажется, аж обиделась. – Я не издеваюсь. Я восхищаюсь!
Она посмотрела на Пташкина и восторженно, с какой-то детской радостью на лице и в голосе, произнесла:
– Голубоглазый! Гордись, Лиза!
Класс просто покатывался со смеху. Лиза и Вася хохотали вместе со всеми. Наверное, это был один из самых забавных и счастливых моментов в школьной жизни Лизы – так много эмоций ее переполняло! От самых радостных до легкой обиды и непонимания, чем, собственно, она должна гордиться? «Это он пускай мной гордится», – конечно же, этот замечательный ответ пришел девочке на ум только через неделю. В моменте она никогда не могла изобрести ничего остроумного.
Глава 11. Да ладно
Девятый класс неумолимо заканчивался. Все думали, куда идти дальше. Одни искали колледж, другие планировали остаться, но выбирали между техническим и гуманитарным направлением. Лиза не понимала своих талантов. Отличница и победитель олимпиад хоть по русскому языку, хоть по математике, она не могла прочувствовать, к чему именно лежит ее душа. Ей всегда казалось, например, что круто петь на сцене, читать новости в эфире или вести репортаж. Но она даже не задумывалась над тем, что могла бы выбрать если уж не консерваторию, для поступления в которую нужно учиться с детства, то журналистику. Она всюду была лучшей, но у нее никогда не было достаточно веры в себя, чтобы замахнуться на что-то великое, на такое, где пять бюджетных мест и тысяча претендентов. Ею управлял страх бедности. Он велел выбирать массовую профессию, с которой точно не пропадешь. Сколько в городе журналистов? Кратно меньше, чем инженеров. Поэтому шанс помереть с голоду, будучи инженером, совсем невелик. Да и бюджетных мест в городе сотни.
Родители талантов Лизы тоже не видели. Мама постоянно чиркала половину сочинения, если оно попадалось ей в руки. Поэтому девочка старалась прятать свои литературные изыскания как можно надежнее. Учительница порой читала их вслух всему классу в качестве примера, но это не вызывало у Лизы мысли, что они написаны талантливо. Потому что главный для ее психики человек их никогда не одобрял.
Родители как будто давали Лизе свободу выбора. Но девочка так сильно привыкла соответствовать ожиданиям матери, и ее установки настолько неотделимо пропитали лизино мышление, что она просто плыла туда, где мама точно не усомнится в лизином успехе ни с поступлением, ни с трудоустройством. К тому же, так сложилось во многих школах, что гуманитарное направление часто выбирали не те, кто был талантлив в литературе и биологии, а те, кто был безнадежен в математике и физике.
Поэтому Лиза собиралась в технический класс. Туда же шли все мальчики, кроме одного. Все девочки и Вася шли в гуманитарии.
Но однажды Пташкин и Анфиса пришли со свежей идеей: перейти в другую школу, где училась подруга из их двора. Очень быстро эта весть стала достоянием общественности. На одном из уроков Надежда Григорьевна спросила:
– Лиза, как же ты без него будешь?
– Как-нибудь справлюсь, – отрезала Лиза.
– Да ладно, – по-доброму улыбнулась англичанка.
– Лиз, ты будешь по нам скучать? – мило спросила Анфиса между делом спустя пару недель.
– По тебе – да, по нему – нет.
– Да ладно…
В итоге Вася и Анфиса никуда не ушли. А Лиза неожиданно для себя летом поступила в гимназию, тоже в технический класс. И никогда об этом не жалела.
Ребята оставались на связи. Лиза пару раз навещала родную школу. Вася, Анфиса и Лена даже приходили однажды к Лизе в гимназию. Но постепенно их общение сошло на нет. Трепетное отношение закончилось.
Глава 12
Глава 12. А по Волге вверх теплоход
Одиннадцатого июля перед одиннадцатым классом Лиза с мамой после бессонной ночи в поезде сидели в кафе на берегу Камы в Перми. Сквозь темные очки, в которых удобно было периодически закрывать глаза и незаметно кемарить, Лиза впервые увидела огромный трехпалубный белый теплоход с надписью на борту «Catherine The Great», что в переводе на русский означает «Екатерина Великая». Ничего фееричного она от него не ждала, как и от любого отдыха с мамой. Ближайшие четырнадцать дней круиза Пермь – Астрахань – Пермь нужно было просто как-то пережить, чтобы снова вернуться домой к своим чисто подростковым развлечениям: стихам Лермонтова, списку литературы на лето и относительному покою от непредсказуемой взрывной родительницы.
На теплоходе работала команда аниматоров, среди них была сама Екатерина Великая. Играла музыка, ребята танцевали и пели песни круизной тематики на палубе, встречая отдыхающих.
Помнишь, Женька, лучшие дни,
Сладкий дым родной стороны,
Облака и белый причал,
Плеск речной волны?
А по Волге вверх теплоход,
А по Волге вниз теплоход,